Не удалось пополнить боевой счет и в следующем походе. Сказывалась недостаточная подготовленность и слаженность экипажа «щуки» – старпом впервые участвовал в боевом походе и при выполнении расчета торпедной атаки требовал постоянного контроля, инженер-механик забывал отдавать необходимые команды, плохо контролировал плавучесть подлодки во время атаки, боцман излишне нервничал и погрузил «щуку» до того, как был завершен залп, минер – самовольно не выпустил одну из торпед, поскольку ему показалось, что лодка приобрела опасный дифферент. Михаилу Васильевичу часто приходилось отвлекаться на неправильные действия подчиненных, из-за чего не оставалось времени на качественное выполнение своих обязанностей. В результате оба торпедных залпа ушли «в молоко», а командование поставило за поход неудовлетворительную оценку. Жесткая критика была воспринята командиром правильно, торпедные атаки отработали на полигоне, добившись необходимого уровня слаженности между членами команды.
В майском крейсерстве Грешилову просто не повезло: в первой атаке торпеды прошли под мелкосидящими баржами, во второй одна из торпед самопроизвольно взорвалась в 30 метрах от немецкого тральщика, нанеся ему незначительные повреждения. Следует подчеркнуть, что в этом случае для того, чтобы атаковать внезапно, командир не побоялся зайти в пределы нашего минного поля. Несколько раз «щука» подвергалась ожесточенной бомбардировке, но ни в одном случае, благодаря талантливому маневрированию Грешилова, не получала повреждений.
Следующего реального успеха командиру удалось добиться только в августе после окончания очередного ремонта. Пока «щука» ремонтировалась, Михаил Васильевич взял отпуск и съездил в недавно освобожденную родную Будановку, где на протяжении полутора лет проживала семья подводника – жена и двое сыновей. После того как воссоединившаяся семья перебралась к месту службы в Батуми, на душе у Михаила Васильевича стало гораздо спокойнее.
Августовский поход на позицию к проливу Босфор был по-своему уникален. Дело в том, что советской разведке удалось точно и заблаговременно установить, что в конце месяца из пролива должно было выйти немецкое судно, загруженное купленной в Турции хромовой рудой. На кромке территориальных вод его встречал мощный эскорт и сопровождал в один из контролируемых немцами портов Болгарии. Четыре дня субмарина ждала вражеский корабль, который, по оперативной информации, должен был проследовать уже в первые сутки. К концу вторых почти весь экипаж «щуки» пребывал в уверенности, что они зря находятся в данном районе, а вражескому судну уже удалось пройти незамеченным. Единственным исключением являлся сам Грешилов. С одной стороны, он верил в точность информации, добытой разведкой, а с другой – в себя, как в командира, который организовал надежное наблюдение за выходом из пролива. Но с наступлением пятых суток уверенность начала покидать и его. «Теперь уже трудно было бы возразить против посылки радиограммы в штаб дивизиона, – писал Грешилов в мемуарах. – Операция сорвалась… Но я решил еще немного выждать. Откровенно говоря, позднее сожаление вкралось в мою душу. И зачем, подумалось, я торчал здесь пять суток? Впрочем, все требования, какие я мог себе предъявить, как командиру, который должен поступать в соответствии с обстановкой и не упускать ни единой возможности для достижения успеха, – все эти требования я выполнил… Но если бы понадобилось еще одну ночь проболтаться у входа в эту мертвую бухту – не знаю, выдержал бы я это испытание».
Но судьба не стала дальше испытывать Михаила Васильевича. Незадолго до наступления вечерних сумерек из пролива показался дым, а на кромке территориальных вод – вражеские корабли. Времени торжествовать над сомневающимися не было – следовало выходить в атаку. Благодаря заранее правильно рассчитанной позиции это не заняло много времени: сближение, прорыв охранения и полный носовой четырехторпедный залп с малой дистанции – все было разыграно как по нотам. С борта рудовоза «Тисбе» заметили торпеды, но времени на уклонение уже не оставалось – после попадания двух снарядов судно за считаные мгновения пошло на дно. Теперь впору было подумать о собственной безопасности. Круживший над конвоем самолет заметил лодку, сбросив в место, откуда показалась ее рубка, несколько бомб. Вслед за этим последовала ожесточенная бомбардировка с двух румынских эсминцев и двух немецких охотников за подлодками. И опять всех выручило мастерство командира – он так мастерски уклонялся, что вражеским акустикам не удалось установить гидроакустический контакт, а все сброшенные наугад бомбы легли далеко в стороне. За те две недели, которые «щука» патрулировала на позиции после атаки, разведка успела подтвердить потопление рудовоза. Встреча из похода стала звездным часом Грешилова. «Возвращаясь в базу ПЛ Щ-215, – писалось в политдонесении, – была торжественно встречена. На крейсерах и миноносцах, базирующихся на порт Батуми, для встречи был выстроен личный состав. Оркестры исполняли гимн партии большевиков. После отдачи рапорта тов. Грешилову и личному составу ПЛ была объявлена благодарность от имени командира бригады и начальника политотдела за инициативу, смелость и настойчивость в борьбе с врагом. После проведенного разбора действий ПЛ командир бригады дал оценку «хорошо». За потопление «Тисбе» Грешилов был удостоен второго ордена Красного Знамени, в дополнение к ордену Отечественной войны первой степени и американскому ордену Военно-морской крест, которым он был награжден еще весной по представлению нашего командования.
В следующий раз «щука» вышла в море только в ноябре – начал сказываться большой износ механизмов, которые в условиях почти полного отсутствия запасных частей и полноценных судоремонтных предприятий полностью отремонтировать было невозможно. Снова ей предстояло действовать у западных берегов Крыма, где в это время противник осуществлял интенсивное судоходство под защитой довольно большого количества кораблей и авиации. К тому времени полуостров был уже отрезан с суши войсками Красной армии, но Гитлер планировал удерживать его и в дальнейшем, понимая, что тем самым он оказывает воздействие на политику нейтральной Турции и своих союзников по оси – Румынии и Болгарии. Снабжать находившуюся в Крыму 17-ю армию можно было только морем, для чего немцы мобилизовали транспортные суда всевозможных размеров и транспортной вместимости. В целом ряде случаев целями атак оказывались плавсредства с весьма малой осадкой, например буксиры и быстроходные десантные баржи, которые немцы использовали и в качестве транспортных средств, и в качестве кораблей охранения. Из-за всех этих сложностей успех Грешилова в этом походе ограничился всего одной потопленной БДБ. Но даже этого оказалось весьма непросто добиться. В ночь на 11 ноября Щ-215 дважды стреляла по конвою, шедшему из Севастополя, но единственным результатом стал ее обстрел кораблями охранения. Первая атака на конвой, осуществленная в одну из последующих ночей, результата не дала, поскольку торпеды в очередной раз прошли под целью. Сохраняя выдержку, командир 4 часа гнался за караваном, чтобы напасть на него повторно. Уже близился рассвет, а недостаточно быстроходная «щука» все не могла настолько обогнать баржи, чтобы снова занять выгодную позицию для стрельбы. В этой ситуации Грешилов решил стрелять издалека, с дистанции в полторы мили – так велико было его желание не дать цели уйти. Попадание в тех условиях видимости с большого расстояния могло расцениваться как чистое везение, и Михаилу Васильевичу повезло – раздавшийся взрыв свидетельствовал о гибели быстроходной десантной баржи F 592. По-видимому, и упорство и везение командира объяснялось одним и тем же: датой атаки. Все вышеописанное происходило именно 15 ноября, в 31-й день рождения Грешилова. Другой командир постарался бы отметить собственные именины в спокойной обстановке, но Михаил Васильевич всеми силами желал подарка, а подарком для него мог стать только потопленный корабль противника. Он его хотел, он сам себе его и преподнес! Экипаж еще больше зауважал своего командира и на следующий день сделал ему сюрприз в виде торта, приготовленного лодочным коком из продуктов, которыми добровольно скинулся весь экипаж из своего скромного пайка.
В свой последний поход в качестве командира боевой подлодки Михаил Васильевич сходил в марте – апреле 1944 года. Он оказался безуспешен. Немцы в этот период осуществляли эвакуацию своих войск из Крыма на хорошо охраняемых судах. Сблизиться с ними на необходимую для попадания дистанцию изрядно изношенной подлодке оказалось крайне тяжело. К тому же начинала сказываться усталость. К концу этого, уже 25-го по счету, похода Михаил Васильевич пробыл в общей сложности на боевых заданиях 259 суток. Если добавить к ним выходы в море на боевую подготовку, для испытаний механизмов и переходов между портами, то число дней, проведенных в море, увеличивалось до 427. Надо ли говорить, что в боевых условиях, находясь в постоянной ответственности за корабль и экипаж, настоящий командир круглосуточно пребывает в ни с чем не сравнимом напряжении, даже когда отдыхает. Это ни для кого не проходит бесследно. Известие о выходе 16 мая в свет Указа о награждении званием Герой Советского Союза тут ничего не могло изменить.
«Доношу, что 25 мая 1944 года, – писалось в очередном политдонесении, – был направлен в Тбилисский психоневрологический институт Герой Советского Союза капитан 3-го ранга Грешилов Михаил Васильевич с острым психическим расстройством (по типу шизофрения), проявившимся на почве истощения нервной системы в результате сильного напряжения в боевых походах… По имеющимся данным, отец тов. Грешилова страдал хроническим алкоголизмом и невыясненного характера психическим расстройством. Таким образом, надо полагать, что тов. Грешилов и по наследству предрасположен к данному заболеванию.
В данный момент состояние здоровья тов. Грешилова М. В. тяжелое.
Безусловно в дальнейшем к службе на ПЛ не пригоден. О состоянии Грешилова буду сообщать дополнительно». В результате 9 июня на Щ-215 был назначен другой командир, и именно он стоял во главе экипажа на торжественной церемонии вручения «щуке» гвардейского знамени (звание присвоено приказом от 22 июля 1944 года). Впрочем, награды и почести никогда не грели душу Михаила Васильевича так, как потопленные корабли противника и сознание честно выполненного воинского долга. Спустя несколько месяцев молодой организм победил болезнь, и с января 1945 года Грешилов вернулся к выполнению служебных обязанностей, правда, уже не в качестве коман дира подлодки, а начальника штаба дивизиона «малюток». Свое выздоровление он ознаменовал рождением третьего сына – Михаила – в том же победном году.
К тому времени война на Черном море уже кончилась. Формально она завершилась с вступлением наших войск на территорию Румынии и Болгарии в августе – сентябре 1944-го, на фактически уже в мае, после эвакуации немцев из Крыма, подводная война прекратилась из-за почти полного отсутствия целей в море. С учетом этого можно говорить, что Михаил Васильевич прошел всю войну на Черном море от начала до конца. С блестящим послужным списком в октябре 1945-го он поступил в Военно-морскую академию, которую окончил тремя годами позже. Впрочем, он не стал делать головокружительную карьеру – сказывалась усталость от войны и желание посвятить себя семье. Спустя полтора года службы в штабе военно-морской базы Поти он перевелся в Москву, где сначала занимал должность офицера Морского главного штаба, а затем на протяжении шести лет (с 1951 по 1957 год) – преподавателя Военно-дипломатической академии Советской армии. После еще одного непродолжительного периода службы в Главном штабе ВМФ в октябре 1959 года последовало увольнение в запас в звании капитана первого ранга «по выслуге установленных сроков действительной службы». В отличие от многих военных моряков, Михаилу Васильевичу удалось найти себя и в гражданской жизни. Долгие годы он работал старшим инженером в Институте акустики АН СССР, где его опыт подводника оказался весьма востребованным. Одновременно он много времени посвящал семье. Все его сыновья окончили институты в Москве: Евгений – МГУ, Виктор – МАТИ, Михаил – МФТИ, и стали крупными специалистами каждый в своей области. Со временем они обзавелись своими семьями, подарив Михаилу Васильевичу четырех внуков и двух правнуков. Его же со временем все больше стало тянуть к родным корням, к курской земле, где он когда-то вырос, но был вынужден покинуть в юном возрасте под влиянием жизненных обстоятельств. После Института акустики Михаил Васильевич больше уже нигде не работал, если не считать неутомимого и так близкого его душе труда на подворье отчего дома в родной Будановке. Прививки и пестование новых сортов плодовых деревьев стали его новой страстью. Грешиловский сад славился во всей округе. С ранней весны до глубокой осени, пока позволяло здоровье, он со своей неразлучной спутницей жизни – супругой Анной Ивановной – колдовал над грядками и яблонями в саду. Позже по состоянию здоровья Михаил Васильевич все больше времени стал проводить в Москве, но и это время не тратил бесполезно, а сочетал с работой в ветеранских организациях, выступлениями перед трудовыми и учебными коллективами. В Москве он и скончался 8 марта 2004 года, когда ему шел 92-й год. Он не очень любил вспоминать то, что ему пришлось пережить в годы войны, но не потому, что его мучила совесть – скорее наоборот. Просто очень тяжелое это было время, подавляющее большинство его друзей и знакомых погибло еще тогда или умерло от перенапряжения и болезней в первые послевоенные годы, а ему, «черноморскому подводнику номер 1», была уготована непривычная участь долгожителя. Как пелось в одной из песен Владимира Высоцкого:
На самом же деле Михаил Васильевич Грешилов был подводником от Бога и настоящим Героем. Добрый, спокойный и скромный по натуре, он никогда не требовал публичного признания своих заслуг и никогда не совершал громких «подвигов» на берегу, что в конечном итоге привело к тому, что сейчас его имя известно куда меньше, чем оно того заслуживает. А жаль!
Александр Данилович Девятко
Война дала нам множество имен героев, но не со всеми из них людская память обошлась справедливо. До настоящего времени дошли имена только тех, кто совершил один яркий подвиг и отдал за него свою жизнь, либо тех, кто добился ряда менее впечатляющих боевых достижений, зато дожил до конца войны. Спорить с причинами, обусловившими такую избирательность народной памяти, бесполезно. Вместо этого попытаемся описать жизнь и судьбу человека, ставшего самым результативным среди командиров советских подводных лодок в 1941 году и ныне почти полностью забытого.
Будущий герой родился 4 июня (по новому стилю) 1908 года в селе Старые Кайдаки в пригороде Екатеринослава (ныне Днепропетровск). Отец Александра Даниил Федорович был крестьянином-бедняком, но не чуждым водной стихии. Близость Днепра и крайняя нужда заставила его освоить смежную специальность – стать лоцманом на сплаве леса через днепровские пороги. Видимо, поэтому он был призван для прохождения срочной службы не в армию, а на флот. Призыв совпал по времени с Русско-японской войной, в результате чего Даниил Девятко стал одним из матросов печально знаменитой 2-й тихоокеанской эскадры, которая потерпела сокрушительное поражение в Цусимском сражении. Ему посчастливилось не погибнуть от японских снарядов, а попасть в плен, где он провел полтора года. После возвращения на родину в семье Девятко и родился второй сын Александр. Пока маленький Саша рос, началась империалистическая война, и отца снова призвали на Балтийский флот. На этот раз его служба протекала спокойнее, и в начале 1918 года он вчистую демобилизовался и вернулся в родную деревню. В Гражданской войне никто из семьи Девятко участия не принимал, но это не значит, что она оказалась вне временных процессов. Юг Украины неоднократно переходил из рук одной враждующей группировки в руки другой, что привело к крайнему обнищанию тамошнего крестьянства. Не стала исключением и семья Девятко. В результате в конце 1919 года после окончательного установления здесь советской власти родители были вынуждены отдать 11-летнего Александра, который перед этим успешно отучился четыре года в сельской школе, в городской детский дом. Кроме него, в семье было еще трое детей – старший брат Роман, устроившийся на работу в охране железной дороги и убитый грабителями, а также младшие сестра Дарья (1910 года рождения) и брат Николай (1915 года рождения).