Весной 1862 г. начались военные действия против некоторых черкесских племен, но прошло еще два года, прежде чем русская колонна, пройдя маршем из Майкопа по долине реки Пшиш, вступила в Туапсе и завершила покорение земель племени шапсугов. Другая русская колонна, двигаясь вверх по реке Лабе и через водораздел в долину Мзымты, завершила усмирение убыхов. Последние выстрелы в долгой истории покорения черкесов прозвучали в мае 1864 г. Более 600 тыс. черкесов эмигрировали в Турцию; их потомков можно встретить от Балкан до Трансиордании. Кубань была плотно заселена русскими, но на побережье Черного моря многочисленные русские, немецкие, греческие и болгарские поселенцы, получившие земли черкесов, не смогли прижиться во влажном климате лесистой местности. В дальнейшем эти земли, где когда-то располагались сады и огороды, которые окружали процветавшие черкесские селения, заполонила дикая растительность, а на месте бывших прибрежных сел расположились дачи и санатории.
Правление Александра II (1855–1881), начавшееся с отмены крепостного права (1861), стало временем быстрого экономического роста и административных реформ. Эти реформы включали в себя и полную реорганизацию русской армии. Изучив уроки Франко-прусской войны, Александр II в 1874 г. сделал военную службу обязательной, благодаря чему русская армия резко увеличила свою численность. К 1877 г. она включала в себя 41 пехотную линейную дивизию, три гвардейские дивизии, три гренадерские дивизии и несколько стрелковых бригад. Четыре вновь созданные дивизии (38, 39, 40 и 41-я) располагались на Кавказе, где старая Кавказская армия имела постоянные подразделения: Кавказскую гренадерскую дивизию, а также 19, 20 и 21-ю пехотные линейные дивизии (40-я дивизия находилась на Нижней Волге, откуда она за короткое время могла быть переброшена на Кавказ). Полки, входившие в состав кавказских дивизий, имели не три батальона, как в других русских дивизиях (за исключением императорской гвардии), а четыре. Были также сформированы четыре кавказских стрелковых батальона.
Франко-прусская война нарушила хрупкий баланс сил, созданный Парижским миром. Одновременно панславянское движение в России, которое в эти годы значительно усилилось, можно было сравнить лишь с националистскими движениями в Германии и Италии. После восстаний в Боснии и Герцеговине в 1875 г. и сербо-турецкой войны 1876 г. в России произошел самый настоящий взрыв панславянских настроений, и никакие изощренные дипломатические маневры не смогли предотвратить войну между Россией и Турцией в апреле 1877 г.
Опыт кампании Паскевича и быстрое завоевание Анатолии египетской армией Мехмета Али в 30-х гг. XIX в. показали, что Османская империя, вероятно, больше всего уязвима на своих азиатских границах. С другой стороны, русские сочувствовали балканским славянам, поэтому Генеральный штаб России вынужден был считать главным театром этой войны Балканы. К тому же из-за того, что русский военно-морской флот в Черном море оказался еще очень слаб, Генштаб постарался начать свое наступление как можно дальше к западу.
Прошло шесть лет после Лондонской конференции 1871 г., и Россия спешила восстановить свои позиции в Черном море. В Керчи, Севастополе, устье Днепра и Одессе появились фортификационные сооружения и батареи тяжелых орудий, усиленные минными полями. Однако России разрешалось иметь в Черном море лишь четыре броненосных парохода. Поэтому турки, имевшие более 20 бронированных мониторов и канонерок, построенных в основном на британских верфях и находившихся под командой адмирала Хобарта (бывшего капитана Королевского флота) и других британских и иностранных офицеров, господствовали в Черном море. Вероятность действий флота Турции на побережье Кавказа, в устье Дуная и его нижнем течении не только полностью осознавалась российким командованием, но даже преувеличивалась. В результате этого русские не стали воевать на нижнем Дунае и против четырехугольника турецких крепостей, которые могли снабжаться и получать подкрепления по Черному морю, а сосредоточили все свои удары в районе Тырново, Софии и перевалов Западных Балкан. Стратегия России на Кавказе была чрезмерно осторожной; командование опасалось совместных операций на Кавказском побережье под защитой мощного турецкого флота.
Русские коммуникации в Закавказье после Крымской войны значительно улучшились: была построена железная дорога из Поти в Тифлис, однако господство турецкого флота сделало невозможным морское сообщение между русскими черноморскими портами и Поти. Поэтому Кавказская армия получала все необходимое по Военно-Грузинской дороге, шедшей из Владикавказа в Тифлис, или морским путем из Астрахани в Баку.
Россия опасалась турецких морских диверсий. Этот страх сочетался, несмотря на недавнее насильственное переселение черкесов, с преувеличенной нервозностью, которую порождали восстания горцев.
Расположение войск Кавказской армии в мирное время было таким:
Знаменитая Кавказская драгунская дивизия и десять казачьих полков тоже стояли в Закавказье. В 1876 г. 19-ю пехотную дивизию перебросили с Северного Кавказа под Ереван, а в начале 1877 г. было решено усилить войска на Кавказе 38-й дивизией и стрелковыми батальонами. Таким образом, примерно половина русской армии в регионе занималась охраной внутреннего порядка и Черноморского побережья – очень интересный пример того, что даже простая угроза совместных операций или восстаний местных жителей может сковать значительные войсковые силы.
Несмотря на удивительную слабость турецкой армии в Армении весной 1877 г., концентрация на Европейском театре войны и господство турецкого флота в Черном море не позволили русской Кавказской армии предпринять какое-либо серьезное наступление. Его предполагалось осуществить только в том случае, если обстоятельства сложатся благоприятно, да и то они должны были ограничиться лишь Батумом и Ардаганом (по сведениям командования, там еще не завершилось сооружение новых фортификаций), а также блокадой Карса.
Среди представителей командования русской Кавказской армии не было выдающихся личностей вроде Паскевича, Муравьева и Бебутова, которые добились таких замечательных успехов в кампаниях прошлых лет. Наместником на Кавказе являлся в ту пору великий князь Михаил Николаевич, брат царя, – исключительно добродушный человек, обожаемый многими, но лишенный военных талантов. Его главный советник – генерал князь Святополк-Мирский – не имел ни энергии, ни способностей для командования армией. Во главе полевых войск стоял генерал граф Лорис-Меликов, выдающийся, отлично образованный человек (через несколько лет он станет последним канцлером Александра II), по происхождению армянин. Он отлично знал Кавказ, но не обладал инициативой и необходимой властью для того, чтобы принимать решения. Зимой 1876/77 г. в Тифлисе преобладали сдержанные и осторожные настроения. Местное руководство слишком преувеличивало силу «новой» турецкой армии.
За два десятилетия со времен Крымской войны и в ходе Ближневосточного кризиса 1875–1877 гг. в Турции довольно быстрым темпом шли военные реформы. Прусское влияние, начавшееся в годы военной миссии Мольтке, после побед Пруссии в Западной Европе только усилилось, и британских советников, а также польских и венгерских офицеров-эмигрантов времен Крымской войны сменили германские советники со своей теорией войны.
Население Османской империи в 1876 г. составляло около 22 млн человек. Однако служили в армии только мусульмане (12 млн в Азии и 4 млн в Европе). По законам об обязательной военной службе, принятым в 1869–1876 гг., мужчины должны были прослужить четыре года в низамских (нерегулярных) войсках. Два года после этого они считались в отпуске, а потом переходили в резерв (редиф), где их могли призвать в армию в течение последующих девяти лет. Основную массу живой силы поставляли азиатские провинции Турции, однако войска распределялись в основном в европейской части этой страны. Европейские территории делились на округа, где стояли армейские I, II и III корпуса. Центром IV армейского корпусного округа был Эрзерум, a V – Дамаск. Создание VI и VII армейских корпусов в Ираке и Аравии еще не было завершено. Для защиты портов, расположенных между российской границей и Самсуном, создали особый Прибрежный округ.
Система армейских корпусных округов была позаимствована у Пруссии, но если там округа делились на дивизионные подокруга, то в Турции – на полковые. IV армейский корпусной округ состоял из шести полковых подокругов, а Прибрежный – из трех. В мирное время IV армейский корпусной округ (с центром в Эрзеруме) состоял из новых батальонов. Каждый полковой подокруг должен был мобилизовать 12 батальонов редифов (резервистов) 1-й категории и 25 батальонов резервистов 2-й категории (последних называли «мюстахфизами»). Таким образом, номинальный состав IV армейского корпусного округа (Эрзерум) был следующим: 24 низамских батальона, 72 редифских батальона (1-й категории) и 150 редифских батальонов (2-й категории), в сумме – 246 батальонов. В Прибрежном округе регулярных войск не имелось, но он обязан был предоставить 100 резервных батальонов. Таким образом, суммарный потенциал турецкой армии на Кавказе составлял около 350 батальонов, или примерно 250 тыс. человек. V армейский корпусной округ (Дамаск) мог предоставить Кавказскому подкрепления, так что в теории численность турецкой армии на Кавказе могла достигать примерно 300 тыс. человек плюс 50 тыс. бойцов нерегулярной конницы. Таковы были официальные цифры, ходившие в Эрзеруме, о которых, очевидно, хорошо знали в Тифлисе, где они произвели огромное впечатление. Русская разведка, как это ни странно, приняла чисто теоретические расчеты турецкого военного потенциала за реальные цифры. На самом деле, когда началась война, общее число солдат в Армении, рассеянное небольшими подразделениями по обширной территории, составило около 15 тыс. низамов, 50 тыс. резервистов и примерно 25 тыс. бойцов нерегулярной армии, то есть 90 тыс. человек – всего лишь около 25 % предполагаемого количества.
В отличие от Муравьева, который очень хорошо понимал психологию людей Востока, русские командующие 1877 г. не хотели принимать во внимание очевидные и традиционные недостатки турецкой организации. На складах Эрзерума и Трапезунда сосредоточивались огромные запасы продовольствия и обмундирования, но распределение их было крайне неудачным, телег и вьючных животных катастрофически не хватало; медицинской службы – не менее важной в ходе войны, чем продовольствие, – не существовало и в ближайшем будущем так и не появилось. Артиллерии было очень мало; орудия, предоставленные военным ведомством, установили в Сивасе, Трапезунде и Эрзеруме, но транспорта для их переброски в другие места не нашлось.
Командовал IV армейским корпусным округом Измаил Хакки-паша, влиятельный вождь хайдаранлийских курдов, но он совсем не разбирался в военном деле и был продажен. Тем не менее он пользовался поддержкой влиятельных кругов при дворе и не лишился своего поста даже после того, как в апреле 1877 г. командование над армией Армении принял Ахмет Мухтар-паша. Ахмет Мухтару исполнилось всего лишь 38 лет; это был типичный представитель нового профессионального офицерства, появившегося после реформ последних двух десятилетий. Будучи выходцем из древней турецкой семьи Бурса, он отличился в Йемене и Боснии. Ахмет Мухтар проявил себя как энергичный и храбрый командующий, по стратегическому чутью превосходил своего оппонента, Лорис-Меликова, но ему не хватало тактического умения и офицеров, способных восполнить этот недостаток.
Турецкая армия была хорошо вооружена; пехота имела современные ружья системы Мартини-Пибоди, превосходившие русские берданки. Турки приобрели также несколько новых стальных орудий Круппа, в то время как русская армия имела на вооружении старые модели бронзовых пушек. Но самой слабой стороной турецкой армии стало отсутствие в ней хорошо обученных, знающих офицеров; в этом отношении русская армия далеко ее превосходила. О слабости главного штаба Турции знал весь мир, а несколько способных офицеров были по большей части иностранными авантюристами, которые постоянно подвергались обструкции и становились жертвами интриг. Бездарность высшего командования турецкой армии объясняет его неспособность создать крупные полевые соединения (дивизии и бригады). Табор (батальон) и батарея – их единственные боеспособные полевые единицы; иногда бригады все-таки создавались, но они в целом были лишь временными единицами, состоявшими из шести или восьми батальонов, и предназначались для выполнения особых задач.
Частичная мобилизация резерва в Турции началась осенью 1876 г. Русская разведка работала из рук вон плохо, и в Тифлисе никто так и не узнал, что первые два полностью укомплектованных корпуса резервистов, мобилизованных в IV округе (48 батальонов), были отправлены из Эрзерума в Европу. Когда Ахмет Мухтар посетил Карс (18 апреля 1877 г.), он обнаружил, что его гарнизон состоит всего лишь из 18 батальонов. Он пополнил его тремя новыми батальонами, которые привел с собой из Эрзерума.
В Ардагане стояло восемь батальонов, к которым Ахмет Мухтар смог добавить лишь два. Хасан-Кале имел три батальона, которые прикрывали главную дорогу, шедшую по долине Аракса, а в долине Алашкерта завершалась мобилизация 11 новых. Вместо гипотетической армии в 350 тыс. человек Ахмет Мухтар смог сформировать лишь мобильный полевой отряд в составе девяти батальонов, шести эскадронов кавалерии и одной батареи. Другая армия (которая не подчинялась Мухтару) располагалась на побережье и должна была защищать Батум. Здесь Хусейн-паша имел около 12 тыс. человек. Были приложены все усилия, чтобы в районе Эрзерума, Муша и Вана поднять на борьбу курдов. Измаил Хакки хвастался, что собирается вторгнуться в Закавказье с армией из 40 тыс. всадников.
Турки были уверены, что для защиты Армянского нагорья требовалось оборонять Карс и Ардаган; фортификационные сооружения в обеих крепостях были усовершенствованы немецкими инженерами, а на заводах Круппа приобретена современная дальнобойная позиционная артиллерия. Венгерский ветеран кампаний 1853–1856 гг. Колман (Фейзи-паша) создал прекрасные оборонительные линии вокруг Батума; началось строительство шоссе, соединившего этот порт с Ардаганом и верхней Курой, однако оно осталось незаконченным. Был построен лишь отрезок в 50–60 км к юго-западу от Батума. На самом деле Карс и Ардаган представляли собой передовые базы для наступления в Закавказье, и значение использования этих крепостей для чисто оборонительных целей заключалось в том, что они могли задержать наступление врага и заставить его разделить свои силы. По-настоящему защищала Армянское нагорье и Эрзерум горная система, состоявшая из Саганлугского хребта и Деве-Боюна. Предстоящая кампания показала, что турки, имея более слабую армию и ограниченные способности организации, совершили ошибку, сконцентрировав все свое внимание на обороне Карса и позабыв о природном горном оборонительном рубеже, на котором можно было бы гораздо удачнее расположить свои главные силы.
За три года до начала войны русский Генеральный штаб разработал план быстрого вторжения в Малую Азию и захвата Эрзерума за шесть недель после пересечения границы. Это сделало бы невозможной концентрацию сколько-нибудь крупной турецкой армии в пределах дистанции удара со стороны закавказской границы. Но великий князь Михаил отказался от этой смелой идеи в пользу более осторожной политики. Две дивизии были оставлены для охраны внутренней безопасности на Северном Кавказе (20-я и 21-я), а одна (41-я) должна была оборонять побережье. В самый последний момент волнения в Чечне и Дагестане вынудили его оставить здесь еще и 38-ю дивизию. Таким образом, для наступательных операций осталось лишь 3,5 дивизии. Эти подразделения были сосредоточены на трех главных стратегических направлениях, и каждая группа оказалась слишком слабой для каких-либо быстрых или решительных действий. В центре Александрополя стояло 1,5 дивизии – одна дивизия гренадер и половина 19-й пехотной. Другая часть 19-й дивизии располагалась на крайнем левом фланге, в Ереване, прикрывая долину Аракса. Половина 38-й дивизии находилась в Ахалцихе, напротив турецкого войска в Ардагане. Сомнения русского Генерального штаба в успехе операции выразились в создании мощного резерва около Тифлиса – в него входили половина 19-й и половина 38-й дивизий. В начале 1877 г. этот резерв был неожиданно отправлен туда, куда его вовсе не собирались посылать: четыре батальона – в Ахалцихе, а 12 – в долину Риони, где уже стояла 41-я дивизия, усиленная тремя стрелковыми батальонами. Таким образом, в самом начале войны в долине Риони и в западной части Кавказа сосредоточился эквивалент трех дивизий, который по своей численности превосходил главные ударные силы в Александрополе. Русское командование, которое уже переоценило опасность мусульманского восстания в Дагестане, теперь, очевидно, опасалось мифического вторжения Эмир-паши в Мингрелию и турецких совместных операций на Кавказском побережье. Одна угроза этих диверсий более чем в два раза уменьшила силы, доступные для наступления на крепости Малой Азии.