Левиафан внимательно следил за каждой ее реакцией, изучал каждую морщинку, каждое движение, каждый вздох. Он терпеливо улыбался, подыгрывая ее капризам. Он лежал рядом и гладил ее руку, Лилит задумчиво смотрела на его руку.
– Левиафан, а ты болеешь? – тихим голосом спросила она.
– Нет, уже очень давно не болел. Иногда, даже хочется, ну… можно сказать, что я даже скучаю по человеческой физиологии. Я могу делать все, что делает простой человек, даже поболеть, единственное, что нас различает, так это то, что у простого человека действительно существует потребность в том, что он делает, а я…А я делаю просто так … Моя потребность – только кровь.
– Человеческой физиологии? Просто так? Но любовь и злость ведь тоже относятся к физиологии, к мозговой деятельности. Получается, ты меня обманул, сказав, что любишь? Ты это делаешь просто так? От скуки?
– Нет, нет. Лилит! У тебя поднимается сильный жар, поэтому я прощаю тебе твой бред. Под физиологией я подразумеваю такие процессы, как пить, спать, есть, писать… Но никак не любить..– Левиафан не успел договорить.
– Хватит уже! Я поняла, что ты имеешь в виду! – хриплым голосом попыталась прикрикнуть Лилит.
Левиафан взглянул на неё исподлобья и улыбнулся.
Практически впервые за месяц отношений с ним – это был первый раз, когда атмосфера была насыщена сплошным умиротворением. Тишина и спокойствие. Никаких эмоциональных встрясок и демонстраций характеров. Впервые они просто разговаривали. Они не боролись, не показывали свои нравы. Просто текла милая, непринужденная беседа между двумя влюбленными.
А ведь никто из них не верил в любовь с первого взгляда. А кое-кто даже отрицал любовь в целом, пытаясь изгнать её из своей жизни навсегда. Лилит, которая боялась подарить своё женское тепло, свою ласку кому-либо, лежала в постели и её сердце трепетало от то, что рядом тот, кому она готова дарить себя полностью.
– Расскажи, что было дальше? – попросила она.
– В смысле? Что ты хочешь услышать? – удивился Левиафан.
Лилит посмотрела на его лицо. Он смотрел на нее, слегка склонив голову, на губах застыла легкая улыбка, а глаза бегали по лицу Лилит.
«Я не хочу тебя терять…. Никогда… хочу быть с тобой вечно!»
– Как ты дальше жил, после того как уб…? – Лилит испуганно замолчала. – Как ты жил…
– После того как Агаты не стало, я начал собственную жизнь, о которой мечтал и которой хотел жить. Я уехал в Германию, прожил там ещё около тридцати лет. В то время в Германии шла эпоха Ренессанса, я видел много выдающихся людей, многим из них я кланялся и искренне уважал за то, что они делали. Можно сказать, я наблюдал становление современного мира. Я видел, как возводились наикрасивейшие сооружения, как менялась архитектура, как плавали эпохи и как менялись люди. Я наблюдал за величайшими из них, имена которых будут помнить еще не одно поколение. Я был полностью погружен в эпоху Возрождения, которая плавно переткал в эпоху просвещения… Золотой Век… А потом войны… Но я, думаю, тебе не очень будет интересно слушать об архитектуре и о войнах Карла I или о турецкой армии против Максимилиана II…
– Да, ты прав, история становления государств меня не очень интересует, как вообще-то и вся история мира, это меня порядком в университете утомило, – улыбнулась Лилит. – Мне больше хочется знать, как ты смог? Смог пройти через века, соответствовать каждому времени? Это же, наверное, очень сложно, с учётом того, что времена менялись с сумасшедшей скоростью. Сегодня ты привыкаешь к одному, а завтра весь мир уже совершенно другой… Сколько ты похоронил людей, которых любил или просто ценил и уважал? Это же ужасно… Столько потерять. Как ты ещё сам себя не потерял?
– Зря ты так говоришь, Лилит. Я многому научился за такое огромное количество лет! – ухмыльнулся Левиафан.
– Чему, например? – поинтересовалась Лилит.
– Я знаю много языков, знаю историю мира, психиатрию, математику и химию. Я потрясающе играю на скрипке и на пианино. Я досконально изучил медицину и почти что все ее отрасли. Я перечитал старейшие книги в оригинале. Я знаю латынь и древнегреческий. Я отлично разбираюсь в механике. Я знаю и умею еще очень много всего, так много, что простой человек никогда не смог бы осилить за свою короткую жизнь. В 1786 году я лично присутствовал на премьере оперы «Женитьба Фигаро» Моцарта. Я видел Моцарта! Я слушал его оркестр, партии струнных, и вот в тот самый момент, я понял, что хочу уметь играть на скрипке, как бог. Десять лет я учился играть и иногда, когда я осознаю свое мерзкое, одинокое существование в вечности, я беру скрипку и играю любимые мелодии разных композиторов, – когда Левиафан говорил, со стороны он выглядел очень мечтательным.
Похоже, сейчас он был где-то очень далеко от Лилит, где-то в своих мыслях. Лилит не верила своим глазам, она и думать не могла, что такого бессердечного вампира изредка пробивает на сентиментальность, хоть это и продлилось не более двух минут.
– Ты был женат? – спросила она.
– Конечно, нет! Женщины, как они только не старались, не могли удержать меня больше чем на неделю, но я всегда ими пользовался, что бы утолить голод, – коварно улыбнулся он и провёл пальцем по щеке Лилит, – Я всю жизнь искал свободы.… И я её нашёл, чему теперь сам не очень рад…. Тогда я не понимал, что значит вольность! Первые лет пятьдесят я просто купался в этом раздолье.… А потом, она стала отягощать меня и угнетать душу. В тот момент я и решил отказаться практически от всех человеческих чувств, особенно от совести и жалости. Стыд за свои поступки, сожаление к людям, и не возможность свалить на другого человека свою вину – эти чувства очень отягощали мою свободу, мешали наслаждаться… Я решил жить проще – секс, кровь и ужас.
– Почему ужас? – не поняла Лилит.
– Ну, знаешь, когда я хочу есть, я предпочитаю кровь девушек, нежели мужчин. Истерики, которые они закатывают, просто завораживают. А их крики ласкают слух, и страх придает мне силы и увеличивает агрессию и желание сразу. Хрупкие, нежные цветки, – улыбнулся он. – Знаешь, я никогда не позволю обижать женщину в моём присутствии, но в то же время, я сам их обижаю, лишая жизни.
– Судя по разговору, возвращается привычный Левиафан? – поджав губы, спросила Лилит.
– Да, я не могу долго быть милым и нежным. Я осознал много реалий за свою жизнь. Поэтому стал таким вот чёрствым и циничным.…Но поверь Лилит, так проще жить. А про любовь мне сказать тебе нечего. Когда мне казалось, что я любил, в итоге я понимал, что это совсем не так, просто страсть или влюблённость, но не более.… Любил я только себя, да и сейчас я себя люблю, но вот только ты появилась в моей жизни, приходится моему независимому сердцу делиться любовью с тобой, – горько усмехнулся он. – И честно говоря, Лилит, меня это очень пугает. Я не знаю, что делать с этой любовью, Лилит.… Как мне дальше быть? Тебе нужна эта любовь? Да что толку спрашивать, нужна она тебе или нет… Она есть…
– Нужна Левиафан! – выпалила Лилит.
– А зачем она тебе, Лилит? Зачем тебе любовь вечно молодого трупа? Ведь через двадцать лет, Лилит, у тебя появятся морщины, жировая ткань, ты станешь уже женщиной средних лет. Твоя кожа не будет такой нежной и гладкой, волосы начнут выпадать, а огонёк в твоих глазах, который меня так сильно влечёт, начнёт затухать… Лилит, я видел, как стареют женщины, я собственными глазами наблюдал, как сильно они не хотели стареть.… И потом, ты сможешь выходить со мной на улицу? Идти рядом со мной, держась за руку, а вокруг все будут оглядываться и ужасаться от мысли, что женщина такого возраста разгуливает с парнем, который ей в сыновья годится? Смогу ли я выходить с тобой? Лилит, тебе действительно это надо?
Слезы наворачивались на глаза. Лилит хотела возразить, но она понимала, насколько его слова были правдивы. Он говорил настоящую, горькую правду и ему самому было плохо от незавидной истины. Слеза всё-таки решила скатиться по её бархатной щеке, Лилит всхлипнула.
– А что.… А что если, – она боролась собой, стараясь не зарыдать во весь голос. – А что если я стану такой же, как ты? – Лилит взглянула ему в глаза.
Он посмотрел на неё, нахмурил брови и сделал серьёзное лицо. В воздухе повисла жуткая пауза. Было почти слышно, как стучит сердце Лилит.
Наконец Левиафан шевельнулся. Он наклонился к её лицу так близко, что Лилит могла почувствовать его дыхание.
– Лилит. Я так боялся этой просьбы, я знал, что она рано или поздно вылезет из недр твоего мозга наружу. Помнишь, я сказал тебе о том, что если вдруг у тебя возникает план, то ты должна хорошенько его продумать, чтобы не получился глупый итог? – спросил Левиафан, сохраняя серьезность на лице.
– Помню, – тихо прошептала Лилит.
– Ну, так вот, ты игнорируешь мои советы! Лилит, это глупый план! И знаешь почему? Если ты не хочешь думать, то позволь, я подумаю за тебя! Ты знаешь, что такое вечность? Вечность – это не время, это не одна жизнь, Лилит, это не секунда и не мгновение. Вечность.… Вдумайся в это слово, Лилит! Вы, глупые люди! Вы не мертвецов бояться должны, не войны и не смерти, вы вечности должны бояться! Глупцы! Я сбился, какая ты по счёту женщина, которая просит меня «одарить» её вечностью. Лилит бойся.… Бойся быть вечно живой! Поверь мне, одиночество – это фигня по сравнению с тем, что ты испытаешь после хотя бы ста лет жизни, когда от тебя уйдут все твои близкие и друзья. Жить вечно – это значит, что ты больше не подчиняешься времени, у тебя больше нет ничего, нет начала, нет конца, нет продолжения, и раз за разом ты это начинаешь понимать, но уже слишком поздно… Лилит, подумай! И забудь об этом!
Лилит молчала и смотрела на Левиафана глазами полными слёз. Он мог только попытаться отговорить её и больше ничего. Левиафан отвёл глаза и закатил их.
– Да, ну и дела. Я одного не могу понять, за пятьсот лет моего существования и всех остальных существ, только вампиры имеют свойство умнеть? Люди в каждом веке всегда будут такими бестолковыми?
– Левиафан! – крикнула Лилит, – но что если я хочу провести с тобой эту вечность. Что мне тогда делать? Сказать, что это глупая мысль и просто выкинуть её из головы?
– Да. Лилит, это было бы идеально, если бы ты так сделала. Ты со мной не продержишься и ста лет.… А дальше? А дальше, тебе придется существовать самой.… Одной! Лилит, пойми ты смысл и суть слова «Вечность» и сопоставь это с тем, на что ты действительно способна!
Левиафан вскочил и исчез, точнее он вылетел словно пуля из квартиры со скоростью света. Лилит осталась одна. Делать ей было нечего, кроме, как разразиться истерикой.
Левиафан стоял под дверью её квартиры. Он слышал каждую падающую слезинку, он слышал каждый вздох и каждый стук сердца. Он чувствовал её боль, он понимал её состояние. Он ушёл, чтобы не видеть, но остался, чтобы слышать и чувствовать, что с ней всё будет в порядке, что если вдруг какая-нибудь очередная глупость взбредет ей в голову, то он успеет её вытряхнуть оттуда, не дав обосноваться там. Лицо Левиафана исказилось от горя и сожаления, от злости на себя, на свою беспомощность.
16
Когда Лилит уснула, Левиафан вернулся в квартиру. Он сел на край кровати и уставился на спящую девушку.
«Глупая девчонка! Ты даже не знаешь, о чём просишь… Я не готов жертвовать твоей жизнью, обрекая тебя на бесконечные муки и плутания в мире, где нет ничего, кроме огромной и бесконечной пустоты. Там нет содержания, там нет цели, Лилит, там нет людей, просто заброшенность и осиротелость. Там нет ничего, только ты и этот безжалостный вакуум, который никогда больше тебя не выпустит из своих цепких объятий. А ты будешь настолько измучена, что даже не сможешь почувствовать боль от безысходности, потерю себя, как человека, страх быть опустошенной… Лилит… Ты такая дурочка! Я никогда не сделаю этого с тобой. Я не хочу, что бы к моей отчаянности и пустой вечности присоединилось ещё и чувство ответственности за то, что я с тобой сделал бы. Чувствовать ответственность, когда я услышал бы крики, обвиняющие меня в содеянном. Нет. Лилит, я так не хочу. Живи и радуйся каждому вздоху, каждому движению, всему, что окружает тебя. Мне вот, вечность не позволяет этому радоваться. Живи ради себя, ради своего будущего, а я проживу с тобой твою жизнь, а не ты со мной мою вечность. Сколько бы я не встречал вампиров в своей жизни, Лилит, у всех у них в глазах был только пепел, оставшийся от того жизненного огонька, который когда-то привлекал и вселял уверенность. А сейчас только прах, нет даже намёка на одну мельчайшую искорку, которая смогла бы снова разжечь свет в душах отрешенных. Лилит, я ничего страшнее в жизни не видел, чем то, что я видел в глазах других вампиров… » – Левиафан вздохнул, – «Ты знаешь, если бы ты мне предложила умереть вместе, вместо «жить вместе вечно», я бы подумал. Отправиться на тот свет вдвоём – этот план намного интереснее, чем отправиться в небытие. Жаль, что это мои мысли, а не твои!» Левиафан окинул взглядом спящую Лилит. «Почему же всё так не справедливо? Я пришёл любить тебя, Лилит, а не убить; А ты просишь уничтожить твою душу и оставить только тело…» – Он усмехнулся, – «Но хорошее, совершенное тело и лицо…»
Лилит завертелась в постели, её рука свалилась вниз, а лицо повернулось в сторону, где сидел на полу Левиафан, погрязший в своих мыслях. Она вздохнула, и прядь волос упала на щеку.
«Я знаю, Лилит, ты не проснёшься.… Твой сон в моей власти…», он медленно подполз к ней, аккуратно дотрагиваясь до ее руки.
Осыпая её горячую ладонь поцелуям, Левиафан оскалил клыки и нежно, почти безболезненно прокусил ее запястье. Лилит что-то пискнула во сне и поморщилась. Левиафан наслаждался её теплой кровью, которая струилась уже по его венам, обжигая его изнутри.
Внезапно его глаза налились яростью. Он встал, гордо вскинул голову, посмотрел на Лилит свысока с гневным выражением лица. Через секунду другую, он свое запястье, и одним быстрым движением рука оказалась над умиротворенно вздымающийся грудью Лилит. Он глубоко дышал, надменно смотря на девушку, начал опускаться всё ближе к ней. Едва дотронувшись до ее лица, вампир приоткрыл ей рот. Медленно он начал подносить к её рту руку, где была порвана вена.
Внезапно Левиафан остановился. Его высокомерный взгляд всё так же был направлен на лицо Лилит. «Нет!» – крикнул он про себя. Ярость полностью овладела им. Его лицо обезобразилось страшной гневной рожей.
«Я не могу! Чёрт, Лилит! Я не могу сделать этого с тобой! Это был единственный способ убедиться окончательно, что я люблю тебя и твою жизнь, больше чем свою. Я может, и хотел бы остаться с тобой на веки, но… Я ненавижу себя, я… Я ненавижу тебя… Я не могу сделать это! Лилит, я слишком люблю тебя! Я слишком люблю себя, чтобы потом винить…Я слишком боюсь».
Лилит открыла глаза. Она посмотрела вперед. Увидела руку Левиафана, из неё капала чёрная кровь ей на шею. Она перевела взгляд на его лицо и чуть не рассмеялась. Открытый рот, выпученные глаза, застывший ужас вперемешку с удивлением на лице, взъерошенные волосы, кровавый рот. «Агнец Божий прям!»
– Что здесь происходит? – спросила Лилит, – ты, что тут исполняешь? Левиафан, эй?
– Проклятье! Лилит! Тебе не спится что ль? – Левиафан не знал, как выпутаться из этого шаткого положения.
– Нет. Как, по-твоему, я должна спать? У меня вся шея в липкой крови, и кто-то открывает мне рот! Ты считаешь, что это очень способствует сну? – спросила Лилит.
Левиафан отвел глаза в сторону и сделал виноватый вид. Лилит подняла руку и увидела своё запястье. «Так, времени даром не теряешь, да, Левиафан?»
– Левиафан, как на счёт того, чтобы разъяснить мне всё, что здесь произошло и поведать о том, что ты собирался сделать? – строго спросила Лилит.
– Я… я, это, не знаю, как тебе объяснить… – заикаясь, сказал Левиафан.
– Ну, ты уж постарайся, я понятливая! – улыбнулась Лилит.