– Эй, ты чего плачешь? – обеспокоенно спросил Микки, нежно гладя щеки друга уже двумя руками, собирая подушечками новую пару соленых капель.
– Прости, – выдохнул Йен, открывая глаза, позволяя своему подопечному в мерцающей зелени радужки увидеть небольшую яркую искру обжигающего пламени боли расставания, не сумевшего удержаться внутри. – Я больше не буду, – пообещал он, зная, что соврет. – Вот, – разжимая ладонь, переключая внимание Микки на белые кубики, прошептал Хранитель.
Две пластмассовые игральные кости перекочевали из одной руки в другую, а заинтересованные голубые глаза ребенка внутри пластикового корпуса уловили первое движение наполняющего теперь их тумана, переливающегося серебром, не позволяя отвести от себя взгляда.
– Как красиво, – лишь смог произнести Милкович, с открытым ртом наблюдающий за движением дымки через полупрозрачную стеночку куба.
– Никогда не теряй их, Микки, – проговорил рыжий, поднимаясь, – они принесут тебе удачу, – пообещал он. – Даже если меня не будет рядом, я всегда буду с тобой, малыш, – запуская пальцы в черные прядки, еще больше взъерошив и так растрепанную прическу, сказал он, сжимая вторую руку в кулак.
– Спасибо, – а мальчик, кажется, на секунду отвлекшись, не смог уловить в голосе друга той грусти, что услышал бы каждый – делая шаг вперед, крепко обнимая Йена за талию, Микки тихо шептал в его футболку: – спасибо, это самый лучший подарок. И ты у меня самый-самый лучший, – едва слышно проговорил он, прежде чем отпустить Хранителя, услышав звонок, оповещающий о начале ужина. – Ой, я опоздал, – улыбнулся он, отходя от рыжего. – До завтра, Йен! – крикнул, обернувшись, уже успев отбежать на десяток шагов.
– До завтра, – помахал своему подопечному молодой человек и закрыл глаза, тут же растворяясь в клубах тумана, зная, что если задержится еще хоть на минуту, не сможет отпустить его уже никогда.
А ведь ночью ему вновь придется навестить Микки, чтобы стереть все воспоминания о себе и каждом проведенном вместе дне, не забыв и про Мэнди, вынужденного свидетеля их тайных встреч.
***
Отмечая свой девятый день рождения, получая поздравления и подарки, Микки Милкович все никак не мог понять, почему сегодняшний день вовсе не кажется ему таким уж праздничным, торт вкусным, и друзья – настоящими.
А получая по голове от старшеклассника за то, что не захотел отдавать ему последний ломтик угощения, Микки крепко сжимал кулаки и зубы, думая о том, что этот кусок он оставит для кого-то особенного.
Вот только ни имени, ни образа этого «кого-то» он вспомнить все никак не мог.
Засыпая вечером в своей кровати, мальчик вновь посмотрел на большой сладкий треугольник и крепче сжал в ладошке белые игральные кости, в темноте комнаты не сумев больше увидеть серебристого тумана, заключенного внутри полых кубиков.
Tbc…
_______________________________________
* Время наверху течет намного медленнее, чем на Земле, поэтому Йену так много лет, и за время его разговора с отцом в жизни Микки уже успело произойти несколько событий.
Комментарий к 3. Прощание
Думаю, и нам с Вами пора попрощаться с маленьким Микки…
========== 4. Боль ==========
Пять лет спустя.
– Они опять тебя достают? – тихо спросила Мэнди, сосредотачивая внимание на разбитой губе Милковича, прикурившего очередную сигарету, едва заметно поморщившись от неприятной саднящей боли в разорванной плоти, крепко сжимающей фильтр.
– В сортире поймали, – честно ответил брюнет, не привыкший скрывать от названной сестры ни одной из подробностей своей нелегкой жизни в стенах казенного учреждения.
Микки Милкович, вместе с еще несколькими ребятами, был переведен в новый приют, в котором проживали подростки, успевшие отметить свое четырнадцатилетие, занимая освободившиеся выпускниками места, становясь отличной мишенью для насмешек, обзывательств, тычков и побоев от старших.
Новеньких избивали регулярно и по самым нелепым поводам: Микки уже не раз успел выхватить за то, что забывал поделиться с Эдди-стальные-яйца (местным заводилой и главарем шайки старшекурсников) своей порцией обеда или спизженными в ларьках и магазинах сигаретами; Милковича запирали в тесных подсобках на несколько дней без еды и воды только за то, что брюнет не уступил занимаемого места в общей комнате, когда Фредминатор решил вытянуть ноги, чтобы принять более удобное положение; и, конечно, парень неоднократно стирал кровь с разбитого лица и самостоятельно вправлял себе нос, морщась от острой боли в ноющих ребрах, после попытки ответить на агрессию в свой адрес.
– А сегодня за что? – понимая, что «брат» не спешит поделиться подробностями, попыталась выяснить их самостоятельно Мэнди, морщась от едкого дыма дешевой папиросы, выпускаемого Милковичем через ноздри после очередной затяжки.
– Хер их знает, – пожал плечами брюнет, почесывая уже подсохшие края рассеченной брови. – Может, «подарок» мой нашли, – усмехнулся он, скривившись, чувствуя металлическую горечь вновь потекшей из губы крови.
Конечно, лучшим вариантом для имеющего хоть какой-то инстинкт самосохранения парня было бы игнорировать подобные выпады со стороны сторожил приюта, притаиться и дождаться момента появления в стенах интерната новой порции жертв или выпуска мучителей, возможно, даже попытаться влиться в компанию нарушителей порядка, но Микки Милкович был не из числа тех, кто станет терпеть и глотать.
Проведенные в детском доме пять с лишним лет научили брюнета кулаками отстаивать свою честь и право ходить с высоко поднятой головой, возводя дебошира в ранг уважаемых и почитаемых малолетней шпаной личностей. Но обитатели «Закрытого интерната для проблемных подростков» не были к драчуну столь благосклонны, наказывая парня за неосмотрительную храбрость и дерзость толпой.
– Думаю, если бы они узнали, что крысу подложил именно ты, парой синяков ты, вряд ли, бы отделался, – нахмурилась Мэнди.
Девушка безумно волновалась за «брата», продолжающего нарываться на новые неприятности, в очередной из разрабатываемых планов мести включившего временное пребывание найденной на помойке сгнившей туши грызуна под решеткой вентиляции в комнате Эдди, источающей такой смрадный запах, что даже хозяин спальни, обычно пренебрегающий банными процедурами, спешил заткнуть нос и направиться к ближайшему унитазу.
– У них мозгов не хватит, – поделился Милкович своими наблюдениями с девушкой, отправляя добитый до фильтра бычок в высокую траву, вставая с массивного корня дерева, под которым они с «сестрой» встречались чуть ли не ежедневно. – Сиги кончились, нужно в магазин заглянуть, – поделился своими планами с брюнеткой Микки, расправляя плечи, сцепив пальцы рук в замок за спиной. – Ты со мной, или опять пойдешь на аллею? – поинтересовался он с расчетом на помощь в грабеже от своего постоянного подельника. – Этот твой, рыжий, на лавке опять сидит, видел, когда сюда шел, – но постоянный посетитель парка, к которому девушка испытывала какую-то нездоровую симпатию, вечно маячивший где-то рядом с увесистой книгой, был немалого размера помехой к положительному решению Мэнди, постоянно уговаривающей Милковича зависнуть на ближайшей к объекту интереса скамейке.
– Пошли, – улыбнулась брюнетка, поднимаясь со своего места, склонив голову, чтобы проверить опрятность платья и отсутствие грязи на острых коленках, надеясь по дороге, все же, пересечься взглядом с красивым рыжеволосым незнакомцем, о котором в тайне мечтала девушка, только вступившая в пубертатный отрезок своей жизни. – Пройдем через фонтан, ладно? – попросила она, не стесняясь, прекрасно зная об осведомленности «брата» о ее нетайной симпатии.
– И че ты в нем нашла? – взяв Мэнди за руку, едва слышно себе под нос задал вопрос Микки, ответа на который он и не ждал вовсе, ведь неординарная внешность молодого человека и пронзительный взгляд, всегда провожающий пару до выхода из парка, неоднократно привлекали и его внимание, но рассказывать об этом небольшом своем секрете «сестре» Милкович не спешил.
Не стоит девушке знать о его экспериментах в поисках своей сексуальности, о которых и так были осведомлены уже двое – Итан и Коди обещали молчать, запуганные продолжительными угрозами после неумелых минетов и грубого петтинга, а Энджи не теряла надежды на повторение скоропостижного перепиха в закутке общего коридора интерната.
– Отпусти, он смотрит, – попросила брюнетка шепотом, отстраняя ладонь от руки «брата», увлекшегося размышлениями и не заметившего, как пара преодолела уже половину пути до выхода, благодаря девушке опомнившись лишь, когда они проходили мимо «конопатой» лавочки.
Конечно, он смотрел.
Провожая взглядом две удаляющиеся фигуры, Хранитель вновь разочарованно вздыхал, отметив на лице своего подопечного новые ссадины и кровоподтеки, прекрасно помня обстоятельства, вызвавшие их появление и свою беспомощность в предотвращении очередной драки, в которую с утра ввязался Микки, «совершенно случайно» опрокинув на сидевшего за столом медведеподобного рослого парня горячий чай.
Расправляя невидимые складки на брюках и пиджаке, думая о том, что в жаркие летние дни эта человеческая одежда причиняет немалый дискомфорт, Йен поднялся со своего места, следуя за шедшей вдалеке парой, надеясь незамеченным проводить Милковича с девушкой до дверей их временных мест проживаний, но был вынужден разочароваться в своем желании, когда нашел перешептывающихся возле небольшого магазинчика подростков, планирующих очередную кражу.
Растворяясь в легкой серебристой дымке в безлюдной подворотне напротив мини-маркета, Йен спешил в Главный зал, рассчитывая через Чашу проследить за нарушающим закон подопечным, вновь проклиная свое вынужденное бездействие и невозможность хоть как-то помочь Микки.
***
– Осторожней, – злобно прорычал Милкович, чувствуя острые зубы, травмирующие мягкую тонкую кожицу – нет, определенно, минет делать Итан не умел. – Тише, – просипел он, когда рыжий смачно причмокнул, потеряв контакт с розовой головкой члена Микки, роняя на грязный пол слюни и капли пота.
Что он здесь, вообще, делает?
Отказав Энджи в очередной встрече, брюнет за каким-то хреном поплелся в общую комнату, находя на измятом и загаженном ботинками диване себе единственного компаньона – Итан, конопатый худощавый паренек, перешедший вместе Милковичем в новый интернат из детского дома, смотрел какое-то тупое телешоу на общаковском телевизоре, почесывая яйца в поношенных джинсах, резко подорвавшись навстречу старому приятелю, как только тот появился в зале, рассчитывая разрядить бушующее гормонами подростковое тельце в компании давно импонирующего ему Микки.
Согласившегося пройти в облюбованную проживающей в приюте молодежью подсобку без долгих уговоров, предоставляя в пользование неумелых рук малолетнего дрочера свое достоинство.
Вот только Милкович, видимо, забыл, что на уроках труда, с радостью посещаемых рыжим, их учили строгать табуретные ножки, а не ласкать нежную плоть стояков.
– Иди в жопу, – отпихивая от себя Итана, смачно пиная парня ботинком под зад, понимая, что «доделывать» все ему придется самому, Микки наклонился, чтобы поднять спущенные на щиколотки джинсы, но неожиданное включение света в маленьком пространстве хранилища ведер и швабр заставило замереть в непотребной позе.
– Бляяаать, – голос последнего человека, которого Микки хотел бы сейчас увидеть перед собой, раздался за спиной, вынуждая резко подтянуть штаны и развернуться, встречая взглядом несколько пар глаз, внимательно, раздраженно и, что самое опасное, в отвращении смотревших на двух скрывшихся в кладовой парней через открытую дверь. – Смотрите-ка, что тут у наааас, – протянул Фред, заходя внутрь, подхватывая все еще лежавшего на полу Итана, резко выталкивая того из помещения к ногам своих изрядно подвыпивших приятелей, только вернувшихся с очередной несанкционированной вылазки на ночные улицы города.
– Пидорочки, блять, – подхватил интонацию Эдди, растягивая губы в мерзкой лыбе, обнажая сгнившие в столь раннем возрасте зубы. – Что, хуи тут друг в дружку пихали? – усмехнулся он, приближаясь к двери, наблюдая за тем, как его первый подручный и главный ласкатель языком ануса хватает Микки за шкирку, выволакивая того в коридор.
– Нет, – пропищал Итан, получая мощный удар ботинка Троя (блондина, держателя общей нелегальной кассы заведения и полного отморозка по совместительству) по ребрам, сжимаясь в комок в надежде избежать новых болезненных ощущений.
– Ну, что, голубок, – останавливаясь в шаге от удерживаемого Фредминатором брюнета, прорычал Эдди, склонив голову к плечу, чувствуя наполняющее акселерированный организм чувство ненависти и раздражения к давно уже мешающему дышать спокойно парню, своим появлением успевшему не раз испортить настроение главарю шайки, – долетался? – спросил он, прежде чем нанести острый удар в живот Милковича, согнувшегося пополам, но резко выпрямленного обратно твердой рукой подельника.
– Бля, Эд, давай не здесь, – обеспокоенно обернувшись, предложил Карл (самый младший и ссыкливый в компании), понимая, что издаваемые получающим все новые удары конопатым сиплые крики и стоны могут привлечь к себе нежелательных зрителей в виде вечно шарахающейся где ни попадя охраны или преподавателей.
– Ну, эти-то двое не думали о свидетелях, когда еблись тут в подсобке, – разбивая нос Итана подошвой, прорычал Трой, удовлетворенно отмечая распластавшуюся бессознательную фигуру на холодной грязной плитке, переключая свое внимание на вторую, теперь уже общую жертву. – Че нам-то? – почесывая кулаки, надеясь размять их еще и о тело малолетнего брюнета, подходил ближе он.
– Нет, он прав, – но твердая ладонь главного остановила блондина. – Тащи этого в старую котельную, – приказал Эдди своей правой руке, указав пальцем на пытающегося отдышаться после мощного удара Микки, – а этого до комнаты допинайте и напомните, что будет, если он скажет кому-то хоть слово, – распорядился он насчет рыжего.
– Отпусти, блять, – пришедший, наконец, в себя Милкович попытался вырваться, но подоспевший на помощь другу блондин не позволил освободиться от медвежьей хватки Фреда, блокируя движения Микки ударом в челюсть и громким заявлением:
– Тебе, хуесос, говорить не разрешали, – напоследок махнув коленом брюнету в пах, лаская слух громким криком-воем, Трой подхватил бессознательное тело рыжего подростка с пола и удалился, надеясь поскорее вернуться обратно к своей шайке, обещающей нехилое веселье сегодняшним вечером в подвале.
– НЕТ, – голос Верховного, прогремевший на весь зал, заставил обернуться и остановил движение ладони Хранителя, стремившейся к полупрозрачному наполнению Чаши в желании перенести своего хозяина в тускло освещенный коридор чикагского интерната для проблемных подростков, чтобы спасти своего подопечного от новых побоев и унижении.
– Отец, они… – вновь возвращая взгляд к мелькающим на поверхности жидкости картинкам, крепко сжимая кулаки и зубы, прорычал рыжий, наблюдая за обступившими Микки пьяными подростками, оскорбляющими сжавшегося от сильного удара под дых брюнета, не имеющего возможности ответить.
– Я сказал, нет! – обычно спокойный, величественный и сдержанный в своих эмоциях мужчина не смог скрыть обуявшего его негодования, подходя ближе к отпрыску, вновь спешившему нарушить очередное правило, даже не думая о возможных последствиях. – Ты ничем не можешь помочь ему сейчас, – бросив быстрый взгляд на подопечного сына, удерживаемого каким-то рослым парнем, проговорил Владыка, опуская руку на плечо Иоанна, концентрируя на кончиках пальцев тепло спокойствия и поддержки. – Мы не должны открыто вмешиваться, сын, – разочарованно выдохнул он, вспоминая потерянные души, которые не смог спасти он сам за долгие годы службы из-за невозможности прийти на помощь в нужный момент.
– Я могу остановить их, – оспорил его слова Хранитель, зажмурив глаза вместе с Микки, когда тот получил удар в челюсть, оседая в крепко сжимающих его руках. – Он один против четверых, пап, – забывая о признанных правилах общения с Верховным, прохрипел Йен, поворачиваясь к отцу, позволяя тому в зелени глаз рассмотреть муки отчаяния и агонию бездействия. – Они могут убить его, – выдохнул рыжий, вновь разворачиваясь к Чаше, побелевшими от напряжения пальцами сжимая ее борт в момент, когда ботинок одного из мучителей угодил прямиком в пах Милковича, и не сумел сдержать себя – резко отрывая руку от позолоченного корпуса, Иоанн потянулся к подопечному, решая наплевать на все возможные правила и последствия и разобраться с обидчиками Микки самостоятельно.