Стражник пожевал губами, по его взгляду было ясно видно, что такие, как Данич, совершенно зря коптят грешную землю, и его бы, сержанта, воля…
— Взяли бы вы сегодня выходной… господин счетовод, — буркнул он наконец, и отвел глаза. С реки донесся протяжный гудок какого-то сухогруза. — В Радшоре с ночи черт-те что творится.
— Что говорят — ограбление какое-то? Банды шалят? — Данич мгновенно сориентировался и нацепил маску «своего парня». — Ух, этим сволочам давно бы пора крылышки-то подрезать…
Сержант сморщился, как от зубной боли.
— Нет… говорю же — непонятное что-то, — информативно разъяснил он. — То ли затопление, то ли половина района в Ренхевен сползла… Строителей пригнали, плотников зачем-то, от Смотрителей в глазах рябит, хотя к чему они там вообще — Смотрители-то? Словом, не стоило бы туда сейчас идти, так думаю.
Это точно совпадало с мыслями самого Мирко, но выбора ему никто не предоставлял.
— Прошу прощения, но — служба! — преобразился он в третий раз, выбрав личину прилежного чиновника. — За опоздания, а — тем более — прогул начальник меня выбросит без пособия. Тем более, фабрика у нас поближе, чем Радшор будет, прямо напротив тюрьмы, так что придется, пожалуй, на свой страх и риск…
Сержант пожал плечами, глядя куда-то поверх голов. Страхи и риски мелких чиновников его не волновали. Предупредили человека — и хватит, в Дануолле не мешали каждому идти в Бездну своей дорогой.
Возможно, по причине произошедшего в Радшоре, а может, и из-за чумы и тумана, но путь к фабрике у Мирко получился почти пустынным. В одном месте работал передвижной медицинский пункт, где усталая женщина в белой накидке выдавала нуждающимся деревянные миски с кашей и разбавленный эрзац-эликсир, в другом Данич наткнулся на целый отряд стражи, то ли усиливающий оцепление пострадавшего района, то ли просто слоняющийся без дела. Стояла передвижная электростанция, младшие стражники в серых мундирах и фуражках бегали, разворачивая прожектора и сторожевые кабины, офицеры, как это всегда бывает, стояли в стороне и обеспечивали организационное прикрытие. На стене ближайшего дома длинными черными буквами было написано «Чужой ходит среди нас». Мирко не удержался и тихонько фыркнул в воротник плаща.
Скромная калитка рядом с огромными воротами фабрики выглядела неброско, но замок на ней стоял новехонький, а петли были недавно смазаны. Мирко достал из кармана ключ хитрой формы и через секунду бесшумно просочился внутрь. Конечно, у остальных «китобоев» ключей не было вовсе, они попадали на фабрику своими собственными путями, не имеющими ничего общего с калиткой.
Фабричный двор был пуст и тих, в тяжелом влажном тумане вокруг таились неясные тени. Мирко шел быстро, втянув голову в плечи — большие открытые пространства всегда навевали на него безотчетный страх. Открыв вторую дверь, в административный корпус, он на мгновение прислонился к ее внутренней прохладной поверхности и тут же почувствовал себя лучше.
Здесь он был уже не один — навстречу то и дело попадались китобои: собирающие экипировку, отдыхающие, развлекающиеся. В каком-то смысле фабрика была одним из самых безопасных мест во всем Дануолле, и не было ничего удивительного в том, что ребят сюда тянуло. С Мирко здоровались — не то, чтобы подобострастно, или с искренней радостью, но обязательно. Дураков в китобои старались не брать, а любой не-дурак очень быстро понимал, что именно от этого тощего блондина с угрюмым взглядом зависит количество продуктов на кухне, качество их масок и прикрытие от городской стражи. Сегодня, правда, Данича это занимало меньше всего.
Зачем он понадобился Дауду? Какое решение мрачный и неуязвимый глава китобоев опасается принять самостоятельно?
Грохоча сапогами по железной лестнице, он поднялся на второй этаж. Здесь было гулко и пусто, вся жизнь осталась внизу. Комната Дауда была второй справа по длинному коридору, в котором когда-то, похоже помещались кабинеты управляющего, казначея и прочего руководства фабрики. Данич стукнул в дверь где-то на уровне пупка и тут же вошел.
Комната была большой, но по-настоящему использовалась только ее часть, отгороженная несколькими столами и книжным шкафом. Дауд любил компактность. Два окна были закрыты истертыми, потерявшими всякий цвет портьерами, а на стене висела большая карта Дануолла и окрестностей, испещренная маленькими карандашными рисунками и сделанными от руки пометками в духе «закопали Ронни», «пять тысяч монет под старым мостом» и «странный артефакт». Некоторые многообещающие ребята, которых изредка приводила Билли, очень увлекались картой и заключали безумные пари, кто первый найдет в городе ценности, отмеченные на ней.
Карта, разумеется, была фальшивой.
А вот Билли Лерк, сидящая в кресле у одного из шкафов, фальшивой отнюдь не была. Подтянутая, мускулистая, темнокожая, в неизменной красной куртке, она закинула стройные, обутые в тяжелые ботинки ноги на скамеечку и с подчеркнутым вниманием изучала потекший, покрытый пятнами потолок комнаты. Мирко она не любила, он был слишком сложен и рассудителен для ее дикарской переменчивой натуры.
— Доброе утро, Билли, — сухо поздоровался бухгалтер. Девушка шумно прочистила горло, продолжая изучать интерьер. Такой характер.
Дверь распахнулась, в комнату, впустив еще десяток туманных капелек, шагнул Дауд. Такой же, как всегда, сосредоточенный, нахмуренный, в черных перчатках чуть ли не до локтя и грохочущих, точно паровоз, сапогах. Многих интересовало, как он умудряется в этих чуть ли не подбитых подковами чудовищах двигаться так неслышно и неуловимо. Данич знал секрет, но делиться со страждущими не собирался.
А следом в уже закрывающуюся дверь протиснулся Томас — молодой еще парень, успешно делящий третье место в иерархии китобоев с Мирко, что само по себе было немалым достижением. C другой стороны, забравшись так высоко, Томас не потерял горизонта и так и остался тем простым, отзывчивым и старательным парнем, который был когда-то. Если среди китобоев Дауд ведал вопросами стратегии, Билли занималась тактическим аспектом, а Мирко — административно-хозяйственным, то Томаса можно было бы назвать комендантом, знакомого с каждым и решающим все вопросы непростого человеческого взаимодействия. Он приветливо кивнул Даничу и пристроился на стульчике с краю.
Дауд бросил на свой стол полупустую кожаную сумку, задумчиво прошелся по комнате. Лицо его, обезображенное длинным шрамом, было бесстрастно. Рассохшееся дерево жалобно поскрипывало под тяжелыми шагами.
— Билли, Мирко, Томас, — медленно сказал Дауд. Голос у него был севшим и хриплым, даже больше, чем обычно, словно до этого он долго на кого-то кричал. — Сегодня нам предстоит обсудить один крайне сложный вопрос, от которого впоследствии будут зависеть не только наши бесполезные гнилые жизни, но и жизни множества горожан Дануолла. Я предвижу, что это обсуждение затянется на длительный срок, поэтому сначала давайте разберемся с текущими вопросами, не требующими столько времени, а к главному перейдем позднее.
Мирко понял первым и не смог сдержать удивленного возгласа. Дауд, вездесущий и безжалостный, жестокий и решительный, способный, не моргнув глазом, отправить на смерть всех китобоев — и уже как минимум однажды проделавший подобное — этот самый Дауд боялся! Боялся настолько, что бессознательно оттягивал обсуждение вопроса, заменяя его бытовыми мелочами.
Билли нахмурилась, Томас остался бесстрастен.
— Дисциплина, Мирко, — Дауд бросил в сторону бухгалтера невыразительный взгляд. — Ты помнишь, почему это важно.
Конечно, он помнил. Слова Дауда врезались в память как резец в камень: «Чтобы управлять вашими ленивыми задницами, нужно немного — дисциплина… и толика черной магии». Черной магии на себе испытывать он сейчас определенно не желал.
— Итак, я продолжу, — сказал обычным голосом Дауд. — Вопрос хозяйственной природы, поэтому Мирко и Томас должны обратить на него больше внимания. Возникла некоторая проблема с нашим постоянным поставщиком консервов и мороженного мяса. Проблема заключается в цене, он настаивает, что в силу повышения транспортных и снабженческих издержек, а также инфляции вследствие чумы, он вынужден повысить оптовые закупочные цены. На треть. И, возможно, еще на четверть до конца года.
Мирко поморщился. Конечно, это был его участок, и, по-хорошему, именно он нес ответственность за бесперебойное снабжение китобоев продуктами питания, но вчера выдался очень уж занятой день. А позавчера…
— Меня несколько удивило, конечно, что с этим вопросом он пришел именно ко мне, — Дауд устремил холодный взгляд на ссутулившегося в кресле Данича. — С другой стороны, возможно, это и к лучшему. Займись вопросом лично Мирко, он, пожалуй, пошел бы навстречу этому… хм… этому ослоухому сыну миноги. И тем самым нанес бы нам немалый финансовый ущерб. Не так ли, Мирко?
— Ну, — сказал Данич, поняв, что ему не ставят в вину позавчерашний прогул. Точнее, ставят, но не совсем в полную силу. — Экономически, если посмотреть на ситуацию с продовольствием в городе в целом, его требования, возможно, и справедливы. Отчасти. В любом случае, он единственный, кто соглашается сотрудничать с нами на таких условиях…
— Да, как раз об этом я и говорил, — сказал Дауд. Билли фыркнула. — Вместо того, чтобы думать о достижении наибольшей выгоды для нас, ты говоришь о какой-то мифической справедливости. Благородно, но неосмотрительно, и поскольку я не склонен разбрасываться столь тяжело заработанными деньгами направо и налево, вариант решения проблемы путем повышения платы за консервы пока отложим. У кого-то есть другие предложения?
— Убить его, — немедленно предложила Билли, забыв, что ее этот вопрос не касался. — Да и дело с концом. Показать другим торгашам, что не стоит на нас давить.
Дауд с иронией поглядел на девушку.
— Убить нашего основного поставщика провианта? Блестяще, Билли. Это отлично даст понять другим, что с нами не стоит иметь дел, ты этого собиралась добиться?
Билли снова фыркнула, но промолчала. Дауд сделал паузу.
— Убить легко, — мягко сказал он. — Любой дурак с быстрыми руками может научиться убивать. Вопрос — зачем?
— Это решает проблемы, — пожала плечами Билли.
— И создает новые. Убийство — лишь инструмент, один из многих. Да, в нем мы хороши. Но если цель — сотрудничество… как в этом случае… то можно попробовать рассмотреть и другие варианты. Мирко, — он повернулся к бухгалтеру, — распорядись, чтобы Виктор и Ринальдо проникли на склад этого господина, взяли количество мяса, которого нам хватило бы на неделю, и оставили деньги. По старой цене. Уверен, он поймет.
Мирко энергично кивнул и перевел дух — в его обширном и довольно беспокойном хозяйстве не хватало только убийств из-за центнера замороженной баранины. Билли не подняла взгляда, но ее полные губы сложились в гримасу, значение которой было сложно угадать.
— Итак, с этим разобрались, — Дауд выглядел почти нормально, только перечеркнутая шрамом щека немного подергивалась. — Что-нибудь еще?
— Сегодня утром все только и говорят, что о ситуации в Финансовом районе, — неуверенно сказал Мирко, оглянувшись на Томаса и Билли.
— А, Радшор! — Дауд, похоже, был рад еще одной возможности потянуть время. — Я был там этим утром — сплошь сырость, запах гари да паникующие толстосумы. Эти олухи не ремонтировали дамбу, защищающую от приливов Ренхевена, уже кто знает сколько лет — ничего удивительного, что в конце концов она рухнула. С любой деловой активностью в этом районе покончено надолго. — Он сделался задумчивым. — Возможно, нам удастся извлечь и из этого некоторую выгоду…
И больше не стал распространяться на эту тему. Воцарилась неловкая пауза. Томас вопросительно кашлянул, и Дауд очнулся от своих размышлений.
— Что ж, похоже все иные предлоги исчерпаны, — без улыбки сообщил он. — Пора перейти к настоящему делу.
Билли напряглась, она выглядела как гончая, готовая в любую секунду сорваться за зайцем. Томас был бледен, но спокоен, он твердо знал, что все, что делает Мастер, безусловно, верно и направлено им во благо. Мирко чувствовал себя неуютно. Новость, уже готовая сорваться с языка, не несла им ничего, кроме забот, крови и смерти — это буквально витало в сыром, со вкусом металла, воздухе старой фабрики. Но откуда простому бухгалтеру знать этот вкус?
— Итак, мои верные соратники, дело, которое нам следует обсудить, обстоит следующим образом… — Дауд помолчал. — Я предлагаю вам совершить бесчестье.</p>
<p>
Глава 2.</p>
<p>
Несколько секунд Билли Лерк перекатывала новое слово на языке.