Сан Саныч, недолго думая, взломал дверцу почтового ящика с цифрой 73. Просунул палец в щель-зазор и дернул, казалось, слегка. Дверца послушно сорвалась с петель.
– Ключи на месте. Поднимаемся пешком, Миша. Не люблю я лифтов.
Шли по ступенькам гуськом. Впереди Сан Саныч. Спина прямая, походка пружинистая, беспечная. Сзади Миша, цепляющийся за перила, то и дело вытирающий пот с лица.
Шаги навстречу они услышали, поднявшись на площадку между вторым и третьим этажами. Быстрые, шаркающие шаги сбегающего вниз по лестнице человека. Как раз прогудел лифт, поднимаясь на самую верхотуру каменного улья. Обычная, не вызывающая тревожных предчувствий ситуация. Торопыга жилец, не дожидаясь тихоходной кабины, скачет вниз по ступеням.
Они пересеклись на площадке третьего этажа. Поджарый мужчина средних лет в твидовом пиджаке, чересчур теплом для середины июля, не глядя, пробежал мимо. Пиджак не по сезону и полное безразличие к встречной парочке – вот, пожалуй, и все, что заметил Миша.
«Мы ему до лампочки, этому мужику в пиджаке. Бабульки на скамеечке нас точно запомнили, а мужику не до нас… Блин! Не иначе у меня начинается мания преследования. Всех вокруг оцениваю как возможных свидетелей и стукачей…» – успел подумать Миша, посторонившись, дабы не толкнуть ненароком случайного встречного. Наверное, посетившая Чумакова мысль имела бы развитие с горькими или назидательными выводами, если бы Сан Саныч не обернулся неожиданно и не отбросил махом удивительно сильной руки доктора Чумакова к крашенной водоэмульсионной краской стене.
Все мысли разом вылетели из взлохмаченной Мишиной головы. Контроль над телом взял спинной мозг. Рефлексы помогли не упасть. Руки самортизировали столкновение со стенкой, ноги расползлись, поддерживая равновесие, спина вытянулась дугой, шея повернулась, широко раскрывшиеся глаза увидели мужика в пиджаке с пистолетом в руке и Сан Саныча, отталкивающегося от бетонного пола острым носком ковбойского сапога.
Сан Саныч развернулся чуть раньше мужчины в твиде, который еще заканчивал разворот, попутно вытаскивая пистолет с длинным цилиндром глушителя на конце ствола из подмышечной кобуры, спрятанной под длиннополым пиджаком.
Сан Саныч смел Мишу – преграду между собой и киллером, спас доктора от выстрела в затылок и прыгнул. Выстрелить киллер успел, но в потолок. Сан Саныч в прыжке выбросил ногу. Каблук кожаного сапога ударил мужчину с пистолетом в грудь. Киллер опрокинулся на пол, выстрелил непроизвольно, бессознательно. Сохранить сознание при множественных переломах грудной клетки еще никому не удавалось.
Приземляясь, Сан Саныч обрушил согнутое колено на уже более чем достаточно пострадавшую грудь киллера, отмашкой ладони выбил пистолет из руки смертельно травмированного человека и, мгновенно вскочив, метнулся к Мише.
– Уходим! – Сан Саныч подхватил Михаила под локоть. – Привал со стрижкой, окраской и перевязкой отменяется. Бежим наверх, уходим через чердак! Постарайся топать потише!
Куда там – «топать потише»! Миша припустил вверх по лестнице, ничуть не заботясь о чем-либо, кроме скорости. Успеть за Сан Санычем, который действительно взлетел по ступенькам почти бесшумно, оказалось совсем не просто. Миша не успевал вздохнуть, бежал на задержке дыхания, прыгал через две-три ступеньки и все равно отстал от лидера на целый лестничный пролет.
Когда Чумаков добрался до последнего этажа – увидел Сан Саныча, взобравшегося на прутья-перекладины металлической лесенки, что упиралась в запертый на висячий замок ход на чердак. Замок, прозванный народом «амбарным», Сан Саныч открывал ключом из той связки, что дожидалась его в почтовом ящике. Очевидно, обживая арендованную жилплощадь, Сан Саныч обстоятельно подготовился к всевозможным эксцессам и озаботился продумать нестандартные варианты бегства. Сей интересный факт еще вчера, еще сегодня утром, еще три минуты назад, несомненно, имел бы отклик в заинтересованном личностью «напарника» разуме Чумакова. Но после столкновения с киллером Миша окончательно утратил способность удивляться. После толчка, отбросившего тело Чумакова с директриссы несостоявшегося пистолетного выстрела, на голову как бы надели шлем для виртуальных компьютерных игр. То ли реальность вокруг, то ли бред, то ли сон – некогда думать о природе событий, приходится действовать быстро, без всяких промедлений. Иначе конец игры.
– За мной, доктор! – Сан Саныч открыл замок, макушкой поднял похожие на ставни металлические створки, закрывающие путь на чердак, и, оттолкнувшись от прута-перекладины, исчез в квадратном потолочном проеме.
Чумаков вскарабкался по лестничным перекладинам. Пахнуло кошачьей мочой, ладони испачкались в белесых голубиных какашках. Миша влез на чердак. Темно, вонюче, тесно. Под ногами загаженный птицами и кошками песок, какие-то палки, куски жести, свернутая узлом арматура, битое стекло.
– Осторожно, Михаил. Здесь лучше не падать. Положи руки мне на плечи. Идем шаг в шаг. Голову пригни, не расшиби лоб о балки.
Подобно слепцу за поводырем, Чумаков шел за Сан Санычем, прижавшись к его широкой спине. Сомнительно, чтобы поводырь задал истинно незрячему столь быстрый темп передвижения по пересеченной местности, однако первоначально показавшаяся кромешной темень все же более напоминала полумрак, и пусть плохо, но Миша видел, куда ставит ногу. Споткнулся всего два раза. И оба раза крепкая спина Сан Саныча предотвратила падение.
– Стоп, Миша. Пришли. Подо мной искомый выход в другой подъезд. Тридцать секунд тишины, слушаем, нет ли кого на лестнице под нами, легко ломаем запоры, благо я удосужился заранее подпилить дужку здешнего замка, и бегом вниз.
Сан Саныч говорил во множественном числе явно лишь для того, чтобы подбодрить Чумакова. Ничего, кроме сумасшедшего перестука сердца и свиста воздуха в горле, Миша не слышал. Он и слова-то Сан Саныча толком не разобрал. Дышал, ловил ртом душный воздух и даже не вздрогнул, когда Сан Саныч ударил каблуком по полоске света, сочившегося сквозь щель под ногами.
– Полез первым, доктор. Не расслабляться! Последний рывок.
Вновь под пальцами ржавчина перекладины, стопы касаются бетона, пальцы разжимаются, поворот, и бегом вниз.
Вниз бежать проще. Ноги сами несут туловище, руки на поворотах толкают стены, задавая ускорение. Сзади бежит Сан Саныч, готовый одним прыжком догнать и поймать, подхватить, случись так, что напарник споткнется.
Сан Саныч обогнал Мишу у почтовых ящиков на первом этаже. Обхватил правой рукой за плечи, остановил.
– Выходим прогулочным шагом, Михаил. Сразу налево. Ежели киллера страхуют снаружи, пусть любуются в окуляр оптического прицела старушками, сидящими в пятидесяти метрах справа от этого подъезда. Люблю длинные дома-бараки, ненавижу дома-башни. Идем!
Вышли. Свернули. Прошли под окнами первого этажа по асфальтовой полоске, проложенной вплотную к стене дома, спрятанной от взглядов играющих во дворе детишек зарослями газона. Свернули за угол, ступили на тропинку, пересекающую газоны, продрались сквозь аппетитно зеленые кусты.
– Деньги есть, выходим на трассу, берем мотор и едем на Кольцевую, – проинструктировал Сан Саныч. – Постарайся изобразить на лице что угодно, только не надо так ошалело таращиться по сторонам, ладно, Миша?
Миша не ответил. Однако волосы пригладил, одернул одежду и, чтобы занять руки, достал сигарету, прикурил на ходу.
Машину поймали сразу. Едва вышли к троллейбусной остановке и Сан Саныч взмахнул десятидолларовой купюрой, рядом притормозила «Таврия». Молодой угрюмый парень за рулем безропотно согласился подбросить партнеров до ресторанчика на обочине Московской Кольцевой автодороги.
Ехали молча. Сан Саныч и Чумаков устроились на заднем сиденье, Миша курил, стряхивая пепел мелко подрагивающей рукой в открытое окошко, Сан Саныч, словно хамелеон, скопировал молчаливую угрюмость шофера. Двое молчунов и один нервный курильщик. Естественная атмосфера полного отсутствия интереса извозчика к седокам и седоков к извозчику. Прокатились вместе, расстались и через пять секунд забыли друг о друге.
Расплатившись с шофером («Десять баксов, нормально?» – «Угу». – «Держи». – «Угу». – «Пока…» – «Ага…»), партнеры направились к ресторанной постройке, заманивающей броской рекламой проезжающих мимо автомобилистов. А когда «Таврия» затерялась вдали среди потока машин, по инициативе Сан Саныча беглецы изменили маршрут, свернули к ажурному мостику-переходу через МКАД.
– Сан Саныч, киллер этот, на лестнице, он каким-то боком связан с твоим пулевым ранением?
– Если бы! – Сан Саныч удовлетворенно сощурился. Чумаков возвращается в действительность. Психологический шок, похоже, обошелся без неприятных последствий. Без истерик, что особо отрадно. – Свежий покойник однозначно связан непонятным пока для меня образом с успевшим остыть трупом Красавчика. Профессионалом был преставившийся киллер, между прочим. Кабы не силился корчить полное безразличие мордой лица и надел пиджачишко по погоде, я бы купился на его трюк, и мы бы, Миша, скандалили сейчас с архангелом Гавриилом, почесывая простреленные затылки и уговаривая пропустить нас в рай вне очереди… Ты точно никому не рассказывал о нашем вчерашнем знакомстве? О деньгах? Об операции?
– Нет! Сколько можно повторять… А куда мы вообще идем-то, а?
Они как раз пересекли навесной мост-тоннель над магистралью, петлей опоясывающей Москву. Позади город, впереди перепаханное поле, за полем лес.
– Вперед и только вперед, Миша! По пашне к лесу. Прогуляемся пешочком в лесной прохладе, покуда не набредем на подходящий пригородный поселок с магазином типа сельпо. Прикупим одежонку, переоденемся, и, что поделаешь, придется на перекладных добираться до моей загородной резиденции, стараясь не пересекаться по пути с милицией… Ничего, к ночи доберемся, уверен.
– Японский бог! Прямо как шпионы-диверсанты, блин! – Миша остановился, вытащил новую сигарету из помятой пачки, прикурил от дымящегося фильтра. Чумаков как затянулся в первый раз после беготни по лестницам, так и смолил не переставая.
– Шире шаг, партнер! – Сан Саныч подтолкнул Мишу к взрыхленному плугом глинозему. – Поспешим под сень родимых лип. Выше нос, Михаил! Хоть он у тебя и распух, не беда. За одного битого двух небитых дают. Нас ловит милиция, на нас охотятся профессиональные киллеры, жизнь прекрасна и удивительна. Главное, мы живы, партнер. Запомни – ВСЕ возможно, пока ты живой. Лишь у трупов нет будущего. Шагай, Миша, еще не вечер, прорвемся!..
Глава 3
Работа над ошибками
Миша проснулся сам. Никто его не будил. Ни перезвон будильника, ни мухи за окном, ни яркий солнечный свет. Будильника в избушке Сан Саныча вообще не было. За окошком шелестел нежный убаюкивающий грибной дождик. Ситцевые занавески на окнах стыдливо отгораживали бревенчатое прохладное пространство от робких солнечных лучей, пробивающихся сквозь пушистые тучки-барашки.
Миша выспался. Какая это благодать, кайф какой – выспаться! Голова ясная и светлая, паутинка сонливости приятно щекочет веки, желудок урчит, вежливо просит кушать, отдохнувшие мышцы готовы, но не спешат напрягаться. А напрягаться придется. Нужно вставать. Хотя бы затем, чтобы освободиться от щемящей тяжести в мочевом пузыре.
Миша потянулся, сел на кушетке. Ломануло в пояснице, заболели плечи, икры и голени. Знать, мышцы все же не до конца отдохнули. Болят мышцы. И нет в этом ничего удивительного. Обычное дело, так и должно быть. Еще бы им не болеть – вчера Миша с Сан Санычем отмахали пешком в общей сложности километров пятнадцать. Большую часть пути, разумеется, преодолели на автотранспорте, но тоже в спартанских условиях. Нанять тачку за сотню-две долларов, чтобы сразу доехать до места, Сан Саныч категорически отказался. Не из жадности, нет. Из осторожности. Не захотел светиться. Их подвез тракторист, позволив забраться в промасленную кабину допотопной тарахтелки за двадцать рублей. Протряслись пяток километров на славу. Мишу чудом не стошнило. Пол-литра молока и четвертинка булки, поглощенные на ступеньках продмага в населенном пункте с романтически-идиотским названием «Холмы», настойчиво просились наружу в результате полуторачасовой пытки тракторным мотором. После езды на тракторе автопробег в кузове грузовика показался Чумакову наслаждением. А когда партнеров согласился подбросить пенсионер на «Москвиче», так это вообще Михаил воспринял как незаслуженный подарок судьбы. Час на мягком диванчике «Москвича» всего за пятьдесят рублей – изысканное удовольствие для человека, вдоволь потоптавшего песок проселочных дорог. Заключительные километры пешего перехода после отдыха в легковой машине Миша преодолел, всего лишь единожды обратившись к Сан Санычу с просьбой о привале.
До деревеньки, расположившейся вдали от относительно оживленных транспортных артерий Подмосковья, добрались, как и обещал Сан Саныч, к ночи. То ли деревенька, то ли хутор на отшибе, на околице хутора – «резиденция» Сан Саныча. Покосившаяся избушка, по соседству – сарайчик, в нескольких шагах за сарайчиком начинается лес. Когда они шли по стежке через поросшее душистыми травами поле и впереди, на горизонте, показались геометрические контуры крестьянского поселения, прилипшего вплотную к лесу, Миша неожиданно запаниковал. Ему вспомнился киллер на лестничной площадке этажом ниже квартиры Сан Саныча и пригрезилось, что в лесу, на опушке, их ждет засада. Сан Саныч успокоил Чумакова: дескать, ежели и здесь, как он выразился – на «конспиративной» даче, устроена засада-ловушка, то все, смысла «барахтаться» далее больше нет, они обречены, ибо просчитать «конспиративную» дачу и обнаружить ее под силу лишь КГБ, ЦРУ и МОССАДу вместе взятым, ежели они дружно встанут на уши и объединятся в поисках подозреваемых убийц Димы Антонова по кличке Красавчик. Однако вышеупомянутым «конторам», по мнению Сан Саныча, Красавчик глубоко безразличен, и, следовательно, Михаила ожидает отнюдь не снайпер в засаде, а многочасовой здоровый сон. Возразить Сан Санычу было нечего, разве что напомнить о пресловутом киллере-профессионале, поджидавшем партнеров в доме на улице Двадцати шести бакинских комиссаров. Он-то, киллер этот, со слов того же Сан Саныча, каким-то образом связанный с Красавчиком, он просчитал место и время встречи с партнерами. Сан Саныч лениво отмахнулся от Мишиных контрдоводов, мол, «не путай божий дар с яичницей», откуда взялся киллер в подъезде – задачка детская и решается в одно действие, но на свежую голову и с четкой формулировкой условий задачи.
На подходе к деревне встретили трех псов неопределенной масти размером с немецкую овчарку. Собачки с лаем неслись навстречу, и Миша едва не пустился наутек с перепугу. Остановил Сан Саныч. Велел не бояться, зычно свистнул, назвал собак по именам (Жулька, Полкан и Рекс). Злобный лай сменился радостным повизгиванием. Пегая сука с разбегу кинулась облизывать Сан Санычу лицо, оба кобеля культурно обнюхали Чумакова, дружелюбно виляя хвостами. В сопровождении собак партнеры подошли к «избушке-резиденции». Двери настежь. Сан Саныч объяснил: дескать, красть в избушке есть чего, но это самое «чего» хорошо спрятано. А двери запирать – только отношения портить со стариком и старухой, единственными оставшимися в деревеньке постоянными жителями. Официально, по документам, избушка эта принадлежит местной пожилой крестьянской чете, фактически – Сан Санычу. Он приобрел «резиденцию» достаточно давно, деду с бабкой заплатил наличными, без всякого бюрократического оформления собственности. Время от времени Сан Саныч наведывался в резиденцию, непременно привозя здешним старикам гостинец. Отношения у местных с «дачником» – лучше не бывает. Сан Саныч старикам как сын. Свои-то дети в городе живут безвылазно и если приезжают, то осенью за картошкой.
Объяснив Чумакову, что да как принято в здешних пенатах, Сан Саныч отправился поздороваться со стариками, а Чумаков завалился спать. Едва разделся и залез под лоскутное одеяло, растянулся на ватном матраце, положенном поверх панцирной сетки архаичной железной кровати, и сразу же уснул. Спал как убитый, без сновидений.