Однако ты имеешь, что оставить нам, а именно – крепкую молитву, которой ты осеняла нас еще в юности нашей, знаменуя и запечатлевая нас в часы ночные, вознося за нас моления к Господу во всякое время. Ты оставишь и неленостное усердие свое в божественных службах, любовь к чистоте, ревность к добродетели и апостольскую хвалу трудолюбия. Ибо поистине, много трудов совершили преподобные руки твои, и одевали, и согревали не нас одних, но и всех братьев, которые, признавая и уважая тебя, как духовную мать свою, одинаково с нами скорбят о тебе и взывают. Это, еще не совершившееся, мы изложили в письме, доставляя утешение себе самим и выражая тебе чувства нашего сердца, о которых ты и сама знаешь.
Я же, как ты знаешь, святая мать моя, хотя и желал бы прибыть к тебе, но никак не мог по причине забот, возложенных на меня, недостойного, и не знаю – каким образом. Ибо как удивительно было то, по словам Писания, что и Саул в пророках (1 Цар.10:11), так и то, что Феодор в игуменах. Это задержало меня, это связало меня. Если бы я был связан железными цепями, то разорвал бы их и предстал бы перед лицом твоим. А теперь вместо себя посылаю к тебе для малого утешения пресвитера, потому что сам он пользуется твоей любовью и уважением, чтобы он во всем помогал твоей немощи, наблюдая и заботясь о потребном. И если ты останешься в том же месте, то и он останется, а если отправишься, то и он отправится вместе с экономом.
Впрочем, как управит Бог и позволит немощь твоя, так и поступай, почтенная мать моя, и, желая отправиться, не напрягайся через силу. Поскорее пришли нам известие о том, как ты чувствуешь себя в болезни, чтобы нам немного успокоиться. Сейчас все братья совершили о тебе молебный канон, они постоянно возносят моления о твоем здоровье. Удостой нас святой молитвы твоей, благослови нас материнскими дарами, приветствуй нас письмом, даруй нам мир, который ты имеешь по благодати Христовой и будешь иметь во веки веков.
Послание 7. К Ирине – императрице [15]
Глас в Раме слышен, – говорит созерцатель божественных видений Иеремия, – и рыдание, и вопль великий, Рахиль плачет о детях своих (Иер.31:15; Мф.2:18). А ныне какие великие дела происходят? Откуда явились вчера, добрейшая Государыня наша, вестники священного двора твоего, возвестившие нам хвалы всех недавно совершенных тобой дел? Поистине, они огласили слух наш. Почему же? Потому, что ты явила концам вселенной знак такого благочестия. И вот отовсюду несутся к тебе, как летящие облака, многочисленные мольбы, прославляющие Бога за добрые дела твои.
Скажи нам, Государыня, кто возвел чистейший ум твой на высоту разумения истины, так что ты, как будто с некоего высокого и превознесенного места, увидела эти дела, богоугодные и святые? Научи, откуда вселилась в тебя такая любовь к благочестию, так что ты ненасытимо возжелала благоугождать Богу и простерла величайшее попечение о душевной и телесной пользе христиан?
Или ты, много помышляя о Божественном и имея материнское расположение, нашла недостаточным только освободить народ твоим верховным содействием, как будто из некоего египетского рабства, а именно – от нечестивой веры, если бы не присоединила к прежним, разнообразно сияющим, подобно звездам, добрым делам твоим, и настоящую милость, как верх добродетелей? Свят, Свят, Свят; возвеселитесь, небеса, горе, – возгласим мы, хотя и дерзновенно, вместе со святогласнейшим Исаией, ибо помиловал Бог через тебя народ Свой (Ис.6:3; 44:23).
Все царство твое исполнилось радости и веселья, ибо отнят беззаконный ярем, лежащий на нем, и жезл, лежащий на шее такой державы (Ис.9:4). Кто слышал о таких делах? Вот, скажите, мужи. Кто видел при другом царствовании такое, настолько великое благодеяние? Хвалите ее, все народы; величайте ее с нами, начальники и подчиненные, священники, и монахи, и весь христианский род! Ибо не только то удивительно, что прощено столько талантов золота, хотя и это – дело несравненное, но и то, что таким образом пресечен многообразный поток нечестия, – дело святейшее. Уничтожена сеть насильственных и пагубных для души вымогательств, скрывавшаяся от всех предшественников твоих, хотя некоторые из них благочестиво царствовали. Это предоставлено тебе.
Прекратились присяга, многочисленные клятвы, или, точнее, ложные божбы и требовавших, и тех, с кого требовали, от чего и те и другие, как правило, погибали, когда один старался скрыть, а другой стремился захватить. Прекратилась скорбь притесняемых и забота бедных, – забота не о том, чтобы найти целительное врачевство против бедности, – это было бы менее прискорбно, – а о том, чтобы уплатить сборщикам не положенное и свыше приписанное, как порождение греха.
Уже не облагаются пошлинами пути как на земле, так и на море. Это согласно со словами великого и святого Златоуста. У жителей суши уже не отнимаются несправедливо деньги сидящими там в ущельях, как каким – то свирепым бесом или неукротимым зверем, непременно съедающим что – нибудь из запасов бедного путника. И бедные уже не остаются дома из боязни таких гнусных поборов, не посещая ни городских, ни приморских местностей, как это было, когда везде высились башни несправедливости. Мореплаватели, плывущие с востока, запада и севера, уже не стесняются во время плавания, принуждаемые отдавать, как из горла, пошлины при узких устьях. Освобождены от них занимающиеся и охотничьим ремеслом, и исполняют его ныне легко.
Священной души Ирина! Рыболов, вытащив, может быть, три рыбы, и притом после многих трудов целый день, не отдает в пошлину одной из них. Стрелок или птицелов, поймав, может быть, немного птиц, которые служат ему необходимой пищей, и не обязываясь платить с них пошлину, может жить благополучно. Солдатки, удрученные скорбью о потере мужей, не будут горько плакать от бесчеловечных поборов за умершего. Умалчиваю о пастухах, овцеводах, виноторговцах. Не говорю о мясниках, ткачах, кузнецах, сапожниках, красильщиках, продавцах ароматов и плотниках, – кратко сказать, о каждом ремесле, связанной с отделкой золота, дерева или любого другого вещества, дабы не слишком распространить речь таким подробным перечислением. Все, добрейшая Государыня, восплескали руками своими и возрадовались великой радостью, взывая: «благодарю Тебя, Господи, ибо помиловал меня и был мне во спасение» (Ис.44:23; Исх.15:2).
Поэтому я с доверием буду относиться к твоей богодарованной царской власти. Все это исполнено хвалы и величания, возлюбленная Христом, любезная делом и именем Ирина! Весть об этом разнесется не только в державе царства твоего, но и во все концы вселенной, и услышат о нас другие народы, и удивятся, и изумятся благодетельности мудрых начинаний твоих. Ибо «великим подвигам человека умеют дивиться и враги», – говорит громогласнейший из богословов.
Так сохраняется непоколебимым твое царство; так подчиняются и охотно покоряются тебе подданные; таким образом ты угождаешь Богу; таким образом ты радуешь избранных Ангелов Божиих и людей, живущих преподобно и праведно, богоименитая Ирина! В этом сияет твое благочестие, за это все уста и каждый язык открываются для твоего прославления. Это поистине слава Церкви, это – печать сохраняемого тобой отеческого и богодухновенного Православия христиан, ревнительница по Богу и поборница истины! Таково приумножение добродетелей твоих! Как же велики и достохвальны награды твои, как велико и превосходно воздаяние тебе от Бога всех!
Великое дело – и одного спасти, ибо не справедливо ли это, когда Божественное Писание говорит: если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста (Иер.15:19)? Как же спасение столь многих душ и всего народа не считать делом великим, почтенным и поистине достойным вышнего воздаяния?
Итак, ты, носящая поистине великое и действующая согласно ему имя, вступила на царство со всякими благами. Благоволи же, чтобы правда пребывала вечно.
Послание 8. К Симеону – игумену
Отеческая святость твоя, более, чем мы сами заботящаяся о делах наших, в двух собственноручных письмах сообщила нам странное и дивное. Но о подателях писем Бог благоволил так, что они с согласия игумена приняты в свой монастырь. Хорошо поступило благочестие твое, возвратив их назидательным словом своим в отеческие и духовные недра.
О брате же нашем, оставившем звание и изверженном из монастырского общежития, как из рая, не знаю, что и сказать. И мы прежде смотрели на этого человека, как на виноград поистине богонасажденный, самое чистое семя, плодоносное (Иер.2:21). Как же теперь повредил его лесной вепрь и одинокий дикий зверь поел его (Пс.79:14), и он обратился, так сказать, в горечь смертную? Не потому ли, что он предался неукротимым зверям страстей, – понимаю под этим плотоугодие и любоначалие, – и теперь можно видеть, как он в умственных помыслах пожирается ими и терзается, будто устами львов?
Божественный Василий, как ты знаешь, говорит, что падение безрассудно отлучившегося и отвергшего отца – такое же, как и у того, кто нарушил и сам святой обет, поэтому они одинаково и осуждаются на отлучение и прочие епитимьи. Впрочем, мы, грешные, молимся о том, чтобы он опять взлянул на прежний свет из своей отупевшей от страстей и омраченной души и опять возвратился домой к любезному отцу и возлюбленной общине.
Самих же братьев мы увещеваем оставаться мужественными в общежительных подвигах и не колебаться из – за падения нечестивого, но все более и более по этому поводу прилепляться к истинной вере и неразрывному союзу, даже до пролития крови, как учат богоносные Отцы, чтобы за совершенство покорной жизни своей получить им венец мученичества в день Суда и ликовать вместе с Досифеем, Акакием и Дометианом, мужами вполне святыми, проведшими жизнь свою в полном послушании. Ибо ныне, как твое преподобие говорит в остальной части письма, господствует нестроение и непослушание, так как почти все, можно сказать, опираются на обычаи человеческие и на установления соседей, противоположные заповедям Божиим, и больше хотят вести образ жизни такого – то и такого – то игумена, нежели Божественных Отцов наших.
Поэтому пастыри, из них я первый, стали неразумными; не ищем Господа и не держимся безукоризненного и неизменного образа жизни, но – как будто обветшал закон Божий, упразднилось Евангелие, обессилели духовные уставы и, скажу нечто более нечестивое, как будто изменился неизменяемый Бог!
Это относится к тем, кто говорит и ссылается на времена, дни и поколения, – тогда одни, а теперь другие. А я возражаю, что такое различие произошло не от времени. Ибо ни небо не получило другого вида или другого движения, ни светило – причина дня – не приняло другого сияния, ни вселенная не стала носиться и обращаться вопреки прежнему порядку; поставил их, – сказано в Писании, – во век и в век века, повеление дал – и не пройдет оно (Пс.148:6).
Но это произошло, святейший, от перемены свободной воли, оскудевшей божественной любовью и обратившей привязанность свою на вещи тленные, не желающей и не решающейся следовать достохвальным примерам и отображать первоначальный и отеческий боговидный образ, а следующей примерам безобразным, нелепым и чудовищным. Поэтому мы и носим в душе своей идолов, имеющих вид отчасти человека, отчасти пса, отчасти, может быть, леопарда, отчасти рыбы, или какого – либо пресмыкающегося, – твое преподобие примет это как иносказание.
Итак, те, которые по заблуждению болтают так, пусть или с открытым лицом разорвут Евангелие, свидетельства и заповеди Господни, и все переданные святые письмена, или, не делая этого, оставят младенческие и неразумные суждения, как поистине достигающие полного возраста Христова, мужа совершенного (Еф.4:13), согласно божественному изречению. Пусть и сами так поступают, и других учат; или, не делая ни того, ни другого из сказанного, пусть обвиняют собственное нерадение и невоздержание. Ибо, может быть, и для них настанет время вразумления.
Но горе мне, честнейший отец, что я, будучи сам подвержен всему сказанному и причастен всякому пороку и нечестию, начал укорять других и предписывать законы. Да восплачут и возрыдают и камни бесчувственные обо мне, подвергающемся опасности каждый час и рассеивающим паству Христову, вверенную мне, недостойному. Это я вынужден отвечать тебе по твоему повелению, богопочтенный.
Ты же, укрепляясь силой Духа и соблюдением заповедей закона и Отцов, да пребываешь неподвижным, непоколебимым и неустрашимым от многообразных слухов, приносимых к тебе некоторыми, подобно ветрам и треволнениям. Шествуй царским путем чистой жизни, не обращая внимания на вопиющее с обеих сторон пустословие людей и молясь непрестанно о нашем смирении с великим усердием.
Послание 9. К Геласию – ученику
Сын мой, авва Геласий! Каким образом виновник зла сатана изгнал тебя из общежительного рая, как некогда Адама из Едема, – тебя, последовавшего совету змееподобного Аммона? И теперь ты обитаешь в местах, на которые не взирает Бог, порождаешь терние и возделываешь в поте лица бесчестные страсти. Ибо что хорошего ты сделал или делаешь, уйдя оттуда? Или, скорее, чего не сделал ты дурного и ненавистного? Оскудел путеводный свет ума твоего, погасла искра духовной любви; друзья твои и ближние твои, – говорю не только о возлюбленных братиях твоих, но и об Ангелах Божиих, – вдали от тебя стали, и приблизились бесы, ищущие погубить прежде совершенные подвижнические труды твои (Пс.37:12–13).
Где твоя молитва, некогда чистая? Где твое исповедание, некогда непоколебимое, и светоносное проповедание, ангельское ликование, богоподобное послушание, христоносное смиренномудрие, и то хорошо и приятно, что воспевает песнописец Давид, – жить тебе с братией вместе (Пс.132:1)?
Так как всего этого ты лишился, сын мой, то взамен ты имеешь поселившееся в тебе противоположное этому: омрачение ума, ожесточение души, ослепление сердца, неверие, отчаяние, малодушие, страх смерти, боязнь суда. Для чего нужно перечислять все порознь, если ты живешь, совсем как Каин, стеная и трясясь (Быт.4:12)? Не говорю о множестве плотских страстей, волнующих твою внутренность и воспламеняющих грех. Поэтому, сын мой, познав истину через смиренное письмо мое, обратив взоры к свету, предавшись божественному сокрушению, проникнувшись любовью, вспомнив и поняв, откуда ты ниспал, и в каких находишься бедах, и где обитаешь, так сказать, за шатрами Кидарскими (Песн.1:4), приди в себя, восстань, пробудись, обновись и воспламени себя и, не медля ни часа, ни дня, ни недели, скорее оставив все, приди мужественно и уверенно ко мне, несчастному отцу твоему, и к доброму братству твоему, к великому моему отцу и твоему отцу.
Кроме того, я было решил, когда узнал, что ты извержен оттуда, послать к тебе брата с письмом, чтобы он возвратил тебя. Но так как относящий письмо пресвитер уверил меня, что ты непременно придешь и по одному этому письму, то я и удовольствовался им. Итак, сын мой, как сказано, не только я, несчастный, и отец мой, но и владыки мои Иоанн Предтеча и Иоанн Богослов – безусловно повелевают тебе поскорее удалиться, пока не постигла тебя неожиданная смерть.
Если же, – чего я не думаю, – ты ожесточился и будешь упорствовать, то знай, что ты отлучен от общества, и от всех святых, и от нас, грешных, пока не увидишь лица нашего. А если удалишься оттуда, как мы советовали, и возвратишься, то тебе уже разрешено участие и в Божественных Дарах, и в прочих снедях.
Послание 10. К Николаю, ученику
Так как ты, духовный сын мой Николай, по благоволению Божию, возведен в звание игумена, то тебе надлежит соблюдать все, заповеданное тебе в настоящем письме. Без необходимости не изменяй ни в чем ни того порядка, ни правил, которые ты принял от своей духовной обители. Не бери ничего от этого мира и не береги лично для себя ни одного сребренника.