– Тебе чего тут надо? – не выдержал генерал, когда нежданный гость попытался открыть тайный шкафчик, вмонтированный в стену и спрятанный за портретом сюзерена. Министр отогнал шута и вернул картину на прежнее место, закрыв ее своей могучей спиной.
– Король велел тебе на завтра собрать народ, чтобы объявить мне очередную похвалу. Разобрался я с делом о пропаже сборщиков ягод и грибов, разузнал, куда подевался пасечник.
– Тоже мне, герой! Любой дурак смог бы.
Шут внимательно посмотрел позиции на доске. Часть фигур уже были съедены, как с одной, так и с другой стороны. Прохор сделал ход черными.
– Ну, тебе что-то не улыбнулась удача. Шах.
– Так я и не дурак, – парировал генерал и тут же спохватился. – Как шах?! В этой партии должны белые выиграть, я все продумал! Ты ошибся. Ну-ка посторонись.
Министр оттолкнул шута и стал проверять правильность хода, но не узрел ошибки. Он зло выдохнул и почесал подбородок. Потом перешел на сторону белых и передвинул одну из фигур, довольно потерев ладони. Прохор не думал ни секунды.
– Смотри сюда, – Он шагнул ладьей. – Тебе мат. Отдавай кошель.
– Да ладно?! Теперь-то как?! – генерал опять уставился на доску. Он несколько раз обошел вокруг стола, но не обнаружил подвоха. Поражение одержано по всем правилам игры. – Давай еще!
– Опять проиграешь, – учтиво предупредил балагур. – Плохой из тебя стратег. Начнется война – нам швах.
– Поговори мне еще! – огрызнулся тот, расставляя фигуры и делая первый ход.
Прохор только покачал головой. Он налил в генеральский кубок вина из графина и залпом выпил, утерев рукавом своего наряда стекавшие по подбородку капли.
– Чур, не драться потом!
Все кончилось меньше, чем через две минуты. Шут специально засек время. Офицер от злости аж побледнел и потерял дар речи. Он расстегнул китель, оттянул ворот рубахи и трясущейся от злости рукой указал весельчаку на двери. Тот пожал плечами и подчинился.
– Захотите еще сыграть, я всегда к вашим услугам! – Он склонился на пороге так низко, разведя руки в стороны, что бубенцы его колпака едва не коснулись каменного пола, после чего выскочил из покоев министра.
***
Прохор вышагивал по улицам города, насвистывая веселую мелодию. Шутовской наряд остался висеть на стуле в каморке, и его сменили штаны, рубаха и любимая весельчаком кожаная жилетка. Под ногами то и дело пробегали то кошки с собаками, то гуси с поросятами. Где-то слышались крики: родители орали на своих детишек за то, что выпустили скотину во двор, а та разбежалась.
Полные прачки развешивали свежее постиранное белье на веревки, которые растянули от одного дома к другому, перегородив таким образом проход. Шут ловко подныривал под преграду, стараясь не испачкать простыни и не задеть головой чьих-то огромных размеров панталоны, которые больше походили или на парус от фрегата, или на королевский охотничий шатер.
Потом Прохор свернул на базарную площадь, где полузгал семена подсолнуха, честно купленные у старухи (обычно он воровал), послушал бабские сплетни, посмотрел петушиные бои, перекинулся парой фраз с отрядом гвардейцев, которые обходили улицы дозором. Среди них оказались и те двое, что помогли ему забороть старосту из Большой пахоты. Завершив каждодневный ритуал, Прохор отправился туда, куда, собственно, и собирался, а именно к изобретателю в гости.
Тот, как обычно, забаррикадировался у себя в мастерской и открыл дверь только через пять минут. К тому времени Прохор уже отбил все кулаки, пока колотил в дубовые створы.
– Кто там такой не терпеливый?! – проорал голос изнутри, и петли скрипнули.
– Кто, кто… акробат из шапито! – ответил шут и протиснулся в помещение. – Ты чего в потемках сидишь?
Даниэль прошел в помещение и отворил ставни, впустив солнечный свет, в котором заплясали пылинки.
– Спал я. Тебе чего надо? Опять на важное задание Государь послал?
– Нет, я по другому вопросу. Во-первых, вот, держи, – шут достал из торбы прибор и протянул его мастеру.
– Пригодился? – спросил тот.
– Очень даже. Весьма полезная вещица. Непременно сделай мне такую же. Ты, шельмец, когда воду пустишь? – уже совсем с серьезным видом спросил Прохор.
Изобретатель опустился на край стола, заваленного всяким хламом.
– Завтра с восходом точно будет. У меня там кое-какие шестерни сломались. Только утром ремонт закончил.
Шут сел рядом.
– Посмотрим. А что на счет электричества? Ты когда обещал? Ну, в самом-то деле, у тебя есть совесть? Ночью нужду приходится впотьмах справлять.
– Тут не все так просто, как ты думаешь, – Даниэль потряс пальцем. – Нужно все рассчитать, то-сё, пятое-десятое…
Прохор соскочил со стола и стал мерить шагами комнату.
– Вот смотрю я на тебя, – шут остановился и посмотрел мастеру в глаза, – и не пойму: ты шпиён или нет?
– Ты сейчас это к чему? – спросил изобретатель закашлявшись.
Рыжеволосый слуга короля подошел вплотную к хозяину дома.
– В Больших плугах электричество уже есть! Тогда почему его еще нет в замке? А? Думал, никто не узнает? Или оправдывайся, или собирайся в тюрьму. На твое место найдутся желающие. Пусть не такого ума, но все же.
Даниэль всплеснул руками, соскочил со стола и подошел к окну, в сетку которого бились мухи.
– А ты знаешь, сколько стоит купить у кузнеца железные жилы, по которым это электричество двигается? Денег нужно на годовой запас свечей или масла для ламп. Потом еще на ремонт механизмов и все такое! Жители деревни мне деньги принесли и получили свой заказ. Ты меня извини, но я за свой счет должен жилы во дворец тянуть? Траншею для них через всю улицу копать опять я?
Прохор умерил свой пыл.
– А зачем обещал?
– Так я думал, что король отдаст приказ казначею, тот выделит денег на работников и материалы…
Шут подошел к изобретателю и положил руку ему на плечо.
– Я поговорю с Генрихом. Знаешь, что я думаю? Может, не закапывать жилы, а пустить их поверху?
– Это как? – удивился мастер.
– Ну, у нас есть столбы, где лампы ночные висят, вот и растянем между ними. Это же удобнее: и в кору их заворачивать не надо, и на виду. Слышал, в Больших плугах свиньи твои жилы раскопали и их переубивало? – изобретатель кивнул. – Для начала осветим Главную площадь, потом весь город, а там, глядишь…
– Ну не знаю, – замялся Даниэль. – Если будут деньги…
– А сколько надо?
– Так я писал в бумаге фицияльной, сейчас уже и не упомню.
Шут вернулся за стол, выдвинул табурет и сел, вытянув ноги.
– Я тебя как-то просил сделать мне пистоль маленький, чтобы в торбе помещался, ты не забыл?
Изобретатель ударил себя по лбу и полез в сундук, что стоял у окна. Он долго копошился в нем, а потом извлек оттуда маленькую кожаную сумочку.
– Вот, держи. Уже давно смастерил, хорошо, что ты напомнил.
Прохор покрутил в руках подарок: им оказался совсем крохотный, с ладонь размером, пистоль, только вид у него был какой-то странный.
– И что это? Как работает?
Изобретатель взял оружие в свои руки.
– Видишь крутящийся барабан? В нем шесть отверстий, в каждое вставляешь заряд и все. Это как обычный пистоль, просто сразу на несколько выстрелов. Барабан крутится сам, когда взводишь курок. Меньше просто уже не получится. Его можно под курткой носить, я сумочку специально для этого придумал. Видишь, как пистоль доставать легко? – и он продемонстрировал, как оружие входит и выходит.
Шут покивал, забрал подарок и повесил через плечо. Сумочка оказалась аккурат под мышкой.
– Удобно, – Прохор поднялся со стула. – Спасибо, с меня причитается. Предлагаю сходить в таверну, выпить по кружке доброго эля и погорланить песни. Что скажешь?
Изобретатель почесал затылок. По правде говоря, ничего делать ему сегодня не хотелось, новые идеи в голову не лезли, а к старым интерес уже успел остыть. Тем более что шут угощает, не придется тратить своих денег, которых и так кот наплакал.
Почему бы и нет?
***
Таверна оказалась набитой людьми, как бочка сельдью. Под потолком клубился сизый табачный дым. Воздух наполнялся глухими ударами кружек, зычным смехом выпивох и визгами разносчиц, которых хмельные посетители хватали за всякое. Здороваясь налево и направо, Прохор с Даниэлем протиснулись к излюбленному шутом месту, которое, естественно, оказалось свободным, ибо дворцовый балагур исправно платил трактирщику, и тот следил, чтобы столик никто не занимал. Гости сели на свои места, и им тут же принесли по кружке пива и миску с солеными сухарями: обязательный минимальный заказ для любого посетителя.
– Твое здоровье! – кивнул Прохор мастеру и залпом ополовинил посуду.
– И тебя туда же! – ответил тот, стирая рукавом пену с губ, забрасывая в рот горсть сухарей. – Хорошо пошло.
– Угу, – отозвался шут, прислушиваясь к посетителям за соседним столиком.
Там седели почтенные старцы, с проплешинами и бородами чуть ли не до пупа. Они то громко гоготали, то переходили на шепот, словно плели заговор, но тут же начинали вновь хохотать. Чуткий слух шута уловил отрывок разговора.
– Вчерась-то, когда мы разошлись, я, стало быть, пошел домой, – дед отхлебнул из кружки. – Ага, значит. И знаете, где проснулся? В будке Трезора, представляете?! Наверное, жена домой не пустила, вот я и решил к нему забраться, чтоб не замерзнуть. Еле вылез, даже застрял чуток, но моя меня спасла, стерва. Еще насмехалась, мол, я с псом еще полночи разговаривал о чем-то.10
Собутыльники деда покатились со смеху.
– Вечно с тобой, Клаус, всякие истории происходят, – один смахнул слезу и ощерился.
– А сам-то? – отмахнулся старик. – Помнится, тебя самого третьего дня баба домой тащила за ноги. Вся улица вышла смотреть.
Прохор потерял всякий интерес к этой беседе и, допив эль, подозвал хозяина таверны. Толстяк в сию же секунду появился перед дорогим гостем, одернул фартук и поправил перекинутое через руку полотенце.
– Чего изволите?
Прохор отсчитал из кошеля монеты и протянул толстяку.
– Неси, любезный, еще две кружечки темного и скажи, где музыкантов носит? Становится скучновато.
Хозяин убрал деньги в карман.
– Должны уже быть, сейчас узнаю, – и крикнул в никуда. – Мадлен, две кружки темного господину шуту и его другу!
Трактирщик поклонился и растворился в табачном дыму, а уже через мгновение пышногрудая дева поставила на стол заказ, за что получила от Прохора одобрительный шлепок по заду. Когда и эта посуда опустела, появились музыканты, и таверна пришла в движение. Посетители поприветствовали артистов топотом и улюлюканием.
– Наконец-то!
– О, сейчас начнется!
– Прощай разум!
Участники балагана помахали собравшимся. Михась жестом попросил тишины, а когда шум смолк, начал свою речь.
– Привет, други! Шапка на своем обычном месте, не жалеем, даем, кто сколько может. И так, мы начинаем представление! Вчерась мы гуляли на свадьбе в Больших плугах, где произошла весьма занятная история. Наш Дрон сложил про это стих и хотел его вам прочесть, но я решил, что песня из него получится куда лучше, – Он кивнул музыкантам и те, прокричав дружное «Хэй-хэй-хэй!», заиграли, а Михась и Дрон запели.
Едва песня закончилась, подвыпившие посетители захлопали в ладоши, а некоторые даже стали восхищаться проворным скоморохом, мол, молодец, парень, увел бабу. В шапку полетела звонкая монета, артисты промочили горло вином и заиграли свое самое популярное творение: про колдуна, подчинившего себе разум молодой девушки, которая стала куклой в его темной игре. Им хором стала подпевать вся таверна. Шут горланил до хрипоты, даже спокойный Даниэль несколько раз срывался в пого.
Покинули питейное заведение приятели только около полуночи.
Глава пятая
Мастер не обманул и сдержал свое слово. Еще не успело солнце выползти на небосвод, а петухи не продрали глаза, как трубы в коморке шута загудели, затряслись и выплюнули струю воды. Поначалу та текла мутная, но потом мало помалу посветлела. Прохор, привыкший вставать ни свет, ни заря, умылся по пояс, наплескав на полу большую лужу, сменил ночные портки на привычный шутовской наряд и решил прогуляться по замку.
Он старался держать все под своим личным контролем, и привык быть в курсе всего, что происходило в этих стенах. Всем известно, что заговоры плетутся по ночам, именно тогда, когда сон всего крепче, и Прохор хотел бы знать, если таковой имеет место. Тем более что сам король попросил его об услуги. Тот, кто не спит в столь ранний час, явно не чист помыслами.
Тихо ступая, шут шел от одних покоев к другим, останавливался возле закрытых дверей, прислонялся ухом к холодным позолоченным створам и, затаив дыхание, вслушивался. Но кроме громкого храпа там, где дрыхли государственные мужи, и еле слышного сопения, где почивали фрейлины королевы, ничего подозрительного Прохор не услышал. Правда, Казначей сквозь сон требовал «Еще! Еще! Мне мало!». Прохор узрел его слюнявую физиономию в замочную скважину. У дверей королевы балагур постоял подольше. Ничего.
В замке все спали, ну, почти, если не считать самого шута, главного повара с двумя поварятами, что уже гремели на кухне посудой, и еще одного персонажа. Возле его двери шут задержался, еле сдерживая смех, готовый вырваться наружу.
Сначала Прохор решил, что ему показалось, но когда он приоткрыл дверь буквально на палец, то не смог просто взять и уйти. Посреди своих покоев в ночной рубахе стоял Главный Министр и размахивал руками. Его голову венчала корона, сделанная из бумаги. Схватив со стены саблю, генерал совсем погрузился в образ и, стараясь не кричать, принялся общаться со своими воображаемыми подданными.
– Мой народ! Любите ли вы меня так, как я вас? Я счастлив, что вы поверили мне и избрали своим правителем! Вы не пожалеете, клянусь своими усами! – министр убрал саблю на место и упер руки в бока и широко расставил ноги, – Я буду грозным, но справедливым. Хотя… Да, первое время надо быть именно таким, чтобы чернь стала доверять мне, а потом можно будет и налоги поднять. Представляю выражение лица Генриха!