– Документы, будьте добры! – отрывисто попросил он.
Парня лет двадцати-двадцати пяти за рулем дорогого черного хаммера, милиционер приметил несколько минут назад. Несмотря на блатной номер автомобиля – ЕКХ, он рискнул остановить джип после того, как пассажир, сидевший на переднем сиденье, взял в руки нечто похожее на пистолет.
Сергею было не по себе. В поисках ручки он наклонился вперед и вниз и, отстегнувшись, шарил руками под креслом. Нет, он не струсил, но неожиданная находка зародила в нем подозрения, хотя до этого момента он всецело доверял Виктору.
В голове крутились страшные картинки, похожие на кадры из голливудских боевиков: вот друзей вытаскивают из машины вооруженные спецназовцы, скручивают, кладут на асфальт и расстреливают из автоматов в затылок…
И еще ему не хотелось потерять ручку. Не то чтобы это был золотой «Паркер», это была самая обыкновенная синяя пластиковая ручка, на которой желтыми буквами выгравировано: «Капитану от команды. Зарница». Этим трофеем Сергей особенно дорожил, и лишь найдя и обтерев от пыли ручку, он решил распрямить спину и сесть нормально.
Сергей ожидал увидеть что-нибудь необычное, но ничего такого не произошло. Пока он искал ручку, Виктор, не проронив и слова, успел взять в руки портмоне, расстегнуть его, и из кучи хранящихся внутри разноцветных кредиток и бумажек, вытащить маленькое красное удостоверение и отдать его милиционеру.
Не прошло и минуты, как работник ДПС снова взял под козырек и, держа руку у виска, вернул удостоверение Виктору, а тот неспешно положил его на место и, расплывшись в довольной улыбке, вернул портмоне Сергею, который спрятал в него ручку и пристегнулся.
– Вопросов нет! – ошарашенно сказал милиционер и вдруг заговорил быстро и совсем другим, более спокойным и приятным тоном. – Но вы все же фары отрегулируйте, а то туман, сами знаете, плотный, а лихачей-то полно, гоняют ведь…
– Ф-ф-фары? М-м-машина т-т-только из-з-з м-м-магазина! – со злобой в голосе проговорил Виктор.
Каждое слово давалось ему с трудом из-за сильного заикания, и от этого, а также от заискивания милиционера, его на секунду обуял гнев.
– Я понял, – закивал милиционер и, сделав шаг назад и все еще не убирая руки от козырька, добавил приятным елейным голосом: – Счастливой дороги! – и замахал жезлом.
Виктор ударом ноги вдавил педаль газа в пол. Хаммер сорвался с места так резко, что ускорение прижало водителя и пассажира к сидениям. Сказывалось отсутствие водительского опыта. Хотя Виктор водил легковушку уже два года, джип купили всего день назад, и привыкнуть к нему неопытный водитель еще не успел.
«Великое дело – корочки», – отметил про себя Сергей и, поправив волосы, вслух сказал: – Сейчас я наведу здесь порядок, и вернемся к разговору о заработке.
Он вытащил из бардачка смятые проспекты и принялся их разбирать. Виктор повернулся к Сергею. Он снова излучал спокойствие и, судя по слегка приподнятым уголкам губ, улыбался в глубине души. Только в компании старого друга Витя действительно чувствовал себя уверенно и не стеснялся своего заикания.
– Удостоверение… Ра-ра-разрешение на п-п-п… – так и не справившись с собой, Виктор был вынужден замолчать.
Сняв руку с руля, он ткнул пальцем в портмоне.
– Разрешение на пистолет, – угадал Сергей и, забыв последнюю тревожную мысль, отправил портмоне в бардачок. – Оно мне не нужно. Я не мент-телепузик, я твой друг и полностью тебе доверяю. Ты же знаешь, старый друг лучше новых двух! Я сказал тебе это сразу, как только ты позвонил…
Виктор вновь довольно улыбнулся и вспомнил, как он, еще не покинув аэропорта, с замиранием сердца вслушивался в телефонные гудки, как обрадовался, услышав знакомый заспанный голос и как, заикаясь, рассказывал о своей поездке в провинцию. Еще больше он обрадовался и удивился в тот миг, когда Сергей согласился принять участие в его авантюре.
– А д-д-давай отроем к-клад? – помолчав, предложил Витя.
– Что еще за клад?
– П-папа ра-ра-рассказывал, что за-зарыл что-то це-ценное…
Он продолжал говорить, но очень невнятно.
– Клад – это из области невероятного, а я в это не верю, – заметил Сергей. – Может, твой отец просто трепал языком, а ты и поверил.
Виктор скептически хмыкнул. Его папа много лет работал в силовых структурах и умел хранить важные секреты. Поэтому Витя сразу поверил в историю про клад. Он попытался возразить другу, но ему помешал все тот же приступ заикания.
– Не надо говорить, – сказал Сергей. – Я и так тебя прекрасно понимаю. Следи за дорогой и не сбавляй скорости! Через час мы будем на даче, там и обсудим.
Глава 2
Деревня, в которую ехали Сергей и Виктор, начала оживать. Проснулись и залаяли собаки, люди потянулись в магазины и на работу, велосипедисты и машины начали колесить по дорогам… Солнце уже заняло свой небесный плацдарм.
От троекратного автомобильного гудка в большой, но низкой спальне собственного дома, на огромной, словно взлетная полоса аэродрома, кровати с балдахином проснулся загорелый двадцатилетний парень. Пнув коленом спавшую рядом грудастую девушку, он вскочил на ноги, метнулся к открытому настежь окну и, выругавшись, крикнул:
– Ну, че вы там, а? Итить-молотить!
За забором участка, возле защитного цвета уазика с ликвидированной крышей и самопальным, сваренным из водопроводных труб бампером его ждали трое крепких парней. Проснувшийся помахал им рукой, а разбуженная пинком девушка недовольно буркнула:
– Какого хрена, Салынцев? Рано еще…
И, завернувшись в одеяло, отвернулась к стенке.
– Итить твою не переитить! – Салынцев вернулся к кровати, одной рукой поднял одеяло, а другой с размаха шлепнул девушку по ягодице. – Выметайся, сиповка!
Натягивая на ходу бретельки лифчика на широкие плечи, Анжела поправила трусы на объемистой попке, вставила ноги в тапки и, включив свет, вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Салынцев потянулся и размял шею. Его вытянутое лицо с трехдневной щетиной и маленькими карими глазками под мостиками черных бровей обрело привычное нагловатое выражение. Именно из-за такого внешнего вида злые языки прозвали Пашу Салынцева кабаном, хотя ему больше нравилась кличка Кенгурятник (да-да, он сам писал свое погоняло с большой буквы), которая прилипла к нему из-за вычурного бампера на его уазике. Это прозвище как нельзя лучше подчеркивало его статус сельского авторитета.
Паша с удовольствием осмотрел свою комнату: двуспальную кровать с балдахином, компьютерный стол, заваленный всевозможной техникой и телефонами, открытый платяной шкаф с грудой шмотья и плазменный телевизор на стене.
Мысленно пройдясь по всем комнатам своего трехэтажного коттеджа, он сам себе сказал: «Жизнь удалась, все зашибись!» и подошел к зеркалу на шкафу. Полюбовавшись на свой торс и бицепсы, он нацепил чистую белую майку, простенькие короткие шорты и пластмассовые шлепки. Размялся, потягал гантели, отжался несколько раз.
Прикрыв по привычке окно шторами, Паша выглянул из спальни. Анжела возилась где-то внизу и не могла ему помешать. Тогда деревенский авторитет вернулся к шкафу, сунул руку под него, нажал потаенный рычаг и отодвинул его. Как в хороших детективах, которых, впрочем, Паша не смотрел, за шкафом скрывалась дверь стального сейфа, где хранились Пашины сокровища: горы сомнительного происхождения наличности, документы на земельные участки, ценные бумаги, золотые монеты, ювелирка, бутылка дорого коньяку. Всего этого было много, очень много. Паша любовно осмотрел свои богатства, взял немного денег, закрыл свой тайник и пошел на первый этаж.
Наскоро перекусив, он вышел из дому, на ходу крикнув Анжеле, чтобы та не забыла закрыть за ним входную дверь.
Подойдя к любимому уазику, Паша поприветствовал своих товарищей: субтильного коротышку, от которого за версту несло перегаром, его звали Череп, и двух здоровенных амбалов: услужливого и глуповатого рыжеволосого Найка, а месте с ним и курчавого, похожего на Иванушку-дурачка, блондина Лексуса.
– По тачилам! Курс на магаз! – скомандовал Паша.
Схватившись за борт, он ловко запрыгнул в открытый уазик. Пацанский джип с самодельным, замысловатой формы бампером лихо помчался по дороге, вздымая клубы пыли.
Развалившись на заднем сиденье, Паша окинул хозяйским взглядом своих подопечных, которых, не стесняясь, звал шестерками. Он руководил гопотой не первый год и привык жестоко контролировать все их действия, так как считал, что недооценка человеческой глупости и тупизны к добру не приведет. К тому же его шестерки должны были выглядеть подобающим образом, чтобы достойно представлять его в гопницком обществе.
– Череп, итишкин ты козерог, – проворчал Паша, закончив ревизию, – ну че ж ты, мля, черные гады в такую жарень нацепил?
Смотрелся Череп весьма импозантно. Сдвинутая на затылок кепка FBI, стрекозы на носу. Расстегнутая клетчатая рубашка и ярко-синяя футболка навыпуск. Узкие облегающие черные джинсы и белые кроссовки с витиеватыми узлами желтых шнурков. На одной руке рукав рубашки закатан по локоть. Ровно так, чтобы обнажать кривоватую татуировку с гитарой. На левой руке с обколотыми венами рукав рубашки сползает ниже локтя.
Паша перевел взгляд на грубоватое лицо Найка, скомпонованное из одних острых углов, и в который раз подумал, что эти брови, скулы, нос и подбородок Господь Бог вытесывал с помощью топора.
Найк выглядел проще. Примерно одинакового с Пашей роста, атлетически сложенный, он одевался невычурно: выцветшая камуфляжная футболка с надписью «Made in Russia», серые джинсы (и как ему не жарко?) с дырками чуть выше колен. Салынцев оставил его без внимания, зато придрался к Лексу:
– Разоделся петухом! Нацепил гандон цвета блевотины обезьяны…
Лекс не отличается сообразительностью, и внешность у него соответствующая: лоб низкий, светлая шевелюра, напоминающая прическу в стиле «афро», на макушке клок седых волос, который Паша называет памятью о незалежной Украине. На Лексусе светло-зеленая майка-борцовка, красные свободные шаровары и белые сандалеты.
– А як же ще? – раздраженно ответил гопник.
– Ну, блин, ты мне еще на хохляцком побазарь… – бросает в сторону Салынцев, и оба гопника надолго замолкают.
***
Оставляя за собой хвост из клубов пыли, уазик кометой пролетел всю улицу и, сбросив скорость, плавно подкатил к крайнему дому. Заасфальтированная дорога уходила в горку и пересекалась с федеральной трассой, направо от перекрестка – автомобильный мост через реку, а возле насыпи моста, отделенный от дороги песчаными барханами и лужами, стоял магазин. От остальных домов на улице он отличался своей ухоженностью. Обшит светло-розовым сайдингом, покрыт новой сверкающей черепицей.
Все, кроме Салынцева, покинули машину и выстроились перед ней, как это было заведено. Паша-Кенгурятник вылез только тогда, когда Найк открыл перед ним заднюю дверцу бобика.
– Ждите здесь, я в магаз, – отдал команду Салынцев и вошел в заранее растворенную Черепом дверь.
Слова «я в магазин» шестерки Паши знали наизусть. Череп всегда заходил в магазин с боссом, а Найк и Лексус в это время ждали его в машине, остановившись где-нибудь в теньке.
Салынцев-старший запретил сыну бросать автомобиль возле магазина и перегораживать им проход, так как это неизменно вызывало недовольство покупателей. А с общественным мнением, ему, Салынцеву-старшему, владельцу торговой точки, приходилось считаться. В деревне магазинов немного, и местные жители запросто могли объявить бойкот любому из них. Бойкот грозил разорением в зимний период, когда уезжали дачники, и никто, кроме местных жителей, магазины не посещал.
Найк и Лексус только успели отъехать от крыльца, как из-за пригорка вылез старенький «москвич», нагруженный какими-то досками. Он начал скатываться вниз, и парням пришлось остановится из-за того, что на их полосе дорогу украшали несколько выбоин, их следовало объезжать по встречке.
– Пропусти старого козла и по газам, – с неудовольствием сказал Найк.
– Какого Паша до мене докопався? – с обидой в голосе спросил Лексус.
Найк лишь выругался в ответ. В отсутствие Паши-Кенгурятника он оставался за старшего и не забывал о том, что ввязываться в конфликты с местными строжайше запрещалось.
Стоило громыхающему москвичонку проползти мимо, как уазик сорвался с места и, влетев на пригорок, пошел на запрещенный поворот налево по встречной полосе. Но этот маневр выполнить у пацанов не получилось. Будто из-под земли на них выскочил джип. Лексус сразу нажал на тормоз, попытался вырулить, но массивный кенгурятник УАЗа все же стукнулся о бампер хаммера и, отвалившись, упал на асфальт.
– Вы че творите, уепоны? – заорал Найк – Эй, ты! Ты эта! Я тебе счас, мля, за это! – схватив здоровенный ключ из бардачка, он спрыгнул на землю и зашагал к черному хаммеру. Ему натерпелось вылить в драке всю накопившуюся злость. А злился он и на Салынцева, всю поездку сверлившего его своим недоверчивым взглядом, и на деда с его машиной-черепахой.
***
Виктор и Сергей проторчали на мосту перед деревней минут десять. Обгон тут был запрещен, и им пришлось плестись позади дохленького красного москвичонка, за рулем которого сидел какой-то старичок в круглых очках с толстыми стеклами.
Сергей продолжал колдовать с цифрами, а Витя, воспользовавшись моментом, любовался окрестностями с моста: широкой речкой, убегавшей куда-то за горизонт, сельскими домиками, разбросанными на берегах реки, и голубым небом, очистившимся от туч.
Через мост вереницей тянулись жители. Они тоже заинтересовали Виктора. Россиян он не видел года четыре, и эти незнакомые лица казались ему милее и роднее всех на свете. Вот мужик ведет старый, еще немецкий велосипед, вот неизвестная бабушка в белом платке несет черного, как смоль, котенка.
Виктор засмотрелся по сторонам, и не заметил, как москвич проехал. Кто-то просигналил сзади. Утопив, как всегда, педаль газа, он неожиданно услышал чей-то визгливый вскрик:
– Волк!
На обочине впереди несколько человек шарахнулись в сторону, женщина завопила. Машины на встречной полосе заревели сигналами. Какой-то серый клочок шерсти действительно метнулся в этот момент через дорогу и отвлек внимание Виктора. Он и не заметил, как вылетевший из – под горы зеленый уазик, оказался на их полосе.
Скрип тормозов и резины, цепляющейся за асфальт, удар, лязг. Уазик слегка сдал назад и от него отвалился бампер. Хаммер же остановился на вершине горы. Оба пассажира козлика выскочили из машины, и один из них, здоровый парень в камуфляжной футболке с надписью «Made in Russia» начал орать и пошел на встречу хаммеру:
– Мля, ну, йопт? Вы че, йопт?
– Выйди, разберись, – последовало указание от Сергея, которое Виктор незамедлительно выполнил.
Открыв дверцу, он соскочил на землю и, сжав руки в кулаки, шагнул навстречу незнакомцу. Он безошибочно идентифицировал своего противника. Стрижка полубокс, небольшие, стоячие как у собаки уши и выдающийся кадык на крепкой шее. Серебряная цепочка поверх футболки, логотип Абибаса на кроссовках. Гопник. Настоящий. Деревенский и очень злой.
– Че ты, охерел, сука? – незнакомец остановился в паре шагов от Виктора и закричал ему прямо в лицо – Ты вообще откудова нарисовался? – потрясая ключом, кричал Найк.
Виктор ничего не сказал ему, только недовольно нахмурил брови. Вскинув ключ, Найк крикнул:
– На, мля!
В тот же миг Виктор правой рукой схватил и выкрутил правую руку нападавшего. Виктор был настолько силен, что пальцы Найка разжались и ключ упал на асфальт. Одновременно Витя ударил ногой Найка ниже колен, но не сильно, так чтобы избежать открытого перелома, и затем, резко дернув и выкрутив захваченную руку, уложил незнакомца на землю.
Эти действия отняли у Виктора несколько драгоценных секунд, и второй парень, сидевший за рулем уазика с деревянными бортами, успел приблизиться к хаммеру с другой стороны. Витя бросился на выручку другу, но помощь другу не потребовалась.