Родители давно поняли, что любую проблему с Лизой можно разрешить с помощью покупки новой куклы. Даже детские страхи постепенно улетучивались при виде красочной упаковки с принцессой в белом, зелёном, чёрном, жёлтом или красном платье. Да и страхов у Лизы было не так много: она боялась вида крови и пауков. И если с пауками всё было не так уж и сложно (достаточно было лишь попросить Лизу закрыть глаза и в этот момент выдворить насекомое за окно или в подъезд), то со вторым страхом было куда сложнее.
Вид крови вводил Лизу сначала в оцепенение, а затем ввергал в панику. Особенно тяжело проходила сдача крови в поликлинике. Первые несколько минут отцу приходилось отлавливать Лизу по коридорам, а когда в процедурном кабинете к ней приближалась медсестра, Лиза начинала громко кричать, вырываться и даже кусаться. Родителям стоило огромных усилий, чтобы прижать бушующего ребенка и вручить заветную коробку с куклой. И, пока она разглядывала новинку, медсестра быстро брала кровь, приговаривая что-то вроде: «Какая красивая кукла, прямо как ты!». Лиза расплывалась в улыбке и забывалась.
Даже в школе Лиза не рассталась с любовью к куклам. Они были для неё чем-то большим, нежели просто игрушками. Это были её верные друзья, благодарные слушатели, ценители талантов. Они никогда не позволяли себе обижать её, дразниться и обзываться, как надоедливые мальчишки из «Б» класса. «Булка!» – это обидное прозвище постоянно летело Лизе вслед, и так прочно прижилось в её голове, что она и сама иногда невзначай называла себя Булкой.
Есть девочки, которым природа дала всё: стройную точёную фигуру, красивые волосы, кокетство и выразительные глаза. Лизе досталось малое: она всегда была полноватой, без признаков талии и кокетства, с редкими тусклыми волосами серого (или, как оценивала сама Лиза – мышиного) оттенка. Радовали её разве что глаза, которые действительно были выразительными, большими и ярко-голубыми, с длинными пушистыми ресницами.
В школе на переменках Лиза всегда сидела в сторонке, без интереса перелистывая какой-нибудь учебник. Да и на уроках не проявляла особого рвения к знаниям. Она плохо отвечала у доски, а на контрольных работах понуро смотрела в окно и зевала, обняв небольшую игрушечную фею, служившую ей талисманом. Лиза действительно верила, или хотела верить, что в тот момент, когда ей понадобится помощь, кукольная фея оживёт, взмахнёт крыльями и совершит настоящее чудо.
Но так ни разу фея не ожила. Ни на сложном диктанте; ни на школьной линейке, где директриса говорила об «отстающих» учениках и пристально смотрела на Лизу; ни в столовой, где компот Лизы наглым образом выпили, пока она ходила за салфеткой; ни на уроке физкультуры, где она упала с коня, и весь класс смеялся над ней. И даже, когда по дороге домой её окружили мальчишки, и, отобрав портфель, стали пинать его и дразниться, фея оставалась неподвижной куклой в руках Лизы.
В тот злополучный день Лиза пришла домой в слезах. Нет, она не была обижена на мальчишек, поскольку давно уже привыкла к их насмешкам и издевательствам, но вот простить предательства своей главной подруге – кукольной фее – она не могла. Всю ночь Лиза просидела у окна, глядя, как загораются и исчезают в тучках звёзды. Лишь изредка она тихонько всхлипывала, прикрывая рукой опухшие глаза, чтобы не расстраивать своих игрушечных друзей, с жалостью смотревших на неё с кровати. А наутро кукла с прозрачными фиолетовыми крыльями отправилась в дальний угол шкафа отбывать наказание в виде забвения.
Однако спустя почти три десятилетия забвение было случайно нарушено. Уже несколько лет родители Лизаветы жили в деревне, оставив в полное распоряжение единственной дочери квартиру в городе. Довольно просторная двухкомнатная квартира не была похожа на пристанище уюта и комфорта. Вся мебель давно обветшала, линолеум истёрся, а многочисленные полки были завалены никому не нужными вещами. Лизавета хотела сделать ремонт, но руки никак не доходили до задуманного плана, ограничиваясь лишь мытьём окон и чисткой ковров.
Но этим субботним вечером Лизавета решилась, наконец, добраться хотя бы до шкафа. Перебрать весь скарб, выбросить старые потускневшие полотенца и вещи, поместив на их место новые и ещё почти не запачканные неприятными воспоминаниями. И когда на полу образовалась целая неприступная гора из ветхих вещей, в глубине шкафа Лизавета увидела её – кукольную фею с помятыми фиолетовыми крыльями.
Лизавета улыбнулась: «Вот ведь чудо! Сколько лет прошло, а она всё такая же». И она мельком взглянула на своё отражение в зеркале на дверце шкафа. На неё смотрела всё та же Булка, но уже большая, более сдобная и переступившая порог «бальзаковского» возраста. С двумя несостоявшимися любовными романами, незаконченным высшим образованием, одной недочитанной книгой и со страшным диагнозом – бесплодие.
Но Лизавета не сдавалась. Во что бы то ни стало она хотела быть счастливой. Хотела стать мамой. Самой лучшей! Ну, или просто на мгновение представить, что это так. И она нашла выход. Чуть больше года Лизавета откладывала со своей небольшой зарплаты определённую сумму. Теперь необходимое количество денег было собрано. И через несколько месяцев в её доме должна была появиться дочка. Лизавета каждый день открывала страницу женского журнала, где была изображена очень симпатичная малышка с беззубой улыбкой. И Лизавета точно знала, что её дочка будет такой же. А назовет она её Катериной. Катенькой. Катюшей.
Каждый прожитый день в ожидании знакомства со своей дочкой Лизавета зачёркивала в календаре жирным крестиком. Позади остались несколько исчерченных страниц календаря, а впереди – тот заветный день, когда Лизавета вернёт себе детство. И мечты. Воодушевлённая, она с утра бродила по магазинам, выбирая вещи для новорождённых. В результате она купила два миниатюрных платьица, вязаные красные пинетки с бумбонами и розовое одеяльце с изображением сказочного персонажа.
Всё было готово. И Лизавета, глубоко вздохнув, нажала на дверной звонок. Открыла ей Маргарита Константиновна или, как она сама просила себя называть, Марго. Она поприветствовала Лизавету и, вежливо склонив голову, предложила войти. Лизавета огляделась. Всё было таким, как она запомнила после первого своего визита сюда. Как будто маленький островок английского стиля в стенах обычной российской квартиры на первом этаже.
– Вам, наверное, хочется поскорее её увидеть? – с улыбкой спросила Марго, жестом предлагая присесть на диванчик в гостиной.
– Да, вы правы. Очень! – Лизавета присела на край дивана, стараясь соблюдать все правила этикета.
– Угощайтесь пока чаем, – и Марго снова жестом указала на столик рядом с диванчиком, на котором уже стояли две фарфоровые чашки и нарезанный порционными кусками традиционный английский штрудель. – Через одну минуту я к вам присоединюсь, если позволите.
– Да, конечно, – кивнула Лизавета, так и не поняв, когда же она увидит свою Катюшу.
Когда Лизавета допивала чай, в комнату вернулась Марго, держа на руках маленькую девочку в белом пышном платье. Лизавета с громким стуком поставила чашку в блюдце и, не удержавшись, воскликнула: «Какая она прекрасная! Вы – волшебница, Марго!». Тут Лизавета вспомнила, как она впервые узнала о Марго.
Часть 2
Познакомившись с Интернетом, Лизавета стала частенько коротать вечера на форумах и сайтах, посвящённых детям и материнству. В одном из таких форумов она наткнулась на альбом с фотографиями, размещёнными Марго под названием «Мои работы». Это были фото маленьких детей в вязаной одежде потрясающей красоты.
Тогда Лизавета восхитилась мастерству Марго, подумав про себя: «Вот ведь повезло её знакомым, какую одежду красивую вяжет для их детишек!». Но лишь прочитав комментарии к альбому, Лизавета поняла, что истинным мастерством было нечто иное. Как оказалось, Марго вообще не умела вязать, но вот детки на фотографиях – это и были её работы. Куклы, при первом взгляде на которые понять, что они ненастоящие, было невозможно.
Тогда-то Лизавета и решила найти Марго, чтобы заказать себе такую же куклу. Она даже подобрала внешность для «дочки»: малышка из рекламы в женском журнале, с добавлением некоторых «своих» штрихов в виде ярко-синих глаз и двух прыщиков на щечке, чтобы действительно создавалось впечатление, что кукла живая.
– Ну как, нравится? – Марго бережно протянула куклу Лизавете. – Извините за столь долгое ожидание. В России нет нужных материалов, все формы я заказываю в Англии. А на это нужно время. Потом идёт долгая кропотливая работа. Каждую ресничку, каждый волосок я вживляю так, чтобы создавалось ощущение действительно живого существа. Видите? – и она пальцем указала на светлые волосы Катюши. – Между прочим, волосы настоящие! – с гордостью добавила Марго.
– Это потрясающе! – Лизавета в восхищении разглядывала игрушечную малышку. Это действительно был ребёнок. С пухлыми шелушавыми щёчками, со складочками на ручках и ножках, и даже с синеватыми прожилками вен под кожей. Все было в точности срисовано с настоящих детей. В том числе и мимика. Лизавета выбрала для своей малышки мимику под названием «Сосредоточение»: будто малышка в момент игры о чём-то задумалась и мечтательно вздёрнула брови.
– Ваши прыщики тоже на месте, как видите, – засмеялась Марго.
– Да, самые настоящие прыщики! – Лизавета нежно провела пальцем по щечке Катюши.
– У вас это первая кукла? Не собираетесь делать коллекцию? Знаете, у меня многие клиенты после первой куклы решают приобрести для коллекции и других малышей, уже с другой мимикой, настроением, возрастом. Не думали ещё?
– Нет-нет, Катюша у меня будет одна, – с уверенностью заявила Лизавета, поправляя рюшки на платье у куклы.
– Только прошу вас, не стоит привязываться к ней, как к настоящему ребёнку, – с осторожностью, почти прошептала Марго. – Не забывайте, что это только кукла.
Лизавета ничего не ответила. Она просто улыбнулась, давая понять, что беспокоиться не о чем. Она ведь не сумасшедшая. Но про себя подумала: «Именно о такой дочке я всегда мечтала». С этого момента жизнь Лизаветы будто преобразилась. Она с радостью бежала вечером домой с работы. Ходила в детские магазины, где советовалась с консультантами, какую одежду или игрушку лучше купить. И её действительно принимали за маму! Самую настоящую.
Всё свободное время Лизавета отныне проводила с «дочкой». Даже на праздники, навещая родителей в деревне, после торжественного застолья она извинялась и ехала домой, говоря, что у неё ещё много дел. Родители сначала начали было волноваться, не случилось ли чего. Но потом мать, видя, что дочка счастлива, предположила, что у неё появился поклонник. Отец согласился с этим мнением, и они вместе порадовались за дочь, ожидая момента, когда она приедет вместе с женихом на смотрины.
В выходные дни Лизавета стала больше гулять на улице, отчего её внешность явно выигрывала, получая на щёки яркий румянец и здоровый цвет лица. Она брала Катюшу и шла в небольшой скверик недалеко от дома. Там они могли гулять часами, разглядывая осенние разноцветные листья на деревьях и забавные облачка, кружившие где-то очень высоко, совсем близко к солнцу. И никто из случайных прохожих не догадывался, или просто не обращал внимания на застывшее лицо маленького ребёнка. Да и Лизавета старалась держаться подальше ото всех, чтобы её не сочли умалишенной.
Однажды, правда, произошла очень неприятная и неожиданная встреча Лизаветы с коллегой. Они с Катюшей как всегда прогуливались по скверику, и Лизавета показывала «дочке» клиновый красный лист, как вдруг вдалеке она узнала среди прохожих свою коллегу с работы. Наталья Викторовна тоже заметила Лизавету с ребёнком, помахала рукой и ускорила шаг в её направлении, ведомая непреодолимым чувством женского любопытства. Лизавета впала в то же оцепенение, что и при виде крови, и попыталась создать видимость, будто бы она не узнала коллегу. Но сообразив, что встреча неминуема, впала в панику и решила поскорее покинуть сквер. Или, проще говоря, сбежать.
Но не тут-то было. Наталья Викторовна разгадала злодейский план Лизаветы и сдаваться не собиралась. И, хотя она всё время жаловалась на работе, что у неё рецидивирующий радикулит и отнимаются ноги, сейчас Наталья Викторовна развивала больными ногами такую скорость, какой могли бы позавидовать и молодые люди.
Так они обошли весь сквер, и вышли на противоположную улицу, где у обеих будто открылось второе дыхание, и скорость движения ногами значительно увеличилась. Но когда улица стала превращаться в поворот, Лизавета заметила остановившееся у тротуара маршрутное такси и быстро нырнула в него. Пройдя в самый конец салона, она села на последнее кресло, немного пригнулась, и на секунду посмотрела в окно: мимо остановки промчалась Наталья Викторовна, отстукивая каблуками чечётку по асфальту. Лизавета облегчённо вздохнула и почти с головой укутала Катюшу в одеяло.
В понедельник на работе Лизавете пришлось оправдываться, говоря, что её попросили знакомые посидеть с ребёнком, и она совершенно не заметила на улице Наталью Викторовну, поскольку спешила. Куда и зачем спешила, Лизавета не придумала, а потому на этом месте повествования она делала многозначительное выражение лица и тянула слово на гласных. Все поверили. Либо притворились, и при этом каждый подумал о чём-то своём.
Часть 3
После произошедшего Лизавета решила больше не гулять в сквере, а уходить чуть дальше – в большой парк, в центре которого стояло очень старое массивное дерево (предположительно, ива), огороженное забором из мощной цепи, подвешенной на столбах. У подножия раритетного дерева находилась табличка, которую Лизавета так и не прочитала.
Это был хороший парк, где не было знакомых лиц. Каждый раз Лизавета отправлялась вглубь парка и пряталась от людей за пышными кустами с пожелтевшими листьями, на любимой лавочке. Спустя некоторое время она стала замечать, что на соседнюю лавочку каждые выходные приходят пожилая женщина с девочкой лет девяти. Они подолгу сидят, глядя куда-то вдаль. Девочка читает книгу «Волшебник Изумрудного города», постоянно переспрашивая о чём-то у своей спутницы. Возможно, Лизавета не обратила бы на них внимания, но девочка стала частенько посматривать в её сторону и приветливо улыбаться, приглашая к знакомству.
Несколько раз Лизавета ответила на улыбку девочки безразличным взглядом, но однажды случайно улыбнулась ей в ответ. Лизавета сама толком не поняла, как это произошло, и быстро придя в себя, она снова попыталась сыграть безразличие. Но было уже поздно. Девочка сидела рядом с ней на скамейке и болтала ногами, обутыми в зелёные резиновые сапоги.
– Здравствуйте, – радостно произнесла девочка. – Меня зовут Настя Ушакова. Давайте будем дружить?
– Здравствуй, Настя, – протяжно произнесла Лизавета и запнулась.
– А кто это у вас там, в одеяле, можно я посмотрю? – и Настя нагнулась ближе к кукле.
– Это Катюша, – робко сказала Лизавета, отвернув край одеяла и показывая Насте личико «дочки». – А я, – и Лизавета снова запнулась, – тётя Лиза.
– Какая красивая кукла! – воскликнула Настя. – Можно я её подержу?
– Нет, не надо, – и Лизавета снова прикрыла «дочку» одеялом.
– Она стесняется, да? – Настя снова улыбнулась и захлопала длинными ресницами.
Такого стеснения и дискомфорта Лизавета не испытывала со школьных времён. Как будто снова её стали дразнить Булкой, и вокруг запрыгал пинаемый мальчишками портфель. «Может, сбежать?» – мелькнуло в голове Лизаветы. Но она почему-то не двинулась с места, вглядываясь в лицо девочки. Рыжеволосая и кареглазая, Настя будто была противоположностью и Лизаветы, и её Катюши. Живая, подвижная, общительная и несказанно обаятельная.
– Ну ладно, может, в другой раз? Мы тут каждый день гуляем с няней Анечкой. Она говорит, что это полезно. А мне всё равно. Просто здесь так красиво! Недавно я даже видела тут белочку. Правда-правда! Маленькая, рыженькая, с пушистым хвостиком. Прямо как я! – Настя засмеялась звонким детским смехом.