– Бурсак, вам, что тяжело дышится?
– Нет, все в порядке, – очень тихо отозвалась Дарья, переводя взор от надписей на судах перундьаговцев на ссасуа, и немедля осеклась, вспомнив его наказ молчать.
– Первоначально бывает, – будто, и, не замечая прозвучавшей оплошности, пояснил Прашант, и теперь вздев вверх не занятую руку, ласково огладил края ноздрей юного велесвановца. – Что в результате движения ощущается тяжесть дыхания. Об этом необходимо незамедлительно сообщить старшему. – Даша легонько кивнула, не очень надеясь, что ее поймут, но так как ссасуа, тот же миг прекратил поглаживание, стало очевидным, что поняли. – Это космическое судно перундьаговцев, называемое вайтэдром. На борту указано, что оно принадлежит космической алъдии планеты Перундьааг, Системы Дюдола-тиара, и имеет величание Перкунас. У велесвановцев, в отличие от многих иных рас не имеется космических судов, поелику мы пользуемся зачастую услугами тарховичей, перундьаговцев и ерьгловцев, и нам они без надобности. Мы же сейчас находимся на межгалактической станции, гвотака, – дополнил Прашант, вновь испрямляясь, оглядывая пространство кругом и потому став говорить чуть громче. – Гвотака принадлежит тарховичам, обаче, поколь используется таусенцами, на особых условиях. Одно из которых, на ней могут находиться межрасовые корабли, посему вам, бурсак, дана возможность лицезреть сие их многообразие.
Дарья хотела было спросить, кому принадлежит то самое с серебристым корпусом судно (похожее на самолет), но вспомнив, что ей надо молчать, не решилась заговорить. Не то, чтобы она испугалась того, что ей пришьют хвост, пятое ухо аль обратят в какого-то там звероящера, просто заключила для себя поколь не нагнетать обстановки, осознавая собственное бессилие.
Глава десятая
Дарья уже окончательно устала стоять, зарясь в основном на прикрывающих нос вайтэдрома перундьаговцев (при более детальном рассмотрении оказавшихся совершенно отличными друг от друга формой лица и его чертами) когда Прашант внезапно громко вскрикнул:
– Внимание, идет пресветлый авгур, Девдас!
Обращая данный возглас в первую очередь на перундьаговцев, не только тех, оные стояли обок носа вайтэдрома, но и охраняющих их, а также таусенцев. Ибо в следующий миг представители иных рас пригнули голову. Прашант также резко развернул Дашу, выставив ее поперед себя, и теперь ухватил за оба локтя.
Девдас шел с иной стороны ангара, в этот раз без сопровождения Минжминжо Нию, лишь прикрытый сзади шагающими перундьаговцами, отчего Дарье подумалось, что на гвотаке он частый гость. Его размашистая, хотя и неторопливая, ходьба сопровождалась легким помахиванием, в такт шагу, рук и одновременным круговым покачиванием больших пальцев, вроде каждую секунду ощупывающих пространство окрест себя. Все с той же степенностью собственного поведения ассаруа остановился напротив юного велесвановца, и, обдав его заинтересованным взглядом, точно видел впервые, или в этом сумрачном ангаре старался разглядеть, понять, несильно качнул головой. Зримо для глаз Даши края ноздрей Девдаса пошли малой зябью, и немедля до ее слуха вновь долетело шумное дыхание, сопровождаемое дрожанием нескольких струн гуслей, создающих какую-то мелодию, уже не литературное произведение, не картинку из него, а только напевную музыку. Потому Дарье показалось, после смены тела изменилось восприятие происходящего в настоящий момент времени, и коль раньше она не могла обходиться без творчества, сейчас будто притухло и само желание писать, и, что-либо придумывать. Видимо, диэнцефалон, как всегда с ней бывало, снова перепрыгнул на новый уровень собственного развития, оставив позади творчество.
А немного погодя ассаруа не менее шумным дыханием и проигрыванием струн гуслей отозвался стоящий позади Прашант. Данный наигрыш слышался таким заунывным, наполненным печалью, что юному велесвановцу почудилось, старший ссасуа, Прашант, просто-напросто на него настучал, припоминая то самое неподчинение его взгляду. Вероятно, именно после этого ассаруа ухватил всеми четырьмя пальцами правой руки подбородок Дарьи в щепотку, и, вскинув вверх саму голову, наотмашь ударил взглядом своих бирюзовых радужек ее по всей поверхности диэнцефалона, к удивлению не пробивая какой-либо дыры, щели в самой черепной коробке. Впрочем, ощутив заглянувший в глубины ее мозга взгляд Девдаса, ощущая ровность его исследующего движения, по той поверхности, она достаточно мощно (ибо имела на то силы, или точнее мощь) сказала: «хватит копошиться в моих извилинах». Минутой спустя (вроде давая отдышаться себе и ассаруа) добавив: «это явление не для тебя гадость».
Уже и не понятно, зачем бурсак дополнил собственные мысли бранным словом, пожалуй, потому как был не в силах справиться с правящим в нем раздражением и мощным волнением окутавшим диэнцефалон. Однако Девдас обладал не меньшей силой диэнцефалона, продолжая смотреть, исследовать, ковыряться в ней, и дабы данное неприятное шевеление извилин прекратить, Дарья энергично дернула головой вправо. Не только вырывая взор из цепкости глаз ассаруа, но и высвобождая подбородок из хватки его пальцев.
И враз перед глазами, свершив махонистый кувырок, появилась, точно вспучившая собственные объемы пятилучевая, красная звезда. Совсем на чуть-чуть пропало понимание текущего момента, и только мощная хватка локтей Прашантом, двумя-тремя минутами погодя принесло осознание собственной немощи и раскачивание взад-вперед.
– Громовник Будиля Аусей Перкун, мы отбываем, – прозвучал, словно полностью наполняя звуком ангар, голос авгура Девдаса, только затем разрушая шевеление звезды перед глазами Даши. – Сообщите, прошу вас канцлер-махари Врагоч Вида Вышя и князю перундьаговцев руксам Баоша Ялись Дьаг, что договорной свод мною одобрен в полном объеме. И мы ждем, дабы было разрешено наше отбытие, и полная выплата контрибуции таусенцам.
Голос авгура велесвановцев окончательно (итоговой своей фразой про таусенцев) разрушил качание поперед глаз Даши красной звезды, а промелькнувшие перед видимостью тонкие, полупрозрачные веки, наползшие сверху, не просто облизали глазные яблоки, но и сняли всякое напряжение, вновь сделав зрение четким. И, первое, что увидела Дарья это сосредоточенно встревоженный взгляд ассаруа, сейчас не проникающего в ее мысли или диэнцефалон, а только обеспокоенно наблюдающий за состоянием. Девдас протянул в сторону ее лица, все еще вздетую руку, и нежно огладил края ноздрей, как оказалось, смахивая оттуда мельчайшую капель свернувшейся слизи, вероятно, образовавшейся вследствие возникновения звезды.
– Слушаюсь, пресветлый авгур, Девдас! – отозвался, стоящий первым из пятерых перундьаговцев в строю, прикрывающих нос вайтэдрома, громовник Будиля Аусей Перкун, одетый в темно-лиловую рубаху.
Он, не мешкая, испрямил спину, подняв голову, тем превысив в росте стоящего недалече Девдаса (почти головы на две), и развернувшись, торопливо направился к судну, обходя его по правому борту, на ходу и вовсе низко прохрипев, как рыкающий медведь:
– Отбываем! Отстыковать правые борта! Левый четвертый сошник отделить, палицы укрепить на выходные запалы!
И вслед его громким указаниям, сорвались с места довольно скоро (для такой массы тела) все остальные четыре перундьаговца. Два из которых кинулись обходить вайтэдром с правого борта, а два других поспешили на левую его сторону. Будиля Аусей Перкун меж тем направился к наклонной лестнице, что вела в само судно, и стыковалась с краем его правого борта. Дюже быстро взбежав по ступеням и сокрывшись для обозрения за высокими, вертикальными бортами, он все еще низко выкрикивал уже оттуда какие-то распоряжения, когда, Девдас, вновь огладив края ноздрей Даши, со всей степенностью повернулся и опять же величественно (тем напоминая идущего к трону короля) двинулся в сторону лестницы.
Прашант, все то время поддерживающий юного велесвановца под локти, несильно подтолкнул его вперед, поощряя идти вслед ассаруа. И так как шаг Дарьи, после мелькания звезды, стал отдаваться дрожью в голени ног, ссасуа подпихнув ее чуть сильней, склонившись, шепнул в ушные пластинки:
– Быстрей! Нельзя отставать от ассаруа!
Впрочем, они и не отставали. Ибо Девдас шел достаточно медленно, это, наверно, Прашант был слишком исполнительным, или боялся, как-либо не справится с возложенными на него обязанностями. Дашу все еще покачивало, а дрожь в голенях ног после нескольких шагов сменилась на головокружение, потому, когда ассаруа стал подниматься по лестнице, она замерла возле края первой ступени, оглядев саму ее поверхность. Лестница, не имела перил, представляя собой помост с достаточно широкими и высокими ступенями, предназначенными для ног перундьаговцев, отчего даже ассаруа приходилось делать на них по два шага. Также будто собранные из дерева, потемневшего (будто состаренного), почти сероватого отлива, узкие доски были набиты в диагональном к краю направлении, потому делали сами ступени, сам помост еще более просторным, широким.
Около двадцати ступеней Дарья миновала под неусыпным шептанием поторопиться ссасуа, продолжающего цепко придерживать ее под локти. И оказалась на самой палубе, опять же демонстрирующей ровность, непрерывность по всей длине, вплоть, до венчающей нос приподнятой на метр-полтора настройки, с двумя не менее широкими ступенями. Посредине настройки стоял высокий, узкий стол, от которого в разные стороны отходили дугообразно загнутые столешницы. И если сам стол опирался на расширяющуюся книзу (на вроде ствола дерева) одну ножку, то входящие в него дугообразные столешницы нависали над поверхностью пола настройки, соединяясь с ней (и очевидно, механизмами находящимися внутри) тончайшими нитями проводов, прозрачно-голубого сияния с мельтешащими по их глади каплевидными, синими огоньками. На поверхности столешницы, определенно, панели управления судном, располагались (разнообразной цветовой гаммы) клавиши, датчики, кнопки не только в виде небольших квадратов, но и кружков, а также миниатюрные прозрачные мониторы экранов. Торчащие на полотне столешницы серебристые рычажки, ключи и даже измерители с градированной шкалой и стрелочными головками приборы, вместе с тем придавали панели управления двадцатый век развития землян, солнечников.
Сама палуба, как и настройка и внутренние двухметровые борта вайтэдрома, казались собранными из тонких (вроде планок паркета) набитыми внахлест друг другу досок, тем не менее, сохранивших ровность поверхности, только с видимостью тех стыков.
В центральной части вайтэдрома располагались стоящие в три ряда широкие с высокими спинками кресла, точно сюда доставленные извне, оно как своим видом они не гармонировали с самой ладьей. Девять кресел имели хоть и деревянный каркас с выгнутыми ножками и широкими подлокотниками, тем не менее, бархатная отделка самих сидений и высоких спинок придавала им вид роскошной мебели. Полукруглые мягкие, подушечного типа выступы с двух сторон спинок, были украшены овальными, золотыми брошками, а фактура ткани, белоснежной расцветки, переливалась собственной лощенностью.
Вероятно, эти кресла установили тут на время и только для велесвановцев, потому как стоящие в три ряда, очень длинные широкие лавки, ажурно украшенные резьбой, поместившиеся на корме вайтэдрома, также смотрелись деревянными.
Девдас уже воссел на среднее кресло в первом ряду, словно утонув в его нависающей спинке, когда Прашант снова подтолкнул оглядывающую внутри судно Дашу в том направлении. Ссасуа, однако, повел юного велесвановца на второй ряд кресел, желая усадить туда, да только Девдас довольно строго сказал, проходящим мимо воспитанникам:
– Прашант, бурсак пускай сядет подле меня. Сам же поколь отдохни.
Старший ссасуа незамедлительно развернул Дарью в направлении ближайшего кресла, и бережно усадив в кресло, торопливо направился во второй ряд. Сам, впрочем, опустившись на кресло как раз позади ассаруа. Головокружение, начавшееся внизу и бывшее результатом движения звезды (коя стала появляться пред глазами Даши еще на Земле), прибавилось, когда она уселась в кресло, а голова ее вошла в мягчайшую обивку спинки, отчего на пару минут, не более того, пропала какая-либо четкость взгляда. Перундьаговцы оные охраняли велесвановцев также вслед них поднявшиеся на палубу судна, разместились на лавках кормы, поколь Будиля Аусей Перкун управлялся возле панели управления настройки.
Тем временем на судно поднялись и иные перундьаговцы в темно-лиловых рубахах и исполняющие роль команды вайтэдрома. Два из них притом поспешили к Будиль Аусей Перкуну на настройку, встав соответственно с одной и иной стороны загнутого края столешницы, а два других застыли возле правого борта судна, обок лестничного проема. Они приоткрыли утопленные внутри стенки борта небольшие, круглой формы, прозрачные экраны мониторов, на которых немедля возникло несколько кнопок, почти желтого свечения. Сами экраны весьма напоминали современные компьютерные мониторы солнечников, потому Дарье подумалось, что и эти устройства власти Земли выменяли на мозги своих сопланетников.
Перундьаговцы нажали на кнопки экрана, и тот же миг лестница стала втягиваться в край борта, смыкая прозрачной стенкой сам проход. А после также неспешно из бортов, сразу по всей поверхности вайтэдрома стала выезжать вверх прозрачная крыша. Она, степенно выдвигаясь, опять же принимала овальную форму, сойдясь зараз стенами почти в середине крыше по одной линии разграничения, образовав вид срезанной сверху половинки яичной скорлупки. И в ту же самую секунду (когда стенки бортов образовали единую линию, будто войдя друг в друга) под ногами Дарья уловила глухое рокотание, словно заработавшего двигателя, определенно, указывающего, что вайтэдром был двухпалубным судном.
– Бурсак, вы плохо себя чувствуете? – вопросил нежданно Девдас, и, протянув руку, убрал с головы юного велесвановца капюшон, опять ощупав края ноздрей.
Дарья несмело качнула головой, помня наказ Прашанта ни с кем не разговаривать, а после медлительно вздела взгляд и воззрилась на профиль лица авгура велесвановцев, сейчас имеющего и вовсе плавные очертания, без каких-либо выступающих черт.
– Не слышу ответа, – авторитарность в голосе Девдаса вразы усилилась, приглушив баритональные нотки и оставив только насыщенное его звучание.
Еще не более десяти секунд и ассаруа медленно повернул голову в направлении лица Даши, чуть-чуть наклонив подбородок, так, дабы могли встретиться их взгляды. И сразу же внутри диэнцефалона бурсака, будто мощной волной выплеснулся поток мыслей, дотоль правящего головокружения, раздражения, и указаний Прашанта. Дарья сызнова резко дернула головой, вырывая из цепки взора Девдаса собственный диэнцефалон и взгляд, и едва слышно добавила:
– Хватит ковыряться в моей башке. Мне это неприятно и вызывает головокружение, слабость.
– Разговаривать нельзя с перундьаговцами и таусенцами. Мне вы обязаны немедля отвечать, – проронил Девдас и нижний края его рта изогнулся, тем изображая улыбку. – Прашант не правильно вас информировал. Обаче сие для меня не новость, ссасуа во всем дюже дотошен.
– Меня об этом не предупредили, – отозвалась Дарья, ощущая, как под ногами прямо-таки содрогнулась палуба, и завибрировала спинка кресла. Отчего, она торопливо подалась вперед от нее, и чуть тише дополнила, – не предупредили, что вам я обязана отвечать, а Прашант дюже во всем дотошен.
Сомкнувшая пространство вверху прозрачная крыша на немного вроде притушила свет и внутри вайтэдрома. Да только минутой спустя, ее поверхность стала вроде как, бледнея, насыщаться почти желтым сиянием, освещая недра ладьи и с этим высвобождая происходящее вне вайтэдрома.
– Видимо, это была едкая насмешка, – произнес Девдас, смещая руку вниз к плечу бурсака, придерживая его от раскачивания. – Сие не допустимо в среде велесвановцев. Также как дотоль переданные Прашанту и мне начертания не копошиться в вашем диэнцефалоне. И используемое в процессе данного начертания ругательство. Одначе вельми славно, что вы ощущаете данное воздействие на ваш диэнцефалон, удивительно, что умеете тому, пусть и не осознанно противостоять. Это указывает на особые в вас способности, и делает весьма приятным само обучение и общение с вами бурсак.