соперника-медведя встают во весь рост, чтобы казаться больше. Опытные охотники
знают это и провоцируют медведей, чтобы подтолкнуть их на свои рогатины. Вот и
Ставр вновь шумнул, качнулся, не сходя с места, и медведь шагнул навстречу своей
смерти. Одним движением Ставр вогнал килограммовый наконечник рогатины в грудь
27
громадного зверя, а стружие6 прочно упер в землю. Медведь, продолжая движение,
сам все глубже проталкивал лаврообразное перо копья себе в сердце.
Наконец, потеряв равновесие, матерый зверь упал к ногам охотника, и еще
некоторое время его могучее тело содрогалось в предсмертных конвульсиях, но Ставр
этого уже не видел. Он вернулся к раненому, который очнулся и в полном изнеможении
следил за поединком большака.
- Ставр Буриславович …
Голос Суховея был слабым и хриплым, он попытался приподняться, но тут же упал на
траву, закрыв от боли глаза.
Ставр, задрав его рубаху, стал осматривать тело в поисках ран.
- Отставь … это не люди … сохатый напал, – вновь прохрипел Суховей. – В бок,
вражина, саданул … распорол … крови много потерял … не ведаю, как и жив остался. Но
видно нужен я еще роду-то, а Ставр Буриславович?
- Как же ты так? А? Проворонил-то? – укоризненно проворчал большак, поворачивая
Суховея на бок и осматривая разодранный бок.
- Бежал вчерась весь день … торопился, – пробормотал Суховей. – Уснул, как в омут
провалился … не помню, как и где свалился – знал ведь: уже почти дома. Чужих здесь
нет, вот и … не остерегся. – Он судорожно охнул, когда Ставр надавил на края раны,
проверяя, не порвана и брюшина.
- Знамо дело: бежал-торопился, – ворчал Ставр, деловито ощупывая Суховея. – Дома-
то, небось, не только мамка дожидается.
Молодой воин отвел глаза в сторону и прошептал смущенно:
- Спал я … не знаю, как и получилось.
- Спал он. Воин ты или кто? Так во сне дуриком и помрешь. Горазд ты спать, спору нет.
От твоего храпа вся мшица в округе дохнет.
- Говорю же: устал я … не знаю, как получилось … а он старОй … был, шибко злой.
Помял меня здорово … покатал по землице. Харю вон мою … об ветки всю измочалил.
Да я это … как от боли-то и страха очухался, с спросонья-то, так мечом и маханул …
почитай, голову-то напрочь ему срубил. Это его кровь на мне … Там он лежит …
недалече.
6 Стружие – древко копья.
28
Ставр стащил с Суховея окровавленную одежду, осторожно отвел к воде, обмыл тело
и еще раз осмотрел рану, которая оказалась глубокая, но не смертельная. Вытащив из-
за пазухи сверток, достал из нее иглу с мотком тонкой сыромятной нитки. Вдев ее в иглу
и всунув в рот Суховея сломанную веточку, принялся зашивать рану.
Суховей лежал, не дергаясь и не произведя ни звука, только сжатые кулаки,
побелевшие губы да капельки пота указывали на дикую боль, причиняемую ему
большаком.
Закончив зашивать рваную с неровными краями рану, Ставр нарвал цветов ромашки,
ноготков, смешал все со смолой сосны и растер в кашицу, уложив ее тонким слоем на
листья подорожника, примотал все это по краям шва широкой полосой полотна,
оторванного от своей рубахи.
Работал споро, молча, все больше чувствуя волнение и тревогу за сына и остальной
дружины. Но лечение нельзя прерывать пустой болтовней – дело то серьезное, духами
предков оберегаемое.
Сходил к зарослям малинника, нарвал листвы и ягод, потом набрал горсть голубики,
заварил взвар и подал лежавшему насуплено Суховею.
- Ставр Буриславович, мне ж теперь от стрыя7 достанется – проговорил понуро
Суховей.
- А то как же, – сурово подтвердил Ставр, – он же пестун твой и за тебя перед воями
слово держал. А ты … сохатого проспал.
- Позору-то теперь не оберешься, – промямлил Суховей, коротко взглянув на Ставра.
Ставр усмехнулся, пряча улыбку в бороде и усах.
- Ну, так ж ему башку-то снес? Снес. Значит – победил ворога. Вот сошьет тебе мамка
из его шкуры знатные замшевые штаны, а батька сапоги – Липка глаз не отведет.
Суховей покраснел и ничего не ответил.
- А теперь поведай-ка мне чего один-то? – посуровел Ставр. – Остальная дружина
где?
- Ратьша меня вперед послал, чтобы, значит, не волновались, – ответил Суховей,
умащиваясь поудобней на хвойной подстилке. – Мы там странных людей встретили. На
7 Стрый – дядя по отцу.
29
нас похожи, а бают по чудному. Ратьша их до ихнего селища пошел проводить,
поглядеть, что там да как. Потом придут. К праздникам Радогощи8 как раз вернутся.
- Что за люди-то? Далеко отсюда?
- Шесть дён в одну сторону. Все лесом, да болотами. Трудно им до нас добраться.
Ратьша так, из интереса, решил посмотреть. Говорят они чудно, и одеты не как мы, а
струмент как у нас почти. Жальников9 не городят, гробы на столбах вдоль дорог ставят.
Их покойники там лежат ногами-то вперед – така жуть.
- Чудно, – удивился Ставр.
- Ага, Ратьша так и сказал, что они чудью зовутся.
- Слышал я о таком племени от странников, но думал, что они отсюдова подалее на
север живут. Ты давай-ка поспи чуток, а я к сохатому схожу, да и с медведя шкуру тоже
надобно снять – не оставлять же тако добро.
- Силен ты, Ставр Буриславович, эка каку махину уложил, – вздохнул Суховей. – Ему,
поди, не меньше двадцати лет было, матерый.
- Не расстраивайся: будут на твоем счету еще и не такие трофеи – усмехнулся Ставр. –
Спи. Сегодня отдохнешь, завтра домой пойдем. Заждались там тебя … поди-ко не
только мать.
Глава 4
Вечер протянул длинные темные руки-тени от деревьев к дерновым крышам хижин-
землянок лесного поселения. Их изогнутые длинные пальцы цеплялись за конские
черепа, повешенные на концах охлупней. Старались незаметно вползти в открытые
двери, узкие и невысокие, корябались в маленькие окна-волоконца, устроенные под
самыми слегами.
Ветер почти стих, кузнечики дружно и слаженно славили мать-природу. Далеко за
рекой, над лесом, полыхала яркая зарница, но грома не было слышно.
Большуха выбралась из землянки по ступеням, вырезанным прямо в почве и,
разогнувшись, огляделась. Деревня еще продолжала работать, но это были уже
вечерние, завершающие день дела. Девушки доили коров, и тугие струи жирного
молока гулко ударяли в подойники. Ватага Кома собиралась в ночное: смех и веселое
гиканье отроков звонко разносились над притихшим лугом у озера. Мужики сидели под
навесами у своих землянок в ожидании вечери. Кто-то из них плел лапти – после
8 Радогощь – праздник осеннего солнцестояния.
9 Жальник – погребальный курган.
30
праздника Закрытия Сварги уже нельзя будет ходить босиком, так что к этому времени
необходимо обуть всех домочадцев. Кто-то точил притупившийся чекан10, а кто-то
вырезал из приготовленных заранее чурок ольхи или березы миски и ложки. Старшие
жены заканчивали возиться у печей, им помогали женки – младшие жены, – невестки
возились с малыми ребятишками. Без дела никто не сидел.
По крышам землянок можно было легко узнать, в какой семье сколько женатых
сынов – вокруг отцовской землянки, как молодые грибки вокруг старого, возвышались
крыши их собственного жилья. Только когда у сына появлялись внуки, тогда он мог
отделиться и жить своим домом, в котором уже он был главой-старшиной.
Все эти землянки стояли бок о бок, и под землей сообщались между собой ходами.
Вороги порой удивлялись тому, как легко славяне уходили от нападавших, а все дело в
том, что у многих таких хижин-ульев было по нескольку выходов. И когда враг ломился
в одну дверь – домочадцы успевали уйти через другой ход, зачастую уходящий далеко
в сторону.
Ставриха – хозяйка большого дома, вокруг которого гнездилось еще четыре крыши –
двое старших сынов уже жили своими домами, – проследила за тем как управляется со
своей работой женская половина ее семьи. Жена младшего сына Ворона, Всемила,
отцеживала вываренный пригодный в пищу лишайник – как только он остынет, она
добавит в него размолотых грибов и получится вкусный и очень полезный студень.
Старшая дочь Бажена – всеми признанная красавица и умелица, – пекла оладьи из муки
чаполоти, одновременно поглядывая на запекавшуюся тут же рыбу. Младшая только
что подошла с полным подойником молока. Еще три невестки колотились с детьми,
загоняли в закут кур и скотину, словом управлялись с хозяйством.
Сыновей, живущих с ними под одной крышей, сейчас здесь не было: в вечерней
тишине хорошо было слышно тюканье их топоров – они у реки мастерили из сосны
лодку-долбленку.
Большуха удовлетворенно качнула головой и невольно оглянулась на лес – не
появится ее Ставр из-за кущи? Не мелькнет ли его веретьяной плащ среди деревьев?
Грустно на душе, не спокойно. Вот и за сына, Ратьшу, сердце болит, тревожится. Ратьша
тоже уже вернуться должен. Но напрасно она поглядывает на лес с немой душевной
просьбой к Макоши – видать еще не время им домой воротиться.
Пройдя по селищу, большуха, как старшая, внимательно осматривалась: все ли в
порядке, все ли сделано как должно – вернется Ставр, в первую очередь с нее спросит,
ежели, что не так будет. В семье при отсутствии мужа – старшая жена за все в ответе. А
10 Чекан – боевой топор.
31
огнище родовое – большая семья и большуха должна следить за порядком в
оставленном на ее попечении роду. Раньше бывало и большухам с другими женами не
редко за оружие браться приходилось, когда мужья-то с сынами в другом месте
воевали.
«Не приведи Род, и тут такому случиться», – вздохнула своим мыслям Ставриха.
Шла большуха к большому общественному погребу, выкопанному и устроенному уже
прочно, навсегда. Здесь будет храниться общий запас продовольствия на всю весь –
общину. Сейчас возле самого погреба лежали и бревна, приготовленные для клети. Там
зимой будут висеть подвешенные под потолок тушки сохатины, оленины, вепрятины и
другой дичины, которую охотники добудут после начала морозов. В погребе же уже
стоят бочки-дубленки с заквашенной черемшой и солеными грибами, прочим
продовольствием, а после первых заморозков там добавятся бочонки с квашеными
корнями рогоза и кувшинок. Рядом с клетью возвышается овин – там сушится запас
диких злаков.
Сейчас возле погреба были устроены коптильни, в которых готовились окорока и
ребра, убитого охотниками вепря да балык из белорыбицы. Ставрихе нужно было
проследить за тем, как приготовляются эти копчености.
Конечно, каждая семья сама обеспечивала себя пропитанием, а общие запасы
готовились в первую очередь для праздничных или обрядовых брячин – пиров – и на
тот непредвиденный случай, когда из-за каких-то несчастий та или иная семья теряла
кормильца, али еще по какой иной причине помощь требовалась. Так уж с издавна
повелось: и себя корми, и об родной веси не забывай, чтобы в случае чего на твои
запасы не навалилось еще с десяток дополнительных ртов.
Проходя мимо землянки Жизнобуда, большуха приостановилась поздороваться с его
женой – Истьмой.
- Здрава будь, Ставриха, – ответила на поклон Истьма. – Присядь-ко, испей узвару.
Горица славный узвар из костяники с малиной сделала.
Большуха прияла из рук Горицы ковш с узваром, от которого шел аромат свежих ягод и
меда.
- Благодарствую, милая, – поблагодарила она молодую женщину и, заметив как та
передвигается, молча переглянулась с Истьмой: верно ли поняла?
«Да, – одним взглядом подтвердила довольная Истьма ее догадку. – Счастье в доме:
тяжела Горица».
32
С улыбкой шла дальше большуха: Истьма была из ее рода. Когда-то давно умыкнули
их разом молодые Ставр и Жизнобуд из родного селища во время веселого гулянья. И
Воило был четвертым сыном Истьмы. За ним у нее рождались еще дети, но не все
выжили, остались только два сына-малолетки, да одиннадцатилетняя дочь – Лиска.
Большуха была родней Истьме и потому присутствовала при обрядах нарекания ее
детей.
Ставриха еще раз взглянула мельком на лес: где-то Ягу носит? В роду три будущие
роженицы. Кто же откроет им дорогу из Нави в Явь, если Яга не появится?
Неожиданно Ставриха увидела, как Ком заступил дорогу Липке, дочери пахаря
Честимила. Липка шла от родника с полными ведрами на коромысле, а Ком остановил
ее так, чтобы прикрыться от людей кустами малинника и не пропускал явно сердитую
на него девушку.
«Что удумал-то? – всполошилась Ставриха. – Знает же шельмец: Липка Суховею
рушники вышивает! Негоже девку-то с дороги сбивать. Да и молод больно Ком-то,
даром что вымахал словно ослоп11. Он даже посвящения еще не прошел, а туда же к
девкам его тянет, охальника. Как есть в отца - переметника».
Большуха было приостановилась, чтобы разобраться в чем там дело, но тут до нее
донесся чей-то крик:
- Тетка Ставриха! Скорей, тетка Ставриха, там большак пришел, Суховея привел …
израненного!
Зашлось сердце материнское: Суховей?! Израненный?! А как же Ратьша и остальная
дружина?!
Бросилась она вслед за мальцом, который вести принес, а тот все тараторил:
- Ставр-то Буриславович и шкуры приволок. Медвежью, большущую и лосиную.
Говорит лося-то Суховей добыл. Там они, у поруба. И тетка Вышатиха уже там.
Прибежала, – задыхалось чадушко от глупого восторга и быстрого бега.
***
- Липка, сходи-ко по воду, пока не стемнело! Да из родника принеси, не речной, –
приказала Задора – старшая жена ее отца.
Липа подхватила дубовые ведра и, повесив их на коромысло, отправилась по воду.
11 Ослоп – жердь.
33
Вечерняя заря на заходе окрасила небо красным всполохом, теплый воздух стоял
неподвижно, звенели над ухом комары. Далеко на востоке полыхали зарницы,
беззвучно и от того таинственно и страшно.
Девушка шла по утоптанной уже тропке к роднику, бьющему из-под камней в
глубоком провалье сразу за селищем. Овраг, поросший густым малинником,
тонкоствольной лещиной и колючим шиповником извилистой раной разрезал землю и
одним концом уходил в реку, другим терялся в лесу. Сейчас здесь было сумрачно и
тихо, все звуки людского поселения глохли, терялись, под сводами берез и ольхи,
росших по крутым склонам провалья.
Липка невольно поежилась и прибавила шагу: скоро ночь – пора нечисти и
неприкаянных духов. Внизу воздух был прохладным, наполненным устоявшимся
запахом влажной земли, гниющих листьев, грибов. Тропа, перевитая корнями, чернела
под ногами тонкой стежкой.
Юница споро сбежала по дорожке и стала торопливо набирать воду берестяным
черпаком, висевшим тут же на ветке лещины, оглядываясь и прислушиваясь к шорохам.
Внезапно в глубине леса раздался дробный бой дятла. Липка вздрогнула и вода,
выплеснувшись из ковша, замочила подол ее поневы.
Девушка досадливо сморщилась: мать задаст трепки, чтобы была аккуратней. Не
дело девке с мокрым-то подолом по селищу шастать – засмеют неумеху-то.
Набрав воды и, отряхнув подол вышитой поневы, Липка подняла тяжелые ведра на
плечо. Распрямила спину и легкой поступью, словно и не было на плечах тяжелого
груза, стала медленно подниматься наверх провалья. Принести наполненные до краев
ведра, не проронив ни капли, значит показать себя во всей красе. Носишь ведра
полными – рачительная хозяйка, не прольешь ни капли – старательная и умелая.
У самого верха вздохнула облегченно, сбрасывая страх и напряженность сумрачного
оврага, но тут же, почувствовав чье-то присутствие, оглянулась, свободной рукой нанеся