Музыку эту я никогда раньше не слышала. И, наверное, не услышу. Потом я долго просила подругу найти эту кассету, но она так и не нашла ее. Лихорадочные, ломаные ритмы и пронзительная мелодия выворачивали наизнанку сердце. Я успела сделать несколько движений и уголком глаза заметила, что ангел встал и приблизился ко мне. У него было такое же злое лицо, как и у меня. Он подошел ко мне вплотную и… начал танцевать.
Это было больше, чем танец. Это была энергия в чистом виде. Мы слились с музыкой, не замечая никого вокруг, не зная, где находимся. Существовала только музыка. Мое тело само изгибалось под ее звуки и вскоре мне стало казаться, что я вижу себя со стороны. Сумасшедший танец длился вечно. Мы с Люком смотрели друг на друга, но не видели, и то, что мы в точности повторяли движения друг друга, было лишь необъяснимым совпадением.
Музыка стихла. Я остановилась, часто дыша и понемногу приходя в себя. Вокруг никого не было — ребята сидели в стороне, смотря на меня ошалело и восхищенно. Потом кто-то зааплодировал. Я перевела взгляд на ангела — он уже вернулся на свое место в углу и опять уставился в окно. Поразвлекался, значит… Костик подошел и неловко обнял меня, прижав к себе. От него пахло водкой.
— Зашибись ты танцуешь, — пьяно сказал он. — Прям секс… эта… бомба. Пошли покурим на лестницу?
Я поглядела на ангела — он смотрел в окно, никак на нас не реагируя. Ну и сиди себе, наблюдатель чертов! Я кивнула Косте и мы двинулись к двери. Мимоходом я подхватила чью-то рюмку с вином и выпила ее одним глотком, забыв о запрете понижать градус. До лестницы мы добрались с горем пополам, хватаясь за стены и находя это очень смешным. Последние метры Костя буквально тащил меня. На лестнице он аккуратно развернул меня лицом к себе и прижал к стене.
— Эй, а курить? — хихикая, спросила я.
— Потом покурим, — хрипло ответил он, засовывая руки мне под блузку. Ладони у него были холодные. Я просто стояла, не зная, что делать. Потом опять пришла злость и отчаянное, вызывающее упрямство. «Я докажу тебе!» — мысленно крикнула я ангелу и тоже залезла руками Косте под рубашку. Он впился губами в мои губы, целоваться он умел хорошо, я закрыла глаза и ответила на его поцелуй… Потом пришло чувство отвращения. Я оттолкнула Костю и стала лихорадочно застегивать пуговицы.
— Ты чего? — удивился он.
— Ничего! Все, хватит!
— Да ладно тебе, — он опять протянул ко мне руки, но я отпрыгнула и заорала:
— Хватит, я сказала! Уходи!
— Вот дура! — буркнул он. — Еще ломается…
— Я не ломаюсь! Я хочу, чтобы ты ушел!
Он обозлился.
— Ну и нечего было тогда из себя бл#дь строить! Пошла ты!
Он ушел, а я упала на ступеньки и разревелась.
— Ненавижу! — заорала я, колотя кулаками по стенке, изрисованной жирным черным маркером. — Ненавижу! Какого черта ты влез в мою жизнь? Что тебе нужно?
Чья-то рука опустилась на мое плечо. Я подняла глаза — передо мной стоял ангел. Чтоб он сдох, сволочь! Я ударила его, еще и еще, пока он не поймал мои руки и не сжал их.
— Что тебе нужно? — рыдала я. — Смотреть за мной, да? Ну и как? Много увидел? Все увидел? Все подробности? Жаль только, до конца не дошло, да? Может, мне его позвать, чтобы все тебе показать? Интересно, наверное, наблюдать? Ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу!
Он молча обнял меня и сел рядом, все еще продолжая удерживать мои руки. А моя злость куда-то ушла, оставив лишь горечь и отвращение к себе самой. Я снова заплакала, теперь уже не отчаянно, слезы лились сами, а ангел что-то тихо шептал в попытке успокоить меня. Потом я перестала плакать, мы просто сидели на грязных ступеньках лестницы, чувствуя странную, но прочную связь — я и мой ангел.
Утром я проснулась с дикой головной болью и нежеланием смотреть ему в глаза. Ангел о вчерашнем не говорил, вел себя как обычно, но пару раз я ловила на его лице виноватое выражение. С моего же лица аналогичное выражение просто-таки не сходило… С этого дня я перестала тяготиться его надзором и тосковала, если его не было рядом.
Выяснилось, что у нас практически одинаковые вкусы. Мы читали одинаковые книги (с почти одинаковой скоростью), смотрели одинаковые фильмы (и это сняло проблему, на какой канал переключать телевизор по вечерам), у нас не возникало трений в вопросах типа «куда мы сегодня пойдем гулять». Поскольку нормально общаться мы могли только в отсутствии других людей, то почти все свободное время шлялись по городу, выбирая наиболее пустынные места. Бандитов я не боялась. Да и как можно бояться, если рядом был ангел, оберегающий меня лучше любого телохранителя. Родители только удивлялись, с чего это я так полюбила прогулки. Мне было очень жаль, что я не могу рассказать им о Люке, но это бы создало нам слишком много проблем. И без того я сильно рисковала, общаясь с ним. Когда на улице было слишком холодно для прогулок (ангелу-то, ясное дело, было без разницы, мороз на дворе или жара, а вот я холода не переношу), я запиралась в комнате и говорила родителям, что готовлюсь к семинару, докладу и еще бог весть к чему. Это немного объясняло доносившееся из-за закрытой двери бормотание. Но просто говорить было скучно и мы целыми вечерами играли в карты. Он неплохо играл в дурака, но все же мне удавалось выигрывать у него время от времени. Если кто-то входил в комнату, он мгновенно бросал карты на кровать, и я делала вид, что раскладываю пасьянс. Конечно, родителей немного беспокоил тот факт, что у меня до сих пор нет молодого человека. Их можно понять — у всех моих подруг налаженная личная жизнь, некоторые уже вышли замуж, а я одна и одна, и при этом не слишком переживаю. Они ведь не знали главного. Не знали, что я не одна. Кстати, я трижды знакомилась с молодыми людьми. Даже на свидания ходила. А потом… потом я неизбежно начинала сравнивать. И результат получался неутешительным. Никто не мог быть лучше моего ангела. Сначала я думала, что это из-за того, что он ангел — недаром ангелов всегда наделяли нечеловеческими достоинствами. Но вскоре пришлось от этого мнения отказаться, после того, как мне пришлось наблюдать его довольно-таки сволочные выходки. Однажды, когда я шла вместе с очередным молодым человеком в театр, он из чистого озорства испугал бездомного кота так, что тот прыгнул прямо на моего спутника, расцарапал ему лицо и испачкал костюм. Потом, разумеется, он утверждал (ангел, а не кот), что это была чистая случайность, но я так и не поверила. Не говоря уж о тех случаях, когда он портил мне все возвышенное настроение на свиданиях своей постной миной. Да, он присутствовал на моих свиданиях! Он таскался за мной всюду и не упускал случая посмеяться над парнями, с которыми я встречалась, пользуясь тем, что никто, кроме меня, его не слышит и не видит. Когда это меня доставало до крайнего предела, я уходила на лестничную клетку и орала на него так, что дрожали стены. Он каялся, извинялся и обещал больше так не делать… надо ли говорить, что обещания эти забывались на следующий же день! В итоге я перестала знакомиться с кем-либо, во всяко случае, до тех пор, пока не придумаю, что делать с ангелом. Иначе спокойной жизни он мне не даст. Будет вечно ходить следом, источая холод и портя мне настроение унылой физиономией. Кстати, источая холод — это вовсе не образное выражение! Он менял температуру тела в зависимости от настроения. Я узнала это случайно. В один особенно холодный вечер мы сидели в подъезде и беседовали. Я терла руки друг о друга, дышала на них, пытаясь согреть, но все равно отчаянно замерзала, и тогда Люк сжал мои ладони в своих руках. У него были теплые руки, даже почти горячие. Меня это немного удивило — ведь у ангела нет крови, откуда тепло? Но спрашивать я не стала. Просто придвинулась к нему поближе.
А в один прекрасный день, когда я металась по комнате и едва не рыдала от злости (а почему? так это ангел мой, куда ж без него, сорвал мне свидание напрочь, зараза небесная, вспоминать даже не хочется, и с кем — с моей первой любовью, коя соизволила замаячить на горизонте и предложить прогуляться по ночному городу, что я невероятно обожаю), так вот, пока я металась по комнате, а ангел, надувшись, сидел на столе (на моем столе!) и не выказывал никоего желания раскаяться в своих грехах, я заметила одну странность. А именно — в том углу комнаты, где располагался стол, а вместе с ним и ангел, было значительно холоднее, чем во всей комнате. А когда я не выдержала и обругала-таки его нехорошим словом, оттуда явственно потянуло морозцем. Я сначала не поняла. Потом меня посетила смутная догадка и я подошла к нему вплотную. Ну точно, так и есть. Мороз, как говорится, крепчал. Для проверки я сделала несколько шагов вперед-назад — догадка подтвердилась. Ангел недоуменно наблюдал за моими телодвижениями, затем все-таки не утерпел и спросил о цели таковых. Я рассказала. Ангел удивился, заинтересовался и начал строить предположения насчет причин изменения собственной температуры. Я присоединилась к нему, и на том взаимная обида была прекращена. Тем временем ангел значительно потеплел. Отсюда нами был сделан вывод — температура напрямую зависит от настроения моего ангела. А, следовательно, и от моего настроения, поскольку в большинстве случаев оно у нас было одинаковым. Правда, тут еще неясно, кто от кого зависел, поскольку когда я была хмурая, то и ангел не юморил и вообще вел себя тихо, а когда его что-то доставало, то на меня, в свою очередь, накатывала необъяснимая депрессия. Наверное, это просто было взаимным чувством. Оно и справедливо. Не только же ему от меня зависеть! Ангел по имени Люк очень скоро стал неотъемлемой частью моей жизни, и я не могла представить, что будет, когда он исчезнет.
Вот тут-то все и началось.
Я, кажется, говорила, что все началось холодным апрельским вечером? Наверное, я ошибалась. Нет, вечером-то оно вечером, но только июльским, да и не холодным вовсе. Хорошенький такой теплый вечер, родители уехали в Египет (отпуск у них, видите ли, оставили меня одну, сердечное им за это спасибо — без шуток), я сижу на полу и разбираю завалы старых бумаг, ангел помогает и травит анекдоты — ну чего еще душе не хватало? А не хватало ей, как выяснилось, телефонного звонка, который и не замедлил прозвучать. Я бегом рванула к телефону — нельзя же заставлять людей ждать! — и схватила трубку.
— Алло!
На том конце воцарилось молчание.
— Алло!
— Где камни?
— Чего? — офигела я.
— Камни где?
— Какие камни? Вы не туда попали.
Гудки. Я положила трубку и встретилась взглядом ангела.
— Что такое? — насторожился он.
— Да не туда попали. Спрашивали, где камни. Да черт с ними, давай дальше. Ты копирку нашел?
Ангел спешно стал перебирать бумаги, но вид у него был какой-то того… не очень. Я не выдержала и спросила:
— Ты чего?
— Я? Да так… Ты уверена, что они не туда попали?
— Ну ессно. Какие у меня, к черту, камни? Ошиблись, говорю тебе. Небось фирма какая-то, попали не туда, тоже сейчас сидят и соображают, у кого это они камни требовали. Да ну их к черту.
Люк улыбнулся и сменил тему разговора. Но, как говорилось в известном анекдоте, «осадок остался».
А потом и выпал. Кто? Да осадок, кто же еще. Когда звонок повторился. Произошло это на следующий день, аккурат в это же самое время, только мы с ангелом не бумагами шуршали, а играли в шахматы. Опять потребовали камни. Пригрозили. А на предложение назваться повесили трубку.
— Это ж-ж-ж неспроста! — процитировал ангел героя мультика, и я с ним согласилась.
— Может, в милицию обратиться?
— Ну и что они сделают? — резонно возразил ангел. — Это же не телефонное хулиганство, просто кто-то ошибся номером.
— Дважды?
— Значит, им дали неправильный номер. Не реагируй — и все.
— А если они припрутся выяснять, где эти чертовы камни? — заметалась я. — Что я им скажу?
— Как они могут припереться? Они же адреса не знают. Успокойся.
— А если узнают?
— О Боже!
— И не жалуйся начальству, я все равно не успокоюсь.
— А тебе, между прочим, мат.
— Что?!
— Мат, говорю.
— Да ты просто снял с доски ладью! Шулер!
— Ничего я не снимал! Ты просто проигрывать не хочешь.
— Нет, снял!
— Нет, не снимал!
Мы препирались долго, даже поссорились, но не серьезно, а шутя. Это потом уже я поняла, что он хотел отвлечь меня.
Когда на следующий день в это же самое время телефон опять зазвонил, я не стала подходить. Просто заткнула уши. Ангел мрачно смотрел на меня, но рта не раскрывал.
— И не подумаю, — сказала я. — Пусть себе звонят, не собираюсь я опять выслушивать этот бред.
— Сними трубку, а? — почти ласково попросил он, и я нехотя протянула руку.
— Вы не туда попали, — буркнула я вместо приветствия.
— Дина? Динка, это ты?
— Ленка? — ахнула я. — Черт, ну ты меня и напугала.
— Дин, ты сейчас одна?
Я покосилась на ангела.
— Ага.
— Дин, ты помнишь Рашида?
— Конечно, разве его забудешь.
До того, как выйти замуж, моя сестра гуляла с одним из местных бандитов. Не знаю, зачем ей это было надо, может, ради самоутверждения. Как бы то ни было, они расстались, и расстались не лучшим образом — сестрице пришлось не спать несколько ночей, справедливо опасаясь за свою шкуру. Но Рашид не стал мелочиться и оставил ее в покое. От радости она совсем спятила и согласилась выйти замуж за своего однокурсника, живущего в соседнем городе, куда после свадьбы и укатила.
— Он к тебе не заходил?
— Нет, — тут уж я удивилась по-настоящему. Какого черта Рашиду ко мне заходить? Люк ходил туда-сюда по комнате, и рожа у него при этом была наимрачнейшая.
— Слушай, я тебя умоляю, если он зайдет или позвонит — ты меня уже полгода не видала, ясно?
Уй-й… Ленка, ты сволочь. Во что ты вляпалась на этот раз?
— Как я могу не видеть тебя полгода?
— Тогда месяц. Мы с тобой поссорились, обида страшная, по телефону не говорим и в гости не ездим. Слушай, у меня еще одна просьба. Ты мой шкаф разбирала?
— Не-а, зачем? Ты все шмотки забрала, а те, что остались, ни одна нормальная женщина не наденет.
— Хрен с ними, со шмотками. Поройся в верхнем ящике, там должен быть небольшой пакет. Подожди, успеешь. Я хочу, чтобы ты мне этот пакет привезла.
— А больше ты ничего не хочешь? — возмутилась я.
— Дин, я тебя умоляю! Ну хочешь — на колени встану? Он мне срочно нужен.
— А самой приехать не след?
— Да куда ж я на восьмом месяце потащусь, стыда у тебя нет!
— Тогда Витьку сгоняй.
Витька — это ее муж. Высокий, тощий, бесцветный. Ленка говорит, что он голубоглазый блондин, ей, наверное, виднее.
— Нет его, через неделю приедет, а мне уже через три дня надо. Дин, ну будь человеком!
— Да на кой черт он тебе сдался? Кстати, а Рашид тут при чем?
Сестрица моя долго сопела в трубку, но меня переупрямить ей никогда не удавалось, не удалось и теперь.
— Это… я… короче, он мне давно, еще до того, как мы поссорились, брюлики подарил. Много. А теперь назад требует, потому что в долги влез. Понимаешь, он их не в ювелирном покупал, у знакомых, непроверенные. Ну и вот… он же не знает, настоящие они были или нет, а я их люблю, это же тебе не бижутерия какая-нибудь, так что…
— Так что ты решила их подменить, — закончила я. — Молодец. Если он узнает, меня за компанию пристрелят или только покалечат?
— Да откуда ему узнать, я ж говорю, не проверял он их. А я тут человека нашла, хорошего человека, он все сделает. Ну Дин, привези, мне ж больше не к кому обратиться, знаешь ведь. Дин, я тебя как человека прошу.
— Не ломайся, — заметил Люк, — все равно ведь знаешь, что согласишься, чего душу-то вытягивать.
«А с тобой, душа заблудшая, мы опосля разберемся.»
— Ладно, — буркнула я, и Ленкины причитания сменились потоком благодарности. — Вечером буду. Но с тебя как минимум бутылка мартини.
За ночь мы с ней эту бутылку уговорим, потрепемся о своем, о женском и в который раз придем к выводу, что все мужчины — сволочи. Старый, многократно воплощенный в жизнь сценарий.
Повесив трубку, я обернулась к Люку. Он пожал плечами.
— Я же знаю, что ты все равно согласилась бы. Чего зря мучить человека?
— Ну, согласилась бы, — я подошла к шкафу и выдвинула ящик, в котором Ленка оставила свои шмотки. Сунув руку поглубже, я нащупала полиэтиленовый сверток и вытащила его на свет божий. Интересно, что там за… ой, мама моя! Я ошалело уставилась на переливающиеся камушки. Ленка, ну ты даешь! Откуда у тебя столько бриллиантов?
— Ничего себе! — ахнул Люк, заглядывая в пакет через мое плечо. — Мое мнение о твоей сестре коренным образом меняется.
— А каким оно было? — немедленно заинтересовалась я.
— Каким было, того уже нет. Если выйдем сейчас, успеем на электричку.
— Минутку! — я заметалась, натянула кроссовки, куртку, рассовала по карманам всякие нужные мелочи типа студенческого, а пакет запихнула во внутренний карман, поближе к сердцу. Люк ждал меня у двери.
Автобус подошел очень быстро, хотя обычно его приходится ждать не менее получаса. Ангел помахал мне рукой и легко запрыгнул на крышу. Он утверждает, что там ему лучше думается, но я-то знаю, что он просто терпеть не может находиться «внутри» других людей. Как объяснял он сам, ангел может спокойно брать любой предмет, растение или живое существо, но для человека он нематериален. Я, конечно, составляю исключение из этого правила.
На конечной остановке он спустился и подождал, пока я не выйду из автобуса.
— Улыбайся, Дина, — сказал он мне, подхватывая под руку. — Хотя нет, лучше не улыбайся, подумают, что ненормальная. Купи билет до станции, которая находится в той же зоне, но на другой ветке, понятно?