– И что за бред ты мне принес, Дима? – спросил полковник.
– В этом вся соль, Евгений Павлович, на первый взгляд – это действительно бред и никто не догадается, что здесь имеется скрытый смысл. Мы не станем доводить весь план до личного состава, каждому отделу сообщим только конкретную автозаправку. Крот сообщит о проверке, а мой источник узнает о какой АЗС шла речь. Так мы легко выйдем на отдел, где работает крот. Дальше станет действовать проще, и мы зашлем уже другую информацию. Вы, товарищ полковник, усомнились, не подумает о подставе и крот с Хасаном.
Сыромятин подумал, поразмышлял…
– Хорошо, Чистяков. Пойду к Костромину, надеюсь, он поймет и одобрит. Здесь действительно нельзя торопиться и придумывать что-то заумное, а проверки – дело обычное.
Полковник Костромин не сразу, но согласился, утвердив план. Мероприятия начинались через неделю, необходимо было дать время на утечку информации.
Источник дал о себе знать через четыре дня, оперативная тройка собралась в кабинете начальника ГУВД. Чистяков сидел мрачнее тучи…
– Докладывайте, старший лейтенант.
– Товарищ полковник… Сергей Ефимович…
– Ну что ты быка за рога тянешь – говори, – поторопил его Костромин.
– План носит гриф "Секретно" и через канцелярию не проходил. Он отпечатан в двух экземплярах – один у меня, второй у вас.
– Чистяков, ты что мне азы объясняешь, какую АЗС назвал твой источник? – поторопил его Костромин.
– Вот эту, – ответил он, передав листы начальнику ГУВД.
Костромин посмотрел…
– Ты что сегодня, не доспал, что ты мне план суешь, и кто тебе дал право фотографировать секретные документы? – начал возмущаться полковник.
– Это мне передал источник, план скопирован со стола Хасана, – ответил Дмитрий.
– Что, что ты хочешь этим сказать?
– Ничего… план был у меня и у вас… теперь у Хасана.
– Ты понимаешь, что ты несешь? Секретный документ попадает к вору в законе… ты меня подозреваешь или пришел признаться, что ты оборотень?
– Вас не подозреваю, Сергей Ефимович, иначе бы разговаривал не с вами, а с начальником УСБ.
– Ну, спасибо, облагодетельствовал, сынок… ты понимаешь, что тебя надо от работы отстранять и проводить служебную проверку?
– Документ был не только у меня, товарищ полковник, но и у вас. В себе я уверен, значит, копию с документа сделали вы, Сергей Ефимович.
– Что? – закричал Костромин, – да как ты смеешь, мальчишка, обвинять меня в сотрудничестве с вором в законе, наглец…
– Не надо на меня кричать, товарищ полковник, я этого не заслужил и уже сказал, что вам доверяю. Вы могли сделать копию для руководства области. Было такое?
Полковник остыл и задумался…
– И что?.. Да, копию у меня взял начальник полиции Кочергин, он имеет право…
– Вот… вы и назвали крота, Сергей Ефимович.
Минуту Костромин сидел молча, потом подошел к шкафу, достал коньяк и рюмку, плеснул, выпил несколько глотков и все поставил обратно.
– Ты понимаешь, Чистяков, кто такой Кочергин? На него представление в Москву ушло на генеральское звание. Если только предположить, что он крот, только предположить, – повторился полковник, – то этого недостаточно, – он потряс копией документа.
– Понимаю, надо думать, как его изобличить основательно.
– Ты представляешь, Женя, – Костромин посмотрел на Сыромятина, – приходит старший лейтенант и заставляет двух полковников думать.
– Я верю Чистякову, – поддержал его непосредственный начальник.
– А я не верю и главный враг народа здесь… Сижу… оборотней развожу… – усмехнулся Костромин. – Ладно, надо всем остыть и действительно подумать. Свободны, завтра с утра жду с предложениями.
Начальник ГУВД, оставшись один, не верил, что Кочергин стал оборотнем в погонах. Столько лет честной службы и псу под хвост? Нет, кто-то другой использовал этот документ, кому-то дал его Кочергин, быть такого не может. Но как выяснить – напрямую не спросишь, а вдруг…
Сыромятин тоже не верил, что Кочергин крот и тоже считал, что кто-то другой воспользовался этим документом. Они давно знали друг друга. Утром следующего дня он предложил свой вариант проверки:
– Я, не стесняясь, напрямую спрошу Степана Игнатьевича – кто занимался этим документом? Кочергин его взял, значит, он кому-то поручил проконтролировать его выполнение. Отсюда и станем исходить в дальнейшем.
– Что скажет наш главный борец с оборотнями? – спросил начальник ГУВД.
– Скажет, что ему тяжело, – ответил Чистяков, – не станет начальник полиции области контролировать проверку АЗС, не его уровень. А вот что говорит эта женщина, наркокурьер, какие дает показания – ему знать хочется из первых рук. Он поставил меня на прослушку, это вам о чем-нибудь говорит?
– Откуда ты это можешь знать?
– Знаю, информация достоверная, – ответил Чистяков, – и еще я знаю, что без поддержки начальника МВД области и начальника УСБ нам не справиться с Кочергиным. Я предлагаю следующий вариант…
Кочергин читал стенограмму прослушки:
Костромин – Чистяков, почему не докладываете о результатах по наркокурьеру?
Чистяков – Я только что из СИЗО вышел, беседовал с ней. Она согласна дать прямые показания на Хасана, если следствие заключит с ней сделку. Говорит, что была вместе с Цеце у Хасана, и он дал им указание доставить героин. Ахмед должен был сопровождать их и поддерживать, охранять. На Хасана она злая из-за Ахмеда, еще важные показания дать готова, но только после официальной сделки со следствием и отсидки половины срока под другой фамилией.
Костромин – хорошо, я подумаю, переговорю с Кочергиным.
"Вот сука", – возмутился полковник и набрал номер Хасана:
– Твоя сучка в СИЗО решила расколоться и пойти на сделку со следствием, готова дать на тебя прямые показания.
– Бред сивой кобылы.
– Суду этого бреда будет достаточно, срочно принимай меры.
– Вот ты и примешь меры, это твой ментовской беспредел.
– Ты остынь, Хасан, не забывайся, с кем говоришь.
– Чего-о?.. Я тебе бабки плачу, а не ты мне. Бабу сам уберешь и даже не вякай. А то твоя белая и нежная попка не переживет позора.
Хасан отключил линию. "Мразь воровская, – зашипел от злости Кочергин, – ничего… посмотрим еще" …
Начальник МВД области собрал у себя заинтересованных лиц. Второй подряд начальник полиции становился оборотнем – это уже через чур.
– Какие будут мнения? – спросил он.
– Кочергина надо брать, – ответил начальник УСБ.
– Не знаю… хватит ли одной телефонной записи для суда, но для увольнения точно достаточно, – ответил Костромин.
Его поддержал Сыромятин. Генерал понял, на что намекают его подчиненные – всем было бы выгодно принять рапорт об отставке, а не заведение уголовного дела.
– Что скажет наше перспективное молодое поколение? – спросил начальник МВД.
– Наркокурьера Кочергин трогать не станет, она ему не опасна. Но он человек амбициозный, подобного тона и обращения Хасану не простит. Вот Хасана он уберет и в ближайшие дни.
– Каким образом?
– Не знаю… явно киллера нанимать не станет. Сам сделает, так вернее и надежнее. Они в ресторане встречаются и в сауне с девочками, там он Хасану сыпанет отсроченный яд, чтобы через сутки скончался.
– Ваши предложения, товарищ старший лейтенант?
Чистяков встал, генерал предложил ему сесть.
– Основная задача органов внутренних дел – это предотвращение преступлений и выявление уже совершенных. Мы предотвратим возможные правонарушения в виде утечки информации, если Кочергин окажется на пенсии, ему сдавать будет нечего. Хасан все равно не оставит его в покое, даже на пенсии. Кто кого из них тогда – неизвестно, а уголовное дело на пенсионера не будет иметь последствий для области, как сейчас.
Генерал удивленно смотрел на Чистякова – всего-то старший лейтенант, а как перспективно и грамотно мыслит. Надо подумать о его судьбе.
– Спасибо за мнение старший лейтенант, вы свободны.
Генерал подождал, пока он выйдет, спросил:
– Что вы о нем думаете?
– Молодой, но уже профессионально мыслящий оперативник, – ответил Сыромятин, – у меня вакансия как раз образовалась начальника отдела по тяжким преступлениям, думаю предложить ему. Есть возможность проявить себя в полном объеме.
– Да, я согласен с начальником УУР города, – поддержал его Костромин.
– Договорились, – согласился начальник МВД области, – и звание внеочередное присвойте. Как-то неприлично начальнику отдела в старлеях ходить.
Он остался один и обдумывал, как лучше переговорить с Кочергиным. Потом плюнул на всё – что с ним цацкаться… Генерал вызвал его к себе.
– Степан Игнатьевич, как у вас со здоровьем?
– Спасибо, товарищ генерал, нормально, – ответил полковник, не поняв сути вопроса.
– Надо бы вам в стационар лечь. Был бы человек – болезни найдутся. Да… и рапорт об отставке написать в связи с плохим состоянием здоровья, – он пододвинул ему чистый лист бумаги, – я подпишу, здоровье надо беречь.
– Товарищ генерал…
– Конечно, альтернатива есть, – перебил его начальник УМВД, – уголовное дело за службу на Хасана. Я тут твои разговорчики с ним послушал – волосы дыбом встают.
Генерал вновь пододвинул лист бумаги. Побледневший Кочергин все понял, написал рапорт об отставке.
– И прямо сейчас в стационар – нехорошо вам, бледный весь, беречь надо себя. Вон отсюда, предатель, – под конец выкрикнул генерал.
В стационаре ему дали отдельную палату, но телевизор убрали, к Кочергину никто не приходил, а он и не хотел никого видеть. Жил своей злобой на всех – на сослуживцев, семью и общество. Как только пришел приказ из Москвы на увольнение, его сразу же выкинули из больницы.
Анастасия Николаевна, теперь проживающая одна, в квартиру его не пустила. "Иди в сауну к девочкам молоденьким, там тебя ждут, не дождутся, на квартиру, которую обещал детям подарить, в суд подавай, – поясняла она ему через дверь, – куда хочешь, вали отсюда. Полицию вызови – я заявление напишу, хоть разок в обезьяннике посидишь. Че ты приперся сюда – ты же крутой", – Кочергина отошла от двери и больше не подходила. Ушла, села на диван и заплакала – столько лет вместе прожили, а эта сволочь на должности дома ночевать перестал – все с девочками по банькам разъезжал. Родную дочь унизил, нагло наврал про квартиру, платье и даже кольца на свадьбу не купил. Матери Андрея в глаза было стыдно смотреть – ладно, хорошие люди оказались, поняли, еще и утешили. Турнули с работы – сразу приперся…
Кочергин стоял на площадке и не знал, что делать – идти некуда. По лестнице поднялись качки:
– Поехали, шеф зовет.
Хасан встретил его со злорадной улыбкой:
– Что, сука ментовская, вылетел с работы? А я поднимал тебя, растил… как рассчитываться станешь, падла, в тебя столько бабла вложено? Отработаешь – будешь у меня поломоем служить, дайте ему ведро и тряпку и с глаз долой.
Мыть полы он отказался, но после нескольких физических замечаний более не артачился. Сбежал при первом же удобном случае. Хасан приказал найти и привести его. Подчиненные не сомневались, что это будет последний день жизни полицейского.
Но и Кочергин не хотел оставаться в долгу, такого позора он выдержать не мог. Еще работая в уголовном розыске, он припрятал для себя охотничий карабин с оптикой и сейчас решил использовать его на человеческого зверя. Хорошо зная привычки Хасана, он поджидал его у загородной сауны. Хасан непременно приедет туда с девочками, там он и встретит его. Место очень удобное, можно сделать выстрел со ста метров, не больше – для карабина с оптикой это не расстояние. И он поджидал его, умиляясь мыслью, что скоро рассчитается за все причиненное зло и унижение.
Кочергин, прячась за деревьями, ждал. Рядом стоял угнанный мотоцикл, на нем он собирался покинуть место преступления по тропинке, выводящей на тракт. Бегом его не догнать, а на машине пришлось бы делать крюк в несколько километров.
Он появился как обычно на своей машине. Охранник выскочил с переднего сиденья, огляделся и открыл заднюю дверку. Хасан вышел, потянулся сладко, чего раньше не делал. Пуля вошла в него чуть левее грудины, Кочергин завел мотоцикл, охранники бросились на звук мотора, стреляя, но деревья защищали от пуль. Перед трактом остановил мотоцикл, пожадничав и не бросив карабин на месте, он прятал его под корягу в лесу – авось пригодится еще. За этим занятием его и застали полицейские отдела тяжких преступлений.
Никто не спрашивал Чистякова, как он вышел на Кочергина сразу после убийства. Шума не поднимали и журналисты писали в прессе, что преступник, застреливший вора в законе, задержан по горячим следам. Кочергин не дожил до суда, так и остался открытым вопрос – то ли сам удавился, то ли помогли ему зэки.
Князь убедился еще раз – Иллюзионист слово держит. Теперь Сирота мог занять освободившуюся нишу, но начинать ему предстояло с нуля.
* * *
Календарь разбит на 365 дней, двенадцать месяцев, четыре квартала. А еще времена года маячат разными картинками. Весна… время любви, радости, бодрого настроения, журчащих ручьев и ожидания лета – вот оно, уже на пороге. Весна… кажется, что может быть лучше, а у поэтов стихов, написанных осенью и про осень больше.
Нехватка витаминов сказывается на мозговой деятельности? Это вряд ли. В начале июня стихов пишется больше, чем в марте, а витаминный запас еще не пополнился.
Во всем виновато время. Это такая субстанция, которую в трех привычных нам измерениях не меряют. Можно ли пощупать, потрогать время? Да и нет. Кто-то может даже подергать его за усы, а кто-то скажет, что это не материальная субстанция. И кто прав, кто виноват?
Тот прав, кто знает, что виноваты во всем причины. Много их, но все записаны на планке реостата делениями – двигаешь рычажок: оно и бежит по-разному это время. И думаете только вперед? Нет, оно еще и вширь, и вверх, и вниз. От многого зависит – от образованности, интеллигентности.
Два ученика в школе – Ваня и Петя. Петя уроки учит, папу с мамой слушается, такой хороший мальчик растет – загляденье. Наверняка институт закончит, профессором станет или руководителем крупной фирмы, а, может, и президентом.
А Ваня уроки не учит, папу с мамой редко видит – пьют они, пожрать бы чего. А тут сверху на столе, под чайником, учебник географии. На хрена она нужна ему эта география… Что – континенты сбегут в океан, где-то там окно есть, прорубленное в Европу… так Ваня давно с окнами привык обращаться, знает, как их открыть получше Пети. Что о нем долго говорить-то, о Ване, о практичном человеке… Вырос он, фирмой руководит, есть и диплом даже заушный. А Петя без работы мыкается, где-то там мелким клерком у Вани подрабатывает.
Петя – интеллигент от мозга костей, по крови, но разве она может сравниться с лощеной интеллигентностью Вани? Так кто же виноват? Петя, Ваня? Ошибаетесь – время. Социализм – не Ванино время – был бы пьянь, зэк, чернорабочий. А капитализм – не Петино время – отличник, безработный, бомж, нищета.
А почему? Так время мышление повернуло. Время инквизиции, рассвета, революции, перестройки… Надо рождаться в свое время и все будет в порядке. Сейчас Петя двор подметает, а во времена инквизиции его бы Ваня на костре сжег.
Время… время еще и выдумщик незаурядный. Буржуазная революция… пролетарская… надоело. Теперь оранжевых время пришло. И кто виноват – люди что ли? Причем здесь люди – они от времени отталкиваются. Не так уж давно была 154 статья – спекуляция. Сколько по этой статье людей сидело… А сейчас спекулянт, преступник ранее – уважаемый человек, бизнесмен. Живы еще те, кто за купи-продай в колонии сидел, а сейчас в Думе. А вы говорите люди – время во всем виновато. Так люди рычажок времени двигают или время людей? Время-то оно всегда было, а люди недавно появились. Философия… а вот эта дама точно от времени зависит.