– Так точно.
– Как же, как же, наслышан о вашем отце много хорошего, он и сейчас летает инструктором в Гатчине. Ну что же, очень рад такому пополнению, дипломированные морские лётчики нам очень нужны. Но вы, мичман, поди, не взлетали с воды и не садились на волну? Это дело поправимо. Летающие лодки у нас двухместные, французские, и мы быстро введём вас в строй.
– Почту за честь и буду стараться, – ответил Прокофьев, вытянувшись по струнке.
Для молодого пилота начались будни детального освоения нового самолёта. Сам Литвинов взялся опекать новичка. Прокофьев ему сразу понравился. Литвинов был всего на шесть лет старше и увидел в прибывшем лётчике точное повторение самого себя. Новичок прошел тот же путь в небо – окончил Морской корпус в звании мичмана и Теоретические курсы авиации при Санкт-Петербургском политехническом институте. Литвинов вспоминает, как всего два года назад его, сухопутного пилота, командующий службой связи Балтийского моря направил служить на морскую авиационную базу в Либаве, где располагались разведывательные летающие лодки. Там его научили не бояться волнистого моря, энергично отрываться от цепкой воды и филигранно подводить лодку к её поверхности при посадке. Потом его командировали во Францию, когда в курортном городке Довиле на побережье Ла-Манша в Южной Нормандии проводился конкурс гидроаэропланов. Там он смог оценить пригодность для флота различных конструкций самолётов, базирующихся на воде, и повысить свои познания в новейших направлениях развития гидроавиации. Через полгода его произвели в лейтенанты.
Литвинов вспоминает «бегство» из Либавы на остров Эзель перед началом войны из-за угрозы захвата немцами. Два миноносца «Искусный» и «Прозорливый» приняли на борт людей и всё оборудование базы, а четыре французские летающие лодки перегнали по воздуху. За год новую базу у посёлка Кильконд благоустроили, и она стала учебно-боевой. Старики вылетают на разведку, а молодые учатся. Уже полгода он командует базой, и вот теперь ему надо обучить этого симпатичного мичмана, сына знаменитого Северского.
Когда вдвоём они подошли к деревянному спуску на берегу, на нём стояла летающая лодка французской компании ФБА. Александра поразило сходство с привычным ему «Фарманом 4». Та же бипланная коробка крыльев со стойками и растяжками, тот же мотор воздушного охлаждения с толкающим винтом. Только под крыльями располагался обшитый фанерой фюзеляж в форме лодки с заостренным и приподнятым кверху носом. Сверху в нём был вырез, в котором рядом находились два кресла для пилота и наблюдателя. Горизонтальное оперение с рулём высоты расположено сзади и находится в зоне, обдуваемой воздушным винтом. Снизу на законцовках крыла висели поплавки. Привычного колёсного шасси не было.
Как человек с высшим техническим образованием, Александр сразу оценил трудность посадки летающей лодки. Водная поверхность при скорости касания почти такая же твёрдая, как земля. Если колёса шасси с амортизацией прощали грубую посадку, то жесткий фанерный корпус лодки разлетится при ударе о воду. Эти мрачные мысли прервало приглашение Литвинова посидеть в кабине.
– Очень удачно, что здесь кресла расположены рядом, легко общаться в полёте новичку с инструктором. Вот здесь расположен рычаг управления двигателем… – начал Литвинов подробный рассказ об особенностях конструкции летающей лодки.
– А скажите, Владимир Александрович, – прервал командира Александр, когда его лекция подходила к концу. – Меня всё-таки очень беспокоит управляемость лодки по тангажу в момент касания на посадке. Насколько она слушается руля высоты на малой скорости у воды?
– Слушается нормально, главное, попасть на редан. Когда вы коснётесь воды реданом, площадь контакта будет маленькой, и удара сильного не будет. Вы даже можете перескочить несколько гребней волн, но торможение о воду будет значительным, скорость упадёт, и лодка погрузится. Вас потянет вперёд довольно сильно, надо упереться обеими ногами. Да что мы говорим, давайте я вас для начала покатаю.
Литвинов распорядился, самолёт спустили на воду, и они взлетели. Разбег по небольшим волнам показался Прокофьеву тяжёлым и сопровождался циклическими ударами воды о фанерные борта лодки. Но вот они вышли на редан, удары стали слабее, и вода их отпустила. Стосильный мотор мерно тарахтел сзади и тащил морской летательный аппарат весом чуть меньше тонны и размахом крыльев почти четырнадцать метров.
Потом Прокофьев узнает, что два француза – знаменитый лётчик и предприниматель – основали фирму ФБА (Франко-Бритиш Авиэйшн), купили патенты на летающие лодки и начали их выпуск в 1913 году во Франции. Таких летающих лодок Россия приобрела тридцать штук, а с прошлого года и на заводе Лебедева построили по лицензии ещё столько же. Молодой инженер Григорович на заводе Щетинина начал строить свои варианты этой французской летающей лодки.
Но вот Литвинов заходит на посадку. Александр напрягся – сейчас произойдёт самое главное. Вода близко, но он не может точно определить высоту волн. Обороты мотора сброшены, высота уменьшается, и в какой-то известный только ему момент Литвинов тянет ручку управления на себя. Теперь лодка летит строго горизонтально, почти касаясь вершин волн. Это выдерживание над водой обязательно, – объясняет он Александру и немного подаёт ручку вперёд. Лодка, чиркнув несколько раз по гребням волн, устало зарывается в пену воды и после короткой борьбы тихо плывёт, слегка покачиваясь. «Вот так!» – улыбается Литвинов. Александр поднимает обе руки кверху в знак признания мастерства командира.
Общий вид летающей лодки ФБА, 1915 год
Теперь новенькому лётчику предстояло знакомство с инженером-механиком авиабазы мичманом Зверевым. Его направили служить на Балтику в числе выпускников Севастопольской авиашколы вместе с Литвиновым, и он теперь отвечал за техническое обеспечение всех гидросамолётов в Кильконде. У Александра было много вопросов к инженеру. Они касались режимов работы мотора и проводки управления рулями, элеронами и карбюратором. Его очень интересовали и перспективы вооружения летающих лодок авиабомбами и пулемётом. Зверев охотно и подробно объяснил особенности конструкции лодок ФБА и рассказал, что их вооружение сейчас только отрабатывается.
В следующем полёте левое кресло занял Александр, а Литвинов выступал в роли консультанта. Ученик проявил редкую способность всё схватывать на лету и точно исполнять наставления. Посадка на воду прошла не идеально, но с допустимыми для первого раза погрешностями. После трёх полётов Литвинов заявил, что мичман Прокофьев готов к самостоятельному вылету.
К этому событию Александр готовился с особой тщательностью. С утра они с механиком Блиновым обошли по кругу их летающую лодку ФБА, проверяя каждый узел, дёргая за поверхности управления и осматривая силовые детали на отсутствие трещин. Потом гоняли и регулировали двигатель. В полдень Литвинов дал добро на вылет и обговорил маршрут. Александр был одет во всё кожаное так же, как и его командир. Сейчас всё было, как в прошлые вылеты, только вместо Литвинова на правом кресле сидел Блинов, и от него уже не приходилось ждать дельного совета. Теперь Александр сам должен принимать все решения в воздухе.
Разбег он начал энергично, «по-литвиновски», при полностью открытом дросселе мотора. Он вообще старался во всём подражать лётным манерам командира. Подъёмная сила больших крыльев быстро вытащила лодку из воды и поставила на редан. Теперь сопротивление воды резко снизилось, и скорость начала увеличиваться. Лодка неслась по воде, оставляя за собой небольшой бурунчик. Наконец, подъёмная сила крыльев превысила её вес, и она оторвалась от воды. Этот момент Александр почувствовал чётко – прекратилась вибрация. Но он не спешил брать ручку на себя, хотел ещё увеличить скорость. Вот теперь можно, и большая «водяная птица» послушно начала набирать высоту, плавно крениться на левый борт, описывая в воздухе большой круг над родной базой гидросамолётов. Литвинов и Зверев стояли рядом и наблюдали, как летает мичман Прокофьев.
– Из парня будет толк, – уверенно проговорил командир.
– Уж больно дотошный, лезет во все детали и разбирается во всём хорошо, смекалистый. Сразу видно образование. И летает отлично, почти как вы.
– Скоро ему уже в боевой вылет, – подытожил Литвинов.
Мотор сзади звонко пел, плотный воздух бил в лицо, и было всё то, ради чего он так старался. Это и было счастье. Когда тебе всего двадцать один год, и тебе повинуется летающая машина с размахом крыльев в пятнадцать метров, то трудно сдержать эмоции. Он поворачивается к своему механику, который намного старше его, и кричит:
– Ну что, братец Блинов, летим!
– Так точно-с, Ваше превосходительство, летим, – с дрожью в голосе прокричал Блинов. Он всё ещё с опаской воспринимал нового молоденького пилота и украдкой крестился.
– Не бойся, Блинов, наша лодочка совсем послушная. Вот сейчас я буду её сажать. Это самое трудное, но ты увидишь, я это умею.
– Так точно-с, Ваше превосходительство, – только и мог прокричать Блинов. Он отвернулся и начал усердно креститься, увидев внизу быстроходный спасательный катер их базы, который обычно использовался для помощи в воде экипажам разбившихся гидросамолётов и буксировки повреждённых машин до пристани.
Александр, несмотря на внутреннюю напряженность, сажает лодку очень чисто. Это отмечают и стоящие на берегу Литвинов и Зверев.
– У этого парня дела пойдут хорошо, он будет отличным лётчиком, – вырвалось у Литвинова.
– Если сразу не убьют, то у него будет прекрасное будущее, – соглашается Зверев, умудрённый долгой жизнью в авиации.
Теперь у мичмана Прокофьева было по нескольку тренировочных полётов в день. А его сослуживцы патрулировали Рижский залив, ближайшую южную часть Балтийского моря и вход в Финский залив. Они встречали немецкие боевые корабли и пытались их бомбить. На некоторых лодках по две небольшие бомбы крепились в вертикальном положении оперением вниз снаружи бортов кабины. На машине командира перед наблюдателем установили пулемёт.
В это утро всё шло, как обычно. Но неожиданно для всех на базе объявили боевую тревогу. Поступил приказ самым опытным лётчикам взлететь на перехват немецкого дирижабля «Цеппелин». Одна за другой в воздух поднимаются машины Литвинова, Лишина и Краевского. Огромная сигара двигалась им навстречу вдоль побережья Балтийского моря в районе порта Виндавы, теперь это латышский Вентспилс. Это был разведчик, который фотографировал боевые позиции и береговые укрепления русской армии. Чтобы сорвать его миссию, летающие лодки бесстрашно пошли на сближение, стреляя из пулемётов. Немцы ответили огнём из двух пушек, но сошли с маршрута и повернули на север в открытое море. И в это время в бой вступил четвёртый русский гидросамолёт пилота Нагурского, который задержался с вылетом. Он атаковал дирижабль с северо-востока. Тут уже немцы решили от греха подальше убраться восвояси. Они развернулись и на полных оборотах двигателей начали удирать на юг. При этом скорость «Цеппелина» оказалась больше, чем у русских самолётов. Да и запас горючего у самолётов был небольшой. Пришлось всем вернуться на базу. Экипажи гидросамолётов чувствовали себя победителями, их поздравляли. Вскоре на построении отряда зачитали приказ о награждениях. Лишин стал первым в Морской авиации кавалером Георгия. Святого Владимира с мечами удостоились Литвинов и Краевский. Нагурский и инженер-механик Зверев были награждены орденами Святой Анны четвёртой степени.
Вскоре и Александр с Блиновым начали вылетать на боевое патрулирование. Их лодка не была оборудована держателями авиабомб, и Блинов просто укладывал у своих ног несколько 4-килограммовых «малюток». Несколько вылетов оказались безрезультатными – никого обнаружить не удалось.
В это летнее утро туман застилал Рижский залив. Только к полудню, когда лодка Прокофьева вылетела на очередное патрулирование, солнце растопило плотную серую пелену, она стала прозрачнее, и в ней появились большие дыры, через которые ясно проступала голубая рябь воды. Монотонный рокот мотора и нескончаемый свист расчалок крыльев мешали Александру напряжённо следить за поверхностью залива и расслабляли его волю охотника за вражескими кораблями. Вдруг еле заметная огромная тень промелькнула под ними. Туман ещё прикрывал её. Но ясная мысль, как молния, обожгла сознание Александра – корабль. Он сразу заложил вираж и со снижением выскочил из белой пелены уже поднявшегося тумана. Перед ним справа, как на огромной картине, во всей своей красе элегантных обводов корпуса, надстроек и орудийных башен предстал серый эсминец последней модели. Флаг на корме не оставлял сомнения, что он был немецкий. По суете и беготне матросов было ясно – его обнаружили, и на эсминце объявлена боевая тревога. «Приготовить бомбы!» – крикнул Александр и развернул самолёт на встречный боевой курс над эсминцем. Блинов уже держал в обеих руках по бомбе. Когда они пролетали над серединой корабля, он бросил их. Александр видел, что они взорвались на корме. «Ура! Мы попали! Молодец, Блинов!» – кричал Александр сияющему от счастья наблюдателю.
Корабль ощетинился вспышками выстрелов, но попаданий в самолёт не чувствовалось. Александр решает сделать ещё один заход, теперь уже с кормы эсминца. Разворачивается и ложится на боевой курс. Блинов приготавливает бомбу и держит её на коленях.
В этот момент сильный удар сотрясает летающую лодку – прямое попадание! Она начинает крениться. Александр старается удержать её и улетает от повреждённого эсминца. Сколько времени он летел и с неимоверными усилиями держал в горизонтальном полёте повреждённую лодку, он вспомнить не мог. Сил держать штурвал в отклонённом положении уже не было, надо садиться на вынужденную прямо сейчас. А впереди уже показались знакомые очертания береговой полосы посёлка Кильконд и его базы гидросамолётов. Надо дотянуть! Но лодка плохо слушается рулей. Первый удар о воду очень сильный. Она зарылась в буруне, быстро потеряла скорость и теперь, как ни в чём не бывало, покачивалась на волне. Александр заметил, что Блинов пытается снять взрыватель оставшейся бомбы с боевого взвода, но затем оглушительный взрыв. Дальше темнота.
На патрульном катере береговой охраны заметили вспышку взрыва на приводнившейся лодке и поспешили туда. В обломках самолёта они обнаружили полуживого раненого лётчика и разорванное тело наблюдателя. У мичмана Прокофьева была раздроблена ступня правой ноги, и он потерял много крови. Ногу перетянули жгутом. Раненого и контуженого лётчика доставили в новую медсанчасть авиабазы в Кильконде. Здесь всё сияло и блестело стерильной чистотой. Единственный доктор и две медсестры с волнением ощущали важность момента. Боевой лётчик мичман Прокофьев был их первым пациентом с очень тяжелым ранением.
Совсем ослабевшего лётчика доктор осматривает очень внимательно и приходит к выводу, что до госпиталя в Ревеле его не довезти. Во избежание гангрены он решает ампутировать изуродованную нижнюю часть правой ноги незамедлительно. Крайне ослабленное состояние пациента исключает общий наркоз. Раненую ногу обкалывают морфием. Лётчику приказывают пить маленькими глотками разведенный спирт.
Что стоило Александру вытерпеть всё это! Наверное, он временами терял сознание. Но молодой и тренированный организм выдержал. После операции, когда доктор решил, что Прокофьев транспортабелен, его на боевом корабле перевезли в госпиталь морской базы в Ревеле. Сюда к Александру прилетел отец, и они вместе отбились от настоятельного требования местных докторов о повторной ампутации ноги уже выше колена. Бог был с Александром, и он пошел на поправку. Его перевозят в госпиталь Кронштадта, а оттуда в гарнизонный госпиталь Петрограда.
Столица Российской империи получила это название через месяц после начала войны с Германией. В обстановке всеобщей ненависти ко всему немецкому, с подачи любимого министра земледелия Кривошеина, государь повелел переименовать Петербург в Петроград. К этому времени Германская и Берлинская улицы Парижа уже получили названия Жореса и Льежа.