– Да вы шутите. Что он, симпатичных девчонок мало видел?!
– Может, и немало. Только когда вы уехали, он потребовал, чтобы капитан Лопес сообщил ему ваши данные.
Я нервно усмехнулась и тщательно вытерла руки.
– Ну, знаете… Не могу же я относиться к этому, как… как…
– В жизни всякое бывает, сеньорита Кастро.
– Судя по тому, что все в доме относятся к моему появлению спокойно, такое происходит часто?
Дворецкий медленно покачал головой.
– Впервые. – Он помолчал. – Вы первая девушка, которую сеньор Энрике пригласил выпить кофе к себе домой.
Я опешила. Я поняла, о чем он. Энрике далеко не юнец, и если он не водил девушек на свидание, не приставал к молоденькой прислуге, то ясно, чего боялась его семья. Единственный сын, наследник – и гомосексуалист? На Земле никто внимания не обратил бы. Но в Эльдорадо это порок, закрывающий политическую карьеру. Такого человека не во всякий приличный дом пригласят. Если, конечно, в обществе известно о его наклонностях. Удивительное лицемерие и ханжество для страны, где половина хунты тайком соблазняла молоденьких адъютантов. За генералом Вальдесом, положим, таких грешков не водилось, а вот за нынешним диктатором – очень даже.
– Мне кажется, сеньор Энрике просто очень много времени тратил на учебу. Ему некогда было флиртовать с девушками.
– Мы все именно так и думали.
Ну что ж, задача, которую я сама себе выдумала от безделья, будет простой. Фактически сложностей ровно две: убедить мамашу Вальдес в моих непоколебимых моральных устоях и не позволить молодому аристократу влюбиться слишком уж сильно.
Я не собиралась давать ему надежду.
Дворецкий проводил меня в гостиную, где уже был Энрике. Секундой позже подошли и родители. Все чинно уселись за стол. Я не поднимала глаз.
– Сеньорита Кастро, – начала мамаша, – не скрою, люди вашего происхождения – редкие гости в нашем доме. Позволите кое о чем спросить вас? Вы грамотны?
– Читать умеет, – весело сказал генерал.
– Да, сеньора.
Я вовремя припомнила, что еще недавно сеньора Вальдес была одной из активисток движения за ликвидацию женской безграмотности.
– Вы учились дома?
– Нет, сеньора. Я окончила школу. Полную.
– О, уже неплохо. И в вашей родной деревне все девочки ходили в школу?
– Увы, нет, сеньора. Ближайшая бесплатная начальная школа – в городе. Не все могли отправить дочерей туда. Я училась в платной, у семьи нашлись деньги на мое образование.
– И как же выходили из положения те, кто не смог учиться?
– Наш священник, отец Томас, немного занимался с детьми. Но к нему ходили преимущественно мальчики. Девочек учили по домам. А по достижению совершеннолетия многие шли в армию. Ведь в армии есть курсы для неграмотных. А некоторые после первого года оставались на второй, чтобы получить еще и профессию.
– Вы служили в армии?
– Да, сеньора.
Энрике явно опешил. Генерал улыбался: он-то знал. Он мою легенду просто не мог не проверить. Хорошая легенда, спасибо ей, что выдержала.
– Я тоже воспользовалась армейскими курсами. Я хотела найти хорошую работу, поэтому окончила курсы медицинских сестер.
– И зачем эта профессия таксистке?
Я смущенно улыбнулась:
– Я собиралась работать в полиции, там это серьезное подспорье, сразу дополнительные баллы на конкурсе. Но бабушка настояла, чтобы я поступала в колледж. У меня не хватило денег, чтобы сделать первый взнос за учебу, я отложила поступление на год. Возможно, это к лучшему – я еще не уверена, что медицина – мое призвание. У меня есть год, чтобы определиться. И, в конце концов, полиция от меня никуда не денется.
– У вас хорошие планы на жизнь. А как в вашей деревне относятся к образованным женщинам?
– С завистью!
– Это приятные новости. Еще двадцать лет назад в деревнях женское образование считали чем-то ненужным, а то и вредным, и не только в провинции так думали… И что вы хотите сделать, получив диплом? Вернетесь обратно в деревню?
– Думаю, что нет. Я могла бы вернуться с дипломом врача. Но наша деревня не так богата, чтобы у врача была хорошая частная практика. А мецената, который построил бы больницу, не нашлось.
Сеньоре стало интересно. Она принялась расспрашивать меня об общих условиях, потом о том, каких политиков и какие идеи поддерживают в деревнях, хотят ли развиваться, каким видят будущее страны, чего хотят для себя. После некоторых моих ответов она победоносно косилась на мужа, из чего я сделала вывод, что у них были какие-то споры.
Энрике молчал и улыбался. Ему все нравилось.
Когда кофе наконец был выпит, со мной довольно тепло попрощались. Энрике вышел проводить меня к машине.
– Значит, до четверга?
– Хорошо, сеньор Энрике.
– Долорес, вам трудно называть меня просто по имени?
– Очень, – согласилась я.
– Надеюсь убедить вас в четверг, что это очень даже просто.
Он сделал такой жест, словно хотел на прощание коснуться моего плеча. Я увернулась и забралась в машину.
Энрике стоял и глядел мне вслед, пока я не выехала за ворота.
* * *
В парке Энрике выделялся, как белая ворона на черноземе. Я тридцать раз пожалела о своей шутке. На нас оглядывались все, кто-то хихикал вслед, кто-то неодобрительно косился на меня. А я изо всех сил изображала чистую радость деревенской простушки.
Энрике не сводил с меня глаз. Буквально не сводил. Мне все это жутко не нравилось, и я уже начинала осаживать его. Он стоически терпел и улыбался. Он глядел мягко, ласково и снисходительно. Он считал, что я упираюсь только лишь из-за предрассудков. Он рассказывал мне, что все люди равны, а культурная пропасть при желании легко заполняется. Он уже уговорил меня обращаться к нему на «ты» и по имени. Я не позволила себе ни одного взгляда, ни одного жеста, который можно было истолковать как флирт. Ну а вдруг вербовать его всерьез придется именно мне?
Честно говоря, к шести вечера я безумно устала. И даже рада была, когда Энрике предложил проводить меня, потому что у него есть планы на вечер.
– А ты чем будешь заниматься вечером? – спросил он.
– Как ни странно, читать книгу, которую мне дал твой отец.
– Маркес? Небось «Сто лет одиночества»?
– Да, она очень интересная.
– Она была моей любимой. Когда мне было двенадцать лет.
– Энрике, если бы я выросла в доме с такой библиотекой, я бы сейчас даже и не знала, о чем говорить с мужчинами. Потому что я бы с утра до ночи читала и из-за этого разучилась бы общаться с живыми людьми. Ты вряд ли поймешь, какое это удовольствие, ведь для тебя это привычно.
– Не совсем. До десяти лет мне запрещалось входить в библиотеку одному, без гувернера или родителей. Бумажные книги – огромная ценность. Отец собирал их всю жизнь. И он сказал, что не позволит мне без присмотра взять в руки хоть один томик, пока я не пойму: бумажная книга – это все, что останется от человечества, если Катастрофа случится второй раз. Ты знаешь о Катастрофе?
– Да, нам рассказывали в школе.
– Наверняка вам рассказывали не все. И уж точно вам не говорили, как мексиканцев, женщин с грудными детьми, выбрасывали из американских кораблей, чтобы могло спастись побольше американских граждан. Я не хочу портить вечер экскурсами в историю…
Я опустила голову.
– Потому, Долорес, что это не нужно и даже вредно, – вдруг сказал он. – Прошло несколько веков. Хватит нам уже расчесывать былые раны.
– О чем ты?
– Да о том, что земляне – такие же люди, как и мы. – Он зло фыркнул. – Я понимаю, тебе дико это слышать. Ты служила в армии. И я буду служить, когда получу докторскую степень. Но это не имеет значения. Я догадываюсь, что именно ты думаешь о тех, кто живет за кордоном. А правда в том, что там живут потомки людей, которые родились на Земле, как и наши предки. Мы все дети одной цивилизации. И отнюдь не все мексиканцы покинули Землю. Эвакуировалось, дай бог, шестьдесят процентов. Многие народы ушли с Земли в куда большем количестве. Те же русские. Кстати, Маркес очень любил русских… Они ушли и основали свою колонию. Но они не воюют. Они вписались в Федерацию. Это русские-то, с их претензиями на особый путь! Есть и такие колонии, в которых живут люди нашего народа. Иначе откуда бы Земля набирала такое количество шпионов с нашим фенотипом? Их много, очень много. Иногда я гляжу на людей на улице и гадаю: кто из них шпион? Им может оказаться любой. Абсолютно любой.
– Откуда ты все это знаешь?
– Не только Земля засылает к нам шпионов. У нас тоже есть разведка.
Я вздохнула.
– Я не питаю ненависти к землянам, – твердо сказал Энрике. – Даже к шпионам. Ну, пожалуй, только диверсанты… Это убийцы, и я отношусь к ним как к убийцам. Но я не понимаю, за что мне ненавидеть всех землян скопом.
– Ты считаешь, мы должны простить землян? Но они ведь не оставили нас в покое. Сколько наших гибнет каждый год…
– Из-за нашей глупости, – резко ответил Энрике. – Долорес, война – это бизнес. Выгодный. Но когда я возьму власть, я прикрою эту лавочку.
– Что?
– Долорес, мы тратим наши ресурсы на невыполнимую задачу. На личное обогащение нескольких воротил. Это правда. Когда я стану диктатором, я прекращу войну.
– Ты сдашься?!
Он засмеялся, услышав в моем тоне ужас.
– Нет, конечно. Никогда. Но я добьюсь того, что земляне признают нашу независимость. Признали же они Куашнару. И Шанхай почти уже признали. Я подпишу мир. И вместо войны укреплю наши границы. А те ресурсы, которые удастся высвободить, направлю на благо страны. На школы и больницы в деревнях вроде твоей. На снижение фермерских налогов. На новые космопорты. На новые библиотеки для всех. На красивые здания, в конце концов! – Он рассмеялся. – Ты успеешь закончить колледж и стать архитектором, как мечтаешь. И представь, настанет день, когда тебе закажут проект, ну, например, народного университета. Где учеба будет бесплатной, и девушкам вроде тебя не придется батрачить в такси, чтобы поступить в колледж. Наоборот, девушки получат государственную стипендию.
– Я буду голосовать за тебя, – объявила я решительно. – И всех знакомых уговорю. А ты уверен, что земляне не нарушат договор? Они ж вероломные.
– Долорес, они такие же, как мы.
– Да уж, помнили они об этом, когда была эвакуация с Земли…
– Нам давно пора перевернуть ту страницу истории. Те люди мертвы, и им не станет хуже от того, что мы отомстим их далеким потомкам. Забывать, конечно, нельзя. Вот наша независимость и будет символом того, что мы ничего не забыли. Но независимости вполне достаточно. А чтобы отбить охоту к нарушению договора, нужна крепкая граница. И сильная, мощная, развитая страна. Земляне тоже не дураки, не полезут они к серьезному противнику. Опасаются же они трогать китайцев. И я хочу, чтобы опасались лезть к нам.
– Ты считаешь, мы слабее, поэтому и?..
– Мы намного слабее. Это грустная правда. А все потому, что расходуем невосполнимые ресурсы на войну и этим выхолащиваем экономику. Нам нужно всего тридцать лет мира, чтобы набрать силу. Всего тридцать лет, Долорес. Мы с тобой будем еще молоды. И я клянусь, мы еще увидим, как Земля будет нас уважать.
– Хотелось бы.
Мы дошли до парковки, где я оставила машину. Неподалеку замер лимузин Энрике. Рядом с лимузином застыл водитель, он же телохранитель. Покатался Энрике Вальдес на «Севилье» – и хватит.
– Когда у тебя следующий выходной, опять в четверг?
– Да, но я хотела бы часть дня потратить иначе.
– И как?
– Сходить в библиотеку. – Я рассмеялась, тряхнув волосами. – Надо готовиться к колледжу. Я не кривлю душой, когда хвалю деревенскую школу, но только здесь, в столице, я поняла, как мало знаю на самом деле. Не хочу выглядеть неотесанной провинциалкой среди других студенток. Поэтому купила абонемент и слушаю разные книги.
– Ты молодец. И ты… Долорес, ты очень умная девушка. Умная и мудрая.
Я улыбнулась, принимая комплимент.
– Может быть, ты и верхом умеешь ездить? – внезапно шутливым тоном спросил Энрике.
– Ну, немного умею, – осторожно сказала я. – Как почти любая сельская жительница.
– Я сходил с тобой в парк, а теперь прошу ответной любезности. Через две недели мы с друзьями планируем верховую прогулку за городом. Поедешь со мной? Обещаю подобрать для тебя самую смирную лошадку.
О черт! Ездить верхом я действительно умела. Но беда в том, что умела слишком хорошо. Получится ли замаскировать мастерство? Верховую езду не объяснишь бабушкой, которая служила в богатом доме и обучила внучку великосветским манерам. Что делать? Отказаться нельзя, такая прогулка – предел мечтаний для разведчика. Мне надо войти в ту компанию. Но как это выполнить технически?
Деревенская неуклюжая девка по определению будет посмешищем и клоуном в великосветской среде. А в исполнении умелой наездницы – мой спортивный разряд можно, пожалуй, счесть доказательством умения – неуклюжесть будет выглядеть действительно клоунадой. Господа могут и не заподозрить неладное, но там наверняка будут слуги – конюхи, грумы… Эти подвох заметят точно.
– Подумаю, – выдавила я.
– Тебе незачем волноваться, – утешил меня Энрике. – Далеко не все мои друзья – спортсмены. Над тобой не станут смеяться.
– Не знаю, – пролепетала я. – Не могу обещать.
– Подумай. Если хочешь, я могу попросить своего тренера позаниматься с тобой.
– Нет-нет, Энрике, это лишнее.
– И в любом случае в следующий четверг мы снова встретимся? Если хочешь, могу проводить тебя в библиотеку.
Я улыбнулась и села в машину. Энрике дождался, пока я уеду, и лишь затем направился к своему лимузину.
* * *
– Что-то ты пропала. Загордилась, – обронила Камила, подсаживаясь за мой столик без спросу.
Мне не хотелось с ней встречаться. Камила так и не поблагодарила меня за ту драку. Причем я-то знала, что она действительно была виновата. И Веста знала. Камила приняла наше вмешательство как должное. Не то чтобы я сильно нуждалась в ее признательности, но совесть-то иметь нужно.
– Работаю много.
– Особенно много ты работала вчера, – фыркнула Камила.
– Ты о чем? – делано удивилась я.
– Да видели тебя. Как ты выгуливала в парке этого жеребчика.
Я пожала плечами, сделав вид, что тема для меня неинтересна.
– А может, я не права и ты действительно работала? – Камила засмеялась. – Это ж младший Вальдес был, верно? Ходят слухи, что он не того. Женщины ему ни к чему. Может, тебе заплатили, чтоб ты прикинулась его подружкой?
– За такие вещи платят девочкам из сословия получше моего. А если берут простых, то профессионалок вроде тебя. Что? Если б ты обронила где надо, что в постели он просто зверь, разве не лучше было бы? Уж ты-то знаешь в этом толк.
– Да вот и я удивилась. Почему ты-то?
– А фиг знает, – я расстроенно отмахнулась и потянулась за сигаретами.
Камила удивилась:
– Я тебя не понимаю.
– Да нечего тут понимать. Я познакомилась с хорошим человеком. А тут Вальдес. Он на мне не женится никогда. Думаю, ты это понимаешь. И я понимаю не хуже тебя. Но он ко мне липнет. И я боюсь…
– Что он отпугнет другого кавалера.
– Ну да.
– Ты-то как Вальдеса подцепила?
Я неуверенно повела плечом, оглянулась, как будто нервно.
– Камила, меня убедительно просили не рассказывать об этом. Никому.
– Некрасивая история? – понимающе уточнила она.
– Да как по мне, нормальная история. И поверь, Вальдес в ней выглядел… ну, как нормальный, порядочный человек. Я сама удивилась. Никакой заносчивости. Он славный парень, сам по себе. А я просто оказалась рядом. Чистой воды случайность.
Камила смягчилась:
– А я вчера тоже в парке была. С Родригесом.
Она сделала выразительную паузу.
– Тоже ничего так оказался. Я с ним переспала, не возражаешь? Впрочем, у тебя другие перспективы, зачем тебе Родригес?
– Камила, я едва знаю его, – поморщилась я. – Просто один знакомый попросил свести его с тобой. Ты честный посредник. Понятия не имею, что за бизнес у Родригеса, не имею привычки задавать лишние вопросы. И как человек он меня не интересует. Мне достаточно, что его рекомендовал мой знакомый, которому я верю.
– Вот и чудесно. Мне он нравится. Я подумаю, может, выйду за него замуж.
Я промолчала. Родригес исчезнет из ее жизни так же внезапно, как и появился. Но я взяла на заметку, что он морально неустойчив. Трахаться со связной – это верх неосмотрительности.