Круг - Анар Азимов 9 стр.

Он открыл вторую страницу.

На этой странице был записан телефон Баба́. Бедный Баба. Не вернулся с войны. Не про него ли сказано:

Какой был хват, какой молодец, бедняга!

На букву В было два имени. Валида. Младшая сестра Мины. Уже два года, как она с мужем переехала в Нуху. И еще Вахидов. Кто такой Вахидов? Сколько ни вспоминал дядя Сафтар, так и не вспомнил, кто такой Вахидов.

Г. На этой странице было густо зачеркнутое имя. «Это Мина зачеркнула. Она, бедная, тени боялась. Конечно, за меня боялась…»

На Д был записан телефон Дадаша. Дядя Сафтар не хотел звонить Дадашу. В молодости они были большие друзья. А потом? В те времена Дадаша каждый день вызывали. «Как сейчас помню, однажды ночью вдруг явился: „Водка есть?“ — „Какая водка? Ты же знаешь, я не пью“. — „Знаю, знаю, сам принес. Мина, дай что-нибудь закусить“. Мина подала сыр, хлеб, немного зелени. Он сел и один выпил пол-литра. Без единого слова! А я сижу и смотрю на него. Выпил всю бутылку. „Эх, Сафтар, говорит, что ты знаешь?“ Как сейчас помню: „Счастливый ты человек!“ Надел шапку и был таков. С тех пор, смотрю, косится как-то. И обходить стал. Ну, я ничего… И не спрашиваю, и не намекаю. Здравствуй — здравствуй. И все. Главный редактор — главный бухгалтер».

Страница на Е была пуста.

Буква 3. Зейналов Тахир. «Зейналов Тахир? А, помню. Были соседи. Но уж сколько лет прошло… Встречу на улице, вряд ли узнаю. А он, вероятно, не помнит и имени моего».

И. Идрис. «Молодчина Идрис. На три года старше, а какой огурчик. Вечно по горам, по долам. Теперь, говорят, ищет золото в Закаталах. Для чего ему телефон, не знаю, никогда не бывает в Баку ни его, ни жены. „Я геолог, говорит, что мне киснуть в городе? Мое дело горы“. Может, сегодня, на мое счастье, в городе, а? Позвоню!»

Он снял трубку, набрал номер. Долго слушал длинные сигналы. «Где там! Сидит себе в палатке в лесу или в горах».

М. Мамед Насир. «Ох уж этот Мамед Насир. И сейчас, наверное, пьян в стельку. Так и погубил себя этой выпивкой. Сначала еще какую-то меру знал. А теперь вовсе дошел до ручки. Сколько можно говорить, читать мораль? Он же не ребенок, пожилой человек, седой уже. Плачет, божится, а через три дня опять за свое. И пьет с кем попало, и болтает бог знает что. Правильно говорят ребята: открой Мамеду Насиру бутылку, а он тебе душу откроет…»

Н. Набиев Аскер. «Бедный Аскер, умер в прошлом году. Пришел домой. Снял пиджак. Сказал: „Жена, дай-ка чаю“. Сел и умер. Уж конечно, сердце, этакая дрянь!»

Р. Рагим. «Нет уж, извините, Рагим теперь большой человек, вращается в высших сферах. Позвоню — подумает, мне что-то от него нужно. Да и вряд ли это еще его номер. Как только люди получают какой-нибудь важный пост, они первым долгом меняют номер телефона».

С. Сафтар Атаев. 3-50-51. Это он сам написал.

Т. Теюб. В субботу Теюба в городе не найдешь. Сейчас он уже, наверное, в Мардакянах, на даче копается.

У. Улдуз. Всем семейством переехали в новый дом. Телефон еще не провели.

Ф. Фархад. Фархад в Москве.

X. Ч. Ш. Перелистывая эти страницы, Сафтар загрустил. Как будто в единственном коробке остались только сгоревшие спички.

Тетрадь заполнялась по старой орфографии. Там были еще буквы Ю и Я.

Буква Ю была пуста.

Дядя Сафтар помедлил, осторожно открыл последнюю страницу.

На странице с буквой Я было написано «Яшар», и ничего больше. Номера не было. Просто «Яшар», и все.

Он перевернул и эту страницу и вдруг снова увидел почерк Мины.

Мина написала большими печатными буквами:

Дядя Сафтар, улыбаясь, поднял трубку.

Набрал ноль, протянул палец к единице, но вдруг ему пришло в голову, что с пожарными шутить нельзя. Могут быть неприятности. Во всяком случае, телефон уж точно выключат.

Он не хотел, чтобы телефон выключили. Если даже молчит, все равно пусть себе стоит. Всегда стоял, и пусть себе. Как-никак свой.

С 02 тоже шутить не стоило. А также и с 03.

А 04? Интересно, есть телефон 04? Интересно, что это? Может, набрав этот номер, можно просто поговорить? Может, есть такое место, где ни о чем не спросят, а просто поговорят о здоровье, о настроении, ободрят, как умеют…

Дядя Сафтар набрал 04. Никакого отзвука. Ни длинных гудков, ни коротких. Ни звука. Точно это мертвое пространство.

Набрал 05. Ни звука.

06 тоже не ответил.

07 — послышались частые гудки. Было занято.

И 08 — тоже.

Дядя Сафтар набрал последний — 09, и в трубке тотчас послышался голос. Он растерялся и сказал:

— Здравствуйте, это Сафтар Атаев говорит.

Сухой женский голос:

— Кто? Скажите внятно фамилию.

— Атаев, Атаев Сафтар.

— Адрес?

— Мирза Фатали, сорок пять.

— Ждите.

До Сафтара дошло. Он понял, что дозвонился в справочное бюро.

Ему стало смешно, но он ждал, что будет дальше. Из трубки послышалось:

— Три пятьдесят пятьдесят один.

— Точно, — сказал Сафтар. — Три рубля с полтиной, пятачок да грош.

Но женщина его не услышала. Она уже положила трубку.

Сафтар тоже положил трубку. Рассмеялся.

И вдруг подумал: а что будет, если человек по собственному телефону позвонит сам себе? Посмотрим!

Он взял трубку, набрал номер: 3, 5, 0, 5, 1. Ага!

Послышались частые короткие гудки: ду, ду, ду, ду, ду…

— Занято, разговаривают, — сказал дядя Сафтар, засмеялся, потом задумался.

Прислушался. Долго слушал.

Из трубки с раздражающей монотонностью слышались гудки: ду, ду, ду, ду, ду, ду…

Как будто в осенний день в комнате протекала крыша…

Письмо Нармины отцу Сафтару и матери Мине

«Дорогие мои мама и папа. Сердечный привет вам из далекой гвинейской земли. Я очень по вас соскучилась. Но прежде всего хочу сообщить вам радостную весть. Поздравляю! Вы стали бабушкой и дедушкой. Я нарочно ничего не писала вам раньше, чтобы мама не волновалась.

Я же знаю, какая она беспокойная. Но теперь уже все хорошо, десять дней назад появился на свет ваш маленький внук. Хусу говорит, что он похож на деда, но носик у него точно твой, мама. Мы его еще никак не назвали. Папа, я хочу назвать его твоим именем. Хусу говорит; у нас в Карабахе не называют именами живых родственников. А я говорю: у вас не называют, а у нас называют. Я сказала ему, что у нас даже есть обычай такой — называть первого ребенка именем деда. Не знаю, есть ли на самом деле такой обычай, я сказала это, чтобы его уговорить. Потому что очень хочу дать малышу твое имя, папа. Когда я буду его звать, мне будет казаться, что ты рядом со мной в этой чужой стране. Если б родилась дочка, я назвала бы ее Миной. Мамочка, родная, я очень беспокоюсь о тебе. Каждую ночь вижу тебя во сне. Такие вижу бестолковые сны… Написала бы ты мне письмецо хоть на одной страничке. Посмотри на папу и бери с него пример: он пишет аккуратно. Что до нашей жизни, то мы живем неплохо. Хусу очень уважают. Здесь большая нужда во врачах. Такие есть больные, такие болезни, не дай бог. Народ очень приветливый. Но очень уж бедно живут, просто ужас.

Ага, проснулся маленький Сафтар и начал кричать. Наверное, проголодался. Страшный обжора.

Крепко вас целую, ваша дочь Нармина.

Хусу посылает вам большой привет».

Если я еще раз увижу…

Неймат нажал на клавишу.

— Ну, скажите что-нибудь.

Сурея. Записывает?

Неймат. Да, говорите.

Сурея. А что?

Неймат. Ну, что-нибудь.

Сурея. Ага… Значит, я хочу ска… Нет, значит, я хочу… Не вышло. Постой… Да… Итак, кха, кха (кашляет). Итак, я хочу сказать, что… Сегодня пятое. Июня. Шестьдесят пятого года. Ты купил магнитофон.

Бикя. И почем ты его взял?

Неймат. Сто девяносто рублей. Тетя Бикя, подойдите поближе. Скажите тоже что-нибудь. Вот сюда, в микрофон.

Бикя. У Али тоже есть такой. Только он побольше. Муртуз привез из Москвы. Он говорит, купил за четыре тысячи старыми деньгами.

Неймат. Кармен, Джильда, Нергиз. Идите сюда, скажите что-нибудь.

Шаги…

Кармен. А что?

Неймат. Поди сюда, дочка. Джильда, и ты. Вот сюда. Говори.

Кармен. Что говорить, папочка?

Сурея. Ну, что-нибудь.

Кармен. Хохмачи!.. А что именно?

Сурея. Ну, что-нибудь да скажите. Отец вам купил магнитофон.

Кармен (Джилъде). Купил самый что ни на есть задрипанный магник, и повело!..

Джильда. Ой, не могу!

Смеются.

Сурея. Замолчи! «Задрипанный»! Очень хороший магнитофон.

Кармен. Мамахен, как всегда, полностью поддерживает папахена. Морально-политическое единство.

Джильда. Ой, не могу!

Бикя. Муртуз его поставил у окна. Он по крайней мере в два раза больше этого.

Кармен. Грандмаман в таком восторге от магнитофона Мурзика, что никак в себя не придет.

Неймат. Нергиз, дочка, иди сюда.

Нергиз. Я пришла.

Сурея. Скажи, доченька, тот стишок. Помнишь, ты его наизусть говорила…

Бикя. Подумать только, четыре тысячи старыми деньгами!

Нергиз. Не хочу.

Сурея. Ну, не хочешь — не надо. Все кривляются. Хватит, Неймат, останови, посмотрим, как он записал.

Неймат. Нергиз, ты опять брала мою ручку? Я тебе говорил, не трогай ее! Если я еще раз увижу, что ты берешь мою ручку, пеняй на себя.

Он нажал на клавишу. Лента остановилась.

— Посмотрим, как он записал, — сказал Неймат и нажал вторую клавишу. Лента перемоталась в обратном порядке. — Послушаем. — Он нажал третью клавишу. Послышались голоса.

Неймат. «Ну, скажите что-нибудь».

Сурея. «Записывает?»

Кармен и Джильда вскрикнули:

— Мамин голос!

Неймат. «Да, говорите».

Сурея. «А что?»

— Это мой голос? — спросила Сурея. — И ничуть не похож.

Неймат. «Ну, что-нибудь».

Сурея. «Ага… Значит, я хочу ска… Нет, значит, я хочу… Не вышло. Постой…»

Все засмеялись.

— «Значит, я хочу ска…» — передразнила Кармен голос матери.

— Дайте же послушать, — сказала Сурея. Из магнитофона послышался ее голос: «Сегодня пятое. Июня. Шестьдесят пятого года. Ты купил магнитофон».

— Господи, какая торжественность, — сказал Неймат. — «Ты купил магнитофон».

Из магнитофона послышался голос тетушки Бики: «И почем ты его взял?»

— Бабушка, это ты! — пискнула Нергиз.

— А бабурочка иначе не может, — сказала Кармен, — обязательно должна справиться о цене.

Она снова засмеялась.

— У Муртуза тоже записали мой голос, — сказала тетушка Бикя, — у них мой голос был как живой. А здесь вовсе не похож.

Из магнитофона снова донесся ее голос: «У Али тоже есть такой. Только он побольше».

Аля — старшая дочь тетушки Бики, сестра Суреи.

Бикя. «Муртуз привез из Москвы».

— Вот это маг, я понимаю, — сказала Кармен.

Бикя. «Он говорит, купил за четыре тысячи. Старыми деньгами».

Послышался голос Неймата: «Кармен, Джильда, Нергиз. Идите сюда, скажите что-нибудь».

Донесся звук шагов. Потом голос Кармен: «А что?»

— Это я? — удивленно сказала Кармен.

— А то я, что ли? — сказала Джильда. — Конечно, ты.

Кармен. «Хохмачи!.. А что именно?»

— Хохмачка-трепачка. Ты послушай только, как они разговаривают, — сказала Сурея. И тут же из магнитофона послышался ее голос: «Ну, что-нибудь да скажите. Отец вам купил магнитофон».

Кармен. «Купил самый что ни на есть задрипанный магник, и повело!..»

— Клянусь тебе, дочка, мне сказали, что это неплохая марка, — сказал Неймат.

Джильда. «Ой, не могу!»

Из магнитофона послышался смех. Потом раздался голос Суреи: «Замолчи!»

— Видишь, как ты обращаешься с родной дочерью, — сказала Кармен. — И учти, это уже записано. Ты не сможешь взять своих слов обратно. Факт налицо.

Из магнитофона послышался ее голос:

«…Мамахен, как всегда, полностью поддерживает папахена…»

— Ой, не могу, — сказала Джильда, и тут же ее голос повторил из магнитофона: «…Ой, не могу!..»

— Алин больше этого, — начала тетя Бикя, но тут же умолкла, заслышав свой голос: «Он по крайней мере в два раза больше этого…»

Кармен. «Грандмаман в таком восторге от магнитофона Мурзика…»

— Стыд какой! — сказала Сурея. — Что за Мурзик! Если он услышит, насмерть обидится.

— А что особенного, — сказала Кармен, — тетя Аля всегда зовет его Мурзиком.

— Аля — его жена, — сказала тетушка Бикя, — это совсем другое дело.

Из магнитофона послышался голос Нергиз: «…Не хочу».

Сурея. «Ну, не хочешь — не надо. Все кривляются. Хватит, Неймат, останови, посмотрим, как он записал».

Неймат. «Нергиз, ты опять брала мою ручку? Я тебе говорил, не трогай ее! Если я еще раз увижу…»

Вдруг наступила тишина. Запись оборвалась. Лента крутилась беззвучно. Неймат нажал на клавишу.

— Всё, — сказал он.

— Очень интересно, — сказала Сурея. — Все точно так, как мы говорили.

— А ты как думала? — сказала Кармен. — Ты скажешь одно, а там будет другое?

Все засмеялись.

— В каком веке вы живете, люди? — сказала Кармен. — Для всех магнитофон — пройденный этап. А эти только очнулись. Потрясены чудом техники, да?

— Ой, не могу! — сказала Джильда.

— Слушайте, вы же сами просили магнитофон, — сказал Неймат. — Вы из меня кишки вымотали. Вот я и купил.

— И отлично, — сказала Сурея. — Не обращай внимания на этих девчонок. Они глупости болтают.

— Ничего им не нравится, — укоризненно сказала Бикя. — И Алины тоже такие.

— Но правда же замечательная штука, — сказала Сурея. — Я своего голоса не узнала. Как будто совсем посторонний человек.

— Никто не узнае́т своего голоса, — сказал Неймат, — потому что и в жизни мы не воспринимаем свой голос таким, какой он есть.

— Хочешь, еще раз послушаем, — сказала Сурея.

— Ну уж простите, — сказала Кармен. — Это испытание выше моих сил.

Она и за ней Джильда ушли в другую комнату. Нергиз побежала за ними. Неймат нажал на клавишу. Прошли первые слова, первые фразы.

Из другой комнаты закричала Кармен:

— Значит, я хочу ска…

И в тот же момент из магнитофона послышался голос Суреи: «…Значит, я хочу ска…»

Неймат покачал головой.

Из другой комнаты послышался голос Кармен:

— Сейчас бабурочка начнет расхваливать магнитофон Мурзика.

И тут же послышался голос тети Бики: «…У Али тоже есть такой. Только он побольше».

В другой комнате захохотали.

Они дослушали до конца. Девочки подавали реплики, и магнитофон повторял их слова, как попугай. Они уже знали запись наизусть.

Да и Неймат тоже знал, что за чем, чей голос за чьим, все оттенки, запинки, придыхания, покашливания, смешки — все застыло в неизменности.

Из магнитофона послышался голос Неймата: «…Если я еще раз увижу…»

И вновь лента начала крутиться беззвучно.

Нергиз прибежала из другой комнаты. Две ее тоненькие косички прыгали по плечам, как мышиные хвостики.

— Папа, — сказала она, — а что ты сделаешь, если еще раз увидишь?

— Ах ты, чертенок, — сказал Неймат, — я остановил ленту слишком рано. Но смотри, если ты еще раз возьмешь мою ручку, я… я не знаю, что я сделаю!

Нергиз растерянно на него глядела.

— Если не знаешь, зачем говоришь? — сказала она.

Неймат засмеялся и поднял ее на руки. Поцеловал в щеку. Поставил на пол.