— Все равно ты извращенец! — констатировал Войцех, задумался, а потом добавил: — Да еще и вор вдобавок! Что же мне с тобой делать?
Но Тупи не ответил. Он спал. Ему снились полчища бешеных тараканов, набежавших в двухсветный высокий зал, где он выплясывал запрещенный к танцеванию рок-энд-роб в обнимку с Пылкой Розой. Тараканов приходилось давить, они неприятно хрустели под каблуками, оставляя после себя карамельное электронное крошево. Тупи с ужасом подумал, что это не просто тараканы, а робоканы, они вполне могут оказаться разумными, и, топча их, он, видный правозащитник, самым недвусмысленным образом попирает права потенциально разумных созданий. И самое стыдное, что ему было на это совершенно наплевать.
7.
— Вот что, — сказал Войцех диссиденту-инквизитору на другой день. — Потопаешь со мной в проход. К роботам. Я тебя так и так туда бы уволок, ведь не чучело же из тебя делать. А там — если сгинешь, то, так сказать, естественным образом, а если нет — все равно меня не заложишь, потому что сам вместе со мной урановые сосны валить отправишься. Или все-таки заложишь?
Отец-инквизитор промычал что-то невнятное. «Бешеный таракан», судя по всему, решил обосноваться у него в голове. И, похоже, навсегда.
— Вот и хорошо, — заключил Войцех. — Сейчас навьючим тюки с товаром на твою механическую скотинку и тронемся.
— С каким таким товаром? — простонал Тупи. — А как же я?
— А мы с тобой, братишка, пешочком пойдем, — ответил Войцех. — А насчет товара — тебе знать ни к чему. А то трактир переименовывать придется.
— При чем здесь трактир? — насторожился Тупи.
— Да так…. Был «Благодарный упокойник» — станут «Благодарные упокойники».
— За что это я должен быть тебе благодарен? — возмутился отец-инквизитор. Потом спохватился и сказал: — Не надо переименовывать, я согласен.
Впрочем, особого секрета из груза Войцех не делал. Дорога к проходу вилась средь полей с фрактальными кустами, аккуратно подпертыми палочками. На ветвях то тут, то там вспыхивали на солнце продолговатые плоды молекулярных накопителей, похожие на помидоры сорта «дамские пальчики», только полосатые. Кое-где копошились селяне, не то батраки на службе государства, а может быть, просто каторжники. Разницы на расстоянии не ощущалось никакой. Тупи подумал, что работенка на плантациях в общем-то не бей лежачего, поэтому не удивительно, что Войцех и ему подобные типы с Околицы плевали на правозащитников-инквизиторов. Дальше Околицы все равно не сошлют. Войцех, казалось, угадал его мысли, потому что нахмурился и сказал:
— Думаешь, здесь всегда такое благорастворение? Ошибаешься, господин диссидент! Не видел, что делает с человеком случайно разрядившийся накопитель киловольт этак на пятьдесят? Вот и хорошо, что не видел, а они, будь неладны, когда созреют, через один чпокают. А если его вовремя не сорвать или не заземлить, то и каждый. Сейчас-то ничего, не поспели еще помидорчики, а как поспеют — только держись. По всей Околице воняет озоном да горелым мясом.
Тупи не знал, что ответить, поэтому счел за благо промолчать. И правильно сделал: Войцех с разгона сболтнул кое-что интересное.
— Вот комплектик ремонтный везем одной робочке, то-то Ламповая Роза обрадуется комплектику! И программки нелицензионные. Если служба лицензирования эти программки обнаружит, нам электретные поля земляничными полянами покажутся! Так что, правозащитничек мой бравый, подельники мы с тобой, и не любят нас официальные лица ни с этой стороны прохода, ни с той. Зато неофициальные относятся неплохо.
Тупи ожидал, что проход — это нечто вроде арки или двери в пространстве, но Войцех остановился перед зарослями энергокустов, на белых, неприятно блестящих ветках которых болтались болезненно гудящие, сросшиеся в багрово-синие гроздья плоды. В горле засвербело от озона.
— Смотри, правозащитничек, вот они какие, перезрелые накопители. Киловольт пятьдесят, наверное, набрали, не меньше! Хочешь потрогать?
Тупи не хотел. Он испуганно покосился на кусты и попытался отползти в сторонку, туда, где мирно тарахтела на холостых оборотах его железная лошадка.
— Ну же, смелее! — засмеялся Войцех и неожиданно схватил подельника за шиворот и сильно толкнул вперед, прямо на растопыренные контактные черенки страшных ягод.
Тупи заверещал на все поле и потерял сознание.
Очнулся он на маленькой, плотно утрамбованной проплешине на вершине холма. Вокруг ржаво скалился всяческий металлический и пластиковый хлам, и ни кустика не было, ни травинки. Рядом мирно попукивала выхлопом навьюченная контрабандой дизельная кобылка. Войцех, уже успевший напялить на голову ушанку-моргалку, расположился в невесть откуда взявшемся кресле с продранной пластиковой обшивкой, что-то жевал и с любопытством смотрел на диссидента-инквизитора.
— Впечатляет? — довольно дружелюбно спросил он. — С днем рождения тебя, электрический братец!
Тупи закашлялся. Тело дрожало остаточной дрожью, как это бывает после удара током, но — чудо — было вполне живым и даже не пахло горелым. Хотя, надо признаться, кое-чем все-таки попахивало.
— Они не настоящие? — спросил он. — Это ты нарочно меня толкнул, чтобы напугать?
— Ага, — согласился Войцех. — Нарочно. Не все вашему брату инквизитору над нами измываться, иногда надо и наоборот. Как видишь, я тоже всей душой за равноправие. А накопители самые настоящие, только немного разряженные. Но не все, а какие — тебе знать не положено. Кстати, для твоего начальства тебя теперь нет.
— Как так нет? — возмутился Тупи. Все-таки в проходе его немного тряхнуло, наверное, поэтому соображал он не очень хорошо.
— Перебрал «Бешеного таракана» и от излишнего рвения полез на электрические поля. Тут тебя и убило, — охотно объяснил Войцех. — Погиб при исполнении, одна сажа осталась.
— Неужели одна сажа? — расстроился Тупи.
— Чего ты хочешь, все-таки пятьдесят киловольт, — покачал головой изобретатель. — Тут и десяти хватило бы.
— А если проверят? — Тупи понемногу начал приходить в себя. Не может быть, чтобы братья-правозащитники поверили, что Тупи вот так легко превратился в грязное угольное пятно среди электрических полей.
— Если найдется дурак, который полезет в кусты, то следующие киловольты будут его, — серьезно сказал Войцех. — Мы тут не шутки шутим. Ну, вставай, брат-упокойник, нам туда.
Внизу, под холмом, словно положенные на бок соты, расстилался неведомый и опасный мир роботов, в котором нормальному человеку, вроде Тупи, по правде говоря, делать было совершенно нечего.
8.
Удивительное дело! Воплощенное в жизнь равноправие рано или поздно приводит к существенному усекновению прав сторон. Хотя, с другой стороны, чем меньше прав, тем легче их защищать — логично ведь? Так что чрезмерное увлечение защитой прав, с одной стороны, сокращает и количество обязанностей, но с другой — приводит к минимизации возможностей. Именно поэтому по степени цивилизационного убожества мир роботов вполне соответствовал миру людей. Думаете, там существовали огромные автоматизированные заводы, производящие всё и вся? Мощные исследовательские центры, работающие над совершенствованием искусственного интеллекта? Ничуть не бывало! Во-первых, автоматизированный завод, обладающий развитым собственным интеллектом — это уже не человек и не робот, а некое другое существо, причем разумное, а ни один разум не может эксплуатировать другой, не нарушая его прав. Интеллект автоматизированного завода должен быть ограничен, иначе неизвестно чего ему приспичит и что он натворит, а главное — кому все это расхлебывать. Ну, а ограничение — это уже поражение в правах. Поэтому лучше пусть их не будет, этих прав и этих заводов, тогда и нарушать ничего не придется. А уж про какой-нибудь высоконаучный центр и вовсе говорить не приходится. Где вы видели лояльный к существующему порядку вещей научный центр? Не видели? Вот и я тоже! Научники и прочие креативные разумы всегда требовали для себя особых привилегий, а наличие привилегий у одних автоматически означает ущемление прав остальных. Но если нет науки, то нет и проблем с правами так называемых ученых, людей или роботов — все равно! Так что никакой науки, кроме канонической, и да здравствует стабильность!
Роботы честно ходили на работу, где по древним чертежам воспроизводили себе подобных на регулярно обновляемом, но по сути своей архаичном оборудовании, кипуче бездельничали в офисах, строили стандартные дома, чинили энергосети, в общем, как и их соседи люди, ставили на старые дырки новые заплатки, искренне полагая, что прогрессируют. Естественно, в своей трудовой деятельности они, будучи существами в массе своей добропорядочными, использовали исключительно простые, неразумные механизмы. Разве что вычисляли получше людей, но и то ненамного, ведь некоторые специальные программы, позволяющие выполнять сложные расчеты, находились под запретом. Ну и старели, естественно. Право на старость у роботов было такое же, как и у людей, хотя, по правде говоря, они вполне могли бы обойтись и без него. Теоретически даже в доску серийный робот может существовать сколь угодно долго, хватило бы запчастей. Только вот древние правозащитники в неизъяснимой мудрости своей и эту возможность предусмотрели. В конструкцию каждого заново изготовленного горожанина стохастическим способом вносились небольшие изменения, которые делали комплектующие элементы невзаимозаменяемыми. Хотя родственные серии могли обмениваться кое-какими запчастями, да и на черном рынке существовали умельцы, способные прикрутить новую конечность увечному механизму, опасность заклинивания все равно оставалась. Да и стоила такая услуга недешево. За нарушителями равноправия роботов и человеков охотились сотрудники службы мехатронной чистоты и порядка, суровостью не уступающие людским диссидентам-инквизиторам. Электрических полей, равно как и урановых лесов, в мире роботов было ничуть не меньше, чем в мире людей, а права преступников ни там, ни здесь, естественно, защищать никто не собирался. Тем более что энергии всегда не хватало. А энергия — это, как известно, кровь любой цивилизации.
Но была, ох, была преступность, и пусть кости нарушителей закона ржавели в ровных бороздах электрических полей, пусть отступники сотнями гибли, добывая металлы в шахтах страшного Доменного плоскогорья — механическая мафия казалась бессмертной. Более того, не брезгуя ничем, даже нелицензионным программным обеспечением, она понемногу осознавала себя как единый преступный интеллект. Преступный в квадрате, так как создание новых интеллектов само по себе тягчайшее преступление против прав разумных существ!
Впрочем, наших героев — и роботов, и людей — проблемы такого размаха не особенно волновали. У них имелись свои маленькие проблемки, вот их-то они и пытались решить незаконными методами. И не потому, что были такими уж асоциальными существами, а просто, как говорится, не ведали, что творят.
Но вернемся к нашим роботам. А заодно и к людям. Ведь им суждено встретиться хотя бы для того, чтобы эта история завершилась.
9.
Где встречаются разумные существа любых конструкций и кондиций? Правильно, в питейном заведении! Как сказал малоизвестный классик: «В харчевне, не в соборе сливаются пути!», а классикам, даже малоизвестным, доверять стоит.
Короче говоря, Войцех с Тупи, ведя в поводу навьюченную контрабандой меланхоличную дизельную лошадку, отправились в уже известный нам бар «Горящая букса» на встречу с Ламповой Розой и отставным шпрехшталмейстером Фердинандом Айзенкопфом.
Надо сказать, путешествие по городу роботов — штука для людей довольно опасная. Поскольку роботы в упор их не видят и носятся как угорелые, обладая при этом солидной массой, вероятность быть растоптанным механическими братьями по разуму довольно велика. К счастью, большинство обитателей железного города ночью спят, то есть подключаются к глобальной энергосети, чтобы подзарядиться, а заодно и обновить программное обеспечение. Видимо, хитрому Войцеху эта особенность роботехнического быта была известна, потому что в путь он пустился не сразу, а благоразумно дождался полуночи.
Полночь, как известно, время сакральное. Именно в полночь на улицах городов и сел появляются всяческие потусторонние существа и прочие преступные элементы. Наших героев в полной мере можно было отнести и к тем, и к другим, пришли они с той стороны и намерения имели криминальные. Но и слуги правопорядка, радетели лицензионного программного обеспечения, сотрудники службы мехатронной чистоты тоже бдят в полночь! И пусть в силу особенностей своих механических организмов они не видят людей, однако ритмично постукивающую поршнями и копытами механическую кобылу непременно заметят и примут меры к задержанию на предмет выяснения ее потенциальной разумности. Так что пробираться по спящему, но бдящему городу приходилось с опаской, перебегами и доползаниями, обмотав копыта тряпками и надев на выхлопную трубу продырявленный пластиковый баллон, найденный на свалке.
Может быть, именно в эту ночь служители правопорядка скачивали из энергосети обновленные версии служебных инструкций, или по трехмерке шла очередная серия «Робоментов», а может, дело в элементарном везении, но до бара «Горящая букса» контрабандисты добрались почти без приключений. Проскрежетал по соседней улице гусеничными подошвами ночной патруль, распевая песню из популярного сериала — вот и все переживания.
Припарковав кобылку рядом с чучелом паровоза, Войцех и Тупи взвалили на плечи тяжелые тюки с товаром и направились к украшенной дюймовыми заклепками двери бара. Дверь, естественно, оказалась заперта. Войцех сбросил поклажу и решительно бумкнул кулаком по котельной стали. Загудело, но как-то тихо и не впечатляюще. Изобретатель подул на ушибленный кулак, крякнул, извлек из-за пояса монтажку и постучал во всю мочь. Дверь отозвалась негодующим гулом, да так грозно, что Тупи аж присел от неожиданности. Войцех подождал, пока гул стихнет, и прислушался.
— Кто там? — скрипуче донеслось из-за двери. — Если свой — скажи пароль.
— Роза и паровоз! — нетерпеливо гаркнул Войцех.
Дверь чавкнула смазкой и величественно отворилась наружу, легко сдвинув неосмотрительно сваленные возле нее тюки.
— Ах, Роза, что с тобой сделала жизнь! — горестно воскликнул Тупи, увидев, во что превратился предмет его юношеской страсти.
— Тупичек! — взвизгнула ламповая женщина и упала в обморок. Изоляция не выдержала, сработала защита, и роботесса выключилась.
Между тем Войцех затащил тюки внутрь бара, а Фердинанд немедленно запер дверь, не забыв повесить табличку «Закрыто на подзарядку».
Разумеется, ни Айзенкопф, ни присутствующий здесь же лысый клоун-гладиатор Ик не могли видеть или слышать людей, но по поведению роботессы-медиума поняли, что гости уже в баре, и действовали по обстоятельствам. Роботы с Арены вообще отличаются сообразительностью и быстротой реакции.
Без посредничества Ламповой Розы никакие переговоры между людьми и роботами не были возможны, поэтому Войцех с Айзенкопфом бросились приводить бывшую секс-робыню в чувство. Тупи взялся помогать, но толку от него не было никакого, поэтому диссиденту-расстриге оставалось только ждать. А Ик вообще не вмешивался: он не знал, как вести себя с женщинами, упавшими в обморок. Ни до облысения, ни тем более после встречаться с таковыми ему не приходилось. Знакомая робогимнастка Зулейка, выступавшая на Арене с номером «Смертельный коленвал», к обморокам не была предрасположена и погибла, упав из-под купола Арены в жерло небольшой мартеновской печи. Отремонтировать отважную артистку так и не удалось.
Между тем усилия Войцеха и Фердинанда увенчались успехом. Роза остыла, и тепловое реле подключило питание к ее изношенному организму.
— Я, наверное, ужасно выгляжу, — сказала Ламповая Роза, придя в себя. — Вы обещали меня отремонтировать, человек! Нельзя ли сделать это прямо сейчас. Вести переговоры в таком виде я просто не в силах.
— Терпение, мадам, — галантно ответил Войцех. — Сначала наши друзья инсталлируют себе вот эту маленькую программку, а потом мы и вами займемся.
Он подошел к Фердинанду и воткнул ему в ноздрю миниатюрную флеш-карту. Потом сделал то же самое с Иком. Роботы замерли, закачивая крепко заархивированную пиратскую программу. Наконец инсталляция закончилась, и они вышли из ступора. Избавленный от античеловеческой защиты Ик удивленно посмотрел вокруг и воскликнул: