ДЖАННИ: Бьянка требует от меня того, чего я ей не могу обещать. Она хочет связать свою судьбу с моей судьбой. Хочет жить со мной. Хочет иметь от меня ребенка. Хочет все. Я же, наоборот. Не хочу от нее ничего. Ничего.
ДЕБОРА: И, тем не менее, вы являетесь ее любовником.
ДЖАННИ: Ее любовником! Какое странное слово! Слово, которое уже никто не употребляет. Ты, Дебора, наверно, родилась в девятнадцатом веке. Ты совершенно не современная. Да, я занимался с Бьянкой какой-то период любовью. Но сейчас все кончено.
ДЕБОРА: Я и не собираюсь быть современной, особенно, если в этой современной жизни мне что-то не нравится. И не хочу, чтобы ко мне обращался на ты какой-то мальчишка. Мы не питались молоком от одной и той же кормилицы.
ДЖАННИ: Это верно. Тем более, что я никогда не питался молоком кормилицы.
Меня вскормила моя родная мать. Она меня кормила грудью целых двадцать месяцев. Так, по крайне мере, она утверждает. Ей нравится повторять это, при каждом удобном случае. Я у нее единственный сын. Она живет в Бразилии и раз в году приезжает навестить меня. Весь год я с ужасом жду ее очередного приезда. Я ее не переношу. Когда она приезжает ко мне, меня тут же хватает крапивница. Мой психоаналист говорит, что моя неприязнь к матери это своеобразная реакция моего организма на нанесенную мне в детстве психологическую травму. Поскольку я очень любил материнскую грудь, а меня так рано отлучили от нее. Когда мне было всего двадцать месяцев.
ДЕБОРА: Я бы попросила вас не менять тему нашего разговора. Мы вели разговор о Бьянке.
МАРКО: Дебора, может, у него нет никакого желания говорить с тобой о своих делах. Ведь, мы еще едва знакомы друг с другом. Познакомились только вчера.
ДЖАННИ: Нет, о себе я могу говорить. Это единственное, о чем я всегда говорю весьма охотно. Короче, по мнению моего психоаналиста, из-за тоски по материнской груди, я очень медленно взрослею. Все дело в этом.
ДЕБОРА: Эти разговоры о психоаналистах вызывают у меня одну только тошноту. Но какое все это имеет отношение к Бьянке?
ДЖАННИ: У меня непростые отношения со всеми женщинами. У меня с ними существуют проблемы. Я не любил Бьянку, но ничто мне не мешало заниматься с нею любовью. Первое время. Но затем все изменилось. Она стала меня раздражать. Мне ее было жаль. Но находиться с ней было выше моих сил. Я пробовал объяснить ей все это, но она после этого только еще больше привязалась ко мне. Это ужасно, когда женщина привязывается к тебе. Испытываешь такое ощущение, словно тебя тянет на дно болота. Словно тебя затягивает в темный, топкий омут, со стоячей водой. У меня никогда не было настоящих, свободных и счастливых отношений ни с одной женщиной. Никогда.
ДЕБОРА: Я не испытываю тоски по материнской груди. Что такое материнская грудь, я уже забыла давно. О чем я тоскую? Я тоскую о людях нормальных, здоровых, спокойных. Однако, у меня такое впечатление, что, куда не взглянешь, кругом одни только несчастные, отчаявшиеся и сумасшедшие. Я бы хотела видеть других. Но, где они, эти другие?
ДЖАННИ: Другие? Другие, если и существуют, не задерживаются на углу твоего дома. Проходят мимо тебя, когда встретят тебя случайно. И знаешь почему? Потому что им нечего тебе сказать. Ты им чужая. Они стараются избегать тебя. Потому что и ты тоже входишь в эту категорию сумасшедших и отчаявшихся.
ДЕБОРА: В категорию отчаявшихся! На этот раз ты сказал сущую правду, мальчишка. У нас с Марко нет тоски по материнской груди. Мы не ходим с нашими проблемами к психоаналистам. Но мы, на самом деле, отчаявшиеся. У нас нет денег и, если все будет продолжаться так и дальше, то через месяц мы пойдем по миру с протянутой рукой. Вот в чем дело.
ДЖАННИ: У вас нет денег?
ДЕБОРА: Нет. А, знаешь, Джанни, зачем мы приехали сюда? Марко надеялся, что Альвизе сможет предложить ему какую-нибудь работу. Мы представляли Альвизе этаким триумфатором. Счастливым человеком. Несказанно богатым. Довольным своим положением. В высшей степени спокойным. Мы рассчитывали укрыться на время от наших проблем под сенью Альвизе. Снова вздохнуть свободно, там, где царит мир, да покой. Собирались пустить здесь корни. И, наоборот, прибываем сюда и сразу же попадаем в этот ад. Жена — сумасшедшая. Завод — на грани банкротства. Какое-то обиталище сумасшедших.
ДЖАННИ: Вы думали, что Альвизе будет вам чем-то вроде отца. Сразу видно, что вы нуждаетесь в отцовской опеке.
ДЕБОРА: Шел бы ты к черту со своим психоанализом. У меня нет никакой нужды в отцовской опеке. Мой отец уже умер. Я его любила, но прекрасно обхожусь и без него. У меня нет нужды в отце, у меня есть нужда в деньгах. Ты понял?
МАРКО: Мне неприятно, Дебора, что ты говоришь об этом в такой манере. Теперь они могут подумать, что приехать сюда нами двигал лишь только личный интерес. Только холодный расчет. Но это не так. Я желал вновь увидеть Альвизе, независимо от возможной пользы, которую могла мне дать такая встреча. Исключительно, исходя из тех чувств, которые я к нему питаю.
ДЕБОРА: Чувств, которые, однако, дремали в тебе целых девять лет. Ты был вдали от него все эти девять лет и прекрасно обходился без него. Почему бы нам ни сказать всю правду? Почему бы нам ни сказать честно, что приехали мы сюда с вполне определенной целью?
МАРКО: Не будь вредной, Дебора. Не будь вульгарной. Я нахожусь в трудном положении, и собирался поинтересоваться у Альвизе, может ли он помочь мне. Но настоящей причиной, двигавшей меня приехать сюда, было все же старое чувство, память о нашей дружбе, многие воспоминания, общие у нас Альвизе, и, которые меня так сильно волнуют.
ДЕБОРА: Ваша комнатка в Риме. Девять лет тому назад. На улице Виа Панисперна. (Принимается напевать). «Все свиньи сказали, нет».
МАРКО: Какая ты вредная сегодня, Дебора. Злая. Меня раздражает, когда ты пародируешь песни, которые мне нравится петь. А эта песенка, как ты великолепно знаешь, мне особенно дорога.
БЕТТА: Спой нам ее, Марко.
МАРКО: (Начинает петь). «Все поросята сказали, да!..» В Риме. На улице Виа Панисперна, Альвизе все время напевал эту песенку. Я помню только начало этой песни. Остальные слова не помню. В общем-то, я приехал сюда, чтобы спросить его, что у него было потом. Все поросята согласились стать свиньями. Все. За исключением одного.
ДЕБОРА: Я думаю, что сейчас голова у Альвизе забита совсем другими проблемами. И он сейчас меньше всего думает о каких-то свиньях и поросятах.
МАРКО: Все поросята. За исключением одного, решившего остаться поросенком. Одного, решившего остаться свободным и диким.
ДЕБОРА: Для тебя свобода заключается в том, чтобы ты мог каждые три месяца, по своему усмотрению, менять работу, пансион, город. Видимо, такая свинская свобода и является пределом твоих мечтаний.
МАРКО: Ты становишься просто невыносимой.
ДЖАННИ: Это точно. Когда ты говоришь об этих вещах или, когда ты говоришь о деньгах, твое лицо вытягивается и принимает злое выражение. Неестественное для твоего нормального состояния.
ДЕБОРА: Ты меня знаешь всего лишь один день. Как ты можешь знать, какое выражение моего лица естественное а, какое нет?
ДЖАННИ: Я все время наблюдал за тобой. И как-нибудь уже запомнил твое настоящее выражение лица.
МАРКО: Извините нас. Мы находимся в непростой ситуации. Поэтому у Деборы часто сдают нервы.
ДЖАННИ: Мне очень жаль. Я ничем не могу помочь вам в этом. У меня нет никакой возможности предложить вам работу. У меня тоже нет денег, с трудом свожу концы с концами. Выращиваю орхидеи.
БЕТТА: До этого он выращивал лимоны. Но лимоны гибли. Орхидеи нет. К тому же, они красивые.
ДЖАННИ: Я даже бы сказал, что они очень красивые.
ДЕБОРА: Не выношу запаха орхидеи.
МАРКО: Мы приехали сюда в неподходящий момент. И фортуна к нам не была благосклонна.
БЕТТА: Вы говорите не в подходящий момент. Да, здесь уже много лет все идет подобным образом. Отношения Альвизе с Бьянкой никогда не были нормальными. Уже много лет, как они говорят, что хотят развестись. Уже много лет завод лихорадит и полно долгов. Еще больше долгов у Бьянки. Живет как миллионерша. У нее постоянно какие-то мужчины, какие-то истории. И чувствует себя плохо. Употребляет всякие штучки.
ДЕБОРА: Какие такие штучки?
БЕТТА: Всякие. Ему наплевать на то, есть ли у нее мужчины или нет. Он привык уже ко всему, полностью сдался. Но ему неприятно, что она употребляет эти штучки. Он старается их прятать. Но она все равно их находит. Он прячет от нее и деньги. Но она и их находит. Когда-то она была красивой, краснощекой, здоровой. Была чемпионкой по плаванию. Сейчас же не пройдет и двух шагов, как начинает жаловаться, что устала. Больше не ест, как раньше, все время нет аппетита. Еще пять-шесть лет тому назад, как я помню, она была настоящей красавицей. Сейчас она выглядит как рухлядь. У нее испортились зубы, волосы. И я думаю, что Альвизе больше ее не любит. В те моменты, когда он пытается бросить ее, ему не хватает мужества, поскольку он испытывает к ней жалость. Он всегда готов помочь ей, когда видит ее слишком больной или слишком несчастной. Совершенно не ревнив. Позволяет ей заводить любых мужчин, которых она пожелает. Сейчас она положила свой глаз на Джанни. А, когда она влюблена в кого-нибудь, то чувствует себя еще более несчастной. Вся дрожит, плачет, хочет иметь ребенка, проводит ночи напролет у телефона, или же убегает из дома на автостраду, на своем Мерседесе, со скоростью сто тридцать километров в час, останавливается в мотелях, и там ее находят под утро умирающей, поскольку она успела принять до этого эти штучки.
ДЕБОРА: Мне становится дурно при одной только мысли, что эта девчонка является свидетельницей всех этих ужасных историй.
ДЖАННИ: Не такая-то она уж и маленькая, наша Бетта. Ей уже семнадцать лет. А, вообще-то, сегодня молодые люди взрослеют медленно, еще долго остаются совсем детьми. И эти дети смотрят на мир своими холодными глазами. Я тоже смотрю на мир подобным образом. Не могу сказать, что такое состояние не вызывает законного беспокойства. Беспокойство есть, да еще какое. Но глаза все время остаются холодными. Холодными, как камни. Без единой слезинки.
ДЕБОРА: Этот Альвизе мне кажется легкомысленным. Как можно держать эту девчонку у себя в доме, да еще в подобной ситуации?
БЕТТА: Я составляю ему компанию. И своим присутствием оказываю ему духовную поддержку.
ДЖАННИ: Это неправда, что Альвизе больше не любит Бьянки. Он ее любит по-прежнему. Не замечает никого и ничего, кроме нее. Ко всему остальному в мире относится совершенно безразлично.
ДЕБОРА: Марко, я прошу тебя, давай уедем отсюда. Уедем тотчас же. Мне стоит огромных страданий находиться здесь. У меня такое ощущение, словно судьба забросила меня в такое место на земле, где могут протекать только самые жуткие истории. У меня нет лишних сил. И я тебе вовсе не чудо-поросенок. Мне кажется, что, если я еще останусь здесь и дальше, все кончится тем, что я стану похожей на Бьянку.
ДЖАННИ: Нет, пожалуйста, не уезжайте. Мы с Бетой нуждаемся в хорошей компании. В дружеской поддержке. Сегодня прекрасный день. Мы могли бы отправиться все вместе на море.
БЕТТА: Покататься на лодке Джанни. У него моторная лодка. У нас есть одно местечко, очень красивое, безлюдное, со скалами и песочком. Я всегда отправлялась туда вместе с тем англичанином, который жил у нас. И купалась там даже нагишом. Поскольку ему до меня было все равно, так как он был пассивным педерастом. Мы могли бы купить бутерброды и позавтракать прямо там, на месте. Мы могли бы с Джанни сходить за бутербродами.
МАРКО: Точно. Прекрасная мысль.
ДЖАННИ: Ты можешь сходить за бутербродами одна. Или взять с собой Марко. А мы вдвоем подождем вас здесь.
БЕТТА: Пойдем, Марко.
Бетта и Марко уходят.
ДЕБОРА: Джанни, эта девчонка наверняка влюблена в тебя. В принципе, ты мог бы на ней и жениться. Почему ты на ней не женишься?
ДЖАННИ: Э, нет. Я остерегаюсь от подобных опрометчивых шагов. Это как, если бы я женился на моей кошке.
ДЕБОРА: Ты, случайно, не занимаешься с ней любовью?
ДЖАННИ: Нет. Я остерегаюсь от подобных опрометчивых шагов. Это добавило бы мне только мучительных переживаний и волнений. И не имело бы никакого смысла. Мне хватает и тех переживаний, которые мне уже доставляют мои женщины.
ДЕБОРА: Надеюсь, это не распространяется на Бьянку?
ДЖАННИ: Распространяется, да еще как! Она в этом плане ужасная. Между нами все кончилось сразу. Я тут же перестал быть, как ты говоришь, ее любовником. И прекратил звонить ей. В начале в определенный час ночи я ей все же позванивал. И она приходила ко мне. Ты видишь мой дом? Тот, наверху, красного цвета, с арками. Прекрасный дом, но разваливается буквально на глазах. Я рад был бы продать его, но никто его не хочет, потому что на нем висит ипотека, и, кроме того, он огромный, требует бешеных денег для поддержания в нормальном состоянии.
ДЕБОРА: Мы говорили о Бьянке.
ДЖАННИ: Почему тебя так интересует знать все подробно о Бьянке? Может, ты как-то идентифицируешь себя с ней?
ДЕБОРА: Как ты скучен, Джанни, со своим психоанализом.
ДЖАННИ: Что же касается Бьянки, мне особенно нечего добавить к уже ранее сказанному. Когда я уходил от нее, я испытывал такое чувство, словно у меня гора свалилась с плеч. Я снова почувствовал себя свободным, и, представленным самому себе. Снова вдохнул воздух полной грудью.
ДЕБОРА: Представленным самому себе и своим орхидеям.
ДЖАННИ: Да. И своим орхидеям.
ДЕБОРА: Не выношу запаха орхидеи.
ДЖАННИ: Ты мне это уже говорила. Но я уверен, что это не так. Когда ты придешь посмотреть мой дом, я тебе обязательно подарю орхидеи.
ДЕБОРА: Не приду. Нет времени. Хочу уехать отсюда. Страшно устала от этого места.
ДЖАННИ: Ты повторяешь все время одни и те же фразы. Словно заезженная пластинка. Нет денег. Хочу уехать. Не выношу орхидей. Ты скучная.
ДЕБОРА: Меня это совершенно не интересует, скучная ли я для тебя или нет.
ДЖАННИ: Еще как интересует. Ты ничуть не хочешь, чтобы я находил тебя скучной. Ты хочешь, чтобы я находил тебя приятной. Я и нахожу тебя очень приятной, но одновременно и скучной. Но ты являешь собой тот тип скучной женщины, который мне нравится и заставляет меня волноваться. Странно, знаешь, у меня такое ощущение, словно я тебя знаю уже давно. Ты такая приятная, миниатюрная, грациозная. Иногда твое лицо принимает злое, неприятное выражение и ты говоришь всякие гадости. Но и это тоже заставляет меня волноваться. Все женщины доставляют мне одни только переживания. Я чувствую себя хорошо только тогда, когда остаюсь один.
ДЕБОРА: Никто не чувствует себя хорошо, когда остается один.
Входит Марко.
МАРКО: Вот. Мы купили хлеба, ветчины, сыра, вина. Бетта пошла за лодкой. Тебя зовут к телефону, Джанни. Зайди в дом к фармацевту. Это междугородний звонок.
Джанни удаляется.
МАРКО: О чем вы разговаривали, когда я вошел?
ДЕБОРА: Да, так. Ни о чем.
МАРКО: Как это ни о чем? О чем-то вы разговаривали. У тебя какой-то странный вид, Дебора. Тебе не здоровится?
ДЕБОРА: У меня в голове сплошная каша. Где мой купальник? Не могу найти его. Жуткий беспорядок.
МАРКО: Ты, наверно, его забыла в «Античной Японии». Если не найдешь купальник, что ты собираешься делать?