Теперь они стали ждать, и через длинный проход к ним подошел человек — высокий стареющий мужчина с горделивой осанкой и яркими, ясными глазами фанатика или святого. Глядя на него, Курт понял, что столкнулся с самым опасным видом врага — человека с верой.
— Вы Коннур? — спросил он.
— Да. А вы, наверное, Курт Ньютон и тот, кого называют Ото. — Коннур сделал небольшой наклон головы. — Я ждал вас. Человек по имени Гурни боялся, что, несмотря на его сообщение, девушка пошлет за вами.
— Где Гурни?
— Я отведу вас к нему, — предложил Коннур. — Пойдемте.
Он последовал вперед — вниз через длинный тусклый коридор, и Курт с Ото направились за ним. Позади ступали мрачнолицые мужчины. Коннур остановился возле массивной двери, изготовленной из металла, и открыл ее.
— Проходите.
Капитан Фьючер шагнул в длинный низкий зал, в который мог вместиться целый полк. И сразу же остановился со странной холодной дрожью, пробегающей через него. Возле себя он слышал дыхание Ото.
В этом месте повисла неподвижность. Выше, ниже и через нее проносился постоянный звук — глубокое и нежное жужжание, которое только усиливало эффект спокойствия. В зале располагалось много разбросанных мраморных плит, с вдавленными выемками, где покоились бесчисленные тела. На возвышении каждой из плит стояла машина под кожухом, совершенно непохожая на какой-нибудь механизм Земли, столь древнего изготовления, как и сам мрамор. Они сохранились яркими и красочными, но даже в этом случае множество из них выглядели изношенными и бесполезными. Эти машины создавали жужжание, похожее на песню сна.
На плитах лежали мужчины и женщины. Курт потерял счет их числу, которое терялось в размытых тенях. Они лежали с мирными лицами, как если бы спали, а их члены застыли в расслабленных позах. Вокруг каждой спящей головы был повязан ремень из небольшого незнакомого металла, с круглыми электродами, присоединенными к вискам. Электроды крепились не проводами, а усиками пылающей силы из стоящего на высоте механизма. Именно из него лился вниз мрачный свет.
Ото прошептал:
— Там все старики, которые исчезли с других миров.
Старики, пожилые женщины — грустные, измученные, обремененные, заботами — спали на древних плитах. Курт видел на их лицах умиротворенность. В них светилось счастье и радость молодых дней, когда солнце было ярким и сильным небесным телом, а завтра существовало только как неопределенный туман на горизонте.
Здесь также находилось множество европейцев, тоже нашедших свое счастье под жужжащими машинами. Но в их лицах отражалась более высокая радость и гордость, как если бы их закрытые глаза передавали видения великолепия и силы.
Подошел Коннур.
— Здесь лежит ваш спящий друг.
Курт остановился возле плиты, глядя вниз на лицо Эзры Гурни.
Знакомое лицо старого патрульного, которого Курт почитал почти как отца — уже не выглядело как холодное, которое он помнил. Мрачность ушла, шрамы времени и боль смягчились. Рот растягивался в улыбке молодого человека — мальчишки, который еще в состоянии смеяться от всего сердца.
— Разбудите его! — приказал Курт.
Коннур ответил:
— Не сейчас.
Ото сразу же спросил:
— Но что это за иллюзия? Он под наркотиком или спит?
— Нет, — ответил Коннур. — Он возрождает прошлые воспоминания. У каждого человека в пределах своей жизни есть период, который он хотел бы прожить снова. Гурни вернулся во времена своей юности. Он молод, двигается, говорит, чувствует и вновь переживает каждый миг, который он прожил тогда. Именно это мы называем Второй Жизнью.
— Но как это возможно? — удивился Курт. — Как?
— Эти инструменты Древних, — пояснил Коннур, — позволяют человеку вспоминать. Но не так, как неопределенное мелькающее видение, а как воспоминание каждого из его чувств, которое вновь повторно все ощущает.
Теперь Курт начал понимать. Каждое прожитое мгновение оставляет внутри синаптического лабиринта мозга новую нервную дорожку, и короткое перепутешествие по этой дорожке пробуждает частичные мимолетные воспоминания, которые назвали "памятью".
Психологи двадцатого столетия давно размышляли над тем, что назвали "воссоединение". У них получилось ухватиться за одно единственное воспоминание, и назвать его сенсорным восприятием.
Тонкие же исследовательские лучи этих машин достигали "воссоединения" в самом полном смысле.
— Можно проникать и в воспоминания отцов, похороненные в сознаниях сыновей, — продолжал Коннур. — Бесцельные, как мы ранее думали, части мозга, на самом деле являются большим хранилищем наследственных воспоминаний, накопленных через невообразимое количество измененных хромосом. Даже Древние не смогли понять, насколько они ушли в прошлое.
— Тогда получается, что через те слои похороненной унаследованной памяти можно отправиться в глубину веков? — воскликнул Курт. — И как далеко назад?
— Очень далеко, — ответил Коннур. — В прошлое, в дни нашей галактической славы. И что действительно замечательно, что мы предпочитаем жить в великом прошлом Европы, а не в этом грустном осколке.
Капитан Фьючер здравомысляще заявил:
— Но ведь это отклонение от единственной реальности. Это отступление, смерть!
— И все же это слава, триумф и радость, — возразил Коннур.
Его рука протянулась, чтобы коснуться жужжащего механизма. В жесте присутствовало что-то почтительное.
— Мы не разбираемся в этих механизмах, которые дают Вторую Жизнь.
Древние владели знанием, но оно утеряно. Как Вы видите, многие из них изношены и требуют ремонта. Мы можем дублировать их, и поэтому нуждаемся в редких металлах и радиоактивных веществах, поскольку они — ядро машины. Их больше не находят на Европе, поэтому мы нуждаемся в деньгах, чтобы приобретать их на других мирах, чтобы построить новые машины. Именно поэтому мы привели этих людей сюда. — Он кивнул на пожилых людей Земли и других планет, которые прилетели на Европу, чтобы снова жить в прошлом.
Капитан Фьючер шагнул к Коннуру. Он почти дословно повторил слова молодого европейца.
— Но это ведь не жизнь, а смерть! Ваши города разрушаются, ваш народ деградирует. Яд Второй Жизни разрушает ваш мир, и должен быть остановлен!
— И Вы остановите это? — мягко спросил Коннур.
— Да! Я послал за своими людьми и Патрулем. К ним присоединятся несколько сотен ваших молодых людей, Коннур, которые предпочитают жить одной жизнью, а не умирать дважды.
— Это возможно и так, — согласился Коннур. — Но кто точно знает?
Гурни тоже пришел сюда, чтобы остановить это, но он передумал.
— Возможно, и Вы измените свое мнение!
Курт посмотрел на него с презрением.
— Вы не сможете подкупить меня воспоминаниями о моей юности. Она слишком рядом от меня, и ее практически всю приятной не назовешь.
Коннур кивнул.
— Я бы и не делал такую попытку. Но ведь есть другие воспоминания.
Вся Система знает о Вашей длительной борьбе, о поисках в старых временах, о потерянной космической истории человечества. Вы можете жить в этом прошлом. Через наследственную память Вы можете снова очутиться в дни Старой Империи, и, возможно, даже до ее появления.
Он улыбнулся и медленно добавил:
— Вас постоянно гложет жажда знаний, а там нет никаких пределов для изучения. Вы могли бы обрести Вторую Жизнь в те времена!
Курт тихо застыл, и странный взгляд появился в его глазах. Ото рассмеялся странным дрожащим звуком.
— А вот для меня Вторая Жизнь не существует, Коннур. У меня-то и предков никаких нет!
— Я знаю. Охранники позаботятся о тебе. — Конур повернулся к Ньютону.
— Ну как?
— Нет! — резко воспротивился Курт. Я не буду иметь ничего общего с этим.
Он повернулся, чтобы уйти, но твердая фаланга мужчин напротив него, воспрепятствовала его намерениям. До него донесся мягкий голос Коннура:
— Я боюсь, что у Вас нет выбора.
Курт Ньютон нерешительно посмотрел на охранников Конура, затем снова назад. Дрожь пробежала по его мускулам — он больше волновался, чем боялся. Ото тяжело вздохнул.
Охранники продвинулись на один короткий шаг. Курт пожал плечами. Он посмотрел на Коннура, и тот указал на пустую плиту. Капитан Фьючер лег на впалое место, мрамор под ним оказался холодным. Пришел еще один человек — старик в изношенном платье, который стал у средств управления машиной. Коннур прикрепил металлическую полоску на голове землянина, приспособив холодные пластины металла на его висках. Затем он улыбнулся и поднял руку. Машина заработала, жужжа жизнью. Мрачный жар осветил лицо Курта, и затем два ярких силовых усика стремительно прыгнули вниз. Они коснулись близнецов-электродов. Курт Ньютон почувствовал вспышку огня внутри черепа, и затем наступила темнота.
ГЛАВА 4
Небытие
Внезапно в его реальности одна за другой появились бессвязные отдаленные картины, и они снова ожили вместе с Куртом Ньютоном. Каждая из них отбрасывала его все дальше назад в прошлое. И он помнил эти мгновения, жил в них с каждым из своих пяти чувств, и практически всё казалось правдоподобным. Почти всё, но не совсем. Некоторые внутренние уголки его сознания оставались в стороне от этого всепоглощающего яркого воспроизведения памяти и наблюдали.
…Он шагал с Ото, Грэгом и скользящим Саймоном в окутанном ночью мире. В небесах пылал обширный, ошеломляющий поток звезд галактики Андромеда, а из темноты перед ними вырисовывался могущественный Зал Девяноста Солнц…
…Он был на мостике "Красной Надежды", судна Борка Кинга. Этот высокий марсианский пират стоял возле него, а тормозные ракеты отчаянно пытались предотвратить аварию, когда они быстро входили в красную угрюмую сферу Мира Вне Закона…
…Он бежал, направляясь к кораблям. Весь мир под ним качался и трясся, небо сверкало молниями, а большие ветра стенали. Он вернулся на Катаин, в этот мир, затерянный во времени, который шатался теперь перед своей заключительной катастрофической гибелью…
"Назад, еще дальше, еще дальше", — зашептал далекий голос, и жужжание работающей машины, казалось, усилилось.
…— Ты сделаешь то, что я тебе сказал, Кэртис! — непослушный Курт застыл под непримиримым пристальным взглядом Саймона Райта в коридоре Лунной лаборатории под кратером Тихо. Он являлся только четырнадцатилетним мальчиком, и ощущал негодование кажущейся несправедливости.
— Всё, что я когда-либо видел, это космос, Вас, Ото и Грэга, — пробормотал он. — Я хочу отправиться на Землю, Марс и на все остальные миры.
— Когда-нибудь ты полетишь, — вкрадчиво объяснил Саймон. — Но только тогда, когда ты будешь готов. Грэг, Ото и я вырастили тебя здесь, готовя к тому, с чем ты столкнешься. И когда наступит время, ты полетишь…
Дальше он видел не очень четко, и не мог всего понимать, так как имел только глаза младенца и такое же сознание.
…Это была большая главная комната Лунной лаборатории. Мужчина и женщина растянулись на полу, а другие люди с оружием стояли над ними. Саймон Райт смотрел на тех людей глазами-линзами, и затем невыразительно произнес:
— Вы очень быстро заплатите за эту смерть.
Раздался топот ног и Грэг с Ото ворвались в комнату. Ужасный крик донесся от металлического гиганта, и он прыгнул вперед. Для младенческих глаз Курта остальные события виделись как водоворот из поверженных фигур и вспышек света. Затем Грэг с Ото застыли над лежащими на полу телами людей…
Сцена затемнилась, но частью взрослого сознания Курт понял, что он видел смерть своих родителей, и месть людей Фьючера…
"Назад вне собственных воспоминаний! — зашептал голос. — Отец, отец его отца…".
…Он очутился в древнем самолете XX-ого столетия. Курт чувствовал себя предком из XX-ого столетия. Он знал, что всего лишь ощущает себя им, но вместе с этим он реально воспринимал давление, когда направил самолет в штопор, чтобы нырнуть к цели…
…Он оказался на выжженной солнцем палубе старого парусника со спокойными парусами, висящими без движения. Он двинулся на корму…
…Он был одним из многих мужчин, одетых в бронзовые доспехи и кожаные сандалии, несущих длинные копья. Они хлынули в деревню, состоящую из грубых хижин, и где-то там раздался вопль…
…На сухом коричневом склоне под мрачным небом он стоял дикарем, одетым в шкуру. Холодный ветер развевал мертвую траву, но он заметил движение внизу на склоне, где отсутствовал ветер и поднял свой тяжелый каменный топор…
"Дальше…".
…Гром тряхнул вечернее небо и отразился на более близком расстоянии поперек сверкающего города, когда прилетел один из больших лайнеров, величественно опускаясь вниз. Курт Ньютон, или его далекий предок, в чьих воспоминаниях он теперь возродился, разговаривал с человеком, шедшим с ним к терминалу космопорта.
— Сейчас мы увидим, каких офицеров Денеб пришлет к нам на сей раз!
И почему я должен пустить к нашей Земле и Системе этих скучающих людей с их капиталами и с их пренебрежительным отношением к нам? Они точно доиграются на моих нервах!
— Но, в конце концов, мы ведь только крошечная часть Империи, — напомнил другой. — Администраторы, которые должны думать о мирах вдоль всей галактики не могут рассматривать нашу небольшую Систему, как слишком важную.
— А она важна! Даже притом, что она имеет только девять небольших миров, она столь же важна, как и любая часть Империи!
— Возможно, что когда-нибудь так и будет. Но поскольку Империя будет существовать вечно, то это наступит очень не скоро…
Как раз, когда сцена изменилась, наблюдающий уголок сознания Курта отметил, что на мгновение он появился в легендарной Старой Империи…
"Назад, еще дальше, еще дальше…".
…Он услышал, как пели песню по всему судну. Эта старая песня походила на их, что они пели в течение нескольких поколений на могущественных кораблях, вновь и вновь бороздя межгалактическую пустоту:
"Как много веков прошло от Перворожденного, который поднял нас из пыли! Как много столетий пронеслось с тех пор, как мы, люди, пошли дальше!".
Он слышал эти слова песни, и смотрел вперед, через обзорный экран, где разворачивалась та же самая вечная сцена: обширная утроба океанического открытого космоса с гигантскими галактиками — простыми отсвечивающими точками света.
Все, кроме одной галактики, составляли могущественную форму колеса из континентов звезд, которое медленно-медленно продолжало превращаться во вселенную огня и блеска.
"С искусствами, которыми обучил нас Перворожденный, со священной волей, которой он одарил нас, мы идем дальше, чтобы создать космическую мечту!".
Ослепительное открытие пронзило ту небольшую часть сознания, которая все еще оставалась Куртом Ньютоном: он проник в первую экспедицию людей, нашедших Старую Империю, чтобы выполнить команду таинственного Перворожденного.
Если бы он мог послушать эту песню немного дольше, эту походную песню старого человеческого рода, которая следовала за его судьбой из далеких начал! Если бы он мог услышать немного больше…
— Сейчас! — приказал голос, и свет уничтожил всю сцену — он снова стал Куртом Ньютоном, лежащим на холодной плите, полностью проснувшись от наваждения…
Это пробуждение жестоко прервало его планы, ведь в этот самый поворотный момент ему не надо было выходить! Он услышал себя, выкрикивающим несвязную ярость, требующему, чтобы машина заработала снова, чтобы его воспоминания послали обратно в прошлое по бесконечному следу времени.
Затем его сознание очистилось, и он увидел Ото, наблюдающего за ним нелепо хлопающими зелеными глазами. Он также заметил улыбку Коннура.
Курт, лишившись металлической полосы, поднялся вертикально. Его руки неустойчивы удерживали тело, и он все никак не мог встретиться с пристальным взглядом Ото. Он попробовал заговорить, но слова не приходили. В его сознании, уже исчезая, все еще звучали отголоски той песни, и струился свет ослепительных, нетронутых, новых галактик, готовых к завоеванию.