Бледен и унылый.
Кони мчатся по буграм;
Топчут снег глубокий… Вот в сторонке божий храм
Виден одинокий; Двери вихорь отворил;
Тьма людей во храме; Яркий свет паникадил
Тускнет в фимиаме; На средине черный гроб; И гласит протяжно поп:
"Буди взят могилой!" Пуще девица дрожит; Кони мимо; друг молчит,
Бледен и унылый.
Вдруг метелица кругом;
Снег валит клоками; Черный вран, свистя крылом, Вьется над санями;
Ворон каркает: печаль!
Кони торопливы Чутко смотрят в темну даль,
Подымая гривы; Брезжит в поле огонек; Виден мирный уголок,
Хижина под снегом. Кони борзые быстрей, Снег взрывая, прямо к ней
Мчатся дружным бегом.
Вот примчалися… и вмиг
Из очей пропали: Кони, сани и жених
Будто не бывали. Одинокая, впотьмах,
Брошена от друга, В страшных девица местах;
Вкруг метель и вьюга. Возвратиться - следу нет… Виден ей в избушке свет:
Вот перекрестилась; В дверь с молитвою стучит… Дверь шатнулася… скрипит…
Тихо растворилась.
Что ж?.. В избушке гроб; накрыт
Белою запоной; Спасов лик в ногах стоит;
Свечка пред иконой… Ах! Светлана, что с тобой?
В чью зашла обитель? Страшен хижины пустой
Безответный житель. Входит с трепетом, в слезах; Пред иконой пала в прах,
Спасу помолилась; И с крестом своим в руке, Под святыми в уголке
Робко притаилась.
Все утихло… вьюги нет…
Слабо свечка тлится, То прольет дрожащий свет,
То опять затмится… Все в глубоком, мертвом сне,
Страшное молчанье… Чу, Светлана!.. в тишине
Легкое журчанье… Вот глядит: к ней в уголок Белоснежный голубок
С светлыми глазами, Тихо вея, прилетел, К ней на перси тихо сел,
Обнял их крылами.
Смолкло все опять кругом…
Вот Светлане мнится, Что под белым полотном
Мертвый шевелится… Сорвался покров; мертвец
(Лик мрачнее ночи) Виден весь - на лбу венец,
Затворены очи. Вдруг… в устах сомкнутых стон; Силится раздвинуть он
Руки охладелы… Что же девица?.. Дрожит… Гибель близко… но не спит
Голубочек белый.
Встрепенулся, развернул
Легкие он крилы; К мертвецу на грудь вспорхнул…
Всей лишенный силы, Простонав, заскрежетал
Страшно он зубами И на деву засверкал
Грозными очами… Снова бледность на устах; В закатившихся глазах
Смерть изобразилась… Глядь, Светлана… о творец! Милый друг ее - мертвец!
Ах!.. и пробудилась.
Где ж?.. У зеркала, одна
Посреди светлицы; В тонкий занавес окна
Светит луч денницы; Шумным бьет крылом петух,
День встречая пеньем; Все блестит… Светланин дух
Смутен сновиденьем. "Ах! ужасный, грозный сон! Не добро вещает он -
Горькую судьбину; Тайный мрак грядущих дней, Что сулишь душе моей,
Радость иль кручину?"
Села (тяжко ноет грудь)
Под окном Светлана; Из окна широкий путь
Виден сквозь тумана; Снег на солнышке блестит,
Пар алеет тонкий… Чу!.. в дали пустой гремит
Колокольчик звонкий; На дороге снежный прах; Мчат, как будто на крылах,
Санки кони рьяны; Ближе; вот уж у ворот; Статный гость к крыльцу идет.
Кто?.. Жених Светланы.
Что же твой, Светлана, сон,
Прорицатель муки? Друг с тобой; все тот же он
В опыте разлуки; Та ж любовь в его очах,
Те ж приятны взоры; Те ж на сладостных устах
Милы разговоры. Отворяйся ж, божий храм; Вы летите к небесам,
Верные обеты; Соберитесь, стар и млад; Сдвинув звонки чаши, в лад
Пойте: многи леты!
____________________
Улыбнись, моя краса,
На мою балладу; В ней большие чудеса,
Очень мало складу. Взором счастливый твоим,
Не хочу и славы; Слава - нас учили - дым;
Свет - судья лукавый. Вот баллады толк моей: "Лучший друг нам в жизни сей
Вера в провиденье. Благ зиждителя закон: Здесь несчастье - лживый сон;
Счастье - пробужденье".
О! не знай сих страшных снов
Ты, моя Светлана… Будь, Создатель, ей покров!
Ни печали рана, Ни минутной грусти тень
К ней да не коснется; В ней душа как ясный день;
Ах! да пронесется Мимо - Бедствия рука; Как приятный ручейка
Блеск на лоне луга, Будь вся жизнь ее светла, Будь веселость, как была,
Дней ее подруга.
ПУСТЫННИК
"Веди меня, пустыни житель,
Святой анахорет; Близка желанная обитель;
Приветный вижу свет.
Устал я: тьма кругом густая;
Запал в глуши мой след; Безбрежней, мнится, степь пустая,
Чем дале я вперед".
"Мой сын (в ответ пустыни житель),
Ты призраком прельщен: Опасен твой путеводитель -
Над бездной светит он.
Здесь чадам нищеты бездомным
Отверзта дверь моя, И скудных благ уделом скромным
Делюсь от сердца я.
Войди в гостеприимну келью;
Мой сын, перед тобой И брашно с жесткою постелью
И сладкий мой покой.
Есть стадо… но безвинных кровью
Руки я не багрил: Меня творец своей любовью
Щадить их научил.
Обед снимаю непорочный
С пригорков и полей; Деревья плод дают мне сочный;
Питье дает ручей.
Войди ж в мой дом - забот там чужды;
Нет блага в суете: Нам малые даны здесь нужды;
На малый миг и те".
Как свежая роса денницы,
Был сладок сей привет; И робкий гость, склоня зеницы,
Идет за старцем вслед.
В дичи глухой, непроходимой
Его таился кров - Приют для сироты гонимой,
Для странника покров.
Непышны в хижине уборы,
Там бедность и покой; И скрыпнули дверей растворы
Пред мирною четой.
И старец зрит гостеприимный,
Что гость его уныл, И светлый огонек он в дымной
Печурке разложил.
Плоды и зелень предлагает
С приправой добрых слов; Беседой скуку озлащает
Медлительных часов.
Кружится резвый кот пред ними;
В углу кричит сверчок; Трещит меж листьями сухими
Блестящий огонек.
Но молчалив пришлец угрюмый;
Печаль в его чертах; Душа полна прискорбной думы;
И слезы на глазах.
Ему пустынник отвечает
Сердечною тоской. "О юный странник, что смущает
Так рано твой покой?
Иль быть убогим и бездомным
Творец тебе судил? Иль предан другом вероломным?
Или вотще любил?
Увы! спокой себя: презренны
Утехи благ земных; А тот, кто плачет, их лишенный,
Еще презренней их.
Приманчив дружбы взор лукавый:
Но ах! как тень, вослед Она за счастием, за славой,
И прочь от хилых бед.
Любовь… любовь, Прелест игрою
Отрава сладких слов, Незрима в мире; лишь порою
Живет у голубков.
Но, друг, ты робостью стыдливой
Свой нежный пол открыл". И очи странник торопливый,
Краснея, опустил.
Краса сквозь легкий проникает
Стыдливости покров; Так утро тихое сияет
Сквозь завес облаков.
Трепещут перси; взор склоненный;
Как роза, цвет ланит… И деву-прелесть изумленный
Отшельник в госте зрит.
"Простишь ли, старец, дерзновенье,
Что робкою стопой Вошла в твое уединенье,
Где бог один с тобой?
Любовь надежд моих губитель,
Моих виновник бед; Ищу покоя, но мучитель
Тоска за мною вслед.
Отец мой знатностию, славой
И пышностью гремел; Я дней его была забавой;
Он все во мне имел.
И рыцари стеклись толпою:
Мне предлагали в дар Те чистый, сходный с их душою,
А те притворный жар.
И каждый лестью вероломной
Привлечь меня мечтал… Но в их толпе Эдвин был скромный;
Эдвин, любя, молчал.
Ему с смиренной нищетою
Судьба одно дала: Пленять высокою душою;
И та моей была.
Роса на розе, цвет душистый
Фиалки полевой Едва сравниться могут с чистой
Эдвиновой душой.
Но цвет с небесною росою
Живут единый миг: Он одарен был их красою,
Я легкостию их.
Я гордой, хладною казалась;
Но мил он втайне был; Увы! любя, я восхищалась,
Когда он слезы лил.
Несчастный! он не снес презренья;
В пустыню он помчал Свою любовь, свои мученья -
И там в слезах увял.
Но я виновна; мне страданье;
Мне увядать в слезах; Мне будь пустыня та изгнанье,
Где скрыт Эдвинов прах.
Над тихою его могилой
Конец свой встречу я - И приношеньем тени милой
Пусть будет жизнь моя".
"Мальвина!" - старец восклицает,
И пал к ее ногам… О чудо! их Эдвин лобзает;
Эдвин пред нею сам.
"Друг незабвенный, друг единый!
Опять, навек я твой! Полна душа моя Мальвиной -
И здесь дышал тобой.
Забудь о прошлом; нет разлуки;
Сам бог вещает нам: Все в жизни, радости и муки,
Отныне пополам.
Ах! будь и самый час кончины
Для двух сердец один: Да с милой жизнию Мальвины
Угаснет и Эдвин".
АДЕЛЬСТАН
День багрянил, померкая,
Скат лесистых берегов; Реин, в зареве сияя,
Пышен тек между холмов.
Он летучей влагой пены
Замок Аллен орошал; Терема зубчаты стены
Он в потоке отражал.
Девы красные толпою
Из растворчатых ворот Вышли на берег - игрою
Встретить месяца восход.
Вдруг плывет, к ладье прикован,
Белый лебедь по реке; Спит, как будто очарован,
Юный рыцарь в челноке.
Алым парусом играет
Легкокрылый ветерок, И ко брегу приплывает
С спящим рыцарем челнок.
Белый лебедь встрепенулся,
Распустил криле свои; Дивный плаватель проснулся -
И выходит из ладьи.
И по Реину обратно
С очарованной ладьей Поплыл тихо лебедь статный
И сокрылся из очей.
Рыцарь в замок Аллен входит:
Все в нем прелесть - взор и стан; В изумленье всех приводит
Красотою Адельстан.
Меж красавицами Лора
В замке Аллене была Видом ангельским для взора,
Для души душой мила.
Графы, герцоги толпою
К ней стеклись из дальних стран Но умом и красотою
Всех был краше Адельстан.
Он у всех залог победы
На турнирах похищал; Он вечерние беседы
Всех милее оживлял.
И приветны разговоры
И приятный блеск очей Влили нежность в сердце Лоры -
Милый стал супругом ей.
Исчезает сновиденье -
Вслед за днями мчатся дни: Их в сердечном упоенье
И не чувствуют они.
Лишь случается порою,
Что, на воды взор склонив, Рыцарь бродит над рекою,
Одинок и молчалив.
Но при взгляде нежной Лоры
Возвращается покой; Оживают тусклы взоры
С оживленною душой.
Невидимкой пролетает
Быстро время - наконец, Улыбаясь, возвещает
Другу Лора: "Ты отец!"
Но безмолвно и уныло
На младенца смотрит он, "Ax!- он мыслит,- ангел милый,
Для чего ты в свет рожден?"
И когда обряд крещенья
Патер должен был свершить, Чтоб водою искупленья
Душу юную омыть:
Как преступник перед казнью,
Адельстан затрепетал; Взор наполнился боязнью;
Хлад по членам пробежал.
Запинаясь, умоляет
День обряда отложить. "Сил недуг меня лишает
С вами радость разделить!"
Солнце спряталось за гору;
Окропился луг росой; Он зовет с собою Лору
Встретить месяц над рекой.
"Наш младенец будет с нами:
При дыханье ветерка Тихоструйными волнами
Усыпит его река".
И пошли рука с рукою…
День на холмах догорал; Молча, сумрачен душою,
Рыцарь сына лобызал.
Вот уж поздно; солнце село;
Отуманился поток; Черен берег опустелый;
Холодеет ветерок.
Рыцарь все молчит, печален;
Все идет вдоль по реке; Лоре страшно; замок Аллен
С час как скрылся вдалеке.
"Поздно, милый; уж седеет
Мгла сырая над рекой; С вод холодный ветер веет;
И дрожит младенец мой".
"Тише, тише! Пусть седеет
Мгла сырая над рекой; Грудь моя младенца греет;
Сладко спит младенец мой".
"Поздно, милый; поневоле
Страх в мою теснится грудь; Месяц бледен; сыро в поле;
Долог нам до замка путь".
Но молчит, как очарован,
Рыцарь, глядя на реку… Лебедь там плывет, прикован
Легкой цепью к челноку.
Лебедь к берегу - и с сыном
Рыцарь сесть в челнок спешит; Лора вслед за паладином;
Обомлела и дрожит.
И, осанясь, лебедь статный
Легкой цепию повлек Вдоль по Реину обратно
Очарованный челнок.
Небо в Реине дрожало,
И луна из дымных туч На ладью сквозь парус алый
Проливала темный луч.
И плывут они, безмолвны;
За кормой струя бежит; Тихо плещут в лодку волны;
Парус вздулся и шумит.
И на береге молчанье;
И на месяце туман; Лора в робком ожиданье;
В смутной думе Адельстан.
Вот уж ночи половина:
Вдруг… младенец стал кричать. "Адельстан, отдай мне сына!" -
Возопила в страхе мать.
"Тише, тише; он с тобою.
Скоро… ах! кто даст мне сил? Я ужасною ценою
За блаженство заплатил.
Спи, невинное творенье;
Мучит душу голос твой; Спи, дитя; еще мгновенье,
И навек тебе покой".
Лодка к брегу - рыцарь с сыном
Выйти на берег спешит; Лора вслед за паладином,
Пуще млеет и дрожит.
Страшен берег обнаженный;
Нет ни жила, ни древес; Черен, дик, уединенный,
В стороне стоит утес.
И пещера под скалою -
В ней не зрело око дна; И чернеет пред луною
Страшным мраком глубина.
Сердце Лоры замирает;
Смотрит робко на утес. Звучно к бездне восклицает
Паладин: "Я дань принес".
В бездне звуки отразились;
Отзыв грянул вдоль реки; Вдруг… из бездны появились
Две огромные руки.
К ним приблизил рыцарь сына…
Цепенеющая мать, Возопив, у паладина
Жертву бросилась отнять
И воскликнула: "Спаситель!.."
Глас достигнул к небесам: Жив младенец, а губитель
Ниспровергнут в бездну сам.
Страшно, страшно застонало
В грозных сжавшихся когтях. Вдруг все пусто, тихо стало
В глубине и на скалах.
ИВИКОВЫ ЖУРАВЛИ
На Посидонов пир веселый,
Куда стекались чада Гелы [1]
Зреть бег коней и бой певцов,
Шел Ивик, скромный друг богов.
Ему с крылатою мечтою
Послал дар песней Аполлон:
И с лирой, с легкою клюкою,
Шел, вдохновенный, к Истму он.
Уже его открыли взоры
Вдали Акрокоринф и горы,
Слиянны с синевой небес.
Он входит в Посидонов лес…
Все тихо: лист не колыхнется;
Лишь журавлей по вышине
Шумящая станица вьется
В страны полуденны к весне.
"О спутники, ваш рой крылатый,
Досель мой верный провожатый,
Будь добрым знамением мне.
Сказав: прости! родной стране,
Чужого брега посетитель,
Ищу приюта, как и вы;
Да отвратит Зевес-хранитель
Беду от странничьей главы".
И с твердой верою в Зевеса
Он в глубину вступает леса;
Идет заглохшею тропой…
И зрит убийц перед собой.
Готов сразиться он с врагами;
Но час судьбы его приспел:
Знакомый с лирными струнами,
Напрячь он лука не умел.
К богам и к людям он взывает…
Лишь эхо стоны повторяет -
В ужасном лесе жизни нет.
"И так погибну в цвете лет,
Истлею здесь без погребенья
И не оплакан от друзей;
И сим врагам не будет мщенья,
Ни от богов, ни от людей".
И он боролся уж с кончиной…
Вдруг… шум от стаи журавлиной;