— Судья Гаррисон обладает немалым влиянием. У оппозиции в ассортименте газеты с большим тиражом. Конечно, вам следует проявлять осторожность. Если вы не переступите рамок закона, никто не будет ставить вам палки в колеса.
— Если не считать Криди и Херда.
— Вы сказали, что сами позаботитесь о Херце?
— Я позабочусь о нем, но я ничего не говорил о «рамках закона».
— Об этом мне, пожалуй, лучше ничего не знать.
Поразмыслив над его словами, я сказал:
— В общем, дела обстоят следующим образом: я продолжаю расследование и все, что мне удается выяснить, сообщаю вам. Вы со своей стороны держите связь с комиссаром и в случае необходимости добиваетесь от него разрешения на арест. Так?
— Не совсем. Сведения, которые у вас будут, лучше передавать не мне, а в газету «Сан-Рафаэль». Ее издатель — горячая голова, он напечатает все, что способно нанести ущерб интересам администрации. Если обстоятельствами убийства Шеппи заинтересуется пресса, комиссару волей-неволей придется что-то делать.
Я криво усмехнулся:
— А вы и Ренкин останетесь в тени. Если дело не выгорит, никто не сможет вас ни в чем упрекнуть.
Ему явно не понравилось мое замечание.
— Пока администрация… — начал он, но я не дат ему закончить.
— Я буду продолжать расследование, — сказал я. — Разумеется, не для того, чтобы на выборах победил судья Гаррисон. Дело касается убийства моего компаньона, а нераскрытое дело — плохая реклама для фирмы.
Он глубокомысленно кивнул:
— Я понимаю ваши чувства.
— Я не привык питаться воздухом, и для меня важно размотать клубок. — Я поднялся. — И еще: если оппозиция победит и это частично будет моей заслугой, надеюсь, мне возместят расходы?
На лице его появилась кислая мина:
— Вопрос о расходах можно обсудить, но сначала я должен быть уверен, что Криди замешан в этом деле.
— Само собой. Могу я рассчитывать на чью-либо помощь?
— Ренкин знает, о чем я с вами договариваюсь. Время от времени позванивайте ему домой, он будет сообщать, как идут дела у полиции.
— Кстати, как зовут «горячую голову», этого издателя, которого вы упоминали?
— Ральф Трой. На него можно положиться. Дайте ему факты, и он опубликует.
— Сначала надо их заиметь, — сказал я. — Ну хорошо, посмотрим, что мне удастся сделать. До свиданья!
Он протянул мне руку:
— Желаю удачи, и будьте осторожны!
Встреча с Холдингом не вселила в меня особых надежд: мне по-прежнему приходилось полагаться на собственные силы и надеяться на удачу. Что же касается осторожности, то его напоминание было излишним: я не собирался рисковать без нужды.
3
Когда я выходил из полицейского управления, мне пришло в голову; что было бы полезно взглянуть на Маркуса Хана, но так, чтобы он меня не видел.
Сказав дежурному сержанту, что мне нужно переговорить с лейтенантом Ренкином, я спросил дорогу к моргу и направился к приземистому зданию, над дверью которого горел синий фонарь. Два окна были освещены, и я заглянул внутрь.
Около стола с телом Тельмы Кауэне, покрытым простыней, стоял Ренкин. Напротив него я увидел невысокого мужчину с копной пшеничных волос и бородкой клинышком. Мужчина был одет в сине-желтую клетчатую ковбойку и черные брюки, плотно прилегавшие к бедрам и расходившиеся в виде эдаких легкомысленных колокольчиков на лодыжках. На ногах были мексиканские сапоги с высокими каблуками и сложной вышивкой серебром. У него был правильной формы нос, глубоко посаженные умные глаза и выпуклый лоб.
Маркус Хан внимательно слушал Ренкина, похлопывая по сапогу тонким хлыстом. Он выглядел бы мужественно и внушительно, будь рядом с ним оседланный конь; без скакуна же он был лишь кричаще одетым калифорнийским сумасбродом.
Судя по выражению лица Ренкина, беседа с Ханом не была чрезмерно плодотворной. Тот лишь кивал, изредка вставляя слово. В конце концов Ренкин набросил простыню на лицо покойницы, и Хан пошел к выходу. Я быстро отступил в тень.
Когда, миновав двор, Хан скрылся из виду, я вошел в морг. Ренкин с удивлением уставился на меня.
— Это был Хан? — спросил я.
— Да. Мошенник каких мало, но дело с горшками у него процветает. Он сколотил состояние, обманывая туристов-простофиль. Знаете, что он мне сказал? Ни за что не отгадаете! — Ренкин кивнул на мертвую девушку: — Она была такой набожной, что считала грехом оставаться наедине с мужчиной. У нее не было ни одного знакомого парня, если не считать за такого приходского священника. Тот был единственным представителем сильного пола, с кем ее видели вместе, да и то во время сбора пожертвований для больных. Доктор утверждает, что она умерла девственницей. Завтра я собираюсь сходить к священнику, но думаю, мы можем верить словам Хана.
— И все же она встречалась с Шеппи?
На лице Ренкина появилось брезгливое выражение.
— Он был и вправду такой донжуан, что мог влюбить ее в себя?
— Это было ему по силам. Он умел нравиться женщинам, хотя часто пользовался нечистоплотными приемами. Меня удивляет другое: почему он связался с такой святошей, как Тельма? Это совсем не в его вкусе. Может быть, отношения их были чисто деловыми: она передавала информацию, в которой он нуждался?
— Для этого не нужно устраивать свидания в пляжных кабинах. — Ренкин подошел к выключателю и погасил свет. — Вы договорились с Холдингом?
— В общем — да. Он, между прочим, посоветовал звонить вам домой, чтобы знать, как идут дела у полиции.
— И не советовал звонить ему самому?
— Нет, об этом разговора не было.
— И не будет. Зачем ему рисковать? — Приблизившись, Ренкин коснулся моей руки. — Будьте осторожны с Холдингом. Вы не первый, кого он использует в своих целях. Он обожает ездить на чужом горбу. Мистер Холдинг умеет целоваться с администрацией, обниматься с оппозицией. И все сходит с рук этому сукину сыну. Берегитесь его.
Опустив плечи и глубоко засунув руки в карманы пиджака, Ренкин вышел из морга и зашагал прочь. Даже без предупреждения я все равно не стал бы доверять Холдингу: недаром мать родила его с лицом хорька.
Было без двадцати пяти минут два, когда, сев в «бьюик», я отъехал от полицейского управления. Я чувствовал себя совершенно измотанным.
В гостинице, ловя на себе укоризненные взгляды ночного клерка, я вызвал лифт. Потом устало побрел по коридору и, войдя в номер, включил свет. И выругался.
Все в номере было перевернуто вверх дном, точно так же, как утром в комнате Шеппи. Кто-то вытащил ящики из комода, разорвал матрац и выпустил пух из подушек. На полу валялись вещи — мои и Шеппи.
Придя в себя, я бросился к ковру, под которым были спрятаны спички, но здесь все было в порядке: пакетик оказался на месте, и я удовлетворенно улыбнулся.
Я взял пакетик и, присев на корточки, внимательно осмотрел. Оторванная спичка, которую я засунул между остальными, упала в кучу пуха, и я затратил немало времени, прежде чем ее отыскал. «Если кто-нибудь пытался похитить у меня загадочные спички, — гордясь своею смекалкой, подумал я, — ему пришлось убраться несолоно хлебавши».
Потом чувство самодовольства внезапно исчезло, я стал вертеть в пальцах оторванную спичку: она была совершенно чистой, без единой цифры. Я поспешно проверил остальные спички: они ничем не отличались от первой.
Кто-то забрал пакетик, принадлежавший Шеппи, и подменил его другим в надежде, что я не замечу разницы.
Я опустился на изодранную кровать. Я слишком хотел спать и в данную минуту решительно ничего не соображал.
Глава 7
1
Я проснулся, когда перевалило за одиннадцать. Позвонив дежурному клерку, я сообщил, что в мое отсутствие в номер проникли неизвестные лица. Клерк, не мешкая, вызвал полицию, и я удостоился еще одного посещения Кенди. Я ни словом не обмолвился о спичках. Посмотрев на беспорядок в номере, он поинтересовался, все ли на месте, и я сказал, что никакой пропажи не заметил.
Потом я перебрался в другой номер, а Кенди с подручными принялись отыскивать отпечатки пальцев. Я был уверен, что они ничего не найдут.
Заказав по телефону кофе и гренки и помывшись под душем, я в ожидании завтрака прилег на постель. Мне было над чем поразмыслить. В истории с двумя убийствами было много непонятного, и чем быстрее мне удалось бы пролить свет на некоторые факты, тем больше было бы шансов на успех.
Существует ли связь между «Клубом мушкетеров» и «Школой керамики»? Если да, то не это ли пытался установить Шеппи? Какую роль играл в этом деле Маркус Хан? Нанимал ли Криди моего компаньона для слежки за женой? Шеппи в этом случае мог наткнуться на какой-нибудь интересный факт, далекий от его главной цели. И наконец, что привело в одну пляжную кабину Джека Шеппи и высоконравственную девицу Тельму Кауэне?
Когда официант принес кофе, зазвонил телефон. Сняв трубку я услышал голос Ренкина:
— Говорят, у вас ночью были посетители?
— Да, кто-то навестил меня, когда я находился в управлении.
— Кого-нибудь подозреваете?
Глянув в потолок, я сказал:
— Ха, имел бы я хоть малейшее подозрение. Сначала эти типы перетряхнули номер Шеппи, теперь очередь дошла до меня.
— Будьте осторожны: в следующий раз они могут навестить вас с оружием.
— Спасибо за заботу.
— Я хотел услышать о происшедшем из первых уст. Кенди говорит, что они не нашли никаких следов. Значит, вы никого не подозреваете?
— В данный момент — никого. Я сам ломаю голову над всей этой историей. Если удастся что-нибудь выяснить, я позвоню вам.
Ренкин, помолчав, продолжал:
— Я разговаривал со священником: Тельма Кауэне и в самом деле избегала мужчин. Он заверил, что она ни за что не пошла бы на пляж с незнакомцем.
— И все же она была вместе с Шеппи.
— Да, это правильно. Ну ладно, меня ждет работа, я пытаюсь узнать что-нибудь о владельце ножа, которым ее убили.
— На нем не осталось отпечатков?
— Нет. Такой нож можно купить в любом хозяйственном магазине. Мои люди наводят справки. Если появятся какие-нибудь новости, вам сообщат.
Я поблагодарил. Конечно, я не ожидал, что Ренкин будет стараться по-настоящему помочь. Напомнив, что вечером необходимо присутствовать на предварительном следствии, он положил трубку.
Допив кофе, я позвонил в сан-францисскую контору. Смерть мужа, услышал я от Эллы, жена Джека приняла близко к сердцу, но сейчас самое страшное уже позади.
— Сегодня она должна получить мое письмо, — сказал я. — Запри покрепче сейф и жди ее визита. Если будет требовать денег, скажи, что вечером я вышлю ей чек.
Несколько минут мы говорили о делах. Элла сказала, что в контору поступила парочка интересных предложений, однако я, несмотря на их финансовую привлекательность, не почувствовал искушения.
— Предложи Керкхиллу пятьдесят процентов, и пусть он займется ими, — сказал я. — Мне необходимо остаться здесь. Постарайся управиться одна.
— Хорошо.
Она была сообразительной девушкой, и я знал, что могу на нее положиться. Во всех смыслах.
После вчерашних приключений я не пришел еще окончательно в себя и чувствовал усталость во всем теле. Поэтому решил отравиться на пляж и хорошенько искупаться.
Я спустился в вестибюль, где встретил старого знакомого толстяка Брайера. Взяв у меня ключи, клерк смущенно сказал:
— Мистер Брэндон, боюсь, что…
— Знаю, знаю, можешь не продолжать, — перебил я. — В гостинице большой наплыв, и вам срочно понадобился мой номер. Потерпи до вечера, я подыщу себе другое пристанище.
— Мне лично очень жаль, но у нас столько жалоб. — Он ухитрялся выглядеть так, будто ему и вправду было необычайно больно расставаться со мной. — С тех пор как вы у нас поселились, полиция заявлялась четыре раза.
— Я понимаю, что причинил вам много хлопот. К вечеру я съеду.
— Очень любезно с вашей стороны, мистер Брэндон.
Я погнал «бьюик» к морю. Был полдень, и пляж постепенно заполнялся народом. Маячили огромные пестрые зонты, парни и девушки перебрасывались мячами, плавали или просто лениво валялись на песке.
Надев плавки, я направился к воде, буквально перешагивая через едва прикрытые цветными лоскутами тела блондинок, брюнеток и огненно-рыжих девиц. Я отплыл от берега на четверть мили и повернул назад.
Народу на берегу к этому времени стало еще больше. Я тщетно пытался найти место, где мне не пришлось бы тереться о других. Оглядываясь по сторонам, я заметил под сине-белым зонтом девушку, которая усиленно махала рукой.
На ней был белый купальник и большие темные очки. Я узнал ее по шелковистым волосам и стройной фигуре: Марго Криди приглашала присоединиться к ней. На ее красивом, чуть настороженном лице блуждала улыбка.
— Неужели это мистер Брэндон? — спросила она, делая вид, что не верит своим глазам.
— Именно так, если, конечно, никто не напялил на себя мою шкуру. А это мисс Криди за преогромными очками? — принял я предложенную игру.
Рассмеявшись, она сняла очки, и я получил возможность еще раз насладиться ее красотой.
— Не изволит ли мистер Брэндон присесть? Или он слишком занят?
— Большое спасибо за телефонный звонок. — Я плюхнулся на горячий песок рядом. — Признаться, я не рассчитывал на вашу помощь.
Обхватив руками колени, она смотрела на море.
— Вчера я была в клубе, и во мне пробудилось любопытство. В убийстве всегда есть что-то интригующее, не так ли? — Она вновь надела очщ, скрывшие, к моему огорчению, добрую половину ее лица. — Когда вы спросили, мог ли ваш друг попасть в клуб, я была уверена, что это невозможно. И все же решила убедиться, что я права.
— Вы читали утренние газеты? — Повернув голову, я смотрел на нее, испытывая понятное волнующее чувство.
— Вы имеете в виду второе убийство? Неизвестную девушку? Я думаю, она и была той самой женщиной, которая зашла за вашим другом. С ней он потом отправился на пляж.
— Вы правы, это она.
— В городе только и говорят что о ней. — Придвинув пляжную сумку, она начала старательно что-то искать. — Все это необычайно загадочно, не правда ли?
Раскаленное солнце стало раздражать меня не на шутку, и я укрылся в тени зонта, оттуда я мог смотреть ей прямо в лицо. «Красивая девушка!» — еще раз с досадой подумал я.
— А не могла она покончить с собой?
— Могла, конечно, но вероятность самоубийства невелика: зачем убивать себя таким необычным оружием? Ведь имеются куда более простые пути.
— Но, предположим, она убила вашего друга и решила затем искупить свой грех, умерев той же смертью? Газеты пишут, она была на редкость набожной. Ей могло показаться, что это единственная возможность загладить свою вину.
Ход ее мыслей удивил меня:
— Черт побери! Вы сами до всего этого додумались?
— Нет. Я разговаривала с одним знакомым, и он высказал такое предположение. Я подумала, что, может быть, он прав.
— На вашем месте я не стал бы ломать голову над тем, как она умерла. Это дело полиции, — заметил я. Потом, подумав, спросил: — Вы никогда не бывали в районе Эрроу-Пойнт? Она работала в магазине, который все называют «Школой керамики».
— «Школа керамики»? Как же, я отлично знаю этот магазин. Маркус Хан — удивительный человек, он делает чудесные вещи. Не далее как на прошлой неделе я купила у него скульптуру мальчика. Это настоящее произведение искусства.
— Вы никогда не встречали там эту девушку?
— Может, и встречала. Но у него столько молоденьких продавщиц, что вряд ли я сумела бы запомнить ее.
— Мне говорили, что в лавчонке у Хана продается просто хлам для туристов.
— Это правильно, но только отчасти. В «Школе керамики» есть второй зал, куда пускают лишь постоянных клиентов. Именно там и выставляется все лучшее.
— Иными словами, Хан процветает?
— Да, он зарабатывает немалые деньги, но он их вполне заслуживает.
Когда она говорила о Хане, лицо ее светилось восторгом. Марго искренне верила, что он — великий художник.