— Вы извините Андрея. Он и у нас на Земле… С ним и там такое бывало. Как говорит наша классная руководительница, его заносит.
Похоже, что она в чем-то мстила Андрею, а потому, как она предательски скромненько потупилась, можно было подумать, что она, может быть, даже безмолвно ссорится с ним. Крайс промолчал, он только "позолотился" и стал смотреть в окно.
Виктор подумал, что она права. Очень жаль, но права. Ведь Андрею, в сущности, ничто не угрожало. Его надежно прикрывал костюм, его передаточные антенны исправно излучали нужную информацию с помощью его личного передатчика, и о том, что он попал в беду, жители Мёмбы узнали бы очень быстро. И Пепу тоже не дали бы в обиду не только люди, но и лятуи. Ведь они сбежались со всей округи. Значит, никакого особенного героизма ребята не проявили. Просто они расплатились страхами и волнениями за свое легкомысленное поведение. Хуже того, они доставили волнения взрослым. Так что…
И ребята, видимо, поняли это. Андрей вздохнул и отправился в самый дальний уголок, а Пепа, посмотрев на него, метнула недобрый взгляд в сторону матери и прикусила нижнюю губу. Они казались не то что жалкими, а просто несправедливо обиженными. Это Виктор не столько понял, сколько почувствовал. И он не пожалел их, нет. Просто он не любил несправедливости и поэтому, прежде чем обдумать все на свете, сказал:
— А его извинять не за что.
— Ты так думаешь? — с интересом спросила Оэта и повернулась к Виктору.
— Да. Все-таки они попали в такую переделку, что…
— Какая же это переделка? — опять передернула плечами Валя. — Всем же было известно, что с Андреем ничего страшного не произойдет, потому что он в костюме.
— Ну и что?
— А то, что, когда Крайс хотел было бежать им на помощь, мы решили, что делать этого не стоит.
Крайс вдруг съежился и даже засветился от позолоты, выступившей не только на его щеках, но даже на шее.
— Ты права, Валя, — сказал Виктор. — Но Андрей-то этого не знал.
— Чего он не знал? — спросила Валя.
— А того, что ему не страшны отарии.
— Ну и что?
— А то, что, даже не зная, он поступил, как настоящий парень. Он боролся с ними до последнего.
— Ну и много ли он наборолся? — усмехнулась Валя.
— Сколько бы ни наборолся, а — боролся. Кстати, Андрей, — спросил Виктор, — что бы ты сделал, если бы сразу вырвался от отариев?
— Не знаю… Вначале я ничего не понял. Потом очень испугался, а потом усек, что они меня сквозь костюм не… укусят. И тогда… тогда я подумал, что Пепа… без костюма. Вот я и…
Он вдруг сбился и растерянно посмотрел на товарищей. Во взгляде светился какой-то новый Андрей — совсем не такой, каким он был на Земле и первое время на Мёмбе. Он как будто вступал в новую жизнь и спрашивал у товарищей: так ли он поступал? Правильно ли он думал?
Виктор понял его и, успев все обдумать по-новому (впрочем, все мысли пришли к нему как бы сами по себе, а не в результате специального, мудрого обдумывания), собрался сказать какие-то очень важные слова. Но он взглянул на Пепу. Ее прекрасные голубые глаза светились так ясно и радостно, она с таким восхищением смотрела на Андрея, что Виктор даже несколько смутился.
Этот взгляд заметил и Андрей и забеспокоился. Он попытался почесать в затылке, но, пошарив по гладкому шлему, так и не добрался до нужного места. Поэтому он и вовсе растерялся:
— Ну конечно… А как же иначе… Ведь: Пепа, когда прискакала спасать меня, она же тоже не думала, что… вот так… Она же считала…
Тут он окончательно сбился, хотел было вытереть нос, но опять наткнулся на шлем и беспомощно опустил руки.
И тут все почувствовали, что хотя все произошло из-за шалости, из-за геройства друг перед другом, но над этим нельзя смеяться. Потому что это было самое хорошее, что есть в человеке, и именно это хорошее заставило Андрея думать о Пепе и стремиться ей помочь, а Пепе — броситься на помощь Андрею. И не так уж важно, настоящие ли опасности грозили ребятам. Важно, что сами ребята смогли думать прежде всего не о себе, что новые чувства оказались сильней и опасностей, и собственной жизни… А такие чувства надо уважать.
Никто ничего не сказал. Все просто это поняли. Крайс исподлобья, с каким-то особым, острым и радостным интересом вглядывался в притихшую Валю, которая, гордо вскинув голову, ни на кого не смотрела. И вероятно, правильно делала, потому что Виктор да и все другие наверняка понимали, что она была не права.
Но как это часто бывает в жизни, и на Земле и на Мёмбе, взрослые женщины, даже учительницы иногда совершенно неправильно берут сторону явно неправой девочки. Так поступила и Оэта. Улыбаясь какой-то странной, блуждающей и чуть торжествующей улыбкой, она медленно подошла к Вале, положила ей руку на плечо и заглянула в глаза.
Оэта ничего не сказала. Она только взглянула Вале в глаза. И та вдруг потупилась, стала щипать складку костюма, потом разглаживать ее и вдруг пролепетала:.
— Я же не могла отпустить Крайса… Он же без костюма.
Крайс после этих слов обалдело улыбнулся, а Пепа и Андрей радостно переглянулись. Оба вскочили, стали теребить Валю с такими идиотскими улыбками, словно именно она была их спасительницей или самой-самой задушевной подругой, которой удалось совершить для всех нечто очень приятное или героическое.
Всего этого Виктор совершенно не понимал. Он еще не знал, что в жизни может быть так, когда все совершенно неправильное и даже, кажется, вредное и есть самое-самое лучшее. И он не мог знать всего этого, потому что в своей жизни ему еще никто никогда не нравился, хотя он всегда дружил с Валей. Даже в детском саду.
Оэта, все с той же странной улыбкой, смотрела на ребят и вдруг сказала:
— Ладно. Кажется, все кончилось хорошо. Надо ехать обедать, а потом подумаем, что мы будем делать дальше.
Глава четырнадцатая
БОЛЬШОЕ КОЛЬЦО
Пока ребята объясняли Виктору, как на Мёмбе выращивают корм для лятуев и как ухаживают за полями, пока они учили его вскакивать и соскакивать с лятуя, Оэта разговаривала по телевиду с какими-то серьезными мужчинами и женщинами. Когда окончились, по-видимому, очень сложные переговоры, она вышла к ребятам и сообщила:
— Обедать будем все вместе, у нас. Но перед обедом нам разрешено сделать прогулку над Мёмбой. Сейчас прилетит вездеход.
Пепа и Крайс очень обрадовались прогулке, а трое землян только переглянулись — они понятия не имели, что может им принести эта прогулка. Интересно, конечно, полетать над чужой планетой, но… но не случится ли нападение еще каких-нибудь отариев?
Не успели они посомневаться, как над домиком появился довольно странный летательный аппарат. Прилетел как-то бесшумно, завис над площадкой, а потом стал медленно втягивать в себя крылья. И когда крылья почти исчезли, он аккуратненько сел на свои мягкие резиновые гусеницы у самого домика. Открылись двери, как в каком-нибудь такси, и Оэта пригласила:
— Садитесь. Только быстрее — у нас не так уж много времени.
Землянам уступили место у окон, и машина взлетела. Водитель включил обдуватель, в салоне стало прохладней. Внизу поплыли поля, сады, потом стали появляться пустыри. Они походили на огромные воронки. Некоторые из этих воронок были заполнены водой. Вода отражала небо и потому казалась слегка оранжевой, как разбавленный абрикосовый сок. Потом пошли леса, а на пустырях появилось все больше мелких воронок и борозд.
— Вот это и есть следы встречи нашей Мёмбы с метеорным потоком… — Оэта показала на воронки и борозды. — Осколки метеоритов перепахали всю Мёмбу и сильно сократили ряды ее обитателей. А мы постепенно заравниваем следы этой напасти и возвращаем нашу планету к хорошей жизни.
Там, внизу, паслись лятуи и еще какие-то четвероногие животные.
— А это дальние родственники лятуев. Они очень похожи на них, но имеют всего четыре ноги.
Обдув в салоне набирал силу, небо становилось все оранжевей, а земля под крыльями все безжизненней — исчезли леса, воронки и борозды чернели, как обугленные. Из-под крыла вездехода вынырнула прямая, широкая, ярко-синяя лента.
Валя спросила:
— Это канал?
— Нет, — сказал водитель, — одна из космических дорог.
— Чего-чего? — переспросил Андрей, но в это время Виктор крикнул:
— А это… что? Река?
К машине приближалась вторая полоса, изогнутая желобом, широченная, должно быть в несколько километров в ширину — ее противоположный край терялся в красноватой дымке, сама она была голубоватая, слегка ребристая, как море под легким ветром. И как раз в это время чей-то властный голос предупредил:
— Внимание всех у экватора и седьмой дороги. Внимание всех у экватора и седьмой дороги! Внеочередная посадка! Внеочередная посадка!
Водитель передвинул рычажки тумблеров, и вездеход завис. Пропал легкий свист встречного ветра, слышались только урчания и перестуки мотора. Оэта озабоченно спросила:
— Что бы это могло значить?
— Может быть, отарии? — неуверенно предположил водитель.
— Не думаю… Ради такой мелочи Планета не пошлет специальный корабль. Что-то другое… — Она как-то по-новому, внимательно оглядела ребят и словно вспомнила о вопросе Виктора. — Это, Виктор, не река. Это главная космическая взлетно-посадочная полоса. На нее садятся космические корабли, прилетающие с той Планеты, с которой прибыли наши предки. С нее уходят на Планету наши космические корабли. Как видишь, от нее идет дорога. Перед нами — седьмая. А всего их двадцать пять. Корабль садится на полосу, разворачивается и по дороге следует туда, куда ему нужно.
— Вон! — вмешался водитель. — Идет на посадку!..
К полосе из-за оранжево-синеватого горизонта приближался огромный корабль. Он мягко поблескивал на солнце — розовато-зеленый, тупоносый и какой-то очень добрый, домашний.
В его корме пульсировало голубое пламя. Оно стало изгибаться книзу, и корабль заметно снизил скорость. Теперь он хорошо был виден пассажирам вездехода. Земляне смотрели на него с особенным интересом. Они надеялись увидеть нечто необычайное, а увидели самый обыкновенный космический корабль, точно такой, какой они видели и на рисунках и в макетах. Он был длинным, круглым, толстым и, кажется, даже неуклюжим. Вот поэтому он и показался издалека домашним. Сзади у него торчали суживающиеся двигатели и несколько рулей.
Над самой посадочной полосой он выбросил боковые крылья, а из брюха у него, как из тяжелого самолета, медленно, словно нехотя, выползли ряды маленьких колесиков. Он плюхнулся на посадочную полосу, покачался, убрал крылья и медленно поплелся к седьмой дороге. В кабине раздался голос диктора:
"Внимание! Только что прибыла специальная комиссия с Планеты. В ее состав входят… — Диктор стал перечислять какие-то очень странные, певучие имена, и чем больше он их перечислял, тем чаще и чаще Оэта, а потом и водитель посматривали на землян. — Главной задачей комиссии является знакомство с известными вам нашими гостями и изыскание мер их своевременного возвращения".
Конечно, никто из ребят толком не понял, что именно говорил диктор, а кто и понял, тот не придал его словам никакого значения. Потому что, как только диктор стал перечислять совершенно незнакомые имена и фамилии, все ребята смотрели только на корабль, который, словно отфыркиваясь, катился по голубой полосе, а потом стал разворачиваться, чтобы выйти на дорогу. Это было совсем неподалеку от вездехода, и только сейчас ребята поняли, что космический корабль и в самом деле — корабль. Таким огромным он выглядел вблизи. И он уже не казался добродушным и домашним. Он казался просто могучим.
Оэта долго смотрела на ребят и, когда корабль свернул на дорогу, подала знак водителю. Тот щелкнул тумблерочками, и вездеход медленно полетел к дороге. Он почтительно приблизился к кораблю, облетел его, словно приветствуя, и двинулся к посадочной полосе. Оэта хлопнула в ладоши:
— А теперь послушайте. Под вами не только взлетно-посадочная космическая полоса. Это еще и главное энергетическое кольцо планеты Мёмба. Да-да! Вся полоса покрыта особыми кремниево-титановыми кристалликами. Они как бы впитывают в себя свет от нашего солнца и тепло от самой Мёмбы. Впитывают и перерабатывают их в электрический ток.
Один вид энергии преобразуют в другой. Электрическое кольцо по экватору охватывает всю Мёмбу. Ведь круглые сутки какой-нибудь участок всегда освещает солнце, а тепло и без солнца — тепло. Поэтому наше энергетическое кольцо работает всегда, и с одной и той же отдачей. Добываемую из ничего энергию мы используем для своих нужд, а ее избыток отправляем на нашу главную Планету. Для этого в космосе, между нами и Планетой, установлены огромные зеркала. На них — в разное время на разные — падает поток энергии с Мёмбы. Зеркала отражают этот поток в нужном направлении, и энергия попадает на Планету. И наоборот. Когда нам на Мёмбе требуется энергии больше, чем ее дает энергетическое кольцо, Планета перебрасывает нам часть своей энергии. Единая космическая энергетическая система.
— Мам, — вмешалась Пена, — а с Планеты к нам энергия идет, только когда стартуют грузовые корабли?
— В основном да. Но иногда, например при подземных работах, нам тоже не хватает энергии… Кстати, ребята, вам никому не показалось странным, что мы так быстро прилетели к экватору?
Земляне переглянулись. На Земле им как-то еще не приходилось летать из своего города на земной экватор. Как люди достаточно образованные и начитанные, они, конечно, понимали, что экватор расположен посередине как Земли, так и Мёмбы и, значит, где-то довольно далеко. Может быть, даже очень далеко. Но сколько до него нужно лететь, они не знали. То ли в школе не проходили, то ли самим им пока не требовались такие знания. И Оэта поняла их и улыбнулась:
— Понятно. Сказали экватор — вы и успокоились. И правильно. Ведь вы не знали, далеко ли от экватора стоит то место, из которого вы вылетели.
— Вообще мы даже вашего… глобуса не видели, — сказал Андрей.
— Или хотя бы карты, — подхватил Виктор.
— Что ж вы, мёмбяне, — строго спросила Оэта у Пепы и Крайса, — даже не познакомили гостей со своей родной планетой? Некогда было?
— Мам, мы же не думали, что так получится. Вот пойдем в клуб, тогда…
— Ладно. Договорились. Но в клубе, боюсь, не на все хватит времени. Так что кое-что я скажу сейчас. Наша Мёмба довольно странная планета. Она раз в десять меньше и нашей старой Планеты, и вашей Земли. Но у нее необыкновенно тяжелая сердцевина. Наши ученые еще не до конца разгадали ее загадку, но полагают, что некогда, в какой-то космической катастрофе, ее сердцевина образовалась только из атомных ядер. А уж потом на них налипли и обыкновенные, не ободранные в катастрофе атомы. Вот почему…
— Простите, — вежливо перебила Валя, — у нас еще не все проходили… насчет атомов.
— Ах, вот что! Ну, это просто… Атом состоит из плотного ядра, вокруг которого вращаются электроны. А между электронами и ядром огромные, по понятиям микромира конечно, расстояния. Если все частицы, что вращаются вокруг ядра, удалить, сорвать, то ядра атомов соединятся в чрезвычайно тяжелый элемент.
Вот почему, хоть Мёмба и мала, сила ее притяжения, сила ее гравитации почти такая же, как и у нас на старой Планете и как у вас на Земле.
— А вы откуда это знаете? — спросил Андрей.
— Это же очень просто! — засмеялась Оэта. — Раз вам на Мёмбе ходится так же, как и нам, значит, у вас на Земле такая же сила притяжения, сила гравитации, как и у нас. А если бы она была больше, вы бы не ходили, а ползали и страдали бы от перегрузок. Если бы она была меньше, вы бы у нас прыгали, как молодые лятуи.
— Как земляне на Луне, — сказал Виктор.
— А что это такое — Луна? — сразу посерьезнела Оэта.
Виктор рассказал о Луне и о том, как на ней побывали и люди, и автоматические аппараты. Оэта сказала:
— Все понятно. У нас, вернее, у нашей Планеты, тоже есть спутник. Даже два. И они тоже бесплодны, и мы решили их не осваивать. Мёмба же дает все необходимое. Очень хорошая планета. Ну, да вы еще познакомитесь поподробней с нею. — Она что-то вспомнила и не очень уверенно добавила: — Надеюсь…