Вскоре вьющаяся по вересковой пустоши тропа вывела их к небольшому заброшенному карьеру гравия. Мистер Хилл велел остановиться. Ему нужно было привести мальчиков не раньше чем к чаю, но, в конце концов, это же каникулы, и солнце слишком жаркое, чтобы шагать без устали.
– Можно сесть и отдохнуть, – объявил он.
Ребята шлепнулись в тени кустов или растянулись на вереске. Мистер Хилл последовал их примеру, лег на спину, положив руки под голову, и принялся наблюдать за мушками, парящими на невидимых крыльях над папоротником или лениво плавающими в дрожащем мареве.
– Сэр, можно нам поиграть в крепости? – прозвучал над его ухом детский голос.
– Можно, если у вас еще есть силы.
Подопечные удалились, переговариваясь и обсуждая сложные системы атак и защит. Через некоторое время мистер Хилл приподнялся на локте, чтобы посмотреть на них. Гнев его прошел, смешавшись с грустью, но он знал, что пройдет и она, оставив лишь неотступное одиночество, которое придется терпеть, видимо, всю жизнь.
Когда процессия наконец ступила на извилистый обратный путь, мистера Хилла окружала говорливая восхищенная толпа. Лично им построенный форт, хотя и вступил в игру на поздней стадии, выстоял против совместной атаки соседей, а блестящая вылазка с его стороны привела к поражению одного из них.
Мальчики разошлись по территории колледжа, а мистер Хилл направился к дому учителей и увидел, как по траве неподалеку идет Рут Фосетт. Шезлонг, с которого она только что встала, стоял на подстилке, а рядом с ним под деревом возвышалась большая рабочая корзинка. На подстилке грациозно растянулся Найджел Трент. Он плел венок из ромашек.
Джон Хилл скрипнул зубами. Это уж слишком. Воинственное чувство, освобожденное участием в потешной битве на пустоши, вдруг его затопило. Этот молодой хам не восторжествует над ним без боя, ни за что.
Мистер Хилл вошел в дом учителей, насвистывая воинственный марш. Мистер Уорвик испытующе на него покосился. Бедный старина Джон наконец-то добился положительного ответа от мисс Фосетт или же решил списать убытки и свернуть операцию? Мистер Уорвик записал несколько неуверенных ставок на полях своего блокнота и снова их зачеркнул.
Глава 12
Жаркий день медленно тащился к вечеру, и колледж «Денбери» впал в приятное отупение. Энергию мальчишек удачно рассеяла прогулка с мистером Хиллом. Персонал наслаждался кратким затишьем. Исследователи местности таинственно исчезли, и даже в окрестностях музея воцарился покой. Только грузовик труппы «Шекспир плейерз лтд.» стоял заброшенный между гардеробной и входом в музей, напоминая проходящим по дороге, что чрезвычайное положение еще не отменено.
Но в шесть часов заскрипели гравием, останавливаясь, первые вернувшиеся машины, оттуда выгружали мальчишек, тихих и сытых, как птенцы, которых родители кормили с излишним усердием. Следом за ними подтянулись другие, и вскоре аллея была полна разворачивающихся и сдающих назад машин, родителей, с ловкой вежливостью уступающих дорогу друг другу, и мальчишек, нагруженных не поощряемой руководством школы едой. Родители, которым было далеко ехать, отправлялись немедленно. Другие ждали конца переклички, и лишь немногие намеревались остаться до вечерней службы, завершающей внутрисеместровые каникулы.
Алистер Уинтрингем и его родители прибыли минут за пять до переклички и пришли в школьный зал, когда она уже началась. Брюс Притчард, кажется, еще не приехал: из уже вернувшихся друзей Алистера его никто не видел. Не показывался и дядя Дэвид. Но было еще рано, и Алистер верил тете Джилл. Раз она обещала, что дядя Дэвид с ним встретится, то разговор состоится во что бы то ни стало.
Уинтрингемы медленно обходили зал, останавливаясь время от времени посмотреть на гимнастические снаряды, украшавшие стены и свисавшие с потолка.
– Вам повезло с таким помещением, – заметил Хью Уинтрингем. – В колледже, где я учился, у нас был закуток и ни одного приличного снаряда.
Реакции не последовало. Все это уже много раз слышали, и ответа не требовалось. Разговора не получилось, несмотря на попытки Алистера его поддержать. Едва они обошли зал, появился мистер Уорвик со списком. Уинтрингемы вышли в коридор, слушая, как ученики откликаются на свои фамилии.
Вскоре появился Алистер в сопровождении Брюса Притчарда, которого он встретил в толпе, и с облегчением увидел, что дядя и тетя приехали и разговаривают с его родителями. Дэвид перехватил его взгляд и кивнул. Алистер шепнул Брюсу:
– Слава небесам, что тетя Джилл с ним поговорила. Теперь ты сможешь ему все рассказать.
Но Дэвид был занят долгой дискуссией с братом и, казалось, не мог положить ей конец. Ребята переминались с ноги на ногу. Джилл увидела их нетерпение и решила вмешаться.
– Мама прислала тебе цветы, Маргарет, – сказала она. – Они в моей машине. Наверное, лучше переложить их сейчас, а то забудем. Дэвид, возьми Алистера, чтобы он показал тебе, где стоит их машина.
– Ох, спасибо тебе огромное! – сказала Маргарет. – Но, может, лучше сходит Хью?
– Нет, пусть Дэвид. Он будет только рад это сделать. Правда, дорогой?
Дэвид благодарно ей улыбнулся, Алистер тоже. Брюс мрачно окинул их взглядом и пошел следом. Когда цветы были переложены из одного автомобиля в другой, Дэвид сказал:
– Я так понимаю, ты хочешь мне что-то рассказать.
Алистер замялся.
– Вообще-то да. Но на самом деле нам запрещено об этом говорить.
– Это ничего, я не школьная власть. Так что говори смело.
Алистер описал, как Гермиона принесла ему известие об инциденте, как школьники организовали свою часть расследования, игнорируя его совет насчет полиции, – с разочаровывающим результатом и запрещением любых дальнейших поисков.
– И это совершенно правильно, – твердо сказал Дэвид.
– Но понимаешь, Брюс не отнес это орудие инспектору, а теперь не может, а он клянется, что это оно и есть.
– Что?
– Брюс Притчард. Он нашел старую булаву в водяной бочке в садовом сарае и…
– Бог мой! – Дэвид пораженно уставился на своего племянника. – Отведи меня к Притчарду.
– Он здесь, – гордо сообщил Алистер. Его новость произвела желаемый эффект. С видом импресарио, представляющего неизвестный талант, он вытолкнул друга вперед и скомандовал: – Рассказывай!
– Понимаете, сэр, мне досталась задняя аллея от музея до ворот.
– Что досталось?
– Мы поделили территорию, – объяснил Алистер. – Он взял себе заднюю аллею, потому что это была его идея и он захотел себе тот кусок.
– Понимаю. Рассказывай.
– На земле ничего не было, – продолжил Притчард. – Я заглянул в сарай с рассадой и в сарай с инструментами на другой стороне, но там тоже ничего не оказалось. Единственное оставшееся место, где кто-нибудь что-то мог спрятать, была бочка возле сарая с рассадой. Так что я слил оттуда воду…
– Зачем?
– Ну, я подумал, что шарить там бессмысленно, если ничего нет. Темно, вода, дна не видно. И я мог бы так и подумать, что там ничего нет, потому что все не общупать. И решил, что если слить воду, то покажется дно, а полицейский на задней аллее мешать мне не станет, я ведь просто поливаю цветы.
– Отлично, – сказал Дэвид. – Просто отлично. Рассказывай дальше.
– Ну, оно лежало на самом дне. Пришлось подставить лесенку и заглянуть туда. Чуть сам не свалился, – добавил Брюс Притчард.
Алистер хихикнул.
– В этот момент тебя кто-нибудь видел?
– Да, конечно. Полицейский на аллее спросил, что я делаю. Я ответил, что пытаюсь достать упавшую палку, так что он подержал мне лесенку, а то она шаталась, когда я наклонялся. Вряд ли он заметил, как я сливал воду, – бочка была за углом сарая. Но он увидел меня на лесенке, потому что ее пришлось поставить на аллею, с другой стороны не помещалась.
– Чудесно, – заметил Дэвид.
Он смотрел на серьезное лицо Брюса Притчарда и видел те же спокойные разумные глаза, какими вчера взирал на него профессор.
– И в чем же теперь трудность? Инспектор Митчелл не примет твою находку всерьез?
– Мы не можем ему показать! – воскликнул Алистер. – Вот в этом и проблема. Мистер Ридсдейл объявил правило, чтобы инспектору ничего не приносить. Они вчера приходили в столовую во время чая.
– А я до чая не успел, – мрачно сообщил Притчард. – Жуть сколько времени потребовалось, чтобы слить всю эту воду.
Дэвид искренне засмеялся:
– Не сомневаюсь. Но не важно. Покажите мне, и если ваша находка чего-то стоит, я свяжу вас с инспектором.
Мальчики, обрадовавшись, отвели Дэвида в раздевалку. Там еще были ученики, но никто не обратил на них внимания: все привыкли, что родителям показывают содержимое шкафчиков.
– Вот, – застенчиво сказал Брюс.
Он вдруг засомневался, хотя до этого был очень уверен. А вдруг это на самом деле ерунда? Но реакция Дэвида тут же развеяла его страхи.
– Черт побери! – выдохнул Дэвид, забыв о присутствии детей. – Это же пара к булаве Скофилда!
Булава была такой же по размеру, форме и цвету, что и находившаяся в музее. Дэвид вытер ее верхушку, в нескольких дюймах от которой виднелась небольшая, но глубокая царапина.
Осторожно завернув булаву в кусок оберточной бумаги, Дэвид отдал ее Брюсу.
– Поздравляю, – серьезно сказал он. – Я сейчас отведу тебя в музей и оставлю с инспектором Митчеллом. С мистером Ридсдейлом он это согласует. В конце концов, ты нашел ее до того, как был принят новый закон. Но вы понимаете? Оба понимаете, – окинул он взглядом Алистера и Брюса, – что никому нельзя говорить ни слова об этой булаве ни в школе, ни за ее пределами?
Мальчики кивнули, ошеломленные невиданным успехом, увенчавшим их усилия.
Доставив Брюса Притчарда и его находку под надежное попечение инспектора Митчелла и вернув Алистера уже разыскивающим его родителям, Дэвид решил, что человеком, способным помочь на этом критическом этапе расследования, является мистер Крэнстон. Поэтому он зашагал к коттеджу, где тот наслаждалсяся вечерним солнцем в обществе своей сестры и мистера Лоуза, который забежал выкурить трубочку перед службой в церкви.
Дэвид был радушно принят и приглашен садиться.
– Я лучше сразу с полной откровенностью сознаюсь, что хотел обсудить с вами это дело, Крэнстон.
– В помещении? – терпеливо спросил тот.
Дэвид оглядел присутствующих.
– Если вы мне сейчас сообщите, – заявил Лоуз, – все то, что я уже знаю о несчастьях Скофилда, то я вам сразу скажу: остальные тоже в курсе. Дело в том, что известный вам молодой актер не счел нужным промолчать, и через несколько минут после встречи Скофилда с бывшей женой об этом уже знал весь дом учителей.
– Поражаюсь, как у вас вообще возможна частная жизнь, – заметил Дэвид.
– Не думаю, что она у нас есть, – ответил мистер Крэнстон. – Но обычно мы разговариваем друг о друге лишь с теми, кому полностью доверяем, так что сплетни ходят конфиденциально, так сказать, и не выбрасываются, как эта, на всеобщее обозрение. Таким образом, фигуранты никогда не слышат сплетни о себе.
– Иными словами, – сказал Дэвид, – воспитанные люди не сплетничают. И все же, раз вы все знаете о Скофилде и миссис Фентон, не будет ничего страшного, если я о них заговорю. Полагаю, сама леди вряд ли появится.
– Не появится, – заверила мисс Крэнстон. – Она ушла недавно с мистером Леммингом. Он хотел обсудить их планы.
– Вы думаете, Скофилд действительно сильно потрясен ее появлением? Вот это мне хотелось бы выяснить.
– Зависит от того, что именно вы называете «сильно потрясен», – ответил Крэнстон. – Он, естественно, был поражен, увидев ее в холле, когда они приехали. А потом очень расстроен моим глупым замечанием на крыльце – ну, насчет его дезертирства.
– Да-да, Митчелл мне рассказывал, – кивнул Дэвид. – Это было бестактно, конечно, поскольку как раз она от него сбежала, но вы же не обязаны были это знать.
– Вряд ли Скофилд должен был так уж страшно ревновать к Фентону, – вставил мистер Лоуз, прерывая возникшую паузу. – Миссис Фентон показала свое безразличие к бедняге мужу вполне недвусмысленно. Уорвик видел, как она в первом антракте обнималась за углом музея с молодым красавчиком.
– Вы выбираете слишком неприятные выражения, – поморщился мистер Крэнстон. – Но, полагаю, вы просто не знаете других.
– Миссис Фентон прикидывалась убитой горем! – возмущенно добавила мисс Крэнстон. – А я через пять минут после того, как оставила ее простертой на постели, когда она пальцем не могла шевельнуть, увидела ее выглядывающей в окно.
– И все же она, видимо, предана актерскому искусству, а Фентон как актер был гораздо лучше всех остальных. Вы согласны?
– Конечно. Вообще вся постановка очень неровная. Вот этот Лемминг, скажем. Посредственный актер, но управление светом в последних сценах выше всяких похвал. Дальше, декорации никуда не годятся, а костюмы хороши. Играют тоже неровно. Я считаю, лучше всех играл Гэш, но и Фентон был хорош. – В голосе мистера Лоуза слышался энтузиазм. – Он не боялся играть. Я ожидал, что все молодые будут воображать себя современными актерами – бояться шевельнуть рукой или ногой, и даже ртом, чтобы не подумали, будто они «играют на публику». По мне, так лучше игра на публику, чем актерский междусобойчик. А Фентон ни разу не переиграл. Даже в пьяной сцене в конце. Помню, я сказал Хиллу, что он это отлично сделал, натуралистично, без вульгарности. Хилл счел, что второй по сравнению с ним сильно наигрывал. Я подумал, что Фентона, вероятно, попросили чуть сбавить тон.
– Очень возможно.
Дэвид хотел было вернуть разговор к Скофилду, но тут зазвонил церковный колокол. Мистер Крэнстон и мистер Лоуз встали.
– Идем, Эмили?
– Я должна надеть шляпку. Вы идите, а доктор Уинтрингем, надеюсь, меня подождет.
Когда она ушла, Дэвид снова сел, думая, для какой цели его задержали. Долго гадать ему не пришлось. Мисс Крэнстон вернулась в шляпке и с сумочкой, а в руке держала лист бумаги, который и подала Дэвиду. Это была программка «Шекспир плейерз лтд.».
– Нашла в кармане парадного пиджака Генри, – пояснила мисс Крэнстон. – Я всегда просматриваю его карманы, собираю платки в стирку. Иначе бы, боюсь, они никогда в нее не попали. Я знала, что это, поскольку сама положила ее в учительской.
Дэвид снова взглянул на программку. Поперек фотографий Роберта и Сони Фентон красными чернилами были проведены параллельные линии – резко, с силой.
– Плохо для пера, – вполголоса сказал он.
– Или плохое перо, – предположила мисс Крэнстон.
– И что вы думаете по этому поводу? – поинтересовался Дэвид.
Она поежилась и жалобно предположила:
– Может быть, кто-то пробовал перо на этой бумаге? Например, сам Генри. Я его еще не спрашивала. Не хочу думать, будто кто-то сделал это нарочно. Это было бы ужасно. Зверски!
– Преступление и было зверским.
– Я знаю. Но ведь не может цивилизованный человек…
– Дорогая моя мисс Крэнстон, – с горечью перебил ее Дэвид. – За последние несколько дней у вас была возможность убедиться, на что способны цивилизованные люди, если дадут себе волю. А Скофилд признает, что Соня Фентон разбила его жизнь. Ведь вы дали мне этот листок – тайно, чтобы ваш брат и Лоуз не заметили, – именно потому, что вам пришла в голову та же мысль, что и мне?
Мисс Крэнстон лишь покачала головой и поспешно направилась к церкви.
Сельский дом, где жил с родителями, а также младшими братьями и сестрами Билли Олдфилд, стоял в конце деревни Денбери, втиснувшись в пространство между универсальным магазином и лавкой мясника. Дома, окруженные садами, широко расходились за мясной лавкой и заканчивались рядом бензоколонок на повороте к шоссе.
Возле этих бензоколонок Дэвид остановил машину и, находясь в некотором затруднении, прибег к помощи пожилого служителя. Залив два галлона бензина, без которых вполне мог бы обойтись, он уточнил местонахождение дома Олдфилдов и, оставив машину рядом с заправочной станцией, направился туда пешком.