– На нас нет вины.
– Я не говорю, что вы лжете, я только говорю, что это для вас важнее, чем спасти меня. Потому что, могу вас заверить, пока мы едем в этом фургоне, я на сто процентов уверена, что меня снова захватит Ахилл и его… как вы их назвали? Спонсоры.
– И почему ты в этом так уверена?
– А какая разница?
– Ты – гений, – сказал психиатр. – Наверное, ты видишь в нашем плане какой-то недосмотр?
– Он очевиден. Слишком много людей о нем знают. Дублирующие лимузины, солдаты, конвой. Вы точно знаете, что среди этих людей нет внедренных? Потому что, если хоть кто-то из них известит спонсоров Ахилла, они уже точно узнают, в какой машине я сижу и куда она едет.
– Они не знают, куда она едет.
– Знают, если водитель – их человек.
– Водитель тоже не знает, куда мы едем.
– Он просто ездит по кругу?
– Он знает только точку первого рандеву.
Петра покачала головой:
– Я знала, что вы дурак, потому что пошли в психотерапевты, а это вроде священника в религии, где Бог – это ты сам.
Психиатр побагровел. Это Петре понравилось. Он был дурак и не любил, когда ему это говорили, но ему определенно надо было это услышать, потому что он всю свою жизнь построил вокруг мысли, что он умный, а теперь он играл с настоящей боевой гранатой и думал, что ему хватит ума не погибнуть.
– Да, ты права, водитель знает первый пункт назначения, хотя и не знает, куда мы поедем оттуда. – Психиатр делано пожал плечами. – Но тут ничего не поделаешь, кому-то надо довериться.
– И вы решили довериться этому водителю, потому что…
Психиатр отвернулся.
Петра посмотрела на его спутника.
– А ты что такой разговорчивый?
– Я понимал, – произнес этот человек, запинаясь и подыскивая слова, – что ты был бесить учитель в твоя Боевая школа.
– Ага! – сообразила Петра. – Так ты и есть мозг команды?
Человек не понял, но обиделся. Выражение «мозг команды» было ему не знакомо, но он понимал, что Петра хотела его оскорбить.
– Петра Арканян! – сказал психиатр. – Поскольку ты права и я недостаточно хорошо знаю водителя, скажи мне, что я должен был сделать. У тебя есть план получше?
– Конечно, – пожала плечами Петра. – Называете ему точку рандеву и тщательно объясняете маршрут.
– Я так и сделал.
– Это я знаю, – отмахнулась Петра. – В последнюю секунду, загружая меня в фургон, берете руль сами, а водителя пересаживаете в лимузин. А потом едете совсем в другое место. Или того лучше – сворачиваете в ближайший город и выпускаете меня на волю.
Психиатр снова отвернулся. Петра поразилась, как красноречив язык жестов. Никогда бы не подумала, что психиатры не умеют скрывать своих мыслей.
– Люди, которые вас похитили, – начал психиатр, – это ничтожное меньшинство, даже в той тайной организации, на которую они работают. Они не могут быть всюду.
Петра грустно покачала головой:
– Вы русский, вы образованный, стало быть, знакомы с русской историей, и вы всерьез думаете, что тайная служба не может быть повсюду и слышать все? Вы все свое детство только и делали, что смотрели американские фильмы?
Это уже было слишком. Психиатр принял самый авторитетный медицинский вид и выложил свой последний и решающий аргумент:
– А ты – ребенок, совершенно не обученный уважению к старшим. Пусть у тебя блестящие способности, но это не значит, что ты разбираешься в политическом положении, о котором ничего не знаешь.
– Ага, – удовлетворенно заметила Петра. – Аргумент типа: «ты ребенок и жизни не знаешь».
– Как правду ни назови, она правдой быть не перестанет.
– Вы наверняка разбираетесь в нюансах политических речей и маневров. Но это военная операция.
– Это операция политическая, – поправил ее психиатр. – Без стрельбы.
И снова Петру поразило его невежество.
– Стрельба начинается, когда успеха в военной операции не удается достигнуть маневром. Любая операция, направленная на лишение противника ценного имущества, является военной.
– Эта операция направлена на спасение неблагодарной девчонки, чтобы отправить ее к маме и папе.
– Хотите, чтобы я была благодарной? Откройте дверь.
– Дискуссия окончена, – объявил психиатр. – Можешь заткнуться.
– Так вы заканчиваете сеансы с пациентами?
– Я тебе не говорил, что я психиатр.
– Вы учились на психиатра, – сказала Петра. – И потом какое-то время работали, потому что нормальные люди не говорят как психиатры, пытаясь успокоить перепуганного ребенка. А то, что вы полезли в политику и сменили профессию, не значит, что вы вышли из числа тех твердолобых, что ходят в школу шарлатанов и думают, что они ученые.
Этот человек еле сдерживал ярость. Петра даже сладко задрожала от пробежавшего страха. Он сейчас даст ей пощечину? Вряд ли. Скорее он прибегнет к единственному своему неисчерпаемому ресурсу – профессиональной надменности.
– Профаны обычно смеются над науками, которых не понимают, – сказал психиатр.
– Именно это, – согласилась Петра, – я и хочу сказать. Там, где дело идет о военной операции, вы новичок. Профан. Дубина. А я – специалист. А вы слишком глупы, чтобы хоть сейчас меня послушать.
– Все идет гладко, – сказал психиатр. – А тебе будет очень неловко, когда будешь извиняться и благодарить меня, садясь на самолет в Армению.
Петра напряженно улыбнулась:
– Вы же даже не заглянули в кабину и не проверили, что водитель тот самый.
– Кто-нибудь заметил бы, если бы водителя подменили, – сказал психиатр, но Петра почувствовала, что наконец-то вызвала у него беспокойство.
– Ах, я забыла, мы доверяем товарищам по заговору, они увидят все и ничего не упустят – потому что они-то не психиатры!
– Я психолог! – не выдержал он.
– Ой-ой-ой! – сочувственно произнесла Петра. – Это, наверное, очень неприятно – признаться в собственной полуобразованности?
Психолог отвернулся. Как психиатры в подготовительной школе называли такое поведение? Уклонение? Или отрицание? Петра готова была уже спросить, но решила оставить так.
А еще говорят, что она несдержанна на язык.
Но то, что она сказала, явно оказывало свое действие на этого человека, не давало покоя. И он через некоторое время встал, подошел к передней стенке и открыл дверь между фургоном и кабиной.
Выстрел прогремел в замкнутом пространстве оглушительно, и психиатр-психолог опрокинулся навзничь. Мозг и острые осколки кости расплескались по лицу и рукам Петры. Человек напротив полез за оружием, но поймал две пули и свалился мертвым, не успев до него дотянуться.
Дверь открылась настежь, за ней стоял Ахилл с пистолетом в руке. Он что-то сказал.
– Я тебя не слышу, – ответила Петра. – Я даже собственного голоса не слышу.
Ахилл пожал плечами, заговорил громче, четче артикулируя слова. Петра не стала на него смотреть.
– Не собираюсь я тебя слушать, пока я вся перемазана кровью.
Ахилл отложил пистолет – так, чтобы она не дотянулась, – и снял рубашку. Он протянул рубашку Петре, но та не взяла, и тогда Ахилл стал вытирать ей лицо, пока Петра не выдернула рубашку у него из рук и не стала вытираться сама.
И звон в ушах тоже проходил.
– Удивительно, что ты их убил сразу, не воспользовавшись шансом объяснить, какой ты умный.
– А не надо было, – сказал Ахилл. – Ты им уже объяснила, какие они тупые.
– Так ты слушал?
– Ну конечно. Фургон нашпигован жучками. И камерами.
– Их не было необходимости убивать.
– Этот тип полез за пистолетом.
– Только после того, как ты убил его друга.
– Да ладно, брось, – сказал Ахилл. – Я думал, что метод Эндера полностью состоял в упреждающем применении решающей силы. Я сделал лишь то, чему научился от вашего героя.
– Мне странно, что ты в этом эпизоде участвовал сам.
– Что значит «в этом эпизоде»?
– Я думала, ты прервал и остальные спасательные операции.
– Ты забываешь, – сказал Ахилл, – что у меня были месяцы, чтобы вас оценить. Зачем мне остальные, если я выбрал лучшее?
– Заигрываешь? – произнесла Петра, вложив в это слово все доступное ей презрение. Обычно это вполне осаживало мальчишку, ставшего слишком самоуверенным. Но Ахилл только засмеялся:
– Нет, не заигрываю.
– А, я забыла, – сказала Петра. – Ты же сперва стреляешь, а потом уже и заигрывать не надо.
Это, кажется, попало в цель. Ахилл на миг пресекся, дыхание его стало чуть чаще. Петра подумала, что язык когда-нибудь действительно доведет ее до гибели. Ей не приходилось видеть убитых, разве что в кино и на видео. То, что она считает себя главным героем той ленты, куда сейчас попала, совершенно не гарантирует ей выживания. Судя по всему, Ахилл собирается убить и ее тоже.
А если нет? Если он действительно имеет в виду, что из всей команды оставил только ее? Как это огорчит Влада!
– А почему ты выбрал именно меня? – спросила она, меняя тему.
– Я же сказал. Ты лучше других.
– Чушь собачья. Упражнения, которые я для тебя делала, были не лучше, чем у всех.
– А, эти планы битв! Они были нужны, чтобы давать вам работу, пока шли настоящие тесты. Или, точнее, чтобы вы думали, что даете работу нам.
– А какой был настоящий тест, если, как ты говоришь, я справилась с ним лучше других?
– Картиночка с драконом, – ответил Ахилл.
Петра почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Ахилл это заметил.
– Да ты не бойся, – сказал он, – тебя не накажут. Это и был тест: посмотреть, кто из вас сумеет передать весть на волю.
– И я выиграла приз – остаться с тобой? – Петра вложила в эти слова все отвращение, которое смогла собрать.
– Ты выиграла приз, – сказал Ахилл, – остаться в живых.
У Петры кольнуло сердце.
– Даже ты не стал бы убивать всех остальных без всякой причины.
– Если они убиты, значит причина есть. Если есть причина, они будут убиты. Мы подозревали, что твой дракон имеет смысл для кого-то. Но не могли найти в нем шифра.
– А в нем не было шифра, – ответила Петра.
– Был, был. Ты смогла зашифровать письмо так, что кто-то сумел догадаться и расшифровать. Я это знаю, поскольку вдруг появившиеся в Сети статьи, с которых начался этот кризис, содержали более или менее верные сведения. Значит, одно из сообщений, которые вы пытались передать на волю, проскочило. И тогда мы вернулись ко всем посланным вами письмам, и единственное, что смогли найти, – дракончик в твоей подписи.
– Если ты можешь найти в нем письмо, – сказала Петра, – то ты куда умнее меня.
– Напротив, – возразил Ахилл. – Это ты умнее, по крайней мере в стратегии и тактике: как избегать противника, поддерживая тесную связь с союзниками. Ну, не совсем тесную, потому что для публикации переданной информации им понадобилось очень много времени.
– Ты не на ту лошадь ставишь, – сказала Петра. – Это не было письмо, и потому все, что появилось в Сети, должно было прийти от кого-то другого.
Ахилл только засмеялся:
– Держишься за свою ложь до конца?
– Хочешь правду? Если мы и дальше поедем в этом фургоне с трупами, меня стошнит.
Ахилл улыбнулся:
– На здоровье, можешь хоть все здесь заблевать.
– Значит, твоя патология требует тесного общения с трупами, – задумчиво произнесла Петра. – Ты поосторожнее – сам знаешь, к чему это может привести. Начинаешь с ними общаться, а потом приводишь домой показать мамочке… ох, прости, я же забыла, что ты сирота.
– Ну так я показываю их тебе.
– А почему ты так долго ждал, чтобы их застрелить?
– Хотел действовать наверняка. Чтобы застрелить первого, когда он появится в дверях и его тело прикроет меня от огня его напарника. И к тому же мне очень приятно было слышать, как ты их развела. Ну, спорила с ними, как ты умеешь. Похоже, ты любишь этих мозгодавов не больше, чем я, хотя тебя никогда не сажали в психушку. Несколько раз я чуть не зааплодировал твоим эпитетам, но боялся, что услышат.
– А кто ведет фургон? – спросила Петра.
– Я не веду, – ответил Ахилл. – А ты?
– Сколько ты будешь держать меня в плену?
– Сколько будет надо.
– Надо будет для чего?
– Чтобы завоевать мир. Вдвоем, ты и я. Правда, романтично? То есть будет романтично, когда закончим.
– Не будет романтично, – сказала Петра. – Я тебе не стану помогать даже от перхоти избавиться, не то что мир завоевывать.
– Станешь, – улыбнулся Ахилл. – Я буду убивать всех ребят джиша Эндера одного за другим, пока не согласишься.
– Они не у тебя, – возразила Петра. – И ты не знаешь, где они. Тебе до них не добраться.
Ахилл улыбнулся делано-невинно:
– Что, не надо обманывать гениальную девочку? А я не обманываю. Понимаешь, они где-то обязательно выплывут, а тогда они погибнут. Я не забываю.
– Тоже способ завоевать мир, – сказала Петра. – Перебей всех по одному, пока не останешься один.
– Первой твоей работой, – сказал Ахилл, – будет расшифровать письмо, что ты отправила.
– Какое письмо?
Ахилл подобрал пистолет и направил на нее.
– Убей меня, и будешь всю жизнь гадать, действительно ли я посылала письмо.
– Зато я хотя бы не буду слышать твой лживый голос. Это меня утешит.
– Ты, кажется, забыл, что я в эту экспедицию не вызывалась добровольцем. Не хочешь слушать – отпусти меня.
– Как ты в себе уверена, – сказал Ахилл. – Но я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь.
– И что же ты знаешь обо мне?
– Я знаю, что в конце концов ты уступишь и начнешь мне помогать.
– А я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь.
– В самом деле?
– Я знаю, что в конце концов ты меня убьешь. Потому что ты всегда так делаешь. Так что давай пропустим всю эту скукотищу посередине и закончим прямо сейчас. Сократим ожидание.
– Нет, – покачал головой Ахилл. – Лучше, когда все происходит неожиданно. По крайней мере, так всегда делает Бог.
– И почему я вообще с тобой разговариваю?
– Тебе так не хватает общения после одиночной камеры, что ты рада говорить с любым человеком. Даже со мной.
Петре было неприятно сознавать, что он, быть может, прав.
– С любым человеком… тебя кто-то обманул, сказав, что ты человек.
– Ну ты и злая! – рассмеялся Ахилл. – Смотри, у меня кровь идет.
– Кровь на твоих руках – это да.
– А у тебя на всем лице. Брось дуться.
– Знаешь, я начинаю думать, что нет ничего приятнее одиночного заключения.
– Петра, ты лучше всех прочих, – сказал Ахилл. – Кроме одного.
– Боба.
– Эндера, – ответил Ахилл. – А Боб – чушь. Боба больше нет.
Петра не ответила. Ахилл всмотрелся ей в лицо:
– Неужто нет язвительных комментариев?
– Боб мертвый, а ты живой, – сказала Петра. – Это несправедливо.
Фургон замедлил ход и остановился.
– Ну вот, – произнес Ахилл. – За приятной беседой время летит незаметно.
Летит. Петра услышала над головой самолет. Взлетает или садится?
– Куда мы летим? – спросила она.
– А кто сказал, что мы куда-нибудь летим?
– Мы летим из страны. – Петра тут же высказывала мысли, приходящие в голову. – Ты понял, что теряешь в России свое уютное рабочее место, и смываешься без шума.
– Ты прекрасный профессионал. Ты продолжаешь устанавливать новые стандарты интеллекта.
– А ты продолжаешь устанавливать новые стандарты провала.
Ахилл запнулся, но продолжал, будто Петра ничего и не говорила:
– Они поставят воевать со мной других детей. Ты их знаешь. Знаешь их слабости. Кто бы ни был моим противником, ты будешь моим советником.
– Нет.
– Мы на одной стороне. Я хороший на самом деле, и ты меня полюбишь.
– Конечно, – сказала Петра. – Что ж тут не любить?
– А письмо, – вдруг вспомнил Ахилл, – ты же его Бобу написала?
– Какое письмо?
– Вот почему ты и не веришь, что он мертв.
– Верю, – сказала Петра. Но она знала, что предыдущая заминка ее выдала.
– Или думаешь: если он получил твое письмо до того, как я его убил, почему так много времени прошло после его смерти, пока все это попало в новости Сети? А ответ очевиден, Петра. Догадался кто-то другой. Кто-то другой расшифровал письмо, и это меня по-настоящему злит. Так что не говори мне, что там написано, я сам расшифрую. Это не должно быть так уж трудно.