украшала две самые популярные стенгазеты, которые вывешивались в одном
коридоре.
В "Девятке" - органе юных спортсменов - Марик весело улыбался на
большой фотографии. Под снимком было написано "М.Кривошеев после рекордного
прыжка".
А на противоположной стене коридора в "Кляксе" висела карикатура на
Марика. Обвешанный двойками, сгибаясь под их тяжестью, он еле-еле передвигал
ноги.
Когда Марик проходил по коридору, сами понимаете, в какую сторону он
глядел.
Конечно, в ту, где висела "Девятка".
Марик назубок знал одно, что в мае, этом солнечном месяце весенних
кроссов и выставления годовых оценок, ему нужно не подкачать и выиграть
первенство города. Что он и делал каждый год. И тогда ему прощались все
двойки. Что ни говорите, спортивная гордость школы.
Но в этом году Марику не повезло. Первенство города он выиграл, и все
учителя простили ему двойки. Все, кроме Нины Николаевны, "англичанки".
Никакие уговоры и разговоры на нее не действовали. Нина Николаевна твердо
стояла на своем:
- А как Кривошеев будет выступать на Олимпийских играх? Его же туда не
пустят без знания иностранных языков. И когда я требую, чтобы он овладел
английским, я желаю ему только добра.
Марик прекрасно понимал, что ему желают только добра. Но также
прекрасно понимал, что работа на лето ему обеспечена.
И он получил ее.
Ваське Блохину не везло в другом. Он обожал пофантазировать. И поэтому
страшно любил писать сочинения и изложения. Там он мог придумать все, что
хотел. Но подводили Ваську запятые, двоеточия и тире. Ставил он их где
попало, иногда угадывал, а чаще - нет.
Учителя охотно читали всему классу Васькины сочинения, а потом, тяжело
вздохнув, принимались за арифметику. "Пятерка плюс единица будет шесть.
Разделить на два, получится три". Но в журнал ставили почему-то двойку.
Толька Прокопенко страдал от своей плохой памяти. Был он удивительно
забывчив. Учитель вызывал его прочитать по тетрадке решение задачи. Толька с
шумом вскакивал и начинал лихорадочные поиски тетради. Учитель терпеливо
ждал. Толька искал тетрадь в своем и соседа портфелях, в парте, под партой, в карманах брюк, куртки и пальто. Добросовестные поиски не приводили ни к
чему. Толька огорченно разводил руками:
- Наверное, я забыл тетрадку дома, но ответ у меня сошелся с
задачником.
- Дома? - переспрашивал учитель, делая вид, что не расслышал последней
Толькиной фразы. - Ну что ж, сбегай домой. Мы подождем.
Какой смысл бежать домой, когда тетрадка преспокойно лежит в портфеле.
Но в ней, разумеется, не было решения задачи.
Являлся Толька обычно к концу урока и рассказывал, что квартира закрыта
и он поэтому не мог попасть домой, а там, конечно, тетрадка лежит, и задачка
решена, и ответ сошелся...
- Ну что ж, - говорил учитель, - вот тебе условие задачи, иди к доске и
решай.
Тогда Толька до конца осознавал, как это ужасно иметь плохую память.
Под веселый хохот ребят он стучал мелом по доске, писал какие-то
удивительные числа, стирал, путался.
Вот какие истории мы услышали у костра и готовы были слушать еще, и уже
очередной оратор откашливался, чтобы произнести речь, но Алена хлопнула по
раздутому саквояжу и воскликнула:
- Все понятно.
Она открыла саквояж и стала вытаскивать из него хорошо нам знакомые
задачники и учебники.
- Начинаем повторять пройденное, - объявила Алена. - Заниматься будем
по часу в день. Вместо парт будете сидеть на пеньках. - Галя, раздай ребятам
тетрадки и карандаши. Начнем урок.
Веселая дюжина зароптала. Толька выкрикнул:
- До первого сентября никто не имеет права сажать нас за парты.
Ребята вскочили, зашумели. И тут Алена обратилась ко мне:
- Валера, как ты считаешь, что мы должны сейчас делать?
Это был исторический момент.
Ребята затихли и уставились на меня. Веселая дюжина ждала от Валерия
Коробухина решения. Как я скажу, так и будет.
Я хотел уже ответить, что никакие уроки нам не нужны, но Алена с
улыбкой глядела на меня, и мой язык сказал совсем не то, что хотел сказать
я:
- Мы должны повторять пройденное.
И тут же спохватился. Что я говорю?
Но дело было сделано. Ребята со вздохом уселись на пенечках.
Шестая серия моих снов
Я подбегаю к шоссе и еще издали вижу, что мои друзья стоят и ждут меня.
Лица у них хмурые, смотрят ребята на меня косо, и я ни с того ни с сего
начинаю чувствовать себя виноватым.
- Вот она и показала когти, - мрачно произносит Горох. - А ты до чего
докатился, а ведь был человеком...
- Ну какие "когти", - говорит Семка. - Надо присмотреться к Алене.
И тут взрывается тихий Генка.
- Алена говорила правильно, потому что двойки получать стыдно, и вообще
стыдно быть дураком.
Вот что прокричал Генка Кольке Гороху, и Колька, у которого на одну
беду семь ответов, молчит как рыба.
- Ребята, а когда мы снова все вместе отправимся в путешествие?
Как всегда, Семка находит самые нужные слова, чтобы нас помирить.
Лица моих друзей светлеют. А и вправду - когда?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
В КОТОРОЙ ДЕЙСТВУЮТ ЛЕШИЕ
Утром под бодрый грохот барабана мы направлялись в лес. Обычно нас
провожал весь лагерь. Ленька Александров и его ребята посмеивались:
"Усмирили веселую дюжину". А Капитолина Петровна счастливо улыбалась.
Наконец-то веселая дюжина попала в надежные руки, наверное, думала она. И, вообще, какая это дюжина, когда нас уже восемнадцать человек.
Итак, веселая дюжина превратилась в ангелочков, разве что без крылышек.
Мы безропотно рассаживались на пеньках, открывали тетради и учебники. И
вовсю шли самые настоящие уроки. Учителей у нас было сразу шестеро - Алена, Галка, веснушчатый Олег и трое ребят, которые вслед за ним перешли в наш
отряд.
Только теперь я разгадал тайный план Капитолины Петровны. После того
как веселая дюжина превратилась в геройскую, а именно после похищения
неприятельского флага, к нам захотели перейти из других отрядов многие
ребята. Все они жаждали быть героями. Но Капитолина Петровна послала к нам
самых лучших, проверенных... Ну, чтобы они взяли над нами шефство, так
сказать...
Но Галка, наверное, сама захотела перейти к нам, хотя и продолжала жить
в домике своего отряда. А с веселой дюжиной она делила хлеб-соль, то есть
ходила в столовую, а также радости и беды, то есть целый день была с нами.
Ради чего или кого тогда Галка к нам перешла? Может, из-за меня? А
почему бы и нет? Чудеса хоть и редко, но случаются...
Чтобы вдохновить веселую дюжину, Алена рассказывала, как во время войны
дети партизан учились в лесных школах. Иногда в середине урока прилетал
фашистский самолет и начинал бомбить партизанский лагерь. Ребята прятались в
укрытие, а когда бомбардировщик улетал, урок продолжался.
Я поглядел на небо, не покажется ли в голубом просторе самолет. Мы бы с
удовольствием укрылись в зарослях малины, которые тянулись неподалеку от
нашей полянки.
- Переменка! - громко объявила Алена. - Далеко не расходиться.
Мы вскочили и бросились, конечно, к зарослям малины. Увертываясь друг
от друга, мы неслись, не разбирая дороги.
Остановились удивленные.
Мы очутились в березовой роще. Березы росли не рядышком, а в отдалении
одна от другой. Наверное, для того, чтобы каждую можно было хорошенько
рассмотреть.
Сегодня пасмурно, а в роще - светлынь. Березки сияют, как лампы
дневного света. Нас охватила непонятная радость. Тихие и смирные, мы
переходили от березки к березке. Словно мы были не в лесу, а в музее.
Мы спускались с холмов в низинки, каждый раз ожидая, что появятся наши
заросли малинника. Но березовая роща и не думала оканчиваться.
Я уже догадался, что мы пошли не в ту сторону, но мне совсем не
хотелось покидать удивительную рощу.
- Ребята, мы, кажется, заблудились, - спохватился Юрка.
- Что это значит - заблудились? - возмутился Толька.
- Очень просто, - ответил я. - И нет никакой надежды, что мы выберемся
отсюда до зимы.
- А что мы жрать будем? - хмуро поинтересовался Толька.
- Можно и поголодать, - загорелся Васька. - Есть будем все, что растет
в лесу...
- Ага, - поддержал его Марик. - Мы будем робинзонами...
Слова Марика всем пришлись по душе. Даже Толька немного приободрился.
Все-таки, что ни говори, а робинзоном быть приятно.
- Какие же мы робинзоны, - усмехнулся Юрка, - нас слишком много. Мы
самые обыкновенные лешие.
Веселая дюжина расхохоталась. Лешие так лешие.
Между прочим, заблудилась только веселая дюжина. А все, кто пришел к
нам в день открытых дверей, остались с Аленой.
Хотя разве мы заблудились? Если бы мы очень захотели поискать дорогу
назад, мы бы ее нашли. Но мы не очень хотели. Значит, мы не заблудились, а
просто удрали...
Я старался не думать об Алене. Она уже беспокоится о нас и, наверное, начала поиски.
Сначала мы набрели на заросли малины и полакомились спелыми ягодами.
А потом вышли к речке. На ее берегу сделали привал и купались в теплой
воде до самого вечера.
Когда стало темнеть, пошли искать место для ночлега. Мы поднялись на
горушку и увидели зеленый домик с маленькими окошками, который стоял на
колесах. Ну, точно, как избушка на курьих ножках.
Возле домика пылал костер. Вокруг костра сидели люди. Мы несмело
подошли поближе, сказали "здравствуйте".
- Туристы? - спросил седой дедушка. Он снял очки (под ними оказались
другие) и внимательно посмотрел на нас.
- Ага, туристы, - охотно согласился я и подсел к костру. За мной и
ребята.
Некоторое время мы молча разглядывали дедушку, который попыхивал
папироской, бабушку, которая помешивала в кастрюле какую-то еду, и их, наверное, внука и двух внучек, которые с неменьшим любопытством глазели на
нас.
- А где ваши рюкзаки? - поинтересовался дедушка.
Пришлось сознаться, кто мы и что с нами произошло.
- Небось голодные? - всплеснула руками бабушка. - Погодите чуток, уха
доваривается.
Девчонки хихикнули, а мальчишка серьезно спросил:
- А у вас компас есть?
- Нету, - ответил Юрка.
- Как же вы без компаса живете? - удивился мальчишка и показал нам свой
компас.
Мы с уважением посмотрели на мальчишку и его компас.
Вскоре мы жадно хлебали из мисок вкуснейшую уху, а я про себя подумал, что в следующий раз надо будет заблудиться с удочками.
- А далеко ли до нашего лагеря? - спросил Толька, когда мы насытились.
- Это до Ракитного, значит? Да рукой подать! Километра три до шоссе, а
там на автобусе четыре остановки, - объяснил дедушка.
- А мы завтра снимаемся с якоря, - похвалился мальчишка.
- Утром придет машина, и мы поедем на Нарочь, - подала голос одна из
девчонок.
- За лето, смотришь, и всю республику исколесим, - рассмеялся дедушка.
- А где ж вы ночевать думаете? - поинтересовалась бабушка. - У нас в
домике, сами понимаете, тесно...
- Зачем им домик? - воскликнул дедушка. - На берегу стога видали?
- Видали, - хором ответили мы.
- Поспать в сене - это же благодать, - мечтательно протянул дедушка.
Мы поблагодарили за угощение и стали прощаться. Бабушка вручила мне
большой сверток с едой.
Едва мы забрались в стог, как сразу же заснули.
Утром меня растолкал Марик:
- Валерка, исчез Толька.
- Может, он на речку пошел? - сказал я.
На речке Тольки не оказалось. Я понял, что он сбежал. Боясь нагоняя от
Капитолины Петровны, он решил явиться с повинной.
- Ребята, - обратился я к проснувшейся веселой дюжине, - скоро за нами
приедут. Поэтому не будем терять даром драгоценного времени.
Мы искупались, съели все, что нам дала хлебосольная бабушка, и
отправились на горку, где стоял зеленый домик на колесах.
Но его уже не было.
- Уехали, - с завистью протянул Марик.
- Смотрите, что здесь написано, - крикнул Юрка.
Мы подбежали к нему и увидели выложенную из шишек надпись: "Счастливого
пути". Наверное, мальчишка и девчонки постарались.
- Сейчас едут по дороге, - вздохнул Васька.
- Если бы лагерь такой был, на колесах! - воскликнул я. - Сегодня тут
пожили, а завтра уже на Нарочи. Сколько бы можно было посмотреть интересного
и необыкновенного!
Натужно завыла машина, беря крутой подъем. Через минуту лагерный
грузовик, петляя между сосен, приблизился к нам.
Еще не успела машина остановиться, как из кабины выскочила Капитолина
Петровна. Заглядывая каждому в лицо, она пересчитала нас, а потом, облегченно вздохнув, сказала:
- Садитесь в машину. Поговорим в лагере.
Из кузова махала нам рукой Алена.
Когда я увидел ее побледневшее лицо, сразу понял, как Алена переживала
из-за нас, может, даже ночь не спала.
Еще раньше я разглядел в кабине Тольку, который упорно старался не
замечать нас.
- Капитолина Петровна, - сказал я, - пусть Трофименко в кабину сядет, он с утра кашляет.
Юрка упирался и отговаривался, но Капитолина Петровна посадила его в
кабину. А Толька вынужден был перебраться в кузов.
Машина тронулась в путь. Пока мы не выбрались на шоссе, грузовик не раз
хорошо подпрыгивал на ухабах. И почему-то всякий раз мы летели прямо на
Тольку. Получалась куча мала, а в самом низу ее терпеливо страдал Толька.
- Как вы жили-были, робинзоны? - спросила Алена.
- Мы не робинзоны, а лешие, - объяснил Васька.
- И вправду, лешие, - улыбнулась Алена. - Вы не можете себе
представить, как мне хочется надрать вам уши.
- Почему не можем представить? - ответил я. - Представляем, но нам не
хочется.
Не в силах сдержаться, Алена рассмеялась. Ребята тоже захохотали.
Я смеялся вместе со всеми. Мне было очень весело оттого, что я вижу
Алену.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
В КОТОРОЙ МЫ ИСПРАВЛЯЕМ СВОИ НЕДОСТАТКИ
Разговор с лешими занял всего три минуты. Капитолина Петровна свою
краткую речь о делах нашего отряда окончила странно:
- Девятый отряд распустить и присоединить его к первому отряду.
Нам даже не дали открыть рта, а заставили собрать свои вещички и
переселиться в дом первого отряда.
Из председателя совета отряда я превратился в обыкновенного пионера.
Переживал ли я? Очень. Для меня даже померкло рыжее, как моя голова, солнце.
Правда, оно померкло и для других ребят. Зарядил дождь, он лил как из ведра, словно кто-то на небе забыл закрутить кран.
Когда идет дождь, мы сидим в палатах. Когда мы ходим или бегаем, дождь
тихо сидит в облаках. Это дважды два лагерной жизни.
Но в новом домике мне не сиделось, и поэтому, надев плащ, я побрел в
дальний угол лагеря. Там, у самого забора, уселся под лохматой сосной на
какую-то корягу и принялся размышлять.
Интересно, а откуда Капитолина Петровна знает о подмене термометра?
Наверное, Ленька ей наябедничал. И вот теперь он мой председатель совета
отряда. Невеселые дела!
- Можно войти?
Я поднял голову. Передо мной стояла и улыбалась Галка. Дождь барабанил
по ее плащу.
- Входи, места хватит! - сказал я.
Галка уселась рядом со мной на корягу.
- Ты чего такой грустный? - спросила она.
- А почему я должен быть все время веселый? - рассердился я.
- Нет, совсем не должен... - растерялась Галка и, чтобы переменить тему