- Вэй, куда же ты уходишь? Погоди! Я должна тебе что-то сказать!
Тянь-тай невольно остановился и услышал, как девица промолвила:
- Давным-давно заперли меня во дворце и держат в неволе, с родным человеком свидеться не дают. Утро вечер сменяет, лето - зиму, а моя печаль не проходит. Вызволи меня, добрый юноша!
Не мог юноша зла такого стерпеть, согласился. Да вот беда - не знает он, как девушку спасти. Со всех четырех сторон стража да ночной караул, рамы на окне крепкие, двери толстые. Молчит юноша, а сам не уходит.
Говорит ему девушка:
- Стоит тебе только вынести отсюда картину, на которой дворцовая девица нарисована, и я спасена.
Хотел было юноша спросить, где та картина находится, только вдруг за спиной у него шаги послышались, в комнате опять темно стало, а девушка исчезла. Растревожился Тянь-тай, да делать нечего, сел он на свою циновку, поднялся на небо. Смотрит - скоро светать начнет. Пора домой возвращаться. Только подумал об этом юноша, как циновка его мигом домой отвезла.
Воротился Тянь-тай домой, обо всем матери рассказал, сел на циновку и отправился в горы Ишань. Залез на дерево, на самую макушку, уронил топор на черный камень. Шевельнулся камень, с места сдвинулся, и увидел юноша ту самую старую старуху:
Спрашивает старуха:
- Кто ко мне в дверь стучался?
Не стал Тянь-тай дожидаться, пока старуха его второй раз спросит, соскочил с дерева и отвечает:
- Я к тебе в дверь стучался.
- Волшебную циновку ты уже от меня получил. Чего же еще тебе надобно?
- Не гневайся, матушка-волшебница! Выслушай, что я скажу! Везде в Поднебесной зеленеет трава, алеют цветы, везде есть обездоленные, им неведомы ни покой, ни радость. Благодаря тебе я не страдаю от голода, избавился от непосильной работы. Сама подумай, могу ли я покинуть в беде несчастную девушку? Скажи, может, знаешь ты, где хранится картина, на которой нарисована девушка из дворца?
Выслушала его волшебница, перестала гневаться и говорит ласково:
- Сердце у тебя, юноша, доброе, речи твои справедливые. Везде в Поднебесной зеленеет трава, расцветают цветы, везде люди должны жить счастливо. Я согласна тебе помочь, сынок. А сейчас выслушай, что я скажу. Коли хочешь спасти ту девушку, отправляйся в горы Мэншань, отыщи Байдисяня - бессмертного духа Белой земли. Только помни: отыскать его нелегко. Как увидишь тростник высотой в три чжана, ухватись за него, дерни посильнее, сразу в ворота войдешь. Коли бессмертный спать будет, не жди, пока он проснется, он каждый раз сто двадцать лет спит. Кричи - не разбудишь, тряси - не проснется. Пойдешь к реке Красные пески, найдешь там матушку Черную рыбу, попроси у нее иглу волшебную.
Сказала так старуха и исчезла, а камень шелохнулся и на прежнее место встал.
Послушался Тянь-тай добрую волшебницу, сел на циновку, помчался к горе Мэншань. А возле той горы хребтов видимо-невидимо, вершин высоких да ущелий глубоких не счесть. На склонах каких только деревьев нет, вся земля цветами да травою заросла. Кручи крутые и те цветами усеяны, Золотыми да серебряными, вокруг дивный аромат разливается. Идет Тянь-тай, согнулся в три погибели, по берегам рек да речушек ищет, идет, головы не поднимает, по рощам да лесам рыщет. Обошел он все горные вершины, на те вершины и не заберешься, облазил все горные ущелья, над теми ущельями деревья густо переплелись, неба сквозь них не видать.
И пришел наконец юноша к отвесной круче, баран и то на ней не устоит. Смотрит: на той круче тростник высотой в три чжана растет. Ухватился за него юноша, выдернул и в тот же миг увидал дорогу. Пошел юноша по той дороге в самую глубь горы. Шел, шел и пришел к каменному дому, просторному да высокому. Внутрь вошел, смотрит: кан стоит, из камня сделанный, стол каменный, подушки и те каменные. Лежит на кане каменном старец бессмертный, ростом, почитай, в целый чжан будет, под головой у него подушка каменная. Спит старец, храпит - гром в небе гремит. Подошел Тянь-тай поближе, смотрит: глаза у великана крепко-накрепко закрыты, по всему видать - сладко спит. Взял его юноша за руку, стал трясти. Рука, самое малое, тысячу цзиней весит, двумя руками и то не поднять. Ткнул юноша в бессмертного пальцем - плоть у него тверже камня. Постоял Тянь-тай, подумал, делать нечего, повернулся и ушел. Сел он на свою циновку и отправился искать реку Красные пески.
Летит по небу Тянь-тай - облако белое, четыре реки перелетел: одну кривую, другую прямую, третью желтую, четвертую зеленую, еще одну кривую, еще одну прямую. Мчится он над горными реками - вода мелкая, пена белая. Мчится он над бурными реками, ходят по ним волны - рыбьи чешуйки. Девяносто девять рек Тянь-тай облетел, тысячу раз по девятьсот девяносто девять верст пролетел и однажды утром увидел реку - вода в ней чистая, прозрачная, посмотришь - дно видно. Опустился юноша на берег, на берегу красный песок блестит, от него и вода красной сделалась. В реке видимо-невидимо черных рыб плавает взад-вперед, взад-вперед - челночки снуют. Думает юноша: «Не иначе как это и есть та самая река, которая «Красные пески» зовется. Но как тут отыскать матушку Черную рыбу?» Стал юноша ходить по берегу, думал, думал и наконец придумал. Пошел он в деревню сети просить рыбу ловить. Услышали это люди и давай его отговаривать:
- Не ищи ты, юноша, своей смерти, не ходи черных рыб ловить, у них матушка сама Черная рыба. Пусть лучше наши сети без дела сгниют.
Услыхал это Тянь-тай, и тревога его одолела. Стоял он, стоял, думал, думал, потом взял сети и пошел к реке. Встал Тянь-тай на волшебную циновку, забросил сети в реку и начал их потихоньку тянуть. Попалась в сети тьма-тьмущая черных рыбешек, бьются, друг через дружку перепрыгивают. Не успел юноша оглянуться, а река забурлила, закружилась. Ветер завыл: у-у, обрушил на Тянь-тая лавину воды. Видит юноша - плохо дело, да как закричит:
- Лети!
Вмиг циновка в воздух поднялась. А вода кружится и тоже поднимается выше да выше. Ухватился юноша за сети, крепко держит их обеими руками, а сам кричит:
- Лети, лети, на ветру свисти!
На сто чжанов вверх поднялась циновка, а вода ее догоняет, на девяносто девять чжанов в воздух столбом взметнулась. Выше самой высокой горы поднялся Тянь-тай, тут ветер стих, вода в берега опять вошла. Глядит Тянь-тай вниз, видит - черная рыба в золотом уборе на воде стоит, никак сама матушка, голову задрала и кричит:
- Эй, юноша! Взял ты надо мной верх! Отпусти моих деток и проси, чего хочешь!
Только подумал юноша, что надобно на землю спуститься, а циновка уже тихонько вниз полетела, до макушки дерева долетела, остановилась.
Говорит матушке Черной рыбе юноша:
- Не надобно мне золота, не надобно серебра, лучше дай мне иглу волшебную да скажи, как той иглой бессмертного с горы Мэншань разбудить.
Согласилась матушка и говорит:
- Коли хочешь разбудить бессмертного с горы Мэншань, возьми иглу, кольни его разок - мигом проснется. Только прежде отправляйся в верховье реки, в бухту Старого дракона к тетке Туаньданян. Она у меня нынче украла волшебную иглу, как раз, когда вода из берегов вышла. Но этой беде помочь можно. Дам я тебе ложку-уховертку, вычерпаешь из бухты всю воду, игла и отыщется.
Сказала так матушка Черная рыба, вытащила из уха белую блестящую ложку, бросила юноше. А Тянь-тай выпустил из сети ее деток - черных рыбешек. Забрала их матушка и вместе с ними под воду ушла. Пришел Тянь-тай в деревню, отдал хозяину сети, сел на циновку и полетел. Летит и вниз смотрит, на реку. А река змеей вьется, то вправо повернет, то влево, то влево, то вправо. Вдруг смотрит юноша: гора перед ним невысокая появилась, вся красная, красными камнями усыпанная, а на той горе зеленые сосны растут. Красота такая, что и описать невозможно. «Так вот откуда река Красные пески течет». Подумал так юноша, приметил в ущелье заводь - изумруд зеленый, опустился на землю, сунул в воду ложку-уховертку, зачерпнул разок - воды в заводи сразу на половину убавилось. Тянь-тай опять ложкой зачерпнул - того и гляди, до самого дна заводь осушит. А на дне нет ничего, только огромные черепахи ползают. Самая большая несколько сот цзиней 1, почитай, весит. Втянула она голову в панцирь и женщиной с черным лицом обернулась. Говорит ей юноша:
1 Цзинь - мера веса, около 0,6 кг.
- Живо отдавай волшебную иглу, которую ты украла, не то я всю воду из твоей заводи вычерпаю.
Поглядела черепаха на Тянь-тая сердито, да делать нечего, отдала волшебную иглу. Взял юноша иглу в руки, она толщиною всего в два пальца, а тяжелая - насилу поднимешь.
Взял Тянь-тай волшебную иглу, сел на циновку и полетел к горе Мэншань. Прилетел, ухватился за тростник в три чжана высотой, дернул его с силой, в тот же миг дорога перед ним открылась. Пришел он той дорогой к бессмертному, а тот как спал на кане каменном, так и спит, храпит - гром в небе гремит. Вытащил юноша иглу, кольнул легонько бессмертного в руку, а старец повернулся, сел да как закричит:
- Кто это укусил меня?
Отвечает ему юноша:
- Не кусал я тебя, добрый старец, разбудил, чтобы ты в одном добром деле мне помог.
Расхохотался тут бессмертный и говорит:
- Не иначе как Ишаньская старуха про меня тебе сказала. Ладно! Что за дело у тебя? Выкладывай!
Отвечает ему юноша:
- Об одном прошу! Помоги мне из императорских покоев картину раздобыть, на которой дворцовая девица нарисована.
Хлопнул тут бессмертный рукой по камню и говорит:
- Ничего в том мудреного нет, охотно помогу тебе, но знай, ни одного дела я до конца не довожу. А сейчас мне пора, скоро ночь на дворе. Ложись на мою подушку да спи. Во сне и увидишь, что я делать буду.
Сказал так бессмертный да как толкнет юношу! Свалился Тянь-тай на кан каменный, на каменное изголовье голову уронил и захрапел.
Привиделись юноше во сне разные чудеса. Увидел он, как старец-великан из стороны в сторону качнулся, белой кошечкой обернулся. Помчалась-полетела кошечка в столичный город, перепрыгнула через красную стену. О ту пору уже вторую стражу отбили. Юркнула кошечка в императорские покои. Государь с государыней спят за царским пологом, расшитым золотыми драконами, а служанки возле полога стоят, ноги ломит, глаза закрываются, а они ни присесть, ни вздремнуть не смеют. Белая кошечка меж тем императрицин пояс стащила, нефритом отделанный, тихонечко так, без шума, как говорится: ни добрые духи про то не узнали, ни злые черти не проведали. Схватила кошечка пояс в зубы, перескочила через одну дворцовую стену, через другую перемахнула, побежала прочь из города, нашла высохший колодец и пояс нефритовый в него бросила. Растревожился тут Тянь-тай, закричал и проснулся. А старец-великан уже рядом стоит. Вскочил юноша, тут бессмертный зевнул во весь свой огромный рот и говорит:
- Ну вот, парень, чем мог, тем помог, а теперь сам соображай, что дальше делать, я сейчас спать лягу, а ты скорее в столицу ступай!
Соскочил Тянь-тай с каменного кана, а старец улегся, положил голову на каменную подушку и захрапел. Храпит - гром в небе гремит.
Только рассвело, сел Тянь-тай на волшебную циновку и полетел в столицу. Солнце уже на три шеста поднялось, когда государыня с постели изволила встать, начала причесываться, умываться да одеваться. Хочет платье надеть - нефритового пояса найти не может. У императрицы одним поясом меньше стало, а что тут поднялось, какой шум да крик! Как говорится, небо растревожили, землю с места сдвинули. Уж и не знаю, сколько народу снарядили тот пояс искать! Сколько народу из-за него безвинно пострадало! Где только ни искали, никак найти не могли. Издал тогда государь указ, и немедля на всех больших улицах, в каждом малом переулке тот указ на досках развесили. На нем черной тушью написано: «Кто найдет нефритовый пояс императрицы, чин получит, коли пожелает чиновником стать. Потребует золото да серебро - золото да серебро получит».
Увидал Тянь-тай доску государеву, подошел и сорвал ее. Окружили юношу чиновники, которые за доской присматривали, отвели к императору. Набрался Тянь-тай храбрости и говорит:
- Издавна снятся мне сны вещие. Вот и вчера привиделось, будто какой-то человек нефритовый пояс государыни в высокий колодец за городом бросил.
Сказал так юноша и повел всех чиновников да полководцев за городскую стену к высохшему колодцу. Полез в колодец какой-то человек и сразу нашел пояс.
Спрашивает император юношу:
- Чин тебе пожаловать или денег хочешь?
Отвечает ему Тянь-тай:
- Ни чина мне не надобно, ни денег. Слыхал я, что во дворце есть картина, на которой дворцовая девица нарисована. Отдай ее мне!
Обрадовался государь: картина не сокровище, не из золота - из бумаги сделана.
Он тотчас же велел принести картину и отдал юноше, даже не поглядел.
Взял Тянь-тай картину, вышел из города, сел на циновку и вмиг дома очутился, в своей тростниковой хижине, на три части разгороженной. Развернул юноша картину, а на картине та самая девица нарисована, которую он тогда ночью во дворце видел. Глядит юноша на картину, о бедной девушке думает. Вдруг девушка сошла с картина, рядом села. На запястьях золотые браслеты, от них золотые дорожки бегут, в волосах серебряные цветы, от них во все стороны серебряные дорожки расходятся. Повеселела девушка, разрумянилась, еще краше стала. Не побрезговала она бедностью и, как была в золотых браслетах, стала помогать матери Тянь-тая стряпать. Вскорости девушка из дворца и Тянь-тай поженились и весь век в горах Ишань прожили.
САД НЕФРИТОВОЙ ФЕИ
Есть на свете гора - «Обитель бессмертных» зовется. Посреди горы сад, называют его садом Нефритовой феи. Ну, что тут скажешь, коли и не сад это вовсе, а так, склон пологий. Нету там дома, нет дворовой стены. Старые люди рассказывают, будто прежде на этой высокой горе, кроме камней, как говорится, одни камни были - ни деревца, ни кустика, а про Обитель бессмертных и говорить нечего. Поистине, бедная гора, тощий хребет. Плохо жили люди, что вокруг селились, хуже некуда. Ходили они на гору, рубили камни, продавали, тем и кормились. Ветер дует, солнце, печет, нот глаза заливает, во рту сухо да горько. Хоть бы два дерева на горе выросло! Пустые мечты. Разве вырастет что-нибудь на такой тощей земле? Но вот однажды на большом камне посреди горы персиковое дерево выросло. Дождем его хлещет, сердитый горный поток песок да камни вниз гонит, а деревце живехонько стоит, красными ветками да зелеными листьями убралось.
Жил о ту пору юноша. Каждый день ходил в горы камень рубить. Забрел он как-то в те места, там и остался. Никто не знал его прозванья. Ветер в горах сильный, солнце жаркое. потемнело у юноши лицо, залоснилось. И прозвали его люди Ван Черный - Ван Да-хэй. Лицо у Вана черное, а сердце доброе. Рослым да крепким уродился, руки золотые, а живет бобылем - ни жены, ни детей. Ему бы денег скопить, да где там! Последние штаны заложит, куртку продаст, только бы помочь человеку. Прославился он своей добротой на все деревни - и в южной стороне и в северной.
Идет Ван Черный в горы камень рубить, нет-нет да мимо персикового деревца пройдет. И вот однажды за ночь дерево из маленького в большое превратилось, розовыми цветами все усыпано, зелеными листочками укрыто. Идет Ван Черный утром мимо дерева, тихо вокруг, ветер не дует, ветви не колышет. Только росинки-жемчужины стучат по штанам да куртке - тук-тук-тук. Идет Ван Черный под вечер домой опять мимо дерева, солнце красное, Ван такого никогда и не видел, от цветов веет свежестью. Смотрит юноша: лепестки плавно-плавно летят прямо к нему. Подошел юноша к дереву, и - не знаю, по какой такой причине - почудилось ему, будто цветы улыбаются. Обрадовался юноша, куда только усталость подевалась. С той поры Ван Черный непременно отдыхал под деревом, когда возвращался.
Отправился как-то юноша в горы, идет мимо того дерева, смотрит: все дерево персиками усыпано, крупными, красными. Ветер вокруг дивный аромат разносит. Далеко ушел юноша, камень рубит, а в нос ему персиковый аромат бьет, дразнит. Время было как раз шестой месяц. Солнце жар разливает - яд ядовитый, камни - железо раскаленное, ноги жгут. А у Вана туфли дырявые, голову прикрыть нечем. Тростниковой шляпы и то нет. Скоро полдень. Все парни ушли тень искать, а Ван знай камень рубит, рукам отдыха не дает. Рубил, рубил, аж в голове помутилось, в глазах зарябило. Прислонился он к камню и не заметил, как уснул. Уж и не знаю, сколько времени он проспал, а как проснулся, такое блаженство почувствовал, словно в прохладной воде искупался. Открыл юноша глаза, смотрит - тень над ним. Не зонт его от солнца укрыл, ветви частые да листья густые. Персики румяные на ветках висят, не по одному - по два. Аромат дивный вокруг разливается. Листва колышется, прохладу навевает. Ван мигом вскочил, а сам думает: «Кто это ветку такую большую срубил да в землю воткнул?» Огляделся - парни все в сторонке спят. Ухватился Ван за ветку, хотел покачать, а это не ветка - настоящее дерево, корни прямо в скалу ушли, в расщелину глубокую. Вдруг росток появился, крупным персиком обернулся. Думает Ван: «Что за диво! Одно-единое дерево на горе росло, по самой середке, откуда же другое взялось?» Поглядел юноша на дерево, поглядел и соображать начал, чтобы это значить могло. Пошел он на горный склон. Быстро идет, ноги сами несут. Бежит, аж сердце колотится. Подбежал к тому дереву, что по самой середке росло. Ветки качаются, персики свежие, румяные. Под одной веткой девушка стоит, персики собирает.