Ступня, седьмого Да-коу - Большой Рот.
Говорит однажды старик сыновьям:
- В несподручном месте стоит наша деревня. Пойдешь на запад - высокие горы, свернешь на восток - бескрайнее море. Хоть из ворот не выходи! Отодвинули б вы чуток и горы и море.
Согласились сыновья, в разные стороны разошлись: одни - на запад, другие - на восток. Подождал старик немного, вышел за ворота, смотрит: ни гор, ни моря, на все четыре стороны равнина простирается, черная земля блестит - не рыхлая, не вязкая, не влажная, не сухая.
Говорит тогда старик сыновьям:
- Негоже такую хорошую землю пустой оставлять, надобно на ней злаки разные посеять.
Согласились сыновья, пахать да сеять принялись. Вскорости на той равнине хлеба выросли - глазом не окинешь. Пшеница - желтое золото - вот-вот поспеет, просо к небу тянется, золотом сверкает. Смотрят старик с сыновьями - не нарадуются. Им и невдомек, что добро это для них злом обернется.
Дошла весть про этот благодатный край до самого императора в столице. Послал он сановников с указом зерно все дочиста в казну забрать.
Запечалился старик, вздохнул и говорит сыновьям:
- Не видать нам теперь, детушки, хороших денечков, у государя брюхо, что бездонный колодец, сколько ни сыпь земли - не засыплешь. Только покорись - всю жизнь будешь как вол на него работать, как кляча воз возить.
Рассердились тут все семеро сыновей и говорят разом:
- Не бойся, отец, мы правду найдем, к самому государю в столичный город пойдем.
Только стали братья к городской стене приближаться, увидали их полководцы, те, что ворота стерегли. Испугались, давай скорее ворота накрепко запирать, железные засовы задвигать, огромные замки со скрипом да с лязгом, закрывать, сами в башнях попрятались.
Подошли братья к воротам, тут старший, Недюжинная Сида, как закричит:
- Отворяйте ворота, мы в столицу идем к государю правду искать!
Затряслись от страха полководцы, выглянули и говорят:
- Где это видано, чтоб простые мужики с государем рассуждали!
Рассердился тут старший брат, как толкнет ворота, только грохот раздался, попадали ворота да башни, пыль в небо столбом поднялась, посыпались кирпичи да камни - один в одну сторону катится, другой - в другую, придавили всех полководцев.
Вошли семеро братьев в город, подошли к дворцовым воротам. А они тоже крепко-накрепко заперты: ни щели, ни щелочки. Тут и говорит второй брат, Задуй Ветер, старшему:
- Отдохни малость, а я покричу.
Вытянул он шею и как закричит:
- Отворяйте ворота! Мы в столицу пришли к государю правду искать!
Кричал, кричал Задуй Ветер, да никто не ответил. Рассердился он, в рот набрал воздуха побольше и как дунет! Ну, прямо ураган налетел; не закачались ворота, не зашатались каменные столбы с драконами - вмиг все на землю попадали. Испугались придворные да военачальники, выглянуть не смеют. Подошли семеро братьев к государевым покоям - никто им не помешал. Тут третий брат, Железный Детина, и говорит второму:
- Отдохни, братец, а я пойду с императором потолкую.
Сказал и в государевы покои направился. А государь с перепугу пожелтел и быстро так говорит:
- Где это видано, чтоб мужик с государем разговаривал, гоните его поскорее да голову ему рубите.
Услыхал его слова Железный Детина, рассмеялся и отвечает:
- Ты, государь, сперва посмотри, какие у меня руки!
Хотел он руку одному из военачальников показать, прямехонько на сверкающий меч наткнулся, на самое острие. Раздался звон, искры во все стороны посыпались, разлетелся меч, как говорится, на четыре части, на пять кусочков. Государь со страху аж с трона скатился. Кинулись сановники его поднимать, насилу во внутренние покои увели. Видит император - не убить ему братьев, приказал он тогда огнем их спалить.
Вмиг огненные шары загорелись. Столько их, что и не счесть. Дым густой валит, к братьям подбирается.
Говорит тут четвертый брат, Нипочем Жара:
- Отойдите в сторону, передохните, я один справлюсь!
Наступил он ногой на огненный шар, усмехнулся и говорит:
- Холодно что-то, огоньку бы подбавили!
Подскочил тут император от страха, приказал тотчас огромное войско собрать, всех семерых братьев разом в море столкнуть.
Говорит тут пятый брат, Длинная Нога:
- Не тревожьтесь, давно пора мне в море искупаться!
Сделал он шаг, сделал другой, прямо в синее море вошел. А вода ему и до щиколоток не достала.
Покачал юноша головой и говорит:
- До чего же мелко, и не искупаешься! Рыбки, что ли, половить?
Согнулся он в три погибели, стал двумя руками рыбу из моря хватать, хватает и на берег бросает. Рыбы черные, рыбы белые, в чжан длиной, в десять чжанов, огромные рыбины в сто чжанов - всех повытаскивал. Целая куча из рыб на берегу выросла, с малую гору будет.
Ждут братья Длинную Ногу, никак не дождутся. Тут и говорит шестой брат, Большая Ступня:
- Схожу-ка я, позову его.
Ступил он шаг и на морском берегу очутился. Говорит он пятому брату:
- Видать, забыл ты, зачем мы к государю пришли, раз стал рыбу ловить!
Не дал седьмой браг, Большой Рот, шестому все до конца сказать и говорит:
- Не станет государь о правде толковать. А коли станет - государем быть перестанет.
Не спросил Большой Рот у братьев совета, всю воду морскую одним духом выпил. Повернулся, рот разинул, как хлынет у него изо рта вода, так и хлещет. Устремились волны морские ко дворцу, грохочут грозно, опрокинули стены высокие, так и утонул в волнах император со своими сановниками да полководцами.
УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАСТЕРОВ
Жили в старину два каменотеса. Из года в год от зари до зари камень в горах рубили. В ту осень как раз девятая луна миновала, десятая наступила, в горах листья с деревьев опали, хризантемы завяли. Грызут мастера сухие сухари, студеной родниковой водой запивают.
Вздохнул каменотес по прозванью Чжан Эр - Чжан Второй - и говорит:
- Только и жизнь беднякам, что в шестой луне, а зимой, в холода одно мученье.
Ничего сперва не сказал Ван Сань - Ван Третий, только брови нахмурил, думал-думал, потом поглядел на своего напарника и говорит:
- Хочу я, брат, в дальние края податься, а то маешься здесь год целый, а все едино нищ да гол.
Чжан Второй и раздумывать не стал, сразу согласился:
- Дело говоришь, давай сегодня же и отправимся!
Нет у каменотесов ни землицы, ни дома, а уж сокровищ или каких-нибудь там драгоценностей - и подавно. Как говорится: на поводу тащить некого, на коромысло вешать нечего. Сказано - сделано. Сборы недолгие. Решили и в путь отправились.
Повстречались им на дороге сапожники, спрашивают:
- Куда спешите, братья каменотесы?
Отвечает Чжан Второй:
- Да вот, говорит Ван Третий, надобно в дальние края податься, может, там на еду да на одежонку заработаем.
Услыхали это сапожники, обрадовались и говорят:
- День-деньской мы спину гнем, туфли шьем, а самим обуть нечего. Пойдем-ка и мы с вами.
Пошли они дальше, шли, шли, вдруг повстречали двух женщин, которые на богачей шили да вышивали.
Спрашивают женщины:
- Куда спешите, братья?
Отвечает им сапожник:
- Да вот, каменотесы говорят, надобно в дальние края податься, может, там на еду да на одежонку заработаем.
Услыхали это женщины, обрадовались и говорят:
- День-деньской мы спину гнем, платья шьем, а у самих одежонка старая да ветхая. Пойдем и мы с вами.
Пошли они дальше. Идут и каждый раз мастеров всяких встречают. Чем дальше от родных мест уходят, тем больше с ними народу идет: и плотники и кузнецы, всех ремесел мастера есть. Самое малое десять раз по сто. Одних каменотесов несколько сот будет!
Идут мастера - могучая лавина - все вперед и вперед. Уж и не знаю, в какие места забрели. За день хоть бы деревню встретили или на человека набрели. А тут стемнеет скоро. Увидели они в стороне от дороги дерево огромное да сухое. Остановился Ван Сань и говорит:
- Уж лучше нам в дупле заночевать, чем в поле под открытым небом.
По нраву всем пришлись его слова. Залезли они в дупло. Хэй! Ну и дерево толстенное! Ну и дупло здоровенное! Народу в нем спать улеглось - и не счесть! Не тысяча - больше тысячи. А коли надобно, еще полтысячи влезет. Что в брюхе пусто - про то никто и не думает. Спят себе, храпят, сопят да свистят.
А надобно сказать, что от того места, где мастера спали, самое малое за несколько тысяч ли, жила одна семья. Хозяйка о ту пору как раз ужин стряпала. Ей бы еще чуток пампушки над паром подержать, а тут дрова того и гляди кончатся.
Вот и говорит она сыну:
- Сбегай побыстрее за дом, охапку травы принеси, да посуше!
Послушался мальчик, вышел за ворота. Вмиг очутился в том месте, где мастеровые спали. Поглядел на дерево и думает: «Вот оно и сгодится нынче на растопку. С каких пор сухое стоит!» Подумал он так, поднатужился, сломал дерево. Такой треск раздался, что мастера все разом проснулись - думали, это из катапульты стреляют, - и из дупла на землю посыпались. Увидал мальчик маленьких человечков, так обрадовался, что и не расскажешь. Присел на корточки, давай их разглядывать. Он и подумать не мог, что в Поднебесной такие чудеса творятся.
А тут светлячок появился, взад-вперед летает, светит, да так ярко, ярче десяти тысяч свечей, вместе взятых. От этого света лицо у мальчика красным стало, черные волосы на лбу будто масленые блестят. Огромного он росту, а с виду добрый. Глядят на него мастера, дивятся, слова вымолвить не могут, только Ван Сань-каменотес помнит, что надобно товарищам помочь. Задрал он вверх голову, как закричит:
- Эй, мальчик-великан! Вижу я, сердце у тебя доброе. У нас нынче и рисинки во рту не было. Не найдется ли у тебя чего поесть?
Услыхал мальчик, что каменотес крикнул, и говорит:
- Погодите! Я мигом домой сбегаю! Мать пампушки на пару печет, а меня за хворостом послала.
Вскочил мальчик с земли, одним махом выдернул толстого тростника охапку, домой побежал. Прибежал, смотрит - огонь в очаге еще не погас.
Вот и готовы пампушки. Не забыл мальчик свое обещание, попросил у матери одну, мастерам отнес. Только после домой воротился, сам принялся есть.
Обрадовались мастера. Да и как не обрадоваться! Пампушка огромная, с холм величиной! А белая, - ну, прямо снег! Да будь тут мастеров еще сто раз по тысяче, им за три года да шесть лун не съесть этой пампушки. Даже не знают, с какого конца к ней подступиться. Стали наконец есть. Много дней ели - маленькую дыру проели. Смотрят - в середине овощная начинка. Как же начинку не отведать? Стали они друг дружку толкать да отпихивать, в середину лезть, влезли наконец, принялись начинкой лакомиться. Овощи ароматные, свежие! Ни разу не довелось мастерам такую вкусную пампушку есть.
Живут они себе, поживают, тишина вокруг да покой. Много дней прожили. Но вот однажды, как раз, когда они обедали своей пампушкой, раздался грохот - никак небо обвалилось. Земля под пампушкой ходуном заходила. Кликнул Ван Сань парней, пошли они поглядеть, что приключилось. Выглянули потихоньку. Ай-я! Что за диво! Дождь изо всех сил хлещет, только не капли с неба падают - струи льют, и не сотнями - тысячами - серебряный водопад с неба падает, сверкает. Земли будто и не было - море-океан вокруг разлился. Посредине пампушка плавает и горы из хрусталя прозрачные - много их. И впрямь диво дивное! Глядят мастера, глядят, вдруг видят - еще горы из воды поднимаются, огромные, высокие. Одна гора прямо к ним плывет, того и гляди, с пампушкой столкнется. Закричали мастера со страху. В тот же миг гора на пампушку налетела. Хэй! Ни грохота, ни шума, пампушка как была, так и осталась целехонька, зато гора об нее на кусочки разбилась. Обрадовались Ван Сань и его товарищи, куда печаль подевалась! Поняли, что никакая это не гора, пузырь простой, который на воде бывает.
Вот и дождь устал, лить перестал, вынесло пампушку в большую реку. Ходят по реке огромные волны, воротят воду водовороты, качается пампушка из стороны в сторону, аж голова у мастеров кругом идет, перед глазами круги плывут. Поднатужились они, подтянули листок, который по воде плавал, заткнули тем листком дыру в пампушке, чтоб волны внутрь не врывались.
Плывут мастера по реке, а где - не знают, не видно им. Даже Ван Сань, уж на что бывалый, и то не может толком сказать, сколько времени прошло - нечем время мерить.
И вот в один прекрасный день чуют мастера - не качает больше пампушку, прислушались - тишина вокруг. Куда ж это они приплыли? Обрадовались мастера так, что и не расскажешь, все разом за лист ухватились, потянули. И тогда скользнул в дырку теплый солнечный луч. Небо синее так и сверкает, по небу легкие белые облака плывут - слитки серебряные. Опять загрустили, закручинились мастера: не к берегу, не к твердой земле пампушка пристала - снова по морю плывет. А море - небо голубое, только шире, больше, глаже да чище.
Глядят мастера на море - и большое оно, и красивое, а все едино тяжело у них на душе - нельзя же вечно по морю плавать. Уж и не знаю, сколько прошло времени, вдруг налетел откуда ни возьмись сильный ветер, волны поднял высокие, не ровен час наскочит их пампушка на подводную скалу. Встревожился Ван Сань, а духом не пал, не повесил голову и говорит спокойно так, не быстро и не медленно:
- Что пользы печалиться? Море хоть и велико, а берег есть. Тут где-то ветка была, ее волною занесло в пампушку. Давайте сделаем из нее весла. Нас тысяча! Чего ж бояться? Неужто не догребем до берега?
Повеселели мастера, заулыбались. Пошли плотники ветку глядеть. Хороша! Самые тонкие веточки на ней толще обыкновенного ствола. Принялись плотники пилить да рубить. Вскорости весел смастерили - и не счесть.
Взяли мастера в руки весла, грести стали. Гребут - не передохнут.
И на заре гребут, когда небо алым цветом загорается, и ночью, когда звезды над морской водой блестят.
И вот однажды ночь пришла, луна взошла, море спокойное - ну прямо зеркало гладкое. Увидали тут мастера длинную черную тень - не то берег, не то остров. Обрадовались! Ведь столько дней их по морю носило! И хоть устали они, еще усердней грести принялись, а тень чем ближе становится, тем выше кажется. Подумали мастера, что это морской берег. Да, видать, шибко крутой. Как на него залезешь? А с самого верху блестит что-то! Уже самую малость плыть осталось, сейчас к берегу тому пристанут. Э-ва! Что за диво! Задвигался вдруг берег. Пригляделись мастера: и не берег это вовсе - рыбина большущая. Не успели мастера спастись: разинула рыба пасть, проглотила пампушку вместе с мастерами. Словно финик, проскочила пампушка в рыбье брюхо. Не насытилась рыбина, хвостом вильнула, целый пароход проглотила, доверху шерстью груженный, опять не наелась, два парохода с полотном проглотила - наполовину голод утолила.
Страшно у рыбы в брюхе, темно; глухой ночью, когда небо все в тучах, и то светлее. Сидят мастера лицом к лицу, а друг дружку не видят. Вздохнул тут Чжан Эр- Ни разу, как из дома ушел, не вздыхал так. Уж очень он растревожился. Встал, прошел несколько шагов, на Ван Саня наткнулся и говорит печально:
- Уж лучше десять лет по морю носиться, которое под луной блестит, чем день в рыбьем брюхе просидеть.
Рассмеялся тут Ван Сань и спрашивает:
- Что это вы, ребятки, головы повесили? Забыли, что в пампушку свиной жир положен? Сейчас зажжем его, и светло станет.
Чтоб в рыбьем брюхе огонь горел, такого отродясь никто не видал. А мастеровые зажгли свиной жир, и светло стало, будто белым днем. Обрадовались мастера: только что как слепые были, а сейчас опять зрячими сделались. Глядят друг на дружку, смеются, разговаривают. Немного времени прошло, еще радость им привалила. Увидели они возле пампушки два больших парохода с холстом. И впрямь радость!
И так одежонка у них у всех ветхая, а пока в пути были, совсем износилась. Каждому в новое обрядиться охота. Хоть никого промеж мастеров смекалистей Ван Саня не было, а и он не мог сказать, сколько платьев сшить можно из той материи, что на кораблях была. Коли и вспомнил кто из мастеров дом родной, чистую речушку, красные цветы, только запечалился: нечего было им в ту пору поесть, не во что одеться. И принялись они со спокойным сердцем за дело.