Джемисон немного подождал, потом повис на веревке. Спуск отнял все его силы, но внизу ждала твердая земля. В трех четвертях пути он поранил палец о веревку, которая вдруг стала очень грубой. Спустившись на землю, он заметил, что палец становится каким-то серым. В полутьме он выглядел странно и нездорово. Краска отхлынула от его лица. Он понял в мучительной ярости, что рулл отравил веревку, пока они спускались.
Острая боль пронзила его тело, за ней последовало чувство оцепенения. Задыхаясь, он вцепился в бластер, собираясь застрелиться. Рука замерла на пол пути. Он бревном рухнул на землю, не в состоянии помешать этому падению, почувствовал удар о твердую землю и потерял сознание.
Воля к смерти присуща всему живому. Каждая органическая клетка скрывает в себе энграммы, унаследованные от ее неорганического источника. Пульс жизни — это лишь тонкий слой на неорганической материи, столь сложной в ее равновесии различных энергий, что жизнь сама по себе есть лишь краткая и бесплодная попытка борьбы с этим равновесием. На один миг вечности возникает узор. Он принимает различные формы, но это лишь видимость: Настоящая форма — это всегда время, а не пространство! Это волнистая линия. Вверх и вниз. Вверх из тьмы к свету, а потом обратно во тьму.
Лосось-самец кладет свои молоки на икринки самки. И мгновенно его охватывает смертная тоска. Трутня отбрасывает из объятий выигранной им царицы обратно в неорганическую форму, из которой он выкарабкался на одно краткое мгновение экстаза. В человеке роковой шаблон отпечатывается снова и снова в бесчисленных недолговечных клетках, но только шаблон выживает.
Ученые руллов, испытывая различные субстанции, которые могли бы отбросить нервную систему человека к примитивным формам, давно открыли секрет желания смерти у человека.
Йели, Мииш, скользя к Джемисону, не думал об этом процессе. Он ждал возможности, и она представилась. Он проворно схватил бластер человека, затем поискал ключ от шлюпки. Потом он протащил Джемисона четверть мили вокруг основания утеса к тому месту, куда выстрелом рулловского корабля отбросило шлюпку. Пять минут спустя мощная радиостанция из шлюпки передала на волне руллов срочный приказ флоту.
Мгла. Внутри и снаружи. Джемисон ощутил, что лежит на дне колодца и смотрит из тьмы в сумерки. Что-то постепенно наполняло этот колодец, поднимая Джемисона кверху. На последних футах подъема он, преодолевая забытье, заглянул через край и пришел в сознание.
Он лежал в какой-то комнате на высоком столе. На уровне пола были отверстия, похожие на рты, и они вели в другие помещения. Двери, понял он, странной формы, чужие, нечеловеческие. Джемисон съежился от страха, когда понял, где он. В корабле рулла.
Он не знал, движется ли сейчас корабль, но скорее всего да. Рулл не стал бы надолго оставаться вблизи планеты.
Джемисон смог повернуть голову и увидел, что его не держит ничто материальное. О таких вещах он знал не меньше любого рулла и потому сразу нашел вверху взглядом источник гравитационных волн, прижимающих его к столу.
Он с горечью понял, что это открытие имеет лишь абстрактную ценность, и стал мысленно готовиться к той смерти, которой следовало ожидать. Смерти в мучительном эксперименте.
Это была простая процедура. Учеными было обнаружено, что если человек заранее представит себе каждую из возможных пыток и свои действия в этом процессе и вызовет у себя ярость вместо страха, то сможет держаться на самой грани смерти с минимальными болевыми ощущениями.
Джемисон торопливо составлял список пыток, которым его могут подвергнуть, когда вдруг в его ухе прозвучал печальный голос:
— Поехали домой, а?
Понадобилось мгновение, чтобы прийти в себя от неожиданности и осознать, что плоянин, очевидно, оказался неуязвим для энергетических залпов руллов, разрушивших шлюпку. И почти минута прошла, прежде чем Джемисон тихо спросил:
— Ты можешь кое-что для меня сделать?
— Конечно.
— Войди в этот ящик и замкни энергию на себя.
— Здорово. Мне и самому хотелось туда войти.
Мгновением позже источник гравитонных лучей замкнулся на другой канал. Джемисон смог сесть. Он быстро отодвинулся от ящика и позвал:
— Выходи.
Понадобилось позвать несколько раз, чтобы привлечь внимание плоянина. Затем Джемисон спросил:
— Ты ознакомился со звездолетом?
— Да, — ответил плоянин.
— Есть ли здесь секция, через которую проходит вся электроэнергия?
— Да.
Джемисон глубоко вздохнул.
— Зайди туда, замкни энергию на себя и возвращайся сюда.
— Ты так добр ко мне, — ответил плоянин.
Джемисон предусмотрительно и быстро нашел неметаллический предмет, чтобы встать на него. Он был в дюйме от смертельной опасности, когда сто тысяч вольт пронизали корабль.
— Что дальше? — сказал плоянин пару минут спустя.
— Осмотри корабль и посмотри, сколько руллов выжило.
Почти немедленно плоянин доложил, что около сотни руллов все еще живы. Согласно его докладу, уцелевшие руллы избегали контакта с металлом. Джемисон стал думать. Затем он описал плоянину устройство радиооборудования и закончил:
— Как только кто-нибудь захочет его использовать, входи в него и замыкай ток на себя, понятно?
Плоянин согласился, и Джемисон добавил:
— Сообщай мне время от времени, но только в те моменты, когда кто-то попытается воспользоваться радио. И не входи в главный пульт без моего разрешения.
— Считай, что это уже сделано, — ответил плоянин.
Пять минут спустя плоянин нашел Джемисона в оружейной.
— Кто-то пытался воспользоваться радио, но в конце концов сдался и ушел.
— Отлично, — сказал Джемисон. — Продолжай смотреть — и слушать — и присоединяйся ко мне, когда я здесь закончу.
Джемисон имел преимущество перед выжившими руллами — он знал, когда можно было прикасаться к металлу. Им придется соорудить какие-нибудь приспособления, чтобы можно было передвигаться.
В оружейной он торопливо, но эффективно поработал энергетическим резаком. Его целью было вывести из строя гигантские бластеры так, чтобы понадобился полный ремонт схем управления.
Когда работа была закончена, он направился к ближайшей спасательной шлюпке. На выходе к нему присоединился плоянин.
— Сюда идут руллы, — предупредил он. — Нам лучше уходить.
Они без приключений добрались до шлюпки. Через несколько минут они стартовали, но подобрали их только через пять дней.
Великого Аайша Йила не было на корабле, который захватил Джемисона. Потому его не было и среди погибших, и узнал он о побеге пленника только некоторое время спустя. Когда ему доложили о происшедшем, его подчиненные ожидали, что выжившие с эсминца подвергнутся жестокому наказанию.
Но вместо этого он сказал задумчиво:
— Значит, это и есть наш враг? Действительно опасное существо.
Он вспомнил неделю испытанных им страданий. Он уже восстановил почти все свои способности — и потому оказался способен на весьма необычную мысль для рулла столь высокого положения.
Он сказал, используя световой передатчик:
— Кажется, это первый случай, когда Верховный Рулл лично посетил линию фронта. Так?
Это было именно так. Предводитель покинул штаб и прибыл на линию фронта. Командующий оставил скрытую и тщательно защищенную планету и рисковал своей настолько ценной шкурой, что вся Риа содрогнулась, когда об этом стало известно.
Верховный Рулл продолжал свои рассуждения:
— У меня создается мнение, что сведения нашей разведки о людях не были безупречно точны. Выясняется, что была сделана попытка недооценить их возможности, и хотя усердие и храбрость, проявленные в подобных попытках, заслуживают самой высокой моей оценки, я в то же время считаю; что данная война не приведет к решительному успеху ни в каком смысле. В силу этого я прихожу к заключению, что Центральный Совет должен пересмотреть стратегический план. Я не имею в виду немедленное прекращение военных действий. Они будут сокращаться постепенно, по мере того как мы займем оборонительную позицию в этом секторе космоса и, возможно, перенесем внимание на другие Галактики.
А далеко от него, за много Световых лет Джемисон рапортовал августейшему Галактическому Собранию:
— Это был, вероятно, очень важный деятель среди руллов, и поскольку я держал его в течение некоторого времени под полным гипнозом, думаю, мы добились желательной реакции. Я внушил ему, что руллы недооценивают людей, что война не может быть успешной, и предложил направить внимание на другие Галактики.
Должны были пройти годы, пока люди убедятся, что война с руллами закончилась. В данный же момент члены Собрания были восхищены тем, как использовали читающего мысли малыша эзвала, чтобы установить контакт с невидимым плоянином, и тем, как этот новый союзник помог человеку бежать с корабля руллов с такой бесценной информацией.
Это было оправданием всех трудных лет, когда человек терпеливо пытался проводить политику дружбы с другими расами. Подавляющее большинство членов Собрания решило создать для Джемисона специальную должность, названную «Администратор Народов».
Он вернулся на планету Карсона как высший авторитет по чужим расам, не только по эзвалам — формулировку его назначения стали интерпретировать так, словно Джемисон был парламентером Человечества у руллов.
А пока все это происходило, всегалактическая война людей с руллами завершилась.
Джеймс Шмиц
ВТОРАЯ НОЧЬ ЛЕТА
James Н. Schmitz. «The Second Night of Summer».
© James H. Schmitz, 1960.
© Перевод. Фрибус E. A., 2001.
Об авторе
Покойный Джеймс Шмиц, хотя ему и не хватало параноидальной напряженности Ван Вогта или византийской изощренности сюжета, значительно лучше описывал людей, создавая даже отрицательных персонажей сложными и нестандартными личностями, полными сюрпризов и ведущими себя неожиданно для книги в жанре космической оперы. А его вселенные, даже со своим набором чудовищ и зловещих опасностей, выглядят более привлекательно, чем большинство вселенных космической оперы; это места, где можно вести обычную добропорядочную жизнь, пока сюжет не призовет вас на смертельную битву с Ужасным Безжалостным Чудовищем. Шмиц симпатизирует чудовищам, которые в конце произведения часто оказываются вовсе не чудовищами, а скорее существами со своими предпочтениями, точками зрения, и с этих точек зрения их поступки вполне оправданны и иногда достойны восхищения — терпимое отношение, почти не встречающееся среди современных произведений в жанре космической оперы, большинство из которых проникнуты махровой ксенофобией.
Точно так же Шмиц на десятилетия обогнал всех в своих женских образах — за годы до того, как феминистское движение семидесятых решило поднять (или попытаться поднять) сознательность среди писателей НФ. Шмиц не только делал женщин героинями головокружительных историй о межпланетных приключениях (само по себе почти неслыханно в то время), но и ставил их полностью наравне с героями-мужчинами, выводя их такими же храбрыми и сообразительными (и безжалостными, если необходимо), не обременяя их «женскими слабостями» — стремлением упасть в обморок в условиях сильного стресса или поискать защиты за мускулистым торсом Крутого Мужчины, что сильно портило женские образы у многих авторов в последующие годы. (Женщина Шмица, к примеру, так же сильна и умна, как женщина Хайнлайна — которая, если быть честным, тоже не торопится падать в обморок в критических обстоятельствах, — но не имеет ее раздражающей тенденции думать, что во всей вселенной нет ничего важнее, чем выйти замуж за Своего Мужчину и нарожать столько детишек, сколько получится.) Например, в ярком и захватывающем рассказе, который следует дальше, главная героиня не просто женщина, но сгорая женщина — выбор, который мало кто из авторов мог бы сделать даже сейчас, в 1998 году, не то что в пятидесятом — а именно тогда это сделал Шмиц!
Роман «Ведьмы Карреса» обычно считается лучшей работой Шмица, но лично мне больше нравятся рассказы из серии «Вега» («Вторая ночь лета» — один из них), напечатанные в книге «Агент Веги», которая, увы, давно не переиздавалась, но которая — если вы сумеете ее найти — гарантирует вам такой чистый глоток Чуда Широкоэкранной Космической Оперы, какой вы не найдете больше нигде. Также нетипично для писателя в жанре космической оперы то, что лучшие работы Шмица — это короткие рассказы, такие, как «Дедушка», «Сбалансированная экология», «Проигравший лев…», «Зеленое лицо», «Искатель», «Ветры времени», «Хранитель», и десятки других, плюс большое количество рассказов о приключениях парапсихологически одаренного подростка по имени Тэлзи Амбердон. Рассказы Шмица были собраны в книгах «Прекрасный день для того, чтобы покричать», «Отборные чудовища» и в последней — посмертном сборнике под названием «Избранное Джеймса Шмица»; рассказы о Тэлзи Амбердон были собраны во «Вселенной против нее» и в «Игрушке Тэлзи». Среди других книг Шмица стоит упомянуть «Демоническое поколение», «История о двух часах» и «Вечные границы».
Большинство книг Шмица давно не переиздаются, хотя экземпляры «Ведьм Карреса» все еще время от времени встречаются в книжных магазинах. Если вы хотите познакомиться с его творчеством, лучшим выбором будет, вероятно, самая последняя его книга, «Избранное Джеймса Шмица», в которой собрано несколько лучших рассказов.
Вторая ночь лета
В ночь, следующую за тем днем, когда на земле Венд, на планете Нурхат, официально наступило лето, в большой низине к востоку от фермы отца Гримпа снова видели сияющие огни.
Гримп из своей комнаты наверху следил за ними больше часа. Дом был погружен в темноту, но из окна на первом этаже доносились случайные обрывки голосов. Все обитатели фермы смотрели на огни.
На соседних фермах и в поселке, занимающем весь холм и две мили долины, все, кто только мог добраться до окна, выходящего на долину, тоже, наверное, на них смотрели. Некоторое время с холма отчетливо доносился возбужденный вой большого пса Стража Поселка, но внезапно пес умолк — или скорее всего его заставили умолкнуть, как предположил Гримп. Страж был решительно настроен против каждого поднимающего шум насчет огней — это относилось и к псу.
Однако возбуждение пса было вполне оправданно. Из своего окна Гримп видел, что огней было гораздо больше, чем в предыдущие годы — большие, ярко-синие пузыри, медленно и беззвучно плывущие, опускающиеся и поднимающиеся по всей низине. Иногда один из них поднимался вверх на несколько сотен футов или двигался от края низины на такое же расстояние и неподвижно висел несколько минут, а затем плыл к остальным. На большее расстояние они от низины не удалялись.
На самом деле шаровым детекторам халпа не было нужды уходить дальше, чтобы собрать необходимую информацию для тех, кто их послал, кто сейчас слушал равномерный поток кратких сообщений на некоем халповском эквиваленте человеческого мыслеязыка:
«Признаков враждебных действий поблизости от точки прорыва не наблюдается. Оружие и силовые установки в сфере доступа отсутствуют. Существенных изменений с момента последнего обследования не наблюдается. В сознании наблюдающих за нами наличествует острое любопытство, следы тревоги и подозрительности. Но откровенной враждебности нет».
Сообщения шли без перерывов, в них автоматически повторялись одни и те же биты информации, пока шары беззвучно плыли по низине.
Гримп смотрел на них, то и дело сонно моргая, пока растущее сияние над краем низины не возвестило о том, что Большая Луна Нурхата медленно поднимается, чтобы, подобно Стражу Планеты, произвести свой собственный осмотр огней. Шары начали тускнеть, как и во все предыдущие годы на восходе луны, и раньше чем верхний край желтого диска Большой Луны показался над холмами, низина погрузилась во тьму.