– Ну уж нет, книжек я не читаю, если только иначе никак нельзя, – ответила она, и я с удовольствием отметила ее откровенное признание в невежестве.
– Не читаешь?
– Не-а. – Адриенна откинулась на подушку, и густые волосы совершенно скрыли ее лицо. – Не люблю. Зато слушать люблю, если рассказывают. Так интересней. Герои словно оживают, я слышу их голоса, вижу их прямо перед собой, как на сцене.
Радость, с которой я встретила ее недостаток, сразу погасла.
– Ммм… Интересных историй я знаю мало, – продолжала я стоять на своем, краешком глаза наблюдая за ней, как, бывало, в Обазине наблюдала за другими девочками. – Скажи, а тетя Луиза правда делает шляпки?
– Нет, она их не делает, – ответила Адриенна. – Просто помогает украшать для местных торговцев и портных. В горячую пору берет работу в Виши, так как в мастерских там не хватает рук, не успевают с заказами. Ты когда-нибудь бывала в Виши? – Я бросила на нее сердитый взгляд, и она толкнула меня под ребра. – Вечно ты хмуришься! Морщины на лбу появятся, а ведь ты хорошенькая, очень даже. И в Виши скоро отправишься, вот увидишь. Луиза сейчас ездит туда в два раза чаще, чем обычно, отвозит товар и покупает отделку. И я с ней частенько езжу тоже. Мы и тебя возьмем с собой. Тебе очень понравится.
Я почти не слушала, что она там говорит про поездку в Виши, мне сейчас было не до этого.
– Так ты… ты считаешь меня хорошенькой?
Этот отчаянный вопрос я задала с отвращением, но приготовилась слушать, ожидая еще один быстрый и бесцеремонный ответ.
Но вместо этого она приподнялась на локте и с удивлением уставилась на меня:
– Конечно. У тебя такие тонкие, выразительные черты лица. Ты вообще ни на кого не похожа.
– А Джулия говорит, я похожа на тебя. Говорит, мы с тобой больше похожи на сестер, чем с ней.
– Правда? – Адриенна, казалось, искренне удивилась. – Ну, в общем-то, есть, конечно, некоторое фамильное сходство. Как не быть? Ведь твой отец – мой старший брат! Конечно, мы внешне как сестры. Темные глаза, смуглая кожа, да еще эти великолепные волосы. – Она тихо засмеялась. – Но это только внешне. Внутренне, я думаю, мы с тобой совсем разные.
И снова я обнаружила, что у Адриенны есть совершенно неожиданные черты характера.
Она отодвинулась и в упор посмотрела на меня:
– Тебе, должно быть, все это кажется жутко наивным.
Я онемела. Она что, забыла? Я ведь только что вышла из монастыря, расположенного где-то на краю света.
– Кем бы ты хотела стать, очень-очень, когда мы выйдем отсюда? – спросила она. – Осталось всего два года. Я думаю, ты должна стать актрисой. Или, скажем, grande cocotte. Да-да, это тебе очень пошло бы! Ты бы ходила в оперный театр с жемчужным ожерельем на шее, и от одного взгляда твоих бесстыдных черных глаз мужчины падали бы перед тобой на колени.
Ну как тут не рассмеяться? Просто невозможно было удержаться. Зажав ладонью рот, чтобы было не очень громко, я гоготала так, что узенькая кровать тряслась и раскачивалась. Когда веселье улеглось, я увидела, что она с любопытством разглядывает меня.
– У меня нет никакого желания становиться этой… Как ты ее назвала?
– Grande cocotte, – ответила она. – Куртизанка.
– Ага. Но я не хочу быть куртизанкой и не хочу, чтобы мужчины падали передо мной на колени. Вот у тебя это получилось бы здорово.
– Нет, ты ошибаешься. – Адриенна покачала головой. – Я хочу выйти замуж по любви.
Вот оно что. А она, оказывается, еще и дурочка. Выйти замуж по любви невозможно, только наивные девочки верят, что такое бывает. Даже я это знаю.
– Я всегда мечтала встретить мужчину, который влюбится в меня без памяти, – продолжала она, не догадываясь, что я слушаю ее с усмешкой в душе. – Чтобы он был красивый и обходительный, не обязательно богатый или благородного происхождения – хотя это не помешает, – но добрый и рассудительный, который хочет на мне жениться, потому что жить без меня не может.
– Понятно, – сухо отозвалась я. – Интересно, у этого твоего галантного рыцаря есть имя?
– Еще нет. – Она повернулась ко мне и улыбнулась. – Но будет, в этом я не сомневаюсь. Мы с ним встретимся и…
– И ты упадешь перед ним на колени, – перебила я, но, увидев, как она вздрогнула, прибавила более мягко: – Или он перед тобой. В конце концов, это все равно. Так говорят.
Она так и просияла:
– Ну а ты что? Я рассказала, о чем мечтаю. Теперь твоя очередь.
– Я… Да ни о чем я не мечтаю, – запинаясь, ответила я. – Знаю одно: хочу что-то делать.
– Делать? – как эхо повторила она, словно впервые услышала это слово.
– Ну да. Быть кем-то.
Надо же, прежде я и не думала об этом, просто в голову ничего такого не приходило, я и не подозревала, что во мне таятся такие мысли. Она сейчас станет надо мной смеяться, подумала я, потому что моя мечта была еще более нелепой и смешной, чем ее собственная. У меня за душой ни гроша, к тому же я женщина. Хорошо бы найти хоть какую-нибудь работу – это уже был бы огромный успех.
Но Адриенна задумчиво смотрела на меня, и по ее лицу видно было, что она считает, будто такое вполне возможно.
– Думаю, у тебя получится, – наконец сказала она. – Мне кажется, ты сможешь делать все, что захочешь. Тебе нужна лишь благоприятная возможность.
– А возможности описаны в книгах, – резко отозвалась я. – Надо только уметь выбрать.
– Похоже, ты уже выбрала. Ты хочешь кем-то стать в этой жизни. – Она поцеловала меня в щеку, откинула одеяло и вернулась на свою кровать.
6
Варенн-сюр-Алье – городишко так себе. Подобные ему я уже успела повидать в детстве: горстка тесно сгрудившихся в одном месте, побеленных известкой жилых домов и прочих строений, вокруг которых проходит дорога, где любая, даже самая маленькая повозка, трясущаяся куда-то вдаль в поисках лучших мест, поднимает огромные клубы пыли.
В городке, окруженном пшеничными полями, рядом с постоялым двором и железнодорожной станцией, где работал мой дядя Костье, стояла старинная церковь. Когда мы шли по дорожке мимо огородов к дому тети Луизы, простому каменному строению с красной черепичной крышей, мужчины снимали перед нами береты, а одетые во все черное вдовы провожали нас долгими взглядами. У входа в дом стояла опрятного вида женщина и махала нам рукой. Ее сходство с моим отцом, Адриенной и мной было поразительным. Ну конечно, она ведь тоже сестра моего папы, как и Адриенна. Но почему же тогда меня вдруг охватило острое желание поскорее бежать без оглядки? Разве я не хотела жить с ними, разве не хотела стать членом их семьи? В глубине души – да, хотела, но я кипела от злости, что эти самые люди в свое время не потрудились найти нас. На языке у меня вертелась тысяча вопросов. Почему они бросили нас в трудную минуту? Известно ли им что-нибудь об отце и братьях? Но я промолчала. В Обазине меня научили сдержанности.
– Боже мой, вы только посмотрите на нее! – воскликнула тетя Луиза. – Так похожа на моего брата Альбера… и маленькая, как мама. Джулия, да ты у нас красавица, ну прямо как артистка какая!
Она расцеловала сестру и меня в обе щеки и повела в изысканно обставленный дом с обилием фарфоровой и серебряной посуды, что свидетельствовало о том, что после замужества она явно поднялась по социальной лестнице.
Тетя Луиза подала чай с маленькими пирожными, облитыми сахарной глазурью, и разложила салфетки.
– Ты, наверное, проголодалась, дорогая, – заговорила тетя Луиза, глядя на меня. – Не стесняйся, кушай на здоровье. Бедняжка, у тебя такой вид, будто ты неделю не ела. Неужели в монастыре так плохо кормят? Хорошо? Ну, тогда ты плохо ешь. Погляди на Джулию, вон она какая пухленькая. А ты на что похожа? Кожа да кости. Знаешь, у меня есть очень вкусный свежий хлеб и копченая ветчина. Коптили-то здесь, в Варенне! Вот, угощайся. Поешь хоть немножко. Нет-нет, кушай еще. Не стесняйся. Здесь тебе не монастырь, дорогая. Можешь есть до отвала.
Я встала из-за стола с набитым животом, и меня потащили в гостиную, в уголок, который не мог не вызвать в сердце женщины ответный отклик. Если сравнивать с другими помещениями дома, чистыми и опрятными, здесь царил легкий беспорядок: корзинки с разноцветными материалами для отделки и украшениями, обрезки кружев, катушки с тесьмой, которые валялись буквально везде, разве что не на стульях с плетеными спинками. На рабочем столе, словно пухленькие детишки перед осмотром, выстроились в одну линию несколько шляпок, работа над украшением которых была еще не закончена.
– Габриэль так хотелось поскорей увидеть это! – объявила Адриенна. – Ей очень интересно посмотреть, как ты делаешь шляпки. В монастыре я видела Анжелику в одной из таких шляпок, и теперь Габриэль только и спрашивает об этом. А она у нас девушка настойчивая.
Конечно, это было преувеличением, но вышло ловко и к месту; тетя Луиза сразу встрепенулась и обратила ко мне радостный взгляд:
– Это правда? Так ты у нас тоже шьешь, дорогая?
– Да, – промямлила я, подавив отрыжку: переела-таки этой вкусной ветчины. – В монастыре я…
– В Обазине она была лучшей швеей! – воскликнула Джулия. – Монахини хвалили каждую ее работу. Она умеет подрубать носовые платки, чинить порванные рукава так, что они выглядят как новенькие. Разве не так, Габриэль?
Я неуверенно кивнула. Мне было неловко слушать неумеренные похвалы сестры.
– О, если уж монахини хвалили, то это высокая оценка, очень высокая, – сказала Луиза. – Им трудно угодить. Они такие придирчивые, им надо, чтобы все было идеально! А ты бы не хотела поработать над шляпкой, дорогая? Давай не стесняйся. Вот, возьми хотя бы эту. – Она сунула шляпку мне в руки. – Еще не закончена, а у меня их так много, боюсь, не успею к началу сезона в Виши. – Луиза обратила сердитый взгляд на Адриенну. – Вот ты скажи, думаешь, легко торговцу обучиться своей профессии? Ей-богу, он ждет до последней минуты, берет все заказы подряд, суетится, паникует, боится, что ему никто не заплатит, и так до тех пор, пока заказы не доставлены и клиент не удовлетворен, и…
Но я уже смотрела на шляпку, которую она сунула мне в руки и почти не слушала ее причитаний. Так, значит, не закончена? Лично мне казалось, что сейчас у шляпки отрастут ноги и, цокая каблучками, она выйдет в сад, сгибаясь под грузом красновато-розовых побрякушек, ленточек и оранжевых перьев.
Вдруг до меня дошло, что в комнате воцарилось молчание, я подняла глаза и увидела, что все трое выжидающе глядят на меня. Может, просто учтиво сказать, что шляпка превосходна, и поставить ее обратно к своим чересчур увешанным украшениями сестрицам? Что я знаю о шляпках? Но я продолжала внимательно разглядывать ее, все остальное для меня как бы исчезло, как это бывало в Обазине, когда я вышивала камелии на носовом платке. Я неуверенно, словно боялась, что шляпка сейчас протестующе завопит, протянула руку и оторвала перья.
Уже лучше. Но еще не совсем как надо. Я повернула шляпку, убрала одну ленточку. Ага, гораздо лучше. Выявляется ее истинная форма. Ладонью я расправила одну штучку, остальные разогнула. Теперь видны торчащие концы ниток. Нащупала на столе ножницы – чик-чик – и готово. Ну вот, теперь, кажется, можно носить.
Я еще несколько раз повернула шляпку, чтобы оценить ее критическим взглядом, и осталась довольна. С ее основой уже ничего не поделаешь – обычный дамский головной убор с лентами, чтобы подвязывать под подбородком, не очень глубокий, должен сидеть на голове весело и вызывающе-дерзко. Не идеальный, конечно, но вполне себе неплохой. Я повернулась к остальным и увидела, что и сестра, и обе тетки выпучили на меня глаза. Мне даже показалось, что на их лицах написано некое потрясение. По спине побежали мурашки. Неужели я все испортила, наверняка над этим заказом, доверенным ей модисткой, Луиза трудилась не одну неделю.
Луиза раскрыла рот. Адриенна захихикала:
– Вот видите? Что я говорила? Она у нас девица решительная.
– Да уж вижу, – сдержанно произнесла Луиза. – Явный талант, только развивать надо. – Она помолчала, разглядывая обновленную шляпку, словно еще не решила, сердиться или хвалить. – А остальные… С ними что бы ты сделала?
– Ничего. – Я постаралась изобразить на лице улыбку. – Они и так все красивые.
Луиза смотрела на меня изучающе:
– Да говори прямо, не бойся. Не надо меня жалеть. Что бы ты с ними сделала?
– Ободрала бы и все начала сначала, – ответила я, сама не зная, откуда у меня взялось столько нахальства.
– Почему? – продолжала приставать Луиза, вгоняя меня в краску. – Некрасивые, что ли?
Меня снова охватило то же чувство, как и тогда, в кабинете аббатисы, когда я не знала, что ответить, поскольку ответить было очень непросто.
– Да нет, не в этом дело. Почему некрасивые? Но понимаете… неудобные. Легко ли ходить по улицам с корзиной фруктов на голове?
– С корзиной фруктов! – Из груди Луизы вырвался нервный смешок. – О господи! Давай говорить спокойно и не спеша. Все эти шляпки – новейшего фасона. Кроме того, сейчас лето. Шляпка должна защищать лицо от солнца, а еще говорить окружающим, что перед ними дама, а не торговка рыбой.
Конечно, даму нужно обязательно видеть за милю, хотелось мне ответить. Но я не стала.
– А если попробовать что-нибудь другое? Булавку, например, или две?
– Булавку? – переспросила Луиза.
– Ну да. Шляпную булавку. С каким-нибудь простеньким камнем, чтобы не закрывать форму шляпки, а, наоборот, подчеркнуть ее. Шляпка же все-таки, а не букет цветов. И должна выглядеть как шляпка. Разве не так?
Луиза повернулась и еще раз оглядела свои произведения. Что и говорить, в шляпках, как и в еде, она себя не ограничивала. И при этом в душе оставалась простой овернской крестьянкой. И вдруг, к моему изумлению и к ее чести, кстати, она выдвинула ящик шкафчика, потом вытащила его совсем и поставила передо мной на стол:
– Такие подойдут?
В ящике было полно шляпных булавок самых разнообразных размеров и форм, некоторые уж очень декоративные, такую вряд ли заметишь на пышно украшенном капоре, другие поскромнее. Я выбрала костяную булавку с искусственным голубым сапфиром:
– Можно?
Луиза сделала шаг в сторону. Я поискала среди шляпок наименее пышную, выбрала соломенное канотье с голубой лентой и воткнула булавку в ленту, затем порылась в украшениях, валяющихся на столе. Нашла что хотела – белый цветок из материи, напомнивший мне камелии Обазина, – взяла иголку с ниткой и слегка закрепила его сбоку; получилось словно случайно упавший на шляпку бутончик.
– Вот так. Видите?
Адриенна не стала ждать приговора сестры. Тут же выхватила, примерила и, подбоченившись, кокетливо наклонила голову:
– Ну как мне? Идет?
Испуганное оцепенение на лице Луизы сразу прошло.
– А что, пожалуй… Пожалуй, очень даже. Она стала такая… в общем, совсем другая. – Она повернулась ко мне. – Где ты этому научилась?
Я пожала плечами. Откуда я знаю? И, сама от себя не ожидая, повторила когда-то сказанные мне слова аббатисы:
– Порой надо стремиться к самому простому.
Я не хотела повторить фразу слово в слово, ведь в устах аббатисы она прозвучала не как ободрение, а скорее как предостережение. И все же, глядя на шляпку, украшающую голову Адриенны, я вдруг поняла: как и простынями, носовыми платками и прочими вещами, которые мне приходилось шить в Обазине, я могу гордиться и этой шляпкой. Она, конечно, не в моем вкусе, но надеть ее я вполне могла бы. Носить ее было не стыдно.
– Я оставлю ее у себя, – сказала Адриенна. – Буду щеголять, когда поедем в Виши.
Луиза принялась говорить, мол, шляпка уже куплена, и нельзя разгуливать по Виши с чужой собственностью на голове: заказчица обидится, будет скандал, но я уже смотрела не на них, а на Джулию – она сидела на табуретке и щипала глазированное пирожное.
Улыбка ее была недвусмысленной.
– Ну, что я тебе говорила? – громко сказала она, так громко, словно бросала свой вопрос в лицо равнодушного мира.
И впервые после того, как мы покинули Обазин, в душе у меня затеплилась надежда.
Что ж, может, и правда у меня есть какой-то талант.
7
По сравнению с Обазином Мулен оказался не столь ужасным местом. Городишко гордился несколькими тавернами, кафе и магазинами, а неподалеку от города находился гарнизон офицеров-резервистов, которых я видела марширующими по главной улице Мулена; впереди колонны шли барабанщики и горнисты – крепкие молодые люди с эполетами, в украшенных шнурами куртках и до блеска начищенных сапогах.