– Еще бы не стараться! – сказал Нэт.
Тут он вдруг заметил, что на соседней странице стоит имя Томми, и ему очень захотелось узнать, что там написано.
Миссис Бэр заметила это и тотчас же перевернула страницу.
– Нет-нет, – сказала она, покачав головой, – я не показываю этих записей никому, кроме тех, к кому они относятся. То, что написано в этой тетради под твоим именем, не будет знать никто, кроме меня и тебя. Будет ли тебе приятно или стыдно читать то, что я напишу здесь к следующему воскресенью, – зависит от тебя самого. Мне кажется, что запись должна быть хорошая. Во всяком случае, я не собираюсь слишком много требовать от тебя: ты только что поступил в Плумфилд, и всё здесь еще слишком ново и непривычно для тебя. Я буду довольна, если ты начнешь соблюдать наши правила, а их очень немного, станешь жить дружно с товарищами и кое-чему выучишься.
– Я постараюсь, – сказал Нэт, и его худенькое лицо вспыхнуло – ему так хотелось, чтобы миссис Бэр не огорчалась, а была счастлива.
– Должно быть, очень трудно писать так много, – прибавил он, когда тетя Джо, ласково потрепав его по плечу, закрыла тетрадь.
– Только не для меня, потому что я, право, не знаю, что люблю больше – писать про мальчиков или их самих, – и миссис Бэр засмеялась, увидев, что Нэта это удивило. – Да, я знаю, как многие смотрят на них. Говорят, что они доставляют слишком много беспокойства и что с ними трудно справиться, но так говорят только потому, что не понимают их. А я понимаю. И я ни разу не встречала мальчика, с которым не смогла бы справиться. Да я просто не могла бы жить без моих милых, шумных, безрассудных мальчишек, правда, Тедди?
С этими словами миссис Бэр как раз вовремя обняла этого проказника, собиравшегося засунуть в карман чернильницу.
– Ну, а теперь, Нэт, не хочешь ли пойти в класс и поиграть на скрипке? – спросила миссис Бэр, как будто угадав, чего ему больше всего хотелось. – Хорошо бы тебе выучить какой-нибудь из тех гимнов, которые мы будем петь вечером.
Нэт со своей любимой скрипкой вошел в пустой класс и развернул ноты на освещенном солнцем окне. В доме стояла глубокая, праздничная тишина, и Нэт провел два счастливых часа, разучивая мелодичные старинные гимны и забывая свое тяжелое прошлое в чудном настоящем.
Вскоре вернулись ездившие в церковь. После обеда все занялись разными делами. Одни читали, другие писали письма домой; некоторые выполняли воскресные уроки или просто тихо разговаривали между собой. В три часа мальчики отправились гулять; во время таких прогулок мистер Бэр всегда находил случай научить их чему-нибудь полезному.
Миссис Бэр с Дэйзи и двумя своими мальчиками поехала в город, к бабушке: она всегда навещала ее по воскресеньям. Для постоянно занятой мамы Джо это было настоящим праздником. Нэт чувствовал себя слишком слабым для продолжительной прогулки и попросил оставить его дома с Томми, который любезно предложил показать ему все достопримечательности Плумфилда.
– Ты видел дом, а теперь я покажу тебе сад, гумно и зверинец, – сказал Томми, когда их оставили одних и поручили Азайе присматривать, чтобы с ними чего-нибудь не случилось: у Томми всегда были самые лучшие намерения, но каким-то необъяснимым образом с ним, как вы уже знаете, постоянно приключались самые невероятные истории.
– Что же это за зверинец? – спросил Нэт, следуя за Томми по огибавшей дом аллее.
– У каждого из нас есть свои любимые зверьки, – сказал Томми, мы держим их на гумне и называем это зверинцем. Вот мы и пришли. Посмотри, какая красавица моя морская свинка! – и Томми гордо показал на самую безобразную свинку из всех, какие когда-либо бывали на свете.
– У меня есть знакомый мальчик, – сказал Нэт, – у которого целых двенадцать морских свинок. Он хотел подарить мне одну, но мне негде было ее держать, и я отказался. Она была беленькая с черными пятнами. Если хочешь, я добуду ее для тебя, – прибавил он, желая доставить удовольствие Томми.
– Конечно, хочу, – обрадовался Томми, – а я тогда подарю тебе вот эту. И они смогут жить вместе, если не станут драться. Вот эти белые мышки принадлежат Робу – их подарил ему Франц, а кролики – Неду. Здесь Деми разводит черепах; в прошлом году у него было шестьдесят две штуки! На спине у одной черепахи он нацарапал свое имя и год и выпустил ее. Он говорит, что, может быть, увидит ее много-много лет спустя и тогда узнает. Он прочитал где-то, что однажды нашли подобную черепаху и по метке узнали, что ей уже сто лет. Деми такой смешной!
– А что в этом ящике? – спросил Нэт, остановившись около большого глубокого ящика, до половины наполненного землей.
– Тут склад червей Джека Форда, – сказал Томми. – Он их накапывает целые кучи и держит здесь. Когда мы идем на рыбалку, то покупаем у него червей. Это очень удобно, только он слишком дорого берет за них. Недавно мне пришлось заплатить ему два цента за дюжину, да он еще надавал самых маленьких. Джек иногда бывает очень скуп. Я сказал ему, что буду рыть червей сам, если он не сбавит цену. А еще у меня есть две курицы – вон те серенькие. Куры – первый сорт, и я продаю яйца миссис Бэр. Но я никогда не беру с нее больше двадцати пяти центов за десяток, никогда! Мне было бы стыдно брать больше, – тут Томми бросил презрительный взгляд на склад червей.
– А чьи это собаки? – спросил Нэт, заинтересованный этими торговыми операциями; он почувствовал, что покровительство такого человека, как Томми, будет очень полезным.
– Большая собака – Эмиля. Ее зовут Христофор Колумб, это миссис Бэр ее так назвала, – ответил Томми тоном хозяина зверинца, демонстрирующего своих зверей. Белый щенок – Роба, а желтый – Тедди. Какой-то человек хотел утопить их в нашем пруду, но дядя Бэр ему не позволил. Эти щенята как раз подходят для малышей, меня они не особенно забавляют. Их зовут Кастор и Поллукс.
– А мне хотелось бы иметь вот такого ослика. Он такой маленький, хорошенький, и на нем, наверное, так приятно ездить, – сказал Нэт, вспомнив, как ему приходилось долгими часами ходить пешком и как у него уставали ноги.
– Это ослик Тедди. Мистер Лоренс прислал его, чтобы тете Джо не приходилось на прогулках носить Тедди на руках. Мы все любим Тоби, это превосходный ослик. Голуби у нас общие, но у каждого есть свой любимец. И все птенцы, которых они высиживают, тоже общие. Эти голые птенчики такие смешные! Теперь их нет, но если хочешь взглянуть на старых, залезь наверх по лестнице. А я взгляну, не снесли ли яиц мои Хохлушка и Бабушка. Нэт поднялся на просторный чердак и долго смотрел на хорошеньких голубков, которые целовались носиками, ворковали и бегали туда-сюда. Некоторые сидели на гнездах, другие слетали с залитой солнцем крыши на устланный соломой скотный двор, где шесть красивых коров с глянцевитой шерстью меланхолически пережевывали свою жвачку.
«У каждого здесь есть что-нибудь, только у меня ничего нет, – подумал Нэт, чувствуя себя очень бедным, после того как увидел сокровища других мальчиков. – Хотелось бы и мне иметь голубя, или курицу, или хотя бы черепаху, но только свою собственную».
– Где же вы достаете всю эту живность? – спросил он, спустившись с лестницы.
– Мы или находим их, или покупаем, или нам дарят. Моих кур подарил мне папа. А когда я наберу достаточно денег от продажи яиц, то куплю пару уток, – тоном миллионера сказал Томми. – У нас есть хороший пруд позади амбара. За утиные яйца платят очень дорого, а маленькие утята такие миленькие, и так весело смотреть, как они плавают.
Нэт вздохнул. У него не было ни отца, ни денег, ничего во всем свете, кроме старого пустого кошелька и искусных пальцев, умеющих извлекать чудесные звуки из скрипки. Томми, по-видимому, понял, почему Нэт вздохнул, так как после нескольких минут глубокого раздумья вдруг сказал:
– Послушай-ка, что я придумал. Если ты согласишься разыскивать яйца моих кур – я это дело ненавижу, – то я буду давать тебе одно яйцо из каждой дюжины. А когда ты сам наберешь дюжину яиц, то продашь их маме Джо. Она заплатит тебе двадцать пять центов, и ты сможешь купить все, что захочешь.
– Ах, как здорово! – воскликнул Нэт, обрадованный таким блестящим предложением. – Какой ты добрый!
– Ну, это как раз пустяки. Начинай прямо сейчас и поищи яйца, а я подожду тебя здесь. Бабушка кудахчет, значит, одно яйцо ты обязательно найдешь.
И Томми развалился на сене с приятным сознанием, что заключил хорошую сделку и вместе с тем оказал услугу товарищу.
Нэт весело принялся за поиски и долго шарил по всем углам, прежде чем нашел два отличных яйца, одно – в самом дальнем уголке, а другое – в старой корзине, которую присвоила себе госпожа Хохлушка.
– Я возьму одно, а ты бери другое, – сказал Томми. – У меня теперь как раз будет дюжина. А завтра мы начнем новый счет. Записывай свои яйца мелом вот здесь, около моих, – и Томми показал на ряд каких-то таинственных значков на гладкой стороне старой веялки.
И владелец одного яйца с восхитительным чувством собственника гордо открыл свой счет рядом с товарищем, который со смехом сделал над значками следующую внушительную надпись: «Т. Банг и К0».
Бедному Нэту яйца казались такими соблазнительными, что Томми с трудом уговорил его отнести свою первую собственность в кладовую Азайи. Затем они пошли дальше, и Нэт познакомился с двумя лошадьми, шестью коровами, тремя свиньями и одним теленком. В заключение Томми привел его к старой иве, ветки которой склонялись над ручейком, и сказал, что покажет ему кое-что очень интересное. Встав на забор, мальчики вскарабкались на дерево и добрались до широкой развилки. Толстые ветки около нее каждый год подстригали, и они пускали молодые побеги, образовавшие над головой густой зеленый свод. Под ним в развилке стояли маленькие стульчики, а в дупле был устроен шкафчик, в котором лежали две книги, несколько недоделанных свистков и лодочка.
– Мы с Деми тут всё устроили, – сказал Томми. – Это наше собственное местечко, и никто не может приходить сюда без позволения, кроме Дэйзи, конечно, – она не в счет.
Нэт смотрел с восхищением то вниз, на журчащий ручеек, то на зеленый свод вверху, где жужжали пчелы.
– Ах, как здесь хорошо! – воскликнул он. – Вы, может быть, позволите мне иногда приходить сюда? Я никогда в жизни не видел такого чудного местечка. Мне хотелось бы быть птицей и всегда жить здесь.
– Да, тут очень хорошо. Приходи, когда захочешь, если согласится Деми, а я знаю, что он согласится. Он говорил мне вчера, что ты ему понравился.
– Неужели? – сказал Нэт, радостно улыбнувшись.
– Да. Деми любит тихих ребят, и вы сойдетесь, особенно если ты так же любишь читать, как он.
Румянец удовольствия, выступивший на щеках Нэта, сгустился при этих словах.
– Я не очень хорошо читаю, – пробормотал он. – У меня не было времени учиться. Ведь я целыми днями ходил по улицам и играл на скрипке.
– Сам я не охотник до чтения, но когда захочу, могу читать хорошо, – сказал Томми, с удивлением взглянув на Нэта. Этот взгляд совершенно ясно говорил: «Надо же, двенадцати летний мальчик – и не умеет читать!»
– Вот ноты я умею читать, – прибавил Нэт, расстроенный тем, что ему пришлось сознаться в своем невежестве.
– А я не умею, – признался Томми уже другим, смущенным тоном.
Это ободрило Нэта, и он твердо сказал:
– Я буду работать изо всех сил и постараюсь научиться всему, чему смогу. Мистер Бэр задает трудные уроки?
– Нет, и он ни капельки не строгий. Он все объясняет и помогает в трудных местах. Другие так не делают, как, например, мой старый учитель. Если, бывало, пропустишь хоть одно слово, он тут же – щелк по голове!
И Томми потер себе голову, как будто она еще трещала от полученных щелчков, которые одни только и остались у него в памяти после целого года занятий с тем учителем.
– Мне кажется, я мог бы прочитать вот это, – сказал Нэт, рассматривая книги.
– Так попробуй, а я помогу тебе, – покровительственным тоном предложил Томми.
Нэт, запинаясь в трудных местах, прочел целую страницу, а Томми ободрял его и в конце концов объявил, что тот скоро будет читать не хуже других.
Потом они потолковали о разных интересных вещах, в том числе и о садоводстве, так как Нэт, глядя вниз со своего насеста, увидел по ту сторону ручейка небольшие грядки.
– Это наш сад, – сказал Томми. – У каждого из нас есть своя грядка. Мы сеем на них что хотим, но только все разное. А когда посеешь, передумывать и менять уже нельзя. Жди, пока вырастет то, что посеял.
– Что же ты посеешь в этом году?
– Бобы – они быстрее всего растут.
Томми сдвинул шляпу на затылок, засунул руки в карманы и произнес эти слова, немилосердно их растягивая – он бессознательно подражал Сайлесу. Нэт не смог удержаться от смеха.
– Чему ты смеешься? Вырастить бобы гораздо легче, чем пшеницу или картофель. В прошлом году я попробовал посадить дыни, но с ними была страшная возня, и они почему-то все не поспевали, так что у меня выросла только одна большая дыня и две маленьких.
Последние слова Томми снова протянул, как Сайлес.
– А пшеница красиво растет, – сказал Нэт, стараясь теперь удержаться от смеха.
– Да, но с ней ужасно много хлопот. А с бобами – никаких, да и растут они очень быстро. Я первый выбрал бобы. Фаршированный Кочан тоже хотел их сажать, но опоздал и решил посеять сахарный горох. С ним тоже нечего делать, только убирать. Ну а это Кочан сделает с удовольствием – он ужасно любит поесть.
– А у меня тоже будет грядка? – спросил Нэт, думая, как приятно было бы посадить хоть что-нибудь.
– Конечно, будет, – ответил кто-то снизу.
Это был мистер Бэр, вернувшийся с прогулки и искавший ребят. По воскресеньям он всегда старался немножко поговорить с каждым мальчиком, считая, что такие разговоры приносят им пользу.
Искреннее, горячее сочувствие порой производит чудеса. Каждый ребенок знал, что дядя Бэр принимает в нем участие, и многие готовы были открыть ему сердце, даже охотнее, чем женщине, в особенности старшие, поверявшие ему все свои планы и надежды. В случае болезни или горя они, впрочем, инстинктивно обращались к тете Джо, которую маленькие делали своей поверенной всегда и во всем.
Спускаясь с дерева, Томми упал в ручей; это было для него привычным делом, и он спокойно вылез из воды и отправился домой, чтобы переодеться. Таким образом Нэт остался наедине с мистером Бэром, который именно этого и хотел. Они перешли через ручей, и мистер Бэр покорил сердце мальчика, выделив ему кусочек земли для грядки и обсудив вместе с ним, что бы на ней посеять, причем так серьезно, как будто пропитание всей школы зависело от того, что и как уродится на этой грядке.
После этого приятного разговора они перешли к другим предметам, и благодаря этой прогулке в уме Нэта пробудилось много новых мыслей; он впитывал свежие впечатления так же жадно, как сухая земля – влагу. За ужином он раздумывал над тем, что услышал, и часто взглядывал на мистера Бэра, как будто пытаясь сказать: «Мне очень понравилось все, что вы говорили. Как бы мне хотелось послушать вас снова!»
Не знаю, понял ли мистер Бэр эту немую просьбу, но когда все мальчики собрались в гостиной тети Джо для обычной воскресной беседы, он выбрал для нее предмет, имевший отношение к прогулке в саду.
«Какая же это школа? – думал Нэт, оглядываясь вокруг. – Это просто большая семья».
Мальчики полукругом сидели у камина, одни на стульях, другие на ковре. Деми и Дэйзи уселись на колени к мистеру Бэру (которого они называли дядей Фрицем), а Роб отлично устроился, забравшись за спину сидевшей в кресле мамы, где ему можно было бы спокойно подремать, если разговор стал бы ему непонятен. Все, казалось, были довольны – так приятен отдых после продолжительной прогулки. И все внимательно слушали: каждый знал, что мистер Бэр может обратиться к нему с вопросом, и потому старался не отвлекаться и быть готовым к ответу.
– Жил-был мудрый и искусный садовник, – начал на старинный лад мистер Бэр. – У него был огромный и необыкновенно красивый сад, за которым он заботливо ухаживал. Много работников помогало ему. Некоторые из них трудились добросовестно и вполне заслуживали ту хорошую плату, которую он давал им; но другие относились к делу небрежно и плохо обрабатывали землю. Это очень огорчало садовника, но он был терпелив и работал тысячи лет, дожидаясь великой жатвы.