...В точном соответствии со словами Силы Карповича, около полудня наши путешественники оказались на росстани. Посреди расходящихся на две стороны дорог торчал изрядно попорченный дятлами столб, на котором висело две стрелки-указателя. На одном было вырезано "Лукоморье", надпись на втором прочтению не поддавалась, вследствие атак дятлов. Зато вершину столба украшала свежевытесанная из полена ладонь, четырьмя пальцами сжимавшая гусиное перо, а корявым и неимоверно длинным вытянутым указательным пальцем направляла на дорогу, уводившую в сторону от конечной цели, то бишь Лукоморья. Посреди ладони имелись крупные буквы, очевидно складывавшиеся в слово "ТУДА".
- Веришь ли, - раздумчиво протянул царевич, пожевав губами и внимательно осмотрев монумент, - ТУДА нам надобно. Чует мое сердце - ТУДА.
- А как же Лукоморье? - спосил Владимир.
- А что Лукоморье? Никуда оно не денется. А вот ТАМ такое происходит, что нам ну никак нельзя в стороне остаться. Может, и замирить кого надобно...
Как на грех, с той стороны, куда был направлен перст указающий, показался мужик с... кем бы вы думали? - Коньком. Тем, да не тем. Масти другой, росточком, выражением... Ну, в общем, другой. Мужик же, подтверждая слова Ивана о замирении, имел распухший нос и густую синеву под левым глазом.
Приблизившись, он со странным выражением осмотрел наших путешественников и саркастически произнес:
- Во, еще одни... Мало им пера, так они и с волками.
- Какого пера? - не понял Иван.
- Да и звать, небось, не по-нашенски, - пропустив вопрос мимо ушей, продолжал мужик. - Ну да ничего. Вы бы, добры молодцы, не совались на сход, жили бы себе своим умом - целее будете и время понапрасну не потратите. Идите своей дорогой, как поначалу думали - и вся недолга. Верно я говорю? - обратился он к Коньку. Тот понуро кивнул. - Вот! - мужик наставительно понял палец. - Я плохого не посоветую. А коли не хотите слушать, так и ступайте, ищите лиха...
Мужик обогнул недоумевавших Ивана и Владимира и двинулся дальше, не переставая бормотать. Конек побрел за ним.
- Ведь сказано же им было - не брать пера. Нет, ухватили! Эка невидаль... Вот и майтесь теперича, коли мозгов не хватило совета доброго послушать...
- Вот видишь, - подтолкнул Владимира Иван, - прав я оказался. Мирить надобно. Без нас никак...
- А разве... разве... - Владимир никак не мог прийти в себя от изумления. - Конек - он что, не один такой?
Теперь настал черед удивиться царевичу.
- Пошто ж один? Никак это не можно, чтоб один. Сам посуди: сколько царств, столько и царей, королевен там всяких... Тут ведь, обратно, как получается? Кто-то для нас - тридевятое царство-государство, а для кого-то - мы. Следовательно, и коньки каждому положены. Только чего они в одно место собрались, ума не приложу...
- А тут и прикладывать ничего не надо, - буркнул кто-то из волков. - Про то давно слухи ходят. Надоело, понимаешь, чт как кто ни найдет перо жар-птицино, так начинается у него веселая жизнь: поди туда, привези то... Вот и порешили, горемычные, собраться да обсудить, как им и при перьях остаться, и чтоб без забот-хлопот лишних. А того в толк не возьмут - не брали бы себе, и вся недолга. Лежи на печи - ешь калачи. Да жадные больно...
Владимир, не желая вступать в полемику, пристально рассматривал далекие деревья.
- Так это мы враз порядок наведем, - обрадовался царевич, - послушаем, рассудим, царю-батюшке словечко замолвим. Отчего ж не замолвить, коли общество просит? Ну, и замирим заодно. Так ведь?
- Так, да не так, - отозвался другой волк. - Просто так на этот... как его... симпозиум, - нашел он наконец случай ввернуть где-то подслушанное словцо, - не пропущают. Предъявить надобно: Конька и перо. Без этого никак нельзя.
- А ты откуда знаешь?
- Сорока на хвосте принесла. Ей, бедняжке, столько бересты нацепляли, - не в подъем. Вот и уронила одну, а я и посмотрел.
- Конька и перо... - раздумчиво протянул царевич. - Конька и перо...
И выжидающе воззрился на волков.
- Чего стоим? Кого ждем? - вопросил он спустя время. - Давайте, давайте... Служите службу, даром, что ли, хлеб едите...
Волки понуро уставились друг на друга.
- Ну же! - поторапливал их Иван. - А то вон уже и жар-птица, кажись, летит...
Владимир отвлекся на странную птицу, приближавшуюся со стороны далекого леса, и момента обращения не видел. Но по тому, как удивленно крякнул царевич, понял, что волки опять обмишурились.
Действительно, то, что один Конек получился толстым и приземистым, а другой - высоким и почти плоским, было вполне ожидаемо. То, что масть их определить не взялся бы ни один человек, разбирающийся в лошадях, в общем-то, тоже. Хотя, правду сказать, под общее описание они подходили оба. Кроме хвоста, представлявшего собой пучок длинных, несуразно торчащих, чем-то похожих на павлиньи, перьев. Блеском своим с пребольшой натяжкой похожих на золото.
- Вот уж диво, так уж диво, - раздался хрипловатый, какой-то резкий голос за спинами Ивана и Владимира, с удивленно-безнадежным видом глядевшими то на волков, то друг на друга.
Птица, которая тем временем опустилась на указательный палец и ошеломленно раскрыв клюв взирала на наших путешественников, оказалась вовсе не жар, а обыкновенной сорокой, хотя и размером больше обычной. То, что издали походило на пышный хвост, вблизи оказалось множеством свернутых в трубочку кусочков бересты, перевитых конским волосом и привязанных к хвосту, - вся эта конструкция живо напоминала парики, предписанные к ношению Петром Великим.
- Нет, вы только гляньте-ка, - прострекотала она, - не одни, так другие! - Ограничившись этой загадочной фразой, она вновь разинула клюв, застыла на мгновение, и продолжила: - Не кони, а чисто страусы... Да и блестят-то как-то не по-нашенски...
- С Припяти они, - неожиданно для самого себя произнес Владимир, - это речка такая. Местечко там одно есть - так там все такие... странные... и светятся... - Отвел глаза в сторону, ругая себя в душе на чем свет стоит, и добавил еле слышно: - Заколдованы, видать...
- А что тут странного? - пришел ему на выручку царевич. - Чего тебе не по нутру? Молодцы - вот они, кони при них, перья, опять же, имеются... Ну, заколдованы немного, с кем не бывает...
- Очень мне нужно, с вами тут турусы разводить по бестолковому, - глянула на них свысока сорока. - По мне - что заколдованы, что расколдованы - все едино. Я к тому, что тут до вас уже двух таких молодцев взашей выперли. Все при них было, и кони, и перья, а как стали спрашивать, какого они роду-племени, так один говорит - из Вашингтону, а второй, наоборот, из Парижу. Ясное дело, самозванцы. Это ж где ж такое видано на матушке-Руси, чтоб такие названия месту жилому давались?.. А вы, часом, откуда будете?
- Я, часом, буду из тридевятого царства, - важно ответил Иван, - а он - из Москвы.
- Гонору-то, гонору, - проверещала птица, - я про такую глухомань и слыхом не слыхивала... Ну да пусть с вами кворум разбирается. С президиумом.
- Это еще что такое? - вытаращил глаза царевич.
- То есть как это что такое? - в свою очередь вытаращила глаза сорока. - Куды ж вы такое направляетесь, коли простых вещей не смыслите? (Владимир не уставал удивляться тому, как в сказку мало того что проникли слова, по большей части, паразиты, так еще и употребляются они ни к селу, ни к городу.) Кворум, это как вам попроще разобъяснить... Вот, ежели, к примеру, сходка собралась, то как определить, имеет она право, скажем, кому за безобразия разбор с пристрастием учинить, аль не имеет? (Начало было заздравие.) Тут сами и посудите. Вот ежели есть среди сходки кузнец там, скажем, али кто по силушкам ему равный, так его непременно в кворум и выбирают, чтобы, значит, общественное решение весомым было, реализуемым...
- Это, то есть, чтоб по шее? - уточнил царевич.
- Ну да. А вот ежели такого кворума не имеется, то и сходка обращается в пустое вече, говорильню, одним словом, к принятию соответственных решений неспособному. Понятно?
- Поня-я-ятно, - протянул царевич. - И что же кворум на сходке, присутствует?
- А как же! Ажно с десяток. Поначалу на кулачки выбирать собирались, кто из них достойнее. Да охолонились. Мужика одного выбрали, из Бельмесовки. У него кулачище - что твоя корова. Остатние кворумы как глянули, так сразу и скумекали - вот он самый настоящий достойный и есть. Ну, конечно, паре-тройке кандидатов при этом по загривку, правду сказать, досталось, не без этого, но это так, для порядку, не по злобе. И Конек у него - не вашим чета. Тяжеловоз владимирский - иначе и не скажешь. Только Иван этот, окромя порядок наводить да поесть-поспать, в остальном ни бельмеса... Не оправдывает, так сказать, происхождения...
- А президиум что?
- А что президиум?
- Ну, что это такое? - Иван сжал ладони в кулаки, глянул тайком, и, видимо, решив, что стать кворумом ему не грозит, заинтересовался должностью президиума.
- А президиум этот самый порядок и определяет. Варяг, так сказать. А за неимением - другой Иван, еще бестолковее кворума, болтун и пустомеля. Он и в президиумы попал случайно, потому как сел на единственный пень, и никак его оттуда сковырнуть не удалось - руками-ногами вцепился так, не оторвешь. Это уже потом еще пару-тройку пней притащили...
- Зачем?
- Как так зачем? На одном пне - президиум заседает, с другого докладчик речь говорит, а на остатних двух его оппоненты, ну, супротивники, значит, которые и говорящего критикуют, вопросы всякие-разные каверзные задают, и одновременно своей очереди дожидаются, свою точку зрения на происходящее изложить. Только мысль эта, не соврать, она хоть и дельная, однако не до конца. Потому - каждый своим устремлением к пню толпу создает и в некотором смысле полное неуважение к окружающей очереди. В первый день, как пни притащили, такую потасовку устроили - сутки лежмя лежали, чисто Мамаево побоище. Потом, правда, немного в себя пришли, кое-как сорганизовались. Тут им в этом деле кворум сильно помог... А все одно порядку нету. Кто на главный пень - ну, то есть, после президиумского, - говорить становится, тот порой такую околесицу нести начинает - уши вянут. Ты, уже если взялся, так говори по делу. А они - кто за здравие, кто - за упокой. Кто про пожары лесные, кто про гусли, мол, играть народу не везде хватает, кто про лапти - детям на обувку, кто про свечи - ну, чтоб в обязательном порядке заместо лучин жечь (лесу, мол, сбережение!), кто день с ночью совместить предлагает, - в общем, уши вянут. Одно только предложение пока и пригодилось. Ушат с водой около президиума поставили, чтоб, значит, как говорящий особо в раж войдет да слова уж больно густые помимо разума пудами отвешивать станет, маленько его в чувство привесть...
- Это что ж они, так все время и заседают?
- Почему все время? Да и не все вовсе... Тут при них уже коробейники обосновались, лубками торгуют, еще чем. Сидит себе иной, картиночки посматривает, или там в лес по грибы-ягоды, или на речку порыбачить-поплавать. Их как заседание объявляется, так днем с огнем... Едва треть набирается. Кворум поначалу все бегал, искал, увещевал, потом плюнул - все одно проку никакого.
- Вот и у царя-батюшки нечто подобное случилось... - начал было царевич и осекся.
- У какого-такого царя-батюшки? - подзрительно осведомилась сорока, склонив голову, затем вдруг порхнула и изо всех сил махая крыльями подалась к лесу с громким стрекотанием: - Караул! Соглядатаи! Самозванцы! Сикофанты! Караул!.. - И скрылась в отдалении.
- Эх! - с досадой махнул рукой Иван. - Как неловко все получилось!.. - Он помолчал, затем глянул на Владимира. - Ну, чего пнем стоишь? Подались... Нам теперь туда, - махнул он рукой вслед сороке, - ходу нету. Засмеют, а не то - и бока намнут.
Некоторое время они шли молча. Волки, вновь приобретя прежний вид, семенили неподалеку впереди, время от времени приоборачиваясь, - не будет ли каких пожеланий.
- А что там подобное случилось-то, ну, с царем-батюшкой? - спросил Владимир.
- Не то, чтобы совсем уж подобное... Так, к слову пришлось. Вишь ты, царство наше с иноземцами граничит. Речку всего-то перейти - и вот она, заграница. Повадился к нам одно время посол ихний. Ездит и ездит. Волость Кемску требует. Мол, воевали, так и подай ее сюда. Ну, волость - вопрос особый. Ему уж столько лет, что и не вспомнить, когда все и как началось, да и не в этом дело. Главное - считают они ее своей территорией, так и называют - Северная Земля. Одно время каждый год воевать ее собирались. Припрутся ратью летом (а как иначе? весной - паводок, зимой - холодно, осенью - распутица), встанут лагерем на берегу, к битве готовятся. А наши что ж, дурнее ихних? Наши тоже ратью, с другого берега. Так и стоят все лето одни напротив других, ну, купаются там, загорают, рыбу ловят... Река-то судоходная, по ней гости торговые да тороватые туда-сюда плавают... Тут в драку полезть - себе дороже выйдет, торговле прямой убыток и разорение. Кто ж на такое согласится? Кончится лето - разойдутся рати, до следующего года... Отдохнувшие, загорелые, морды красные - любо-дорого посмотреть...
- А посол-то что?
- А посол что? Ему поручили, он и ездит. Вот приехал как-то раз, а наш толмач не совсем здоровый оказался, приболел. Ему переводить - а он лыка не вяжет. День взятия Бастилии отмечал. К слову сказать, у него каждый день праздник, и каждый день все какой-то новый, непонятный. Идешь, бывало, по грибы, а он стоит, сердешный, во поле, березку обнял, слезищами пудовыми обливается. Что с тобой? спрашиваю. День геолога, отвечает, международный. Или вот, скажем, день ВДВ. Мало того, что по причине хмельного в ворота не пройдет, обязательно в столб влетит, так еще в прудах купается, в колодцах - в общем, куда занесет, с терема царского прыгнуть норовит... И, главное, объяснить толком не может, что за праздник, откуда пошел?..
Так вот. Посол прибыл, а толмача сыскать не могут, ну да ладно, прошло время, сам объявился. Достал бересту (он там заранее нашими, отчественными буквами текст иноземный написал, подготовился, значит) и начал... Тут мы все едва со стыда не сгорели. Слово за слово что репей цепляется, не разберешь, где одно, где другое, бебекает, мемекает, рукой махнет, да на нашшенскую речь сбивается... Видит царь-батюшка такое дело, и говорит послу: "Вы, говорит, ваше благородие, в сенях пока подождите. Вы, говорит, такую проблему обозначили, что с кондачка ее прямо-таки и не решить. Мы сейчас за стол сядем, перекусим, отдохнем, программку там какую ни на есть культурную... А там, глядишь, из думы боярской комиссию выделим для рассмотрения, значит, вопроса, финансируем... Посол как услышал про финансы, глаза разгорелись. "Йа, йа! - говорит. - Финансы!" И клещом в царя-батюшку впился, еле отняли да насилу выпроводили. Обернулся царь-батюшка, а толмач под лавку забился - видать, чуток в себя пришел. Стали его оттуда вынимать - что ж это, мол, ты, щучий сын, добро государственное разбазариваешь, не будучи к тому уполномочен? Так никаких волостей не напасешься...
Царевич примолк.
- Ну, а дальше что было? - не утерпел Владимир.
- Дальше?.. Простили. Он, понимаешь, орден рыцарский нашел - тот посол его еще года с три до того потерял... Да и сняли посла вскорости. Он, видишь ли, в ту комиссию боярскую вошел. Вот и отозвали, потому как с той поры ему все волости ни во что стали. Раздобрел, отстроился у себя там, в иноземщине. Дворец такой возвел - что тамошнему конунгу и во сне не приснится... Погодь-ка, - вдруг остановился он, - что это там, никак, паруса?
Поодаль, верст с пять, и в самом деле, несколько парусов, хорошо видимых в солнечных лучах, неспешно дрейфовали по... равнине.
- Вот диво, так уж диво, сколько на свете живу, а такого не слыхивал, - чтобы по суху, аки по воде. А ну-ка, прибавим шагу... Да и вы, - обратился он к волкам, - чтоб живо мне людями обратились, неровен час...
Прошло время, и они в самом деле нагнали семь ладей, с поднятыми парусами, на жалобно скрипевших колесах, несмотря на очевидный запах дегтя. На палубах никого не было видно, корабли двигались словно бы сами по себе.