Пол стоял у стенки и дрожал, не в силах ничего предпринять.
— Мистер Харгер! Миссис Харгер! Пожалуйста, хватит!
— Запомните номер! — снова вступил диск-жокей. — Мильтон-девять-три-тысяча!
Мальчик в смятении подбежал к телефону и набрал номер.
— «Ви-джей-си-ди», — сказала оператор.
— Соедините меня, пожалуйста, с Сэмом Полуночником, — попросил Пол.
— Да-да! — прокричал Сэм в трубку. Он что-то жевал и разговаривал с набитым ртом. На заднем плане, в студии, оркестр играл нежную блеющую музыку.
— Можно передать привет?
— Конечно, валяй! Ты, часом, не принадлежишь к какой-нибудь организации, ведущей подрывную деятельность?
Пол задумался.
— Нет, сэр… кажется, нет.
— Тогда валяй.
— От мистера Лемуэля К. Харгера миссис Харгер, — сказал Пол.
— Текст будет? — спросил диск-жокей.
— Я люблю тебя. Давай помиримся и начнем все сначала.
За стенкой раздался истошный женский вопль — даже Сэм его услышал.
— Малыш, у тебя все нормально? Что, предки поссорились? — Пол испугался, что Сэм не станет передавать его привет, если узнает, что Харгеры ему не родственники. — Да, сэр.
— И ты хочешь помирить их, передав привет от папы маме? — уточнил Сэм.
— Да, сэр.
Диск-жокей был растроган.
— Будет сделано, малыш, — прохрипел он в трубку. — Я сделаю все, что в моих силах. Дай Бог, это поможет. Я однажды так спас жизнь одному парню.
— Ух ты, а как? — завороженно спросил Пол.
— Он позвонил и сказал, что застрелится, — ответил Сэм. — А я поставил ему «Синюю птицу счастья». — В трубке раздались короткие гудки.
Пол положил трубку на место. Музыка умолкла, и все волосы на теле Пола встали дыбом. Впервые в жизни он испытал на собственной шкуре фантастическую силу современных средств связи — и пришел в ужас.
— Народ! — сказал Сэм. — Наверное, каждый из нас хоть раз в жизни спрашивал себя, куда катится его жизнь, этот бесценный Божий дар! Может, вы думаете, что раз я такой веселый балабол, то никогда не задаю себе подобных вопросов. Но я задаю, и знаете… порой со мной случается нечто из ряда вон: словно бы ангел небесный шепчет мне на ухо: «Держись, Сэм, держись!»
Народ! — продолжал Сэм. — Сегодня меня попросили помирить двух людей, мужа и жену! Никому не надо объяснять, что семейная жизнь — это вам не рай! В любом браке бывают хорошие времена и тяжелые, когда люди просто не знают, как им жить дальше.
Пол подивился мудрости и жизненному опыту диск-жокея. То, что радио было включено на полную громкость, сыграло ему на руку: Сэм вещал точно правая рука самого Бога.
Когда он для пущего эффекта многозначительно умолк, за стенкой все было тихо. Чудо уже началось.
— Знаете, человеку моей профессии приходится быть музыкантом, философом, психологом и техником одновременно! Вот что я уяснил за годы работы с вами, мои замечательные слушатели: если бы мы все умели засунуть подальше свою гордость и самоуважение, на Земле не стало бы разводов!
За стеной послышалось умиленное воркование. В горле у Пола застрял комок: какую же отличную штуку они провернули с Сэмом!
— Народ! Больше я ничего не скажу о семейной жизни, потому что ничего другого вам знать не надо! А теперь — от мистера Харгера миссис Харгер: «Я люблю тебя! Давай помиримся и начнем все сначала!» — Сэм всхлипнул. — Для вас поет Эрта Китт, песня называется «Какой-то злодей украл свадебный колокол!»
Радио выключили.
Весь мир замер.
Пурпурная волна захлестнула Пола. Детство его кончилось, и он, ошеломленный, стоял на самом краю жизни: увлекательной, захватывающей, полной красок и событий.
За дверью раздался шорох: словно кто-то медленно волочил ноги.
— Итак, — сказал женский голос.
— Шарлотта, — с тревогой проговорил мужской. — Милая, я клянусь…
— «Я люблю тебя, — горько процитировала женщина. — Давай помиримся и начнем все сначала».
— Детка, — в отчаянии воскликнул мужчина, — да это какой-то другой Лемуэль К. Харгер! Иначе и быть не может!
— Значит, хочешь вернуть жену? Что ж, я не буду ей мешать. Пусть получает своего Лемуэля, своего драгоценного муженька!
— Да она сама позвонила на радио! — вставил мужчина.
— Пусть получает своего развратного, лживого, никчемного рыцаря! — не унималась женщина. — Вот только целым она тебя не получит.
— Шарлотта, убери пистолет… Ты пожалеешь, Шарлотта!
— Да мне плевать на тебя, червяк!
Грянуло три выстрела.
Пол выбежал в коридор и врезался в женщину, только что вылетевшую из квартиры Харгеров: крупную блондинку, мягкую и растрепанную, точно неубранная постель.
Они с Полом хором взвизгнули, а в следующий миг она схватила его за шкирку.
— Хочешь конфетку? — спросила она, безумно вращая глазами. — Велосипед?
— Нет, спасибо! — пронзительно выкрикнул Пол. — В другой раз!
— Ты ничего не слышал и не видел, ясно? Знаешь, что бывает с ябедами?
— Да!
Блондинка запустила руку в сумочку, вытащила оттуда надушенную горсть салфеток, шпилек и банкнот.
— Вот! — задыхаясь, сказала она. — Это тебе! И помалкивай, ясно?
Она запихнула все в карман его штанишек, пробуравила его суровым взглядом и выбежала на улицу. Пол ворвался в свою квартиру, залез на кровать и с головой накрылся одеялом. В этой горячей и душной пещере он залился горькими слезами: они с Сэмом Полуночником только что помогли убить человека.
* * *
Очень скоро к дому подошел полицейский и дубинкой постучал в обе двери.
Ошалелый Пол выбрался из своей темной пещеры и открыл дверь. В ту же секунду отворилась и дверь напротив: на пороге стоял мистер Харгер, немного помятый, но целый и невредимый.
— Да, сэр? — сказал Харгер, невысокий лысоватый мужчина с тоненькими усиками. — Чем могу помочь?
— Соседи слышали выстрелы, я зашел проверить.
— Правда? — удивился Харгер и пригладил усики кончиком пальца. — Как странно, я ничего не слышал. — Он строго посмотрел на Пола: — Ты что, опять играл с папиными ружьями?
— Нет-нет, сэр! — в ужасе замотал головой Пол.
— Где твои родители? — спросил его полицейский.
— В кино.
— Ты что, совсем один?
— Да, сэр. Папа сказал, это приключение!
— Простите, что ляпнул про ружья, сэр, — нашелся Харгер. — Никаких выстрелов в доме не было. Стены у нас тонкие как бумага, но я ничего не слышал.
Пол посмотрел на него с благодарностью.
— Ты тоже не слышал, мальчик? — спросил полицейский.
Не успел он ответить, как к дому подкатило такси, из него выбралась крупная озабоченная дама и во всю глотку заорала:
— Лем! Лем, сладкий мой!
Она вломилась в коридор, волоча тяжелый чемодан, которым порвала себе чулки. Она бросила чемодан и кинулась в объятия Харгера.
— Я получила твое послание, дорогой! И последовала совету Сэма Полуночника! Засунула подальше свою гордость и приехала сюда!
— Роза, Роза, моя Розочка… — забормотал Харгер. — Никогда больше меня не бросай!
Они крепко обнялись и так, шатаясь, ушли в свою квартиру.
— Видел, какой у него бардак? — спросил полицейский Пола. — Вот что значит холостяцкая жизнь!
Пока они закрывали дверь, Пол заметил, что Роза очень довольна беспорядком.
— Ты точно не слышал выстрелов? — повторил вопрос полисмен.
Полу почудилось, что смятый шарик из купюр у него в кармане вырос до размеров дыни.
— Точно, сэр, — выдавил он.
И полицейский ушел.
Пол закрыл дверь, прошаркал в свою комнату и плюхнулся на кровать.
Голоса, которые Пол услышал потом, раздавались уже в его квартире — любящие и радостные. Мама пела колыбельную, а папа его раздевал.
— «Аккуратный сын мой Джон, — напевала мама, — спать в штанах улегся он. Снять успел лишь один носок, аккуратный мой сынок!»
Пол открыл глаза.
— Привет, большой мальчик! — сказал ему папа. — Ты лег спать, а раздеться забыл!
— Ну как поживает маленький любитель приключений? — спросила мама.
— Хорошо, — сонно ответил Пол. — Как фильм?
— Он совсем не детский, милый. А вот короткометражка в самом начале тебе бы понравилась. Про хитрых медвежат.
Папа отдал ей штаны Пола, она их встряхнула и аккуратно повесила на спинку стула. Разглаживая складочки, она нащупала в кармане бумажный комок.
— Ох уж мне эти малыши-сорванцы, чего только не найдешь у них в карманах! — лукаво проговорила она. — Прячешь сокровища? Заколдованную лягушку? Волшебный карманный ножик от принцессы фей? — Она погладила комок.
— Он не малыш, а очень даже большой мальчик! — возразил папа. — И давно вырос из сказок про всяких там принцесс.
Мама Пола всплеснула руками.
— Куда ты так торопишься? Я вот увидела, как он спит, и подумала: Боже, как быстро пролетает детство! — Она запустила руку в карман Пола и задумчиво вздохнула. — Малыши совсем не берегут одежду, особенно карманы.
Она вытащила комок и сунула под нос Полу.
— Ну, может, расскажешь мамочке, что это такое? — весело сказала она.
У нее в руке цвела растрепанная хризантема из перепачканных помадой салфеток и купюр в один, пять, десять и двадцать долларов. От цветка исходил терпкий и резкий аромат духов.
Отец Пола принюхался.
— Чем это пахнет? — спросил он.
Мама закатила глаза и ответила:
— Запретами!
1955
Дворцы побогаче
Семью Маклеллан, Грейс и Джорджа, мы знаем около двух лет. Мы тогда только переехали в деревню, и они были первыми, кто зашел нас поприветствовать.
Я думал, что после первого обмена любезностями в беседе возникнет неловкая пауза, но ничего подобного не случилось. Шустрые и зоркие глазки Грейс мигом нашли тему для многочасового разговора.
— Знаете, ваша гостиная — просто чудо что такое! Из нее можно сделать настоящую конфетку! Правда, Джордж? Ты тоже видишь?
— Ага, — ответил ее муж. — Очень симпатичная.
— Надо только содрать все эти жуткие белые доски со стен, — продолжала Грейс, деловито прищурившись, — и обшить их сосновыми панелями, обработанными олифой с небольшим добавлением умбры. На диван можно сшить красный чехол — яркий, эдакий красный-красный. Понимаете, о чем я?
— Красный-красный? — переспросила Анна, моя жена.
— Да! Не бойтесь ярких цветов.
— Постараюсь, — кивнула Анна.
— А всю ту стену с маленькими безобразными окошками закройте тяжелыми шторами бутылочного цвета. Представили? Получится копия той проблемной гостиной из февральского «Дома и сада». Ну да вы ее помните, конечно.
— Этот номер я, должно быть, пропустила, — ответила Анна. — Был, кстати, август.
— Ой, а может, это было в «Домашнем уюте», милый?
— Так сразу не припомню, — ответил ей муж.
— Дома пролистаю подшивки и мигом ее найду! — Грейс вдруг встала и, не спросив разрешения, начала осмотр дома.
Кочуя из комнаты в комнату, она мимоходом предложила сдать часть мебели в «Армию спасения», обнаружила поддельный антиквариат, одним пожатием плеч уничтожила несколько перегородок и распорядилась первым делом застелить пол в одной комнате желто-зеленым ковром.
— Непременно начните с ковра, — строго проговорила Грейс, — и от него уже пляшите. Ковер превратит весь первый этаж в единое гармоничное целое.
— Гм, — сказала Анна.
— Надеюсь, вы видели статью «Девятнадцать грубых ошибок при выборе ковра» в июньском номере «Красивого дома»?
— Да-да, конечно, — ответила Анна.
— Хорошо. Тогда вам не надо объяснять, как можно испортить весь интерьер, если начать не с ковра. Джордж… Ах, он остался в гостиной!
Краем глаза я успел заметить, что Джордж сидит на диване, глубоко о чем-то задумавшись, но в следующий миг он уже выпрямился и широко улыбнулся.
Я пошел за Грейс и попробовал сменить тему:
— Так, мы сейчас на северной стороне дома. А чей дом стоит с южной?
Грейс всплеснула руками.
— О, я с ними не знакома, это Дженкинсы. Джордж! — кликнула она мужа. — Тут спрашивают про Дженкинсов! — Судя по ее тону, к югу от нас жило очаровательное семейство неимущих.
— Ну… это милые и славные люди, — сказал Джордж.
— О… ты ведь знаешь, какие они! Милые, вот только… — Она засмеялась и покачала головой.
— Только что? — спросил я, мысленно перебирая возможные ответы. Наши соседи — нудисты? Наркоманы? Анархисты? Заводчики хомяков?
— Они въехали в 1945-м, — пояснила Грейс, — и сразу же купили два очень красивых деревянных стула с росписью на спинке. А потом…
— Что? — вопросил я. Пролили на оба стула чернила? Нашли в полой ножке несколько тысячных купюр?
— А потом все. На этом и остановились.
— В смысле? — не поняла Анна.
— В прямом. Начали с двух красивейших расписных стульев, а потом выдохлись. Сдулись.
— А… — протянула моя жена. — Понятно. Какая досада. Вот, значит, что не так с Дженкинсами. Ага!
— Выражаем Дженкинсам наше «фи», — сказал я.
Грейс меня не расслышала. Она продолжала курсировать между столовой и гостиной: всякий раз, входя в гостиную или выходя из нее, она словно огибала некий невидимый предмет — строго в одном и том же месте. Заинтригованный, я встал на это самое место и немного попрыгал: может, половица расшаталась?
Тут в гостиную снова вошла Грейс. Она изумленно посмотрела на меня и охнула.
— Я сделал что-то не то? — спросил я.
— Нет-нет, я просто не ожидала увидеть вас на этом месте.
— Прошу прощения.
— Здесь будет стоять такая чудная скамеечка, знаете, как у сапожников.
Я сделал шаг в сторону и с тревогой наблюдал, как она нагибается над воображаемой скамейкой.
— Один или два ящика мы откроем и посадим в них плющ, — рассказала мне Грейс. — Правда, прелесть? — Она осторожно обогнула скамейку, чтобы не оцарапать ноги о грубое дерево, и прошла к лестнице на второй этаж. — Можно, я туда загляну? — весело спросила она.
— Ни в чем себе не отказывайте, — ответила Анна.
Джордж поднялся с дивана. Он минуту смотрел на лестницу, потом показал нам пустой бокал:
— Можно мне еще немного?
— О, простите, Джордж! Мы заболтались и совсем за вами не ухаживаем. Конечно, угощайтесь! Бутылка в столовой.
Он направился прямиком к бутылке и налил себе на добрых три пальца чистого виски.
— Плитка в ванной совершенно не подходит по цвету к полотенцам, — раздался сверху голос Грейс.
Анна, ходившая за ней по пятам, будто горничная, вяло согласилась.
Джордж поднял бокал, подмигнул и выпил до дна.
— Вы на нее не обижайтесь, она всегда так разговаривает. У вас отличный дом. Мне нравится, и ей тоже.
— Спасибо, Джордж. Приятно слышать.
Анна и Грейс наконец спустились. Вид у Анны был довольно ошалелый.
— Ох уж эти мужчины! — сказала Грейс. — Им все это неинтересно, правда? — Она улыбнулась Анне. — Они не понимают наших увлечений. О чем вы тут разговаривали, пока нас не было?
— Я советовал обернуть деревья обоями и повесить ситцевые шторки на замочные скважины.
— М-м-м-м. Что ж, нам пора домой, милый, — сказала Грейс.
Она ненадолго замерла перед входной дверью.
— У вас тут очень красивые строгие линии, — заметила она. — А вся эта пряничная мишура легко отлетит — один удар долотом, и все. Еще можно затереть ее белой краской — два раза подряд, не дожидаясь, пока высохнет первый слой. Тогда атмосфера в доме станет более уютной, более вашей.
— Огромное спасибо за полезные советы, — сказала Анна.
— У вас и без этого шикарный дом, — вставил Джордж.
— Я не понимаю, откуда берется столько художников-мужчин? — сказала Грейс. — Ни у одного из моих знакомых мужчин нет ничего похожего на художественный вкус.
— Ерунда, — тихо сказал Джордж и вдруг удивил меня, посмотрев на Грейс с искренней любовью и даже ревностью.
— Мы живем в дыре, — мрачно сказала Анна после ухода Маклелланов.