Плотный огонь почти остановил гитлеровцев, но некоторым все же удалось ворваться в первую траншею, как раз в том месте, где находилась Рива Гурарри. Девушка стреляла сначала из снайперской винтовки. Солдат, которому она принесла обед, рядом с нею бил из автомата. Но вот автомат замолчал: Рива увидела, как солдат тяжело оседает на дно траншеи. Она отбросила винтовку и подобрала автомат. Но и автоматные очереди не остановили вражеских солдат, которые бросились к ней. Видимо, потому, что до нее было всего ближе.
Кончились в диске патроны. Менять диск некогда. Вот-вот, казалось, четверка дюжих гитлеровцев схватит Риву. И вдруг девушка, прикрывавшая собой раненого солдата, услышала его шепот: «Тут, в нише, гранаты». Какие-то доли секунды понадобились Риве, чтобы схватить одну из них. Фашисты были метрах в четырех-пяти. Рива метнула гранату под ноги фашистов, и сама упала на солдата…
Фашистов, проводивших разведку боем, отбросили. Много гитлеровцев было уничтожено в той короткой схватке. Были потери и среди советских бойцов.
Валя Лазаренко сопровождала тяжело раненную Риву в госпиталь. Нелегко ей было расставаться со своей любимой подругой. Позднее Валю не раз просили рассказать солдатам о подвиге Ривы. И она рассказывала. Солдаты клялись не давать пощады врагу…
Двум ротам был дан боевой приказ — захватить господствовавшую над местностью высоту. Это было уже на территории Восточной Пруссии в начале 1945 года. Снайперы оставались во втором эшелоне. И все же вступить в бой им пришлось. Наступление на высоту шло успешно. Вот-вот, казалось, оттуда ракетами подадут сигнал, что задача выполнена.
Рота, где находилась Лазаренко, выдвинулась вперед по направлению к высоте. Шли по опушке. Зима, а снега мало, идти легко. Кругом, кажется, никого и вдруг команда: «Ложись!» Залегли, огляделись: впереди, метрах в семистах, из рощицы выползали, разворачиваясь в боевой порядок, вражеские танки. За ними — рота гитлеровцев. Враг готовился внезапно ударить по прорвавшимся к высоте ротам. Этого нельзя было допустить.
Тут же по рации связались с артиллеристами. Сообщили точные координаты вражеской группировки. Ударили орудия, дала залп «Катюша». От горящих танков в разные стороны бросились в панике гитлеровцы. Их добивали снайперы и солдаты пехоты. Валентина Лазаренко в этом бою уничтожила трех фашистов.
Вскоре Валя увидела, как в небо взметнулись ракеты. Высота была взята…
6
Вблизи от Кенигсберга подразделениям советских войск, встретившим упорное сопротивление противника, пришлось остановиться. С ходу ворваться в город не удалось.
К снайперам пришел командир полка.
— Девушки, у меня к вам просьба. Приказать я не могу. В первом батальоне осталась горстка бойцов. Ударят по ним — не удержатся. Помогите. Вот-вот подойдет подкрепление. Итак, нужны добровольцы.
С командиром полка ушли четырнадцать снайперов, среди них и Валя Лазаренко. Только добрались до переднего края, забрались в траншею, как увидели густые цепи гитлеровцев, атаковавших позиции малочисленного батальона.
Этот бой на всю жизнь остался в памяти Валентины Николаевны. Вспоминаются слова капитана, командира батальона:
— Трудно здесь, девушки, но держитесь. На вас большая надежда, — сказал он и побежал, прижимая раненую руку, к пулеметчикам.
Снайперы держались крепко. Их пули разили врага. Валя оказалась неподалеку от пулеметного расчета. Казалось, небо разрывается от грохота. Неожиданно замолчал пулемет. И рядом никого, кроме Вали.
Она бросилась к пулемету. Крепко сжав рукоятки, нажала на гашетку — и снова ожил пулемет. Не заметила в горячке, что была ранена. Только чувствовала, как все тяжелеют руки, как горит нога. Пришел на помощь капитан.
— Давай, милая, давай, — шептал он, помогая прилаживать одной рукой новую ленту.
И вдруг Валя, теряя сознание, заметила, что бойцов стало больше. Значит, пришло подкрепление.
Очнулась уже в госпитале. Поправлялась быстро. И здесь встретила она капитана.. Он узнал Лазаренко.
— Настоящий вы боец, товарищ младший сержант, — сказал он. — Удержались ведь…
Примерно через месяц Валентина вернулась из госпиталя в родную часть. После дороги ей приказали отдохнуть. Не успела она лечь на досчатый топчан, как в блиндаж, где размещались снайперы, вошел незнакомый майор.
— Здесь поселились снайперы? — спросил он.
— Так точно! — вытянулась перед офицером Валя.
— Я разыскиваю Лазаренко. Не знаете такой?
— Я Лазаренко, — ответила Валя…
В этот же день перед строем снайперов Валентине Лазаренко за мужество и отвагу, проявленные в недавнем бою под Кенигсбергом, был вручен орден Красной Звезды.
Пал Кенигсберг — столица Пруссии, города Инстербург, Алленбург и другие. Участие Валентины Лазаренко в боях за взятие этих городов отмечены благодарностями Верховного главнокомандования, медалью «За взятие Кенигсберга». Это были последние для Вали бои с немецко-фашистскими оккупантами.
День Победы над фашистской Германией она праздновала на Дальнем Востоке. Ей пришлось участвовать в боях с японскими интервентами. После капитуляции Японии Валентина Лазаренко демобилизовалась.
Домой возвращалась в переполненном вагоне. Рядом сидел пожилой капитан-артиллерист. Познакомились. До Челябинска добирались вместе.
На память об этой встрече в блокноте Вали осталась запись:
«Я рад за Вас всех — Вы едете домой. Вы несли на себе большие тяготы и прошли все испытания войны и сделали многое для приближения Дня Победы…
Ведь каждый любит жизнь, особенно он любит ее с тех пор, как узнал, до чего просто она может оборваться, потому что ежечасно ею рисковал. Желаю вам счастливой жизни, Вы ее заслужили». — И подпись: «Капитан Сергей Борисов».
И. Диденко
„АМУРСКИЙ МСТИТЕЛЬ“
…Лесная поляна залита ярким июльским солнцем. На небе — ни облака. Вокруг, казалось, все вымерло, надолго угомонилось. Лишь изредка теплый ветер мягко пробежит по жухлой траве, перекинется на березы. Они вздрогнут серебристыми листьями, о чем-то пошепчутся и тут же замолкнут, как будто сговорившись между собой не мешать воинам прославленной Кантемировской дивизии слушать взволнованный рассказ героя танкового экипажа «Амурский мститель» Николая Федоровича Агапова.
Солдаты, сержанты и офицеры внимательно слушают бывшего своего однополчанина, перед их мысленным взором оживают героические страницы родной части, подвиги фронтовиков, защищавших в боях с фашистскими захватчиками честь и свободу нашей Родины.
— Будьте же достойны славы своих отцов, — в заключение говорит гость, дорожите и умножайте их боевое наследие.
Последние слова оратора тонут в громе одобрительных аплодисментов. На трибуну поднимается сержант Красноруцкий.
— Мы восхищаемся мужеством и отвагой танкового экипажа «Амурский мститель», который воевал в составе нашей части. Мы хотим заверить Вас, Николай Федорович, что боевая эстафета находится в надежных руках.
Командир части на прощание вручил бывшему воину Почетную грамоту. В ней говорится:
«Ветерану части гвардии старшине запаса Агапову Николаю Федоровичу в память о встрече с гвардейцами-кантемировцами».
Кто же такой Николай Агапов, если воины Советской Армии проявляют такой горячий интерес к нему? Какой подвиг совершил он, если его портрет и сегодня вывешен в комнате боевой славы известной всему миру Кантемировской дивизии?
Николай Агапов — простой советский рабочий. Его жизнь, как две капли воды, похожа на жизнь тысяч советских людей. Все лучшие качества трудолюбивого рабочего и бесстрашного воина воспитала в нем ленинская партия.
ДОГАДКА ВАСИЛИЯ ЖУРАВЛЕВА
…На несколько минут смолк монотонный шум моторов и станков. Яснее стали слышны голоса. Одна за другой захлопываются дверки инструментальных ящиков, звенят детали: рабочие убирают их со станков. Одни торопятся домой, другие занимают место у станков.
Идет обычная пересмена. Вот в такую пересмену и подошел к своему напарнику слесарь Василий Михайлович Журавлев. В цехе все знали его «слабость»: ни о чем не любит Журавлев так читать, как о подвигах советских солдат в дни Великой Отечественной войны. Василий Михайлович хитровато взглянул на товарища и, как бы между прочим, спросил его:
— Ты сегодня домой очень торопишься?
— Нет, — ответил тот. — А что?
— Да, понимаешь, вопросик у меня есть к тебе один.
— Что-то хитришь, Василий Михайлович. Что за вопросик?
— Да вот, понимаешь, какая история. Есть одна газета. «Советский патриот» называется. Так вот, она одного человека разыскивает — героя войны. Прочитал я и подумал: «Уж не нашего ли Николая ищут, не тебя ли?»
— Чего же ей искать меня? Вот он я, весь на виду, скрываться и прятаться не собираюсь.
Но не так-то просто было отделаться от Журавлева. Поняв, что угадал, он через секунду уже крепко держал за руку своего собеседника, как бы говоря:
— Ну теперь, пока не расскажешь обо всем, не уйдешь. Хватит отмалчиваться.
В этот же день поздно вечером в редакции зазвонил телефон.
— Товарищ корреспондент, — раздался взволнованный голос. — Приезжайте. Тут, понимаете, такая история!..
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
Служили на Дальнем Востоке три друга. Любили сильнее всего голубое небо, рокот Тихого океана и беспокойную, трудную жизнь летчиков-истребителей. И хотя друзья служили в летной части, но песню всякий раз заводили о танкистах. Помните ее?
Так обычно начинался рассказ-легенда о танковом экипаже «Амурский мститель». Но легенда легендой, в ней точные факты переплетаются с фантазией. А мне хочется рассказать о человеке обычном, совсем не былинном.
…Шел четвертый год Великой Отечественной войны. Фронт все дальше откатывался на запад. Но враг был еще силен. С боем приходилось освобождать от захватчиков каждую пядь родной земли. Газеты сообщали о массовом героизме бойцов Красной Армии и тружеников тыла.
Читали и перечитывали эти сообщения Коля Агапов, Леня Рудниченко и Ваня Бинюков. Рудниченко не раз откровенно говорил, что если командование не отпустит его на фронт, то он убежит туда сам. Друзья возражали, доказывали, что так действовать нельзя, что его поступок будет расценен как дезертирство.
— Да поймите хотя вы, други мои, — взволнованно говорил Рудниченко. — У меня причина на то есть.
Причина у Леонида, действительно, была основательная. У него свой счет с врагами нашей Родины. Они лишили его отца. Красный партизан отдал свою жизнь под Волочаевкой в борьбе с интервентами. И вот теперь снова война, снова враг топчет нашу землю, оставляет на ней кровавый след.
— Да разве после этого я могу здесь, в глубоком тылу, отсиживаться?
Но тут Ваня Бинюков доставал из нагрудного кармана потертое письмо и молча подавал его другу.
— На, читай и читай обовязково в голос, громко, — говорил он, мешая русские слова с украинскими.
И хотя друзья уже не один раз читали письмо сестры Бинюкова, знали его, можно сказать, наизусть, Рудниченко выполнял просьбу друга. Он читал громко, выразительно, так, чтобы каждое слово письма врезалось в память:
«Мой дорогой и родной братик!
Ты, Ванюша, солдат и наберись силушки, чтобы по-солдатски перенести наше горе. Ты спрашиваешь: почему тебе ничего не пишут папа и мама, почему молчит наш любимый жаворонок-сестренка?
Ты знаешь, война застала меня далеко от родных мест. Теперь я снова в Запорожье. Встретило меня здесь одно пепелище. Гитлеровцы разрушили город, Днепрогэс, сожгли и наш дом. Нет у нас с тобой больше ни папы, ни мамы, нет у нас с тобой и любимого жаворонка-сестренки. Отца фашисты повесили, мать и сестру замучили…»
— Досить, — прервал друга Бинюков. — Хто-хто, а я-то повинэн видплатити клятому вражине за усэ: і за батька, і за матусю, і за Запоріжжя.
Коля Агапов угрюмо молчал. Горе друзей было его горем, он не меньше, чем они, рвался на фронт.
В одну из майских ночей к его койке на цыпочках подошел Леонид Рудниченко. Он торопливо затормошил друга.
— Агапыч, проснись!
— А я и не сплю, — шепотом ответил тот.
— Тогда давай погуляем, — сказал Рудниченко, — думка есть у меня одна.
Николай быстро оделся, вместе с другом вышел из казармы на улицу. Небольшой воинский городок окутала тишина. До слуха доносились громкие шаги часового да всплески волн Уссури.
— Ну, что у тебя за думка? — спросил Агапов.
Леонид пристально посмотрел другу в глаза, а потом, как бы между прочим, спросил:
— Читал ты сегодня «Звездочку»?
— Вот эту? — вытащил из кармана Агапов свежий номер газеты «Красная Звезда».
— Да, — утвердительно ответил Рудниченко.
— Ну и что ты в ней вычитал?
— А то, что и ты.
Оба рассмеялись, крепко, по-мужски, обнялись и расцеловались.
— Значит, решено? — спросил Рудниченко.
— Окончательно и бесповоротно.
ПОЕЗД ИДЕТ НА ЗАПАД
Пятые сутки эшелон с танками шел на запад. Уже далеко позади остался город, где танкисты получали боевую технику. А эшелон все шел и шел. На очередной остановке старшина Агапов выскочил из вагона-теплушки. Он направился к платформе, на которой стоял танк. Николай по-хозяйски осмотрел крепление машины, любовно поправил брезент.
Медленно опускались на землю вечерние сумерки. Далекая лесная синева манила к себе. Николай с детства любил лес. Там наедине можно поразмыслить о жизни. А она сложилась у него так же, как у тысяч его сверстников двадцатых годов. Пришлось рано бросить учебу в школе. С двенадцати лет пошел работать. Вначале собирал в бору живицу, потом поступил учеником на металлургический завод. Получил хорошую специальность — молотобойца. Пришло время призыва в Красную Армию, и Николай по комсомольской путевке уехал служить на флот. Но моряком пришлось быть недолго, перевели в авиационную часть. Выучился на техника, остался на сверхсрочную службу.
Война застала Агапова на Дальнем Востоке. Здесь он и подружился с Леонидом Рудниченко. Оба техники, вместе переживали за свои машины, когда те уходили далеко за облака. Несколько раз Николай и Леонид подавали рапорты командованию с просьбой направить их на фронт, но получали один и тот же ответ:
«Отказать, нужны здесь, на Дальнем Востоке».
— Неужели нам так и не удастся попасть на фронт? — горевал Леонид. Заметка в «Красной Звезде» натолкнула друзей на мысль отправиться на фронт с оружием, приобретенным на личные сбережения. Правда, в ту памятную ночь между ними произошла серьезная размолвка. Агапов предложил купить танк. Против этого предложения восстал Рудниченко.
— Как это, танк? — возмутился он. — Где мы служим? В летной части. Вот и давай покупать самолет.
— Посуди сам, Леня, — спокойно возражал ему Агапов. — Мы же не летчики, а технари. Вот и выходит, что на нашем самолете кто-то будет воевать, а мы с тобой будем снова в небо поглядывать да на аэродромах загорать. А на танке мы, брат, косточки фашистам поутюжим гусеницами.
Рудниченко сдался.
На следующий день они внесли все свои сбережения в полковую кассу. Но для покупки танка денег оказалось недостаточно. Тогда друзья сдали в комиссионный магазин все, что приобрели за годы сверхсрочной службы в армии.
— Не горюй, Леня, — говорил другу Агапов, — живы будем — все наживем.
Но даже тогда, когда все вещи были проданы, когда и солдат сверхсрочной службы Ваня Бинюков внес свой скромный вклад, денег на танк все еще не хватало. На помощь пришли комсомольцы полка. Они собрали недостающую сумму. Друзья ликовали. В тот же день в Москву, Верховному главнокомандованию, была отправлена короткая телеграмма: