Отблески солнца в озерах и ручьях. Сквозь голубую дымку видны перелески и поля, местами зеленеет степь, а кое-где торчат из холмов каменные останцы. Редкие в этих местах селения можно определить по тоненьким дымкам - хозяйки топят печи и начинают утреннюю дойку.
Навстречу утренней заре, по Ангаре, по Ангаре… Фу-ты, привязалась мелодия, не отдерёшь. Чтобы перебить её, я воткнул в ухо наушники и поставил себе "Файрболл", ну там, где в начале "Уи-и-иу-е-йу", а потом Ян Пэйс так по барабанам "а-та-та-та" и вот вступает Гловер "бзж-жз-зж-уиу", и, чуть позже, Лорд запиливает на своём органе. Гиллан, конечно же, бесподобен. И в средине там Блэкмор "бж-бж-бж-бзззз". Ну вы помните. У меня тут такая подборочка, закачаешься. Там живьём Сантана в Вудстоке, просто улёт. Так что декаданс побоку, втыкаем Цепеллинов.
Первые признаки беспорядка я обнаружил, когда мы пролетели примерно сто пятьдесят километров вглубь земель Рода Красного Стерха. Столб чёрного дыма на горизонте подсказал мне, что где-то что-то не совсем в порядке. Не падайте духом, поручик Голицын, корнэт Оболенский, налейте вина… К чёрту декаданс, я погружен в Burn. Но подсказал Сайнаре, что мы перемещаемся в направлении дыма. Эта земля больна. Диагноз мне был известен с самого начала. Теперь, главное - довести лечение до конца, невзирая ни на что.
Мы вошли в деревню с двух сторон. Сторон, собственно, было всего две. С другого боку деревня прилегала к реке, а с третьего - поля. Я с тройкой Николая прошел до харчевни, что обычно и было центром аула. Сел на пенёк и закурил, ожидая вторую группу. Внезапно раздалась короткая автоматная очередь, у кого-то нервы, что ли, не выдержали. Потом четыре выстрела подряд. Это, видать, Нюрка палит. Четыре выстрела, это значит четыре трупа. Девочка стреляет отменно, и, что примечательно, исключительно из ТТ. А вот и бойцы, тащат мужика, уже побитого.
- Ну что, - спрашиваю их, - четырёх завалили?
- Пятерых, - отвечает Нюргуна, засовывая в кобуру пистолет, - одного Эрхан зарубил.
- А с вами что за перец?
- Комиссар улуса. Всех убить обещал.
- Ну, пусть попробует.
Потихоньку на площадь начал стягиваться народ, привлечённый необычным шумом. Талгат в партикулярном платье изображал власть светскую, Ичил в своих обносках - власть духовную, я, соответственно, военную. Триумвират. Особая тройка. Мы же тут, типа, сейчас суд устроим, чтоб всё, типа, по закону.
Толпа гомонила:
- Они ничего не работают. По улицам ходят, с желтыми флагами, все пьяные, орут непотребные слова про свободу…
- Грабят дома, много пожаров…
- Продовольственные склады разграблены… В долине разрушены каналы, посевы смыты водой…
- Собираются в толпы и громят дома Старших Родов. Собираются идти на Алтан Сарай…
- Надевают одежды из пограбленных домов и радуются, что теперь они совсем как тойоны…
- …которые призывают грабить и разрушать, а кричат, что наши братья погибли за дело свободы и их кровь обагрила руки тойонов!
Я стоял и молчал. Гомон стихал, люди смотрели на меня, ожидая чего-то.
- Приветствую вас, уважаемые люди. Я вас выслушал. Что вы от меня хотите? Чтобы я разогнал всех бандитов на землях, где есть свой Улахан Тойон? Мы тут мимо проходили и решили помочь своим соотечественникам. Так что больше на нас не надейтесь. У вас почти пятьдесят мужчин, если бы каждый один раз ткнул эту мерзость вилами, у вас не было бы проблем. Ну ладно. За преступления против законной власти, грабежи, насилия и убийства, по закону Отца основателя, этот человек приговаривается к высшей мере социальной защиты населения.
Виселицу строить не стали, повесили на крепком суку столетней чинары, прям на площади.
Больше никаких торжественных проводов на тот свет мы не устраивали. Всё быстро и функционально. Приехали, зашли в село с двух-трех сторон, постреляли и ушли. В одном только ауле я зашел в харчевню и приказал хозяину:
- Соберёшь муннях, выберете нового старосту. Если кто будет возбухать - все вопросы к Улахан Тойону. Свободен.
К какому из Тойонов обращаться, я не уточнял. Не барское это дело. Я вывесил на шесте возле дома бея оранжевую тряпку, примерно такую же, как и мои бывшие трусы. Мы покинули аул, взгромоздились в рыдваны и двинули дальше.
Положение, судя по всему, было аховое. Мы летели вдоль речки Кирон-Ая в сторону столицы края города Улукун, и практически в каждом третьем ауле производили смену власти. Срывали желтые флаги и вешали свои. Оранжевая контрреволюция у нас. К вечеру мне всё это надоело, я тут не нанимался чистильщиком работать. Надо съездить, узнать, долго ли местные власти телиться собираются. С такими темпами мы до столицы не доедем и за десять дней. Пока мы выигрывали в темпе, а успех и отсутствие потерь - это явление временное, только за счёт внезапности. Если коммунары прочухают, что мы здесь, то наверняка вышлют своим подкрепление.
Вечером я позвонил Тыгыну и обрисовал ситуацию.
- Мы прошли вдоль Кирон-Ая от Омукучана до Ынахсыта. Из восемнадцати деревень - в семи нами обнаружены и уничтожены ячейки бедноты и комитеты. Агитаторы, активисты расстреляны. Комиссар повешен. Остальные деревни коммунарами разграблены, зерно вывезено, люди испуганы и прячутся кто где. Твои добровольцы почистили только окраины возле границ, а чем ближе к городу, тем положение хуже. Мы не можем гоняться за каждым отщепенцем по косогорам. Ты просил меня узнать, как дела, так я тебе докладываю. Дела херовые.
- Ты не горячись, Магеллан. Не торопись. Я завтра с утра пошлю регулярные отряды для полной зачистки области от революционно-бандитствующего элемента, - сказал мне дедушка, - ты, главное, найди мне тойона Алгыя. Он как брат мне. Если его нет, то сыновей его. Надо им помочь. Они может быть, приболели, но с тобой Ичил, он вылечит. Или ты сам посмотри. Я знаю, у тебя есть хорошие лекарства.
Я чуть не хмыкнул в трубку. Брат, ага, как же. А лекарство у меня одно - калибра 7,62. Другого не держим. Если господа аристократы профукали свою власть, то тут уже ничего не попишешь, власть - это штука такая. Тонкая.
К городу Улукуну мы прибыли на следующий день, неспешно расположились в холмах, километрах в пяти от города, замаскировались. Я отправил четыре разведбота в сторону города, поглядеть на обстановку. Гринго должны будут, переодевшись в рванину, отправиться на рекогносцировку чуть позже, когда данные от разведчиков обработаются. Вот уже пошло изображение на планшет.
Картина открылась безрадостная. В городе пусто, на улицах тишина. Изредка, вдоль заборов и кустарников, пробегают отдельные личности. На площади, возле Храма Тэнгри, виселицы. А на перекладинах висят отнюдь не желтоповязочники. Прискорбный факт.
Пацанам измазали рожи грязью, чтобы ряшки не так блестели от жира, понаели, понимаешь ли. Прикидываясь городским люмпен-пролетариатом, мальчишки ушли в на разведку. Им проще, для них город - привычная среда обитания.
К сумеркам, когда все вернулись, диспозиция стала ясна. Повешены начальник городской стражи, казначей и еще несколько чиновников. Стража заперта в складах на рынке, их охраняют двое, судя по всему пьяных, коммунара. Основная масса мятежников расположилась в богатых домах - казначея и ему подобных. Все активно отдыхают, пьют бузу и водку, жрут в три горла, таскают к себе девок.
Но самая опасная часть, десять или двенадцать человек, заперлись в городском доме Алгыя, сидят, сами не выходят, не пьянствуют. Что-то значит, замышляют. Гады. Постоянно к ним шныряют всякие личности, получают, что ли, указания. Однажды отправляли гонца, верхом, куда-то за город. Что-либо точнее узнать не удалось - дом за высоким забором, внутри охрана. По городским слухам, Алгый находится на своих аласах, и недавно присылал человека с тамгой. Вроде тот и увёл все отряды нухуров из города, якобы по приказу Тойона. А на следующий день, то есть вчера, в город ворвались коммунары, повязали городскую стражу и начали бесчинствовать.
В ранних утренних сумерках, в самую собачью вахту, пацаны провели нас на рынок, освобождать узников совести. Талгатовские головорезы прокрались к сонной охране и взяли их на ножи. Выпустили помятых стражей порядка
- Ну что, гусары? Почему позволили себя повязать? - обратился к ним я.
- Сэгэрдэй предъявил Тамгу Алгыя. Нельзя было слово поперёк сказать. А потом, когда в город эти вошли, мы возмутились, стали к порядку призывать. Тут на нас и навалились, внезапно. А вы-то кто такие?
- Мы народные мстители. Я - Магеллан, тойон рода Белого ворона. Решил помочь городу Улукуну. Свою ошибку отработаете. Сегодня у нас ночь длинных ножей. Поступаете в распоряжение господина Талгата.
- Не знаем никакого ворона…
- Цыть! Облажались, так молчите!
Дискуссии не время устраивать. Я развернулся к своим молодцам.
- Начинаем.
Пацаны провели нас домам, где гужевали революционные массы. За ночь борцы за свободу в меру утомились, ровно настолько, чтобы всё у нас получилось. Без шума и пыли.
Сложнее оказалось с героями в городской усадьбе местного Тойона. Мало того, что начало светать, так и через забор не сильно-то и попрыгаешь. Мы обошли всё кругом, я распорядился поставить двойное кольцо охраны, так, чтобы никто не проскочил. Ткнулись в ворота, всё заперто. И неизвестно, сколько народу внутри.
Чёрт. Не подрывать же забор? Как выламывать ворота?
- Зачем ломать? Они сейчас сами откроют, - это Ичил ко мне подкрался, - людей отведи шагов на семьдесят от ворот. Сейчас полезут.
Шаман вынул из своей сумки новый экземпляр "Черёмухи", подпалил его и забросил через забор. Потом еще пару. Какой у нас предусмотрительный колдун.
Когда народ начал выбегать во двор, мы услышали по крикам и грохоту. Кинули им пару гранат. Дождались, когда же они распахнут ворота, чтобы спасаться бегством, маленько постреляли. С двора несло какой-то невыносимой тухлятиной. Умеет же Ичил доставить радость оппонентам. Внутрь пока не совались, мало ли там какие сюрпризы.
Пока выветривалась эта дурь, прибежал Иван. Оказывается, трое наших погибло, а мы в запарке и грохоте ничего не слышали. Прошли к задам усадьбы. Вот оно как. Нюрка, Степан, Борис - зарублены. Немного в стороне лежит Эрхан с перебитым плечом. Стонет. Рядом еще два трупа, не наших.
Как же так, ребята? Что ж вы полезли под самый забор? Ведь предупреждал же, чтобы держались подальше. Говорил же, что ближний бой не для нас, что это смерть неминучая. Блин! Как горько. На Дохсуна тоже больно смотреть. Он даже посерел лицом и постарел. Я как-то к нему относился - парень и парень, а он ведь не парень совсем. Мужик лет под тридцать пять. И привязан к пацанам поболе моего, похоже, и на Нюрку дышал неровно. Я подобрал пистолет и отдал его Дохсуну.
- Держи. Это теперь твой, - я развернулся, чтобы не видеть слёз на его глазах.
Очнулся Эрхан.:
- Их пятеро было. С забора спрыгнули. Сильные бойцы, очень сильные. Трое ушло туда… огородами, - и снова потерял сознание.
Примчался Ичил, немедленно развел суету. Кивнул на убитых:
- Жаль. Очень! Носилки давайте!
Я вызвал по рации Сайнару:
- Дорогая, подгони транспорт к южному выходу из города. Пойдём ловить беглецов.
- Хорошо, дорогой. А что за беглецы?
- Они троих наших убили, Эрхана сильно ранили. Нюрка погибла.
- О-ё! Сейчас буду.
- Талгат, поехали ловить гадов.
Я думаю, что и один бы справился, но у меня беременная жена, куча детей на попечении. Нельзя рисковать. Оставили Мангута в качестве начальника городской стражи, ему в усиление оставили слаженную тройку гринго, самых старших пацанов Николая и Василия, а третий с ними - боец, Ургел. С такой компанией город может спать спокойно.
Мы вышли к южным воротам. Город начал просыпаться, и то, только благодаря грохоту, который мы устроили. Сайнара подогнала фаэтон и открыла аппарель. Я немедля запустил зонды-разведчики с опцией "искать группу из двух или трёх человек". Весьма вероятно, что они разделились, но это можно будет поискать вторым заходом.
Через двадцать минут я получил ответ. Три человека движутся по дороге на юг. Других групп нет. Отлично.
- Сайнара, полный вперёд, курс по азимуту с разведбота.
Страсть к быстрой езде - это не только у нас, русских. Это страсть присуща всем, без исключения, варварским народам. Ну ещё и татарам, у меня есть пара знакомых татар, считающих себя цивилизованными. Нормальный, цивилизованный немец не стал бы покупать Порш 911 на последние деньги.
Стремительно обогнав всадников - и ведь где-то уже успели ухватить коней, шустрые ребята! мы с Талгатом вышли на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит. Всадники, увидев нас, достали сабли и прибавили ходу.
Раскрыв апертуры 30 градусов, мощность максимальная, расстояние тридцать метров. Пли! Инопланетный пластмассовый пистолетик вжикнул. На дорогу попадали кони и люди.
Талгат взвился:
- Это бесчестно! Ты почему не вышел с ними сражаться? Если ты не можешь - я бы вышел вместо тебя! А вот так, издалека, своим шайтанским оружием! Что о нас скажут потомки? Как нас опозорят в своих былинах акыны?
- Дурилка ты картонная, Талгат! - начал глумиться я. - В былинах расскажут то, что надо. Эпосы и предания пишут победители. И вообще. Время одиночных бойцов подходит к концу. Критерием войны становится эффективность. Кто быстрее и без особенных затрат угрохает своих противников. И вообще, этих я не убил, а только оглушил.
Конечно, я тоже в душе романтик, и мне жаль ушедшие времена рыцарских турниров и куртуазных кавалеров. Но увы, всему рано или поздно приходит конец.
Беспамятных связали, обыскали и закинули в бот. Нашлась связка разных медальонов, бирочек и ярлыков, включая золотую тамгу Улахан тойона Алгыя. Потом пленников поспрошаем, куда это они так спешили. А после я отдам их Дохсуну. С лошадями не совсем всё ясно, но проблему решил Талгат.
- Я останусь, как лошади очнутся, я заберу их себе! - степняк, что с него взять. Но животных жалко.
- А тебя поймают и будут бить, как конокрада.
- Не поймают. Я же не крал коней.
- Когда начнут бить, вызывай меня по рации, - заржал я.
Рассвет город встретил уже освобождённым от узурпаторов. К своему прилёту я вызвал охрану из числа городской стражи и велел тащить и не пущать. Прямиком в подвалы, застенки и казематы, то есть в городской дом Тойона. Там у меня будет штаб.
Первым делом я прошёлся по комнатам усадьбы, с целью найти документы, деньги прочее важное.
В семейной кумирне я обнаружил осколки фаянсового истукана. Значит хана Старшему Роду Красного Стерха. Даже лечить никого не пришлось. По всяким нычкам нашлись и порошочки и денежки. Порошочки в костёр, денежки в карман. Отзвонился Тыгыну, что всё, моя миссия исполнена, примите и проч. Дедушка сказал мне, что вот-вот подъедет в город, чтоб я его подождал. Ну ладно, чё. И отдохнуть бы не мешало.
Я нашел Ичила, попросил сделать что-нибудь, чтобы не воняло тут, как в покойницкой, вытащил из щелей прислугу и велел навести в поместье порядок. Я тут буду отдыхать. Прошелся по городу, посмотрел, как снимают повешенных и отдают тела скорбящим родственникам. Я не сильно печалился о них. У меня своя печаль. Наших похоронили на городском кладбище. Я из каменотёса чуть душу не вынул, что памятник будет полированный лабрадорит с серебром. Нахрена, правда, мёртвым серебро, не знаю, но так память будет. Вечером устроили поминки. Чтоб всё как у людей.
А с утра нарисовался, хрен сотрёшь, дедушка Тыгын, собственной персоной. Семьсот км - это не за день проскакать. Где-то меня Тыгын опять нагрел. Или же он где-то поблизости ошивался. Никогда не знаешь, чего от него ожидать и что у него из рукава появится в следующий раз.
На площади устроили народные гулянья и митинг по случаю освобождения края от мятежников. И тут меня Тыгын сильно удивил. Он произнёс речь, а акустика на площади, скажу я вам, куда там иным театрам: