- Что ты должен ответить?
- Для синих ковров ещё время не пришло.
- Куда ты отнёс золотую пыль, которая хранилась в доме второй жены Кадыркула?
- Отдал начальнику городской стражи.
- Зачем ты вступил в ряда людей, которые носят жёлтые повязки?
- Потому что мы боремся за свободу.
- Свободу от чего?
Мужик замычал, задёргался, глаза начали закатываться. Ичил поднёс к его носу дымящийся пучок травы. Бандит затих.
- Всё. Больше ничего не скажет. Он не может ответить на вопрос.
- Отнесите его в камеру, он нам понадобится позже, - дал команду Бэргэн.
Странное поведение подследственного, похоже на то, что описывал Тыгын. Есть над чем подумать. Бойцы притащили ещё одного из задержанных. Им оказался агитатор. Может это хоть чуть прояснит, что за дурдом тут творится. Его пока не на дыбу не поднимали, только связали руки и перекинули верёвку через блоки.
- Ну, что, орёл, сам будешь рассказывать или тебе руки сломать? - спросил я его.
Помощник Ичила потянул верёвку вверх, чтобы дать понять задержанному, что с ним здесь церемониться не будут.
- Сам, сам. Я все расскажу!
Расскажет, конечно. Не факт, что добровольно.
- Рассказывай. Имей в виду, соврёшь - будет больно.
Ичил ткнул ему куда-то под ребра свою иглу.
- Соврёшь второй раз, будет ещё больнее!
Ичил ткнул ему шилом второй раз, но уже в другое место. Агитатор заверещал.
- Ну вот и достигли взаимопонимания. Скажи, зачем ты, такой молодой и красивый, связался с шайкой преступников?
- Мы не преступники. Мы боремся за народное счастье! - с пафосом начал свои речи.
- Объясни мне, что такое народное счастье, я ведь тоже народ.
- Счастье народа - это свободный труд каждого на благо общества.
- Хорошо. Как вы боретесь? И с кем?
В голове у агитатора переклинило.
- Ичил, взбодри товарища.
Ичил ткнул агитатора ещё раз, видимо в нервный узел. Крови не видно.
- Не надо, я сам скажу. Я не знаю, с кем боремся, мы просто всегда так говорим. Так нас табаарыс комиссар учил.
Походу, у него в голове, как у иеговиста-проповедника, набор заученных шаблонов, шаг вправо, шаг влево - зависание.
- Рассказывай, в чем заключалась твоя работа.
- Надо ходить по улусам, аулам и кишлакам, объяснять людям, в чем несправедливость. Объяснять дехканам, что все тойоны и баи живут за их счет! Крестьяне, не разгибаясь, от зари до зари работают на своих полях и пастбищах, а кучка бездельников живёт за их счёт.
- Кто это бездельники?
- Баи, тойоны, шаманы. Которые ни разу в жизни не взяли в руки лопаты, а сладко едят и пьют!
- Ты тоже бездельник! Ладно, дальше.
- Создавать ячейка из недовольных. Тайно собираться и говорить про хорошее.
- Почему тайно?
- Чтобы наймиты тойонов раньше времени не всполошились.
- Сколько человек в ячейке?
Агитатор замялся.
- Немного. Иногда пять, иногда семь человек. В Хотон Уряхе двадцать.
Понятно. Не клеится у парней агитработа.
- Кто ездил в степь проводить агитацию?
- В степь другие ездили. Я только с дехканами работал.
Ко мне наклонился Бэргэн и прошептал на ухо:
- У нас тоже есть агитатор. Сегодня вечером его привезут из Урун Хая.
- Хорошо, я с ним хочу поговорить.
- Тебя наверное, комиссар уважает? Ты так хорошо всё рассказываешь, - решил я поиграть на его честолюбии и выяснить личные мотивы. Ну не верю я в души прекрасные порывы.
- Да, - самодовольно ответил революционер, - я теперь активист. Активисты после того, как возьмём власть, заберут себе дома тойонов и беев. Их лошадей и женщин!
- Кто возьмёт власть?
- Советы народных комиссаров!
- Так советы или комиссары?
Парень смутился.
- Советам! Мы будем собираться на совет и решать, как жить дальше!
- Кто назначает комиссаров?
- Никто. Они сами приходят. Помогают деньгами, объясняют, почему мы так бедно живем. Потом собирают активистов, объясняют, чтобы жить лучше, надо отобрать всё у тойонов и поделить. Тогда не будет бедных и богатых! Все будет поровну! Потом мы построим фабрика и будем счастливо трудиться на благо своего народа. Тогда у всех будет такие красивые одежды, много еды.
Главное в создании революционной ситуации - убедить тех, кто живёт хорошо, что они живут плохо. Потом объяснить всем, что плохо они живут из-за того, что власть принадлежит белым (красным, зелёным). И, если к власти придут жёлтые или синие, то всем сразу станет хорошо. Неплохое начало.
- У кого конкретно надо всё отобрать? Адреса, имена?
Я бы не сказал, что у местных богатеев всё так роскошно, что есть повод их грабить. Может я чего-то не заметил? Может у Тыгына в подвале сундуки со златом и самоцветными каменьями? Если уж тут кого-то собрались раскулачивать, то такое важное дело я не собирался отдавать в руки дилетантов.
- У всех! У всех все отобрать и поделить поровну.
Что-то это смутно мне напоминает. Кажется, коллективизацию. Хотя они в степи только тем и занимаются - отбирают и делят. Вполне себе здоровое, с точки зрения степняка, занятие. Кто отнимал, тот по-братски и делил. Здесь, похоже, отнимать будут одни, а делить по справедливости - совсем другие. И вдобавок, списков нет, у кого и что экспроприировать, бардак, короче.
- Кто будет отбирать?
- Сознательная часть освобождённого крестьянства!
- От кого освобождённая?
- От гнёта баев и тойонов!
- Кто их освободит?
- Сами! Народ в едином порыве скинет с себя ярмо!
- Когда будет единый порыв?
- Когда приедет большой комиссар и скажет.
- Крестьяне с голыми руками пойдут на нухуров тойона?
- Нет, у них будет…
Тут он замолк. На самом интересном месте, как водится. Я кивнул Ичилу. Взвизгнули блоки и агитатор повис на вывернутых руках.
- Где и у кого хранится оружие?
- Я ничего больше не скажу! - заорал повстанец.
За дело принялся Ичил. Агитатор рассказал всё, что знал, и ещё девять бочек арестантов. Назвал комиссара своего улуса, все аулы, где есть ячейки, явки, имена руководителей ячеек, пароли. Я только успевал записывать. Оружие прятали местные активисты, это надо узнавать на местах. Бэргэн от такой информации подпрыгивал на месте, желая немедленно послать и разгромить. Я его успокоил.
- Спеши не торопясь, Бэргэн. Быстро только кролики размножаются. Мы медленно спустимся с горы и всех поимеем.
- С какой горы? - не понял он.
Я рассказал ему анекдот про молодого бычка и старого быка. Бэргэн посмеялся. Тут же дал команду агитатора и всех, кого ещё не допросили, запереть в камерах.
- Пойдём на свежий воздух, поговорим, подумаем, - сказал я Бэргэну.
На свежем воздухе обнаружилась художественная инсталляция из виселиц, очень мило украсивших центральную площадь города. Практически по Фэн-шуй. Освободили, так сказать, камеры. У всех повешенных на шее, помимо пеньковой верёвки, висит жёлтая тряпка. Всякую шелупень отвели в сторону и связали. Это моя будущая рабсила, источник мощи Рода Белого Ворона.
Выводы ещё делать рано. Мне бы ещё кого-нибудь допросить, прояснить ситуацию. По словам агитатора получается дикая смесь утопического социализма времён французской революции и анархо-синдикализма самого дремучего свойства. В самом вульгарном и примитивном изложении. Никаких признаков социал-демократов, большевиков, эсеров, меньшевиков и кадетов не просматривается. Это, безусловно, революционеры, и терминология подходящая, но революция с пока непонятными мне целями. Сам Бэргэн вообще не понимает ничего. По его мнению, задержанные несли полную чушь. Х-м, но ведь и в начале прошлого века все в России говорили, что бред статистика Ульянова интересен лишь особо заточенным перцам. И что из этого получилось. А если здесь та же фигня и безумие овладеет степью? Нет, этого никому не надо, поэтому я постараюсь вычленить из показаний хоть какое-то рациональное зерно. Кто хочет. Чего хочет. Какими силами собирается этого добиться. И пока это сброд на силу не тянул. Однозначно маргиналы, с неуёмной жаждой мирских благ. Два других вопроса висели в воздухе. Тем не менее, если мы не можем прихватить верхушку заговора, то сможем изрядно пощипать низовое звено. Я тоже за народное счастье, разве что понятия у нас с комиссарами разные. Я, лично, не могу заниматься инвестициями в стране с нестабильной политической системой, и всякие революции мне сейчас ниразу никуда не упали.
- Тебе эти сказки о чем-нибудь говорят?? - спросил я Бэргэна.
- Нет, я только понял, что они хотят нарушить Закон Отца-основателя, да пребудет с ним слава. Когда мы поймали нашего агитатора, Арчаха, тот говорил то же самое. Потом Тойон дал ему денег и коня, и он заткнулся. Потом ты с ним поговоришь. А сейчас надо говорить с Улахан Тойоном. Есть у него мысли, что Закон Отца-основателя можно изменить и тогда недовольных станет меньше.
- А что, недовольные всё-таки есть?
- Недовольные есть всегда, - проявил невиданную мудрость вояка, - есть, к примеру, мастера, которым Закон не разрешает менять место жительства. Они недовольны больше всего. Пошли к Тойону.
Однако мы взяли с собой Ичила и пошли не к Тыгыну, а на виллу оборотня в погонах. Тот как-то сумел ускользнуть от правосудия, засунув голову в петлю. Очень уж своевременно он это сделал. А у нас, к сожалению, на него компромата - только показания одного главаря боевиков. Но если вдруг при обыске найдётся порошочек, который, к слову, тоже могли подкинуть, то можно было бы склеить хоть какие-то выводы. Что-то свидетели мрут как мухи.
Посещение домов, в которых скорбят по безвременно ушедшему, всегда занятие тягостное. А тут вообще какой-то дурдом. Бабы воют, на кого ты нас покинул и всякое такое. Бэргэну это всё ровным счётом до лампочки. Женщин загнал на свою половину, на остальную публику рыкнул так, что те забились под плинтусы. Боятся, значит уважают. Остался только старший сын, который и провёл нас к покойнику. Я внимательно смотрел на лицо и руки парня, стараясь увидеть признаки употребления наркоты. М-дя, я не нарколог Курпатов, с первого взгляда ничего не пойму. Надо сынков на период следствия изолировать от общества, а там всё сразу видно будет.
Покойника уже сняли, он так и лежал в своей комнате, с верёвкой на шее. Качественный шёлковый шнур, хорошо скользит и мыла не надо. Ичил начал ходить вокруг трупа кругами, как бы принюхиваясь к нему. Бэргэн начал допрос сына. Кто приходил, когда, что приносил и что говорил. Пусто. Никого не было, а папаша ни с того ни с сего залез в петлю. Я тоже вставил свои пять копеек:
- Скажи, ты за отцом не замечал последнее время странностей? Вроде резкого изменения настроения, излишней говорливости или наоборот, печали?
- Отец последнее время был нервный, постоянно ругался. А так мы его совсем мало видели, он всегда в городе, со своей стражей.
- Хорошо. Иди, жди.
Ичил дал своё заключение:
- Он золотую пыль не употреблял и веселящей травой не дышал. Повесился сам.
Ну хорошо. Я начал шарить по всем закуткам, с целью найти наркотики. Обшарили всё, что можно, разломали беседку в саду. Нет никто, шайтан её забери. Зато Ичил, монстр сыска, нашёл две характерные шкатулки в конюшне, под стропилами. Сыновей преступника забрали в кутузку и поехали в дом, к Тыгыну. Нас водят за нос, вот что я тогда подумал. По дороге объяснил Бэргэну, что такое ломка и почему надо всех чиновников вывезти в хорошо изолированное от внешнего мира место. Через неделю они сами приползут к нему за дозой и все расскажут, как обгоняли и как подрезали.
У Тыгына собралось большое совещание, муннях по-местному. Меня туда вроде не звали, и не надо. Оказалось, что приехали на вздрючку мытари со всех улусов и сейчас Улахан Тойон объясняет им политику партии, а по окончанию официальной части - развешивание напроказивших по деревьям. Тоже дело. Бэргэн мне объяснил, что если в улусе начинаются волнения, то Улахан Тойон в первую очередь рубит голову бею улуса, за то, что допустил такое. Поэтому бунтов уже давным-давно нет, а если есть недовольные, то бей должен немедленно извещать Тойона, чтобы тот или разбирался с причинами или давил повстанцев. Хороший закон, нам бы такой.
Когда мытари разошлись, мы зашли к Тыгыну, доложились по проведённым оперативно-розыскным мероприятиям. Старик лежал на кушетке, и, по-моему, собрался помирать. Что-то он слишком быстро сдал. Не бывает так.
- Ты не обращай внимания, - сказал мне Тыгын, - это я притворяюсь. Может кто и захочет попробовать свалить немощного Улахан Бабай Тойона. Что у вас?
- Кое-что узнали. По аулам есть склады оружия и их надо захватить, вместе с теми, кто их охраняет. Всех чиновников вывезти в лагерь, изолировать от внешнего мира примерно на луну. Я пока продолжу работу с акыном. Будем песни петь.
- Хорошо. Ты, Бэргэн, останешься в городе, будешь сразу и начальником городской стражи. Потом кого-нибудь назначим. Я послезавтра поеду на Урун Хая, и заодно там назначена встреча всех акынов и сказителей. Праздник будет, состязания. И всех с собой, кого надо заберу, - озвучил Тыгын программу на будущее.
- А что, - спросил я, - шаманы у нас в списках подозреваемых не значатся? А то мы всех трясём, а их нет.
Бэргэн поморщился. Не хочет про шаманов говорить. Это не есть хорошо, отдельные группы граждан, не попадающие под прищуренное око сигуранцы - потенциальные подозреваемые.
- И ещё. В городе есть канализация, - добавил я, - может там, под землёй ещё кто-нибудь скрывается? А кто ей занимается? Чинит, чистит, следит?
Полицай ещё больше насупился. Я его понимаю, кому охота по сточным канавам ползать. Я тоже не собирался, я все-таки теоретик. А по субстанциям, что обычно скапливаются в подобных местах, пусть ползают другие. Вырасту, напишу книгу о том, как кровавое гестапо душило ростки демократии в Степи. "Страшная правда о Кривом Бэргэне. Шесть миллионов лично".
- Есть такие люди.
- Ну вот, пройдитесь с ними по городу, пусть вам покажут колодцы, сразу увидите, которым чаще всего пользуются.
Ичил сказал:
- Не надо никуда ходить и не надо лазить. Пошли сейчас десяток людей к стоку из города, туда, где южные сады. А из канализации мы всех сейчас выкурим. Ещё не темно, успеем.
- Вот-вот. И возле тех колодцев тоже людей поставить надо. Может они оттуда полезут?
- Хорошо, - согласился Бэргэн.
- Ну всё, идите, - отпустил нас Тыгын, - докладывайте, если что найдёте.
Мы вышли и Бэргэн тут же отправил гонцов за мастерами горводоканала. Ичил начал опять мешать свои травы. Блин, он с собой склад, что ли, таскает на все случаи жизни?
Бэргэн ко мне подвёл мужичка и представил:
- Это Арчах. Сегодня привезли из Урун Хая, специально для тебя. Он был у комиссаров агитатором. У него талант, но пусть сам тебе расскажет.
Бывают такие рожи, которым сразу хочется дать в пятак. Просто так, врезать ни за что. А если есть за что, так и вовсе убить. Похоже Кривой Бэргэн был того же мнения, но сдерживался. Я посмотрел на кадра повнимательнее. Мизерабль! Засаленный халат, безусловно, когда-то был отличным и дорогим. Грязные сапоги. Бегающие поросячьи глазки, слюнявый рот. Тьфу, прости господи.
- Так. Ты, чучело! - начал я воспитательную работу, - иди, помойся и переоденься. Быстро! И потом сюда вернёшься, сегодня много работы.
Арчах поплёлся исполнять поручение, но, кажется, я ему задал непосильную задачу.
- Бэргэн, как с ним обращаться? Я же его прибью скоро, не выдержу.
- Я бы тоже прибил, - вздохнул штурмбанфюрер, - но у него талант. Пни пару раз, или плёткой огрей, чтобы быстрее шевелился. Кстати, ты почему без камчи ходишь?
- Да как-то не привык.
- Привыкай. Ты тойон рода, тебе положено с камчой ходить. Тогда все сразу будут видеть, что уважаемый человек идёт. А то ходишь, как босяк.
- Хорошо, я так и сделаю. Спасибо, что напомнил.
Привезли двоих мастеров, они сразу показали нам ближайший люк в канализацию. Открыли его. Я заглянул внутрь, колодец, как колодец. Где-то внизу тихо журчит вода. Ичил разложил рядом с люком клубки какой-то дряни, поджёг один и тут же сбил пламя. По земле пополз белый дым. Ну и вонища, меня чуть не вывернуло наизнанку. Шаман пнул этот мячик в колодец и захлопнул крышку. Потом раздал ещё пять таких шаров бойцам и велел поджигать и кидать в колодцы в разных концах города. Я-то что здесь стою? Без меня справятся. И пошёл заниматься любимым делом, то есть пьянствовать.