Для нас с Лейлой навсегда закрыты двери рая. Наши фантомы, будто отбившиеся от стаи птицы, год за годом уныло бороздят просторы дней и ночей.
Но зато сейчас наши души снова могут быть вместе. И на сочных травах у реки, и на скользкой тине на дне…
Призрак замолчал и тяжело и печально опустил голову.
А я уже знала, как расскажу о них тебе, читатель…
Домик на дереве. Пашка-философ
Он прибился к нашей бродяжьей стайке в конце октября, когда зима постепенно вступала в свои владения миром. Уже ночами мороз сковывал землю, сжимал её в своих ледяных объятьях, покрывая лужицы первым, хрупким ледком. Тонкие плёночки льда на тропинках по утрам озорные мальчишки истово колотили – кто палками, а кто прямо ногами в тяжёлых тёплых ботинках. Для этих домашних юнцов – розовых, выросших в тепле и уюте – подпрыгивание на нежной ледяной корочке было одной из любимых забав. Нас же, оборванных и голодных бродяг, первый лёд совсем не радовал – он был предвестником наступления нелёгких времён. Мы знали, что именно в эти ближайшие пять месяцев кто-то из нас непременно умрёт, судорожно и некрасиво скорчившись от холода на улице или в каком-то заброшенном городском подвале…
Он же, Пашка-философ, родился в обеспеченной семье, жил в большом, щедро натопленном в холодное время года доме, со своей матерью, любящей изящные платья и перчатки, а также братом – полным дурачком от рождения. Жил сыто и неплохо, за исключением тех моментов, когда мать ненадолго оставляла его присматривать за младшеньким. Кроме того, что существенно отстающему в развитии Гришке было без разницы, что в рот класть – будь то кашка, а будь со двора какашка – он ещё и отличался бесовским озорством: портил в доме всё, что поизящнее и поценнее с неописуемым диким блеском в пустых серых глазах.
Было в ту пору у Паши и одно самое излюбленное занятие – сидеть дни напролёт в деревянном, полностью обустроенном домике, который конюх Ерофей соорудил для него на высоченном дубе позади их богатых владений. Мать найти его там не могла – она бы ни в жизнь не попыталась, подобрав свои пышные юбки, взобраться столь высоко. Прислуга была слишком малочисленна и потому очень занята, чтобы лазать по деревьям за лихим мальцом. А Гришка… О нём и говорить нечего.
О дубе том и домике на нём сказ завёл я отнюдь не для красного словца – появление их в жизни паренька-философа носило явно судьбоносный характер…
В очередной такой день или вечер, просидев на дубе более восьми часов кряду, мальчик заснул. И привиделся тогда ему старичок в потрёпанном одеянии. Тот странник (по словам Пашки) и пояснил ему во сне всю суть мироздания: человек за все свои прегрешения в прежних рождениях – в последующих соответствующие наказания несёт. Мол, брат его, Григорий, от науки и образования нос воротил, да ещё и палки в колёса умным людям вставлял – вот и уродился ныне недееспособным. Притом, видно, и всеядным был – гнался с равной охотой и за златом, и за серебром. Вот и обезумел от жадности к нынешнему-то перерождению. Мать в прежние свои реинкарнации всё за удовольствиями гонялась да про детей забывала – посему сейчас одна свои дни коротает, муж сбежал, а другим мужчинам она с больным сыном без надобности. И, мол, пока не очнётся душа от гонки за благами материальными да страстями порочными – так и будет маяться, с каждым новым рождением всё суровее.
– Я тогда, – рассказывал нам Павел, в задумчивости ковыряя грязным ногтем выловленную в золе печёную картофелину, – вопрос старичку задал: как быстро распутать этот клубок грехов своих и душ родственных? На что, стрельнув мне в самое сердце своими умными, чёрными очами, он произнёс: “А нельзя, сынок, быстро такое дело распутать. На всё срок да раздумья нужны. Хотя… Вот ежели сыщется в таком роду грешном душа одна чистая да пресильная, откажется от всех благ земных да изопьёт из чаши бродяжьей муки невыносимой, холода и голода, такая душа существенно дела грешного своего рода поправит…” Вот я и сиганул в тот же миг из укрытия моего прочь, куда глаза глядят. И тут вы меня, замёрзшего, подобрали да у костра в этом полуразрушенном подвале обогрели и накормили…
В нашей компании Пашка прижился быстро, если не сказать мгновенно. Очаровал он всех и философией своей необычной для людей нашего положения, и работоспособностью, идущей явно вразрез с благородным его происхождением. Мальчик завсегда превосходил всех членов нашей группы в добыче невырытых своевременно из земли одиночных картофелин. Ловко охотился на любимую бродяжками дичь – крыс и голубей. А вечерами у костра учил нас жить праведно…
– Вот вы нагрешили, видно, сурово в предыдущих-то своих рождениях, оттого и маетесь ныне, от холода и голода мрёте. А многие из вас и по сей день воровством промышляют – ничему жизнь не учит. Страшно подумать, куда дальше падать придётся. А я искуплю своей жертвой грехи мамки и братка чудаковатого, вот тогда и заживём мы… Батя уже не сбежит. Полон дом будет. Но без баловства и лишнего, без тряпок этих мамкиных многочисленных. В труде заживём, праведно… – Любил говаривать мальчик со взрослыми, умными глазами, привалившись затылком к обветшалой кирпичной стене. – Все, будто, ослеплены сущностью материальной. А нет его, блеска, у монеты – это мираж. Блестит лишь душа чистая, свет из неё льётся яркий и горячий. Не счета нужно в банках множить. Душа – твой бриллиант. О ней думать надо – огранку придать, да оправку подобрать…
Умер Паша-философ, защищая 12-летнюю Клавку-бродяжку от растления пьяным солдатом. Был заколот штыком. Только рёбра да ткани хрустнули. Клавка не пострадала – убежала, спряталась неподалёку за углом и беззвучно рыдала, затыкая себе рот грязным кулачком…
Солдат, говорят, после того случая с ума сошёл, своей тени боялся – призрак Паши ему мерещился повсюду…
А наш философ-смельчак умер быстро, с блаженной улыбкой на покрытых кровавой пеной, потрескавшихся губах… Отмучился. А мы все, будто, чувствовали – искупил он немало грехов и своих (если они могут быть у такой души), и мамки, и братка чудаковатого…
Время Центавра
Я – обычная молодая женщина. Живу, пишу книги, о чём-то ежедневно рассказываю миру. В моей судьбе нет ничего особенно выдающегося, если не считать того факта, что моя мама трижды была замужем, но не смогла сохранить ни один из этих браков. Теперь похожие события происходят и в моей судьбе – на данный момент я состою во втором браке, отношения в котором, благодаря моей нетерпимости, трещат по швам.
Говорят, в мире нет никаких загадок, нужно просто научиться видеть и слышать Вселенную. Мне долгое время не удавалось её услышать. Но всё в моей жизни расставил на свои места один необычный и весьма яркий сон.
Мне снилось, что я нахожусь на другой планете. Здесь совершенно иные пейзажи, больше лиловых и серых цветов, совершенно иначе пахнет воздух… Странные, угловатые, излишне замысловатые постройки – прибежище человеческих душ. Эти постройки удивительно умные, сами знают, кого можно, а кого опасно пускать внутрь.
Неожиданно на улице зарядил потрясающе тёплый и весёлый оранжевый дождь. Казалось, он шёл не с небес, а отовсюду, во всех направлениях. Я едва успела укрыться в своём, похожем на толстую сосульку с многочисленными наростами, доме, как электричество замерцало, дверь заухала и загромыхала, будто кто-то пытался выломать её и ворваться внутрь моего убежища.
Так оно и было на самом деле – в тот день на меня совершали покушение. Но, если верить своим ощущениям, кто-то (или что-то) снаружи мешал нападающему. И это не только дверь моего умного и надёжного дома. Снаружи слышались шипение, щелчки и буханье, похожее на то, которое издаёт лопающийся пакет с молоком…
Не выдержав неизвестности, я вынуждена была вырваться из надёжных объятий своего укрытия. Снаружи меня ждало интересное зрелище: будто дьяволица, царапаясь, шипя и извиваясь, полупрозрачная и практически красивая (если не считать изъяном оскаленного алого рта) женщина пыталась добраться до меня. Тут же, на взлёте, её перехватывал и отталкивал назад молодой неизвестный мне парнишка. Чудовище на миг замирало и от взмаха его руки рассыпалось прахом. Но снова возникало из ниоткуда и продолжало свои попытки атаковать меня. Мой защитник явно был на порядок могущественнее нападавшей. И в результате женщина-мегера отступила.
Воспользовавшись передышкой, парень произнёс: «Спеши сейчас сделать то, что очень хотела сделать. Не откладывай на потом… Время Центавра и его огромная сила пройдут…»
Пробудившись, я и подумать не могла, что привидевшийся мне сон вполне реален и дан мне в помощь. Мой мозг начал выдавать такой стремительный поток информации, что я не сразу поверила, что сновидение закончилось. В моей голове, будто, говорил чей-то голос. До моего сознания отчётливо дошла информация, что нападавшая на меня во сне женщина есть ни кто иной, как моя родная бабушка, не отличающаяся в пору своего бытия высокой нравственностью. Она не раз уводила чужих мужей, за что весь наш род, по словам загадочного информатора, по женской линии был проклят пострадавшими, и женщины нашего рода вновь и вновь сами разрушают свои отношения с супругами и в результате вынуждены в старости оставаться одни. Проклятия и законы кармы в данном случае одно и то же. Только будучи верной женой своему нынешнему мужу, уняв свой бурный темперамент и не провоцируя ссор, я смогу сохранить брак и снять этот кармический долг…
Информация была мной услышана…
Я решила не упускать время Центавра и в последующие пару месяцев написала много интересных зарисовок на волнующие меня темы. Они легко расходятся в книжных магазинах, очень любимы моими читателями.
Тот сон я помню так, будто видела его только вчера, и даже по сей день ясно и отчётливо помню пейзажи сказочной планеты. Себя блюду… В момент начинающейся ссоры всегда пытаюсь унять свой нелёгкий нрав, обуздать разгулявшееся Эго и первая иду на перемирие с супругом. Сейчас я твёрдо понимаю одно – все ответы лежат на поверхности, нужно только научиться слышать Вселенную…
Чувствовать Бога
Они говорят, что тебя со мной нет – глупые люди. Ты всегда со мной. Стоит мне только пожелать, и мы лежим рядом, обнявшись, в постели; гуляем, взявшись за руки, в зелёном, тихом парке или у прохладной реки; ужинаем в Париже, целуемся в Венеции…
Эти встречи настолько часты, что я уверена – ты всегда со мной. Когда я гляжу на тебя бодрствующего или спящего, серьёзного или усмехающегося – я чувствую прикосновение Бога к моей жизни, к моей сущности. Я точно знаю, неверующие люди – это несчастные люди, они никогда не любили по-настоящему.
Я всегда отличу тебя от тысяч, сотен тысяч других людей. Каких бы замечательных личностей ко мне ни посылало это насмешливое Небо, глядя в их глаза, я не чувствую Бога, не вижу совершенства Вселенной. И только рядом с тобой прекрасны и хлёсткие дожди, и промозглые ветра, и весенняя грязь, и зимние морозы.
Помнишь, ты однажды сказал: «Даже просто обнять тебя – для меня счастье»? Тогда, в тот зимний вечер, моё сердце просто растаяло от нежности и счастья…
И мне жаль, что я не произнесла в ответ: даже просто видеть тебя – бесконечное счастье для моей души…
P.S. А сейчас – я мысленно поцелую тебя и засну. До новой встречи…
Волшебная косметика
Мы с мужем – довольно обеспеченные люди, но по ряду причин не можем иметь собственных детей. Семь лет мне потребовалось для того, чтобы убедить Якова в необходимости этого доброго жеста – как по отношению к самим себе, так и по отношению к чьей-то давно живущей ожиданием душе – усыновления. На самом деле, мне было абсолютно без разницы, какого пола и возраста ребёнок станет частью моей жизни – я хотела только одного, чтобы моя душа с первого взгляда потянулась к малышу.
В детском доме нас с мужем встретило такое количество серых, голубых и карих глаз, полных боли, что мне захотелось обнять их всех и, ничего не объясняя, увезти к себе домой… Но всех везти не полагалось, нужно было делать этот ужасный выбор.
И пока я жалела себя и всех этих одиноких крошек, то заприметила одну девчушку, совершенно не обращающую внимания на нас с Яковом. Будто её вовсе не касались эти жестокие смотрины, малышка в полной отрешённости от происходящего занималась починкой куклы с оторванной головой. А когда это ей удалось (что меня бесконечно удивило – девочка было неплохим и уверенным мастером своего дела, будто постоянно только этим и занималась), перешла к починке небольшого однорукого пупса.
Меня настолько заинтересовала эта маленькая мастерица, что я также на миг забыла обо всех присутствующих и подсела к ней прямо на пол.
– Почему ты не играешь с целыми игрушками, как все дети, а занимаешься починкой всех этих развалюшек? – Участливо спросила я.
– Как “почему”? У всех своя судьба на свете. – Не задумавшись, серьёзно ответил ребёнок. – Одни ломают. Другие чинят. Без меня этих человечков (провела она рукой над грудой сломанных игрушек) выкинут в мусоропровод. По-вашему, это честно? А я их сейчас отремонтирую, и у них снова будет семья, все захотят с ними играть.
Надо ли говорить, что после того разговора меня не интересовал никто, кроме Лисы. На самом деле её звали Алисой, но нам с ней больше нравилось домашнее и родное прозвище Лиса. Девчушка-мастерица стала моей дочерью. Мы как-то невероятно быстро приросли друг к другу. Эта возникшая связь была настолько важной и сильной, что помогла мне пережить предательство и уход мужа спустя два года.
Я позволяла себе впадать в уныние и плакать только в одиночестве, когда моя дочь гуляла с няней. К их возвращению домой я приводила себя в порядок и старалась выглядеть бодрой и счастливой. Однажды я не успела этого сделать, и была застигнута врасплох, с красным носом и опухшими от слёз глазами. Взволнованной моей болью Лисе я сказала, что являюсь обладательницей волшебной косметики.
– Вот сейчас ты сама всё увидишь! – Шептала я и на глазах у девочки превращалась во вполне свежего, довольного жизнью человека.
С той поры прошёл год. Это был нелёгкий для меня и чувствительной Лисы период. Но мы выстояли, так как знали, что очень нужны друг другу.
Лишь однажды за этот год я спала отдельно от девочки, так как не могла сдержать душащих меня слёз. Но тем же утром я проснулась разрисованная, будто деревянная матрёшка. Щёки мои пылали румянами, веки потяжелели от щедрого слоя теней, а губы и подушка алели помадой… А рядом, сидя на полу, спала, уронив голову на мою кровать, маленькая Лиса.
Почувствовав всем своим особенным существом моё пробуждение и открыв заспанные глазки, девочка произнесла:
– Я под дверью слушала, ты очень горько плакала, тебе было больно, как той собаке, которую сбила машина перед нашим детским домом. Она также скулила перед тем, как умереть… Я боялась, что ты тоже умрёшь, и пришла полечить тебя. Только не ругай Лису, пожалуйста. Я не смогу без тебя жить…
Надо ли говорить, что с того дня я совершенно не плачу. Я просто поняла, что предатель Яков не стоит даже морщинки моего нахмуренного лба, не то, что слёз. И у меня есть самая лучшая дочь на свете – родная душа, которая волнуется обо мне и по-настоящему любит.
Путешествие в прошлые жизни
Сердечко моё, даже живя в отдалении от тебя, я не перестаю быть накрепко связанной с тобою. Вот, например, сегодня мне привиделся очень странный сон. Будто я проживаю в небольшом зарубежном городишке, и ещё – я очень молода и отчаянно влюблена. Влюблена, конечно же, только в тебя. Хотя в этой реальности сна ты зовёшься Беном. Возможно, это сокращенный вариант имени Бенджамин. Здесь я побоюсь солгать и потому гадать не стану.
Нам с тобою так мало лет – в том сне мне показалось, что не больше 16-ти. После занятий в школе (или Бог его знает – как называется то учебное заведение) я, одетая в простое, тёмное платье, но однозначно самая счастливая на свете, бегу к тебе, в дом твоих родителей. В этом небогато обставленном, но просторном доме нашим излюбленным местом является строгий, бесконечно удобный и родной серый диванчик. Мы целуемся, сидя на нём, с таким упоением, что в моём мозгу красной тревожной лампой вспыхивает только одна мысль: “Самое страшное для меня на этом свете – потерять тебя, моё сокровище”. Неожиданно возникшая и тревожная мысль настолько овладевает моим сознанием, что, в попытке защититься от неё, я отрываюсь от твоих уст и заставляю тебя написать то ли на кусочке синей бумаги, то ли прямо на купюре, случайно попавшейся мне под руку, такие слова: “Я навсегда твой”. Ты, смеясь, легко выполняешь мою просьбу и даже в знак своей полной верности и преданности мне подписываешь бумагу своей кровью. Мы продолжаем неистово целоваться и даже не подозреваем, что совсем скоро будем разлучены. Разлучены самой смертью… Ты погиб спустя несколько дней где-то в горах. Находясь в серьёзном отдалении от тебя в тот момент, я вдруг отчётливо увидела повозку твоих родителей и где-то совсем рядом услышала голос твоего отца: