Мисс Клозета Буденштокк была самой настоящей, самой потомственной ведьмой в седьмом локте, девятом колене. Именно в силу своей принадлежности к этой древнейшей профессии, госпожа Буденштокк твердо усвоила: заговоры, шепотки, кровавые жертвоприношения и пляски святого Витта в тонком деле привораживания абсолютно и стопроцентно бесполезны. Поэтому, Клозета пользовалась проверенными методами своей бабушки, сменившей в свое время не одного дедушку, и перешедшей в итоге на юношей.
Миссис Эбигейл Даун (бабушка искренне считала, что менять фамилию с каждым новым мужем - пустая трата времени) всегда твердо говорила своей внучке: "Клоззи (что за имя тебе дала твоя непутевая мамаша?), если ты хочешь, чтобы мужчина был с тобой ласков и нежен, стелился под твои ноги ковриком, говорил тебе комплименты, и, в итоге, женился на тебе - приготовь полную тарелку жареного мяса и молча дай ему поесть. Но самое главное - напои его. Злым выдержанным виски, крепким, как удар конского копыта и старым, как сам грех. Пои его, не переставая, ровно неделю. А потом, добавив туда вот эту настойку, которая досталась мне еще от твоей прабабки, ей - от её прабабки, а принадлежала она вообще хрен знает кому, - проведи с ним ночь. Наутро дай ему опохмелиться, а потом громко, с балкона, во всеуслышание объявляй, что у тебя прошла первая предбрачная ночь. Тогда он точно никуда от тебя не денется, и вынужден будет жениться...".
Хотя советам этим было уже немало лет, мисс Буденштокк признавала за ними огромный опыт прошлых поколений и большую практическую ценность. Вот и сейчас, приготовив запеченного целиком молодого кабанчика, окруженного зажаренными тушками крыс, Клозета ждала свою судьбу. В роли оной выступал мистер Арнольд Бромм - средних лет оборотень, перспективный владелец автосервиса и службы такси. Нельзя сказать, чтобы он являл собой воплощение всех девичьих грез, но вкусы-то у всех разные. А у ведьм - в особенности. Например, Клозета просто млела от волосатых мужчин. Пределом её желаний был мужчина, напоминающий, скорее, небрежно сметанный лохматый стожок. Мистер Бромм стремился к этому идеалу.
Ведьма уже ровно неделю спаивала этого замечательного (и одинакового) со всех сторон мужчину, и сегодня как раз должна была случиться кульминационная ночь истины. Клозета уже заранее добавила в лучший виски, какой только можно найти на континенте, волшебную настойку бабушки, и ждала своего мужчину.
Мистер Бромм явился на порог слегка нетрезвым и невероятно галантным. Прямо там же, у порога, он осыпал предмет своей страсти пожухлыми орхидеями и комплиментами. И то и другое привело мисс Буденштокк в полный восторг. Отдав должное кабанчику и крысам, Арнольд стал еще более предупредительным и сымпровизировал целую хвалебную оду кулинарному мастерству хозяйки. Оприходовав бутылку виски, мистер Бромм стал куда более пьяным, заметил, что красота Клозеты его буквально ослепила, а потому закрыл глаза и приступил к импровизации первой предбрачной ночи. Мисс Буденштокк была на вершине блаженства, и пообещала себе при случае непременно отблагодарить бабушку за столь ценные советы.
Вот примерно на том моменте, когда Арнольд переходил к высшей точки своей импровизации, а Клозета представляла себя миссис Бромм - владелицей автосервиса и службы такси, - случилось нечто непредвиденное. Мистер Бромм как-то совсем неэстетично захрипел, пустил пену изо рта и задергал ножкой в странном мотиве. Сначала мисс Буденштокк посчитала, что проявления восторга у всех разные, и, может, у Арнольда они как раз такие. Но когда оборотень мешком повалился сбоку от неё и подозрительно затих, Клозета забеспокоилась. Осторожно открыв один глаз, ведьма присмотрелась к своему избраннику, пытаясь определить, где у него зад, а где перед...
Некоторые мужчины уходят сразу же после ночи со своей возлюбленной. Некоторые - на утро, выкурив обязательную сигарету, выпив дежурную чашку кофе и покровительственно похлопав даму по ноге. Но есть совершенно невыносимые типы, которые в момент близости со своей избранницей попросту нагло уходят из жизни. Увы, Арнольд Бромм принадлежал именно к ним.
Мисс Буденштокк издала яростный вопль разрушенных надежд.
***
Сегодня утром Хамский официально объявил о начале у себя периода зимней депрессии. Я почувствовал настоятельное желание самостоятельно закопаться в тихую уютную могилку и забетонировать её сверху. Пусть и краткосрочные, но, увы, ежегодные приступы меланхолии Мордреда вызывали у окружающих два взаимодополняющих порыва: убить Хамского и убить себя.
Неделя Великой Депрессии проходила примерно следующим образом: Хамский выкатывал из кладовки старое, невероятно скрипучее, инвалидное кресло (в котором, похоже, долго жил и скончался не один Нью-Девиллец), садился в него, укрывал ноги пледом, окружал себя бутылками с крейгом двадцатилетней выдержки и начинал неостановимо брюзжать. Делал это он с толком, с расстановкой и со вкусом. Начинал с того, что сам он живет неправильно, что нельзя быть таким злым непримиримым социопатом, и что в нем совершенно точно есть еще что-то неиспорченное.
- Уж точно - не печень, - скептично замечал я, разглядывая ряды пустых, полупустых и пока еще полных бутылок.
Продолжал Мордред вопросами в мировой эфир. Его интересовало, какой кретин и с какого перепою создал этот мир, как дальше жить, упадут ли цены на нефть, никель и брокколи с Вулканических островов, и кто же сделал его, Хамского, таким гениальным?
Под конец это страшной во всех отношениях недели, мой сосед уже совершенно терял нить своих рассуждений и остатки трезвости, а потому интересовали его вопросы совсем уж высшего порядка: кто я, кто он, и уважаю ли я его? Сами видите, что ответить на эти вопросы сходу затруднился бы и сам Люцифер.
Я уже всерьез задумывался о том, кто бы мог пустить меня пожить к себе на неделю, желательно, с едой и бесплатно, как вдруг случилось непредвиденное. Открылась дверь, и в комнату влетела чертовка, подобных которой я не видел никогда в своей жизни и, надеюсь, уже не увижу, ибо природа творит таких исключительно в единичных экземплярах.
Она стремительно прошла мимо меня, даже не заметив, и остановилась перед Мордредом, который ради такого случая даже и не подумал прервать свою депрессию. Он посмотрел на вошедшую мутным взглядом, то ли улыбнулся, то ли скривился, и основательно приложился к бутылке. Женщина подумала несколько секунд. Потом рухнула в кресло напротив, взяла ближайшую к ней непочатую бутылку, залихватским ударом по дну выбила из неё пробку (кто бы объяснил ей, что так поступать с выдержанным вином - невероятно дурной тон?) и сделала долгий глоток. Затем достала трубку, закурила, внимательно разглядывая Хамского, старательно делающего вид, что он её вовсе не замечает.
- И это - величайший сыщик современности? - Снисходительно спросила она, выпуская колечко дыма. - Этот простой непритязательный юморок меня умиляет.
- Морвид. - Хамский скривился, как будто у него разом заболели все зубы.
- Узнал-таки! - Фальшиво удивилась свежепоименованная.
- Простите, - я решил, что настало и мне время поучаствовать в занимательной сцене. - Не имел чести быть вам представленным...
- А вы, - она перевела на меня взгляд пронзительных темно-багровых глаз. - Должно быть Джозеф Принстон - сосед и помощник? Что ж, если этот кретин, - чертовка кивнула на Мордреда, усиленно притворяющегося деталью интерьера. - Успел вас чему-то научить - докажите. Догадайтесь, кто я?
- Это несложно, - я неторопливо налил себе крейг в бокал, дал ему подышать и отпил глоток. Действительно, у Хамского выдающийся вкус по части вин. Подумав, я присел на диван. - Вы - Морвид Хамская, сестра-близнец Мордреда, о которой он никогда не говорил, но, тем не менее, о которой все знают. Вы недавно приехали с юга - об этом говорят выгоревшие волосы, загар на лице и руках. Думаю, не ошибусь, если скажу, что вы там не отдыхали, а работали - загорелы только кисти, но не сами руки. Значит, вы все время были в одежде. Когда вы вошли, то привычно окинули взглядом все помещение в целом, задерживаясь на некоторых деталях, сейчас вы крутите в руках трубку так, как обычно крутят ручку - не удивлюсь, если ваша работа связана с журналистикой или писательством. Вы носите кольцо на золотой цепочке - скорее всего это память. Возможно о женихе, который когда-то умер.
Я сделал еще один глоток из бокала. Хамский внезапно отмер и несколько хлопнул в ладоши.
- А вы небезнадежны, Принстон, - довольно произнес он. - Я вами даже иногда горжусь.
Морвид, которая сидела с абсолютно застывшим лицом, так же начала подавать признаки жизни.
- Действительно, ангел побери, неплохо, - произнесла она. Запрокинула бутылку, сделав несколько мощных глотков. Обратилась к Мордреду: - А ты что молчишь, страдалец?
- По-моему, - сварливо отозвался Хамский. - Недавно я сказал целых два предложения. Но если тебе уж так хочется услышать что-то еще, отлично. У тебя подошва ботинок в рыжей грязи, ты шла пешком из рабочего квартала Нью-Девилла. Не ошибусь, если скажу, что ты была в районе Кроу-стрит, там кирпичный завод, из-за выбросов которого земля всегда характерного красноватого цвета. Раз ты шла пешком, можно сделать вывод, что у тебя не все гладко с финансами. И - ты никогда не приходишь просто так. Скорее всего, есть какое-то дело, которым ты хотела бы, чтобы я занялся. Так?
Странное выражение пробежало по лицу Морвид.
- Я не то имела в виду, - глухо сказала она. - Но да, ты прав. Есть дело.
***
Морвид Хамская была самой удивительной женщиной из всех, кого я когда-либо видел. Она была создана из противоречий, прекрасно это осознавала и умудрялась сочетать в себе все несочетаемое. Она носила вытертые драные джинсы, высокие ботинки армейского образца, видавшую виды кожаную куртку и... шляпу. Да, винтажную мужскую шляпу, судя по всему, когда-то позаимствованную из гардероба брата. Внешне совершенно неподходящие вещи смотрелись на ней вполне органично.
Морвид пила все, что горит, непрестанно курила трубку и могла позволить себе весьма соленые выражения. Между тем, она обладала поразительными познаниями, кажется, обо всем на свете. Спросите её об искусстве, политике, истории - и она непременно расскажет вам все в ярких красках. Обладая характером, пожалуй, еще более социопатичным, чем её братец, Морвид, тем не менее, была еще и самым тонким, чутким и внимательным собеседником.
Неудивительно, что они с братом на дух не выносили друг друга. Причины этой неприязни крылись, по всей вероятности, в глубоком детстве, и, как я подозревал, были давно забыты обоими.
Тем не менее, когда мы начали работать втроем, я ощутил искреннюю потребность помолиться, хотя прежде считал себя убежденным материалистом. Ощущая себя упитанной мышью в серпентарии, я неистово желал, чтобы это дело быстрее закончилось, и близнецы Хамские, наконец, расползлись по своим углам.
***
Мисс Клозета Буденштокк была возмущена. Нет, не так. Она рвала, метала, летала по камере, вызывала на полицейское управление дожди из рыб и лягушек, грозила всевозможными проклятиями горгулам-полицейским и решительно отказывалась говорить что бы то ни было по делу. Дальше воплей: "Я невиновна, гореть вам в Раю, мерзкие отродья!" дело так и не двигалось. Тут уж впору порадоваться за безвременно почившего мистера Бромма, ибо скандал по поводу невынесенного мусора грозил обернуться реальным членовредительством. А уж при мысли о том, во что выльется гнев мисс Буденштокк во время критических дней, содрогалось разом все управление.
Мы заявились туда как раз во время вынужденного обеденного перерыва. Почему вынужденного? Но ведь не каждый день с неба сыплются деликатесы. А посему полицейское управление номер тринадцать дробь шесть напоминало сейчас, скорее, кемпинг на газоне, чем серьезных служителей закона. Повсюду горели костерки, на прутьях жарилась рыба, а самые нетерпеливые уже обсасывали лягушачьи лапки. Пахло настолько вкусно, что мы, не сговариваясь, присели к ближайшему костру и затребовали по порции. На нас недоверчиво покосились, но еду выделили.
- Офицеры! Кто поможет даме прикурить и напиться?
После вызывающе-кокетливого вопроса Морвид вокруг нас как-то очень быстро собрались все свободные на данный момент копы, во главе с Эвансом, и принялись блистать карманными фляжками, зажигалками и остроумием. Видя, что все вышеперечисленное у них форменное и весьма стандартное, Хамская взяла ситуацию в свои изящные, но сильные руки, и принялась травить байки о журналистской жизни. Да, надо признать, сестра Мордреда была куда лучше него адаптирована к социальной жизни.
Глядя на неё, Хамский время от времени вставлял язвительные комментарии, и дело уже близилось не то что к родственной перепалке, а, скорее к потасовке, когда я вспомнил, что привело нас сюда дело.
- Клозета Буденштокк? - Эванс весь как-то даже передернулся в ответ на мой вопрос. - Я, конечно, знаю, что вы психи. Но если еще и самоубийцы - идите. Она в камере 3б.
Нам торжественно вручили ключ от камеры подозреваемой и дружно пожелали провалиться.
***
Мисс Буденштокк явно ждала гостей. Она уже порядком утомилась выражать свое возмущение абстрактно, а потому непременно нуждалась в зрителях и слушателях. Бедняжка еще не знала, что близнецы Хамские подходят для этой цели меньше всего на свете.
- Ага! - Бросаясь на прутья решетки, радостно возопила увидевшая нас ведьма. - Явились, инквизиторы! Ну же, пытайте меня всю, а я все равно буду стоять на своем: невиновная я! Он вообще сам ко мне пришел! Пытайте же меня-а!
Хамский задумчиво посмотрел на бесноватую. Желания открывать камеру никто из нас не выказывал. Более того, как я подозреваю, все в тайне боялись, что ведьма еще и покусать может, а вдруг оно заразное?
- А если не будем?
Вопрос явно поставил Клозету в тупик.
- Но вы должны! - Наконец, определилась она со своей позицией.
- А зачем? - Подхватила мысль брата Морвид. - Хотите об этом поговорить?
- Уйдите от меня! - Мисс Буденштокк шустро отпрыгнула вглубь камеры. - Близнецы! Мерзкие иномирные создания! Не подходите!
Хамские посмотрели друг на друга.
- Ведьма, - словно разминаясь, начала Морвид. - Не очень сильная, но потомственная, знает парочку заклинаний да тройку-другую рецептов снадобий. Очень этим гордится.
- Вчера пила бордо с... - Мордред пригляделся внимательнее. - Большой собакой, либо с оборотнем. Второе вероятнее, ибо даже сквозь запах псины пробивается одеколон.
- Мужчина обсыпал её пожухлыми орхидеями - в прическе осталось пара лепестков, - подхватила Хамская. - После чего у них явно была ночь страсти с его стороны и ночь планирования замужества - с её.
- Да, дамочка она немолодая и явно небогатая - серьги в ушах дешевенькая подделка, а не золото, но Арнольд Бромм был мужчиной крепко стоящим на ногах... Клозета выразила переполнявшие её чувства в душераздирающем неоформленном вопле.
- Ненормальная? - Хором спросили Хамские у меня. Недовольно покосились друг на друга.
- Просто дура, - внес коррективы я. - Нормальное для женщины состояние.
Мисс Буденштокк злобно посмотрела на меня, подумала и внезапно расплылась в довольной улыбке.
- Я буду говорить только с ним, - ласково пропела она, подходя ближе. - Вас же интересуют подробности дела, не так ли?
Не успел я опомниться, как близнецы, напоследок хлопнув меня по плечу, во мгновение ока смылись из коридора, оставив меня, по ощущениям, наедине с голодным тигром. И решетка надолго его не задержит...
***
Когда через час я вывалился из управления на свежий воздух, то был встречен парой десятков сочувствующих глаз и бутылкой пива от Эванса. На сияющие лица Хамских я предпочитал не смотреть принципиально.
- Ну как? - Довольно поинтересовался Мордред.
- Вас только что жестоко отымели прямо в мозг? - Прямолинейно спросила Морвид, развалившаяся в тени дерева, и покуривающая неизменную трубку. Хамский рядом с ней выглядел образцом джентльмена прошлого века.