– Оставайся, где стоишь! – крикнул Джеймс. – Без тебя выберусь!
Деннисон послушно опустился обратно на кокпит. Капитан Джеймс выжидал. И когда яхта вновь накренилась, он рывком подтянулся. Но даже сил капитана Джеймса не хватило, чтобы перебросить усталое тело через высокий фальшборт.
Тут Деннисону пришло в голову, что он мог бы покончить с капитаном одним ударом. Он вскочил и подался вперед.
Яхта заложила крутой вираж и Джеймс напряг все силы для решающего броска. Он перевалился через борт, с трудом поднялся на ноги и вцепился в главный гик. Деннисон снова присел на кокпит. Джеймс подковылял к нему, придерживаясь за гик, и опустился рядом.
– Пронесло! – выдохнул Деннисон, гадая, отражается ли на его лице все, что он на самом деле думает, или нет. Станет ли Джеймс обвинять во всем его?
– Еле выкарабкался, – прокомментировал капитан.
Деннисон кивнул.
– Не думаешь о подобном, пока это не сваливается тебе на голову, – сказал капитан и усмехнулся. Деннисон усмехнулся тоже, его переполняло восхищение капитаном.
Шквал был сейчас далеко по левому борту, и небо у них над головой сияло голубизной. Кеч выглядел так, словно по палубе прошелся ураган. На обеих ногах Джеймса наливались синяки, а руки были содраны в кровь.
– Вы бы смазали ссадины йодом, – предложил Деннисон.
– Понятное дело. В следующий раз, будь добр, предупреди меня чуточку пораньше, когда увидишь, что идет шквал.
– Хорошо, – ответил Деннисон. Капитан спустился в каюту.
Старый дурак ничего не заметил!
Судьба и случай снова плюнули Деннисону в лицо. «Чуть-чуть удачи, – подумал Деннисон, – и кеч был бы уже мой. Кеч и две тысячи шестьсот долларов, полюс полная свобода. Страх Господен, что вытворяет жизнь, чтобы посмеяться над человеком.
Мне никогда не везет. Успех всегда сопутсвует кому-то, но не мне.
Все, что у меня есть, я вынужден брать с боем».
5.
После шквала Деннисон впал в глубокую и безнадежную депрессию. Удача была так близко! Прямо сейчас, если бы все шло как надо, он был бы единоличным владельцем кеча с почти тремя тысячами в кармане, и шел в Панаму, а там и в Тихий океан. Он был бы хозяином своей собственной судьбы, сам, без дураков, и ни у кого не просил бы милостыни.
Вместо этого он оставался слугой, работал на чужой яхте, направляющейся прямиком в Нью-Йорк, и ему ничего не светило в будущем, кроме жалких меблированных комнат. Уколы праведного язычка сестры, потеря остатков чувства собственного достоинства, изнурительная борьба за побег из мрачного северного города и возвращение на какой-нибудь тропический островок без копейки за душой...
Ради всего святого, ну почему капитан не сдох во время этого шквала!
Деннисон видел только один проблеск надежды во мгле, которая окутывала его настоящее и будущее. Раз уж такое однажды произошло, почему бы ему не случиться снова? Все еще может повернуться к лучшему.
Если капитан упадет за борт...
«Довольно, пора называть вещи своими именами. Если я убью капитана. И не нужно ждать следующего шквала».
Деннисон преисполнился гордости самим собой, когда подумал о слове «убийство». Так честнее. Нужно смотреть фактам в лицо. Больше никаких грез о случайном совпадении, никаких мечтаний на тему «Ах, если бы!» Раз уж удача, судьба или случай не приходят ему на помощь, он сам должен себе помочь.
Разве он не в состоянии ухлопать этого тупого, жирного, наглого и самоуверенного капитанишку? Да каждый день предоставляется куча шансов. Может ли он воспользоваться одним из них?
Конечно, может!
Деннисону пришлась по вкусу мысль о том, что он – убийца. Он станет одним из немногих, одним из тех отчаянных типов, которые не останавливаются ни перед чем. Он войдет в круг избранных, в братство проклятых и отверженных. На его лбу будет гореть клеймо, посвященные смогут увидеть эту надпись: «Держись подальше от этого парня». В его глазах зажжется огонь, и тот, кто разглядит этот пламень, десятой дорогой обойдет человека, чьи деяния начертаны на лице.
Никто не думает смеяться над убийцами.
Деннисону ужасно понравилась эта идея, но он не собирался приводить ее в исполнение немедленно. Сперва нужно все тщательно обдумать, взвесить все варианты и выбрать лучший.
Убийство принесет ему яхту стоимостью по меньшей мере пять тысяч, плюс почти три тысячи долларов наличными.
Шансов, что убийство раскроют, никаких.
Что до самого дела, до совершения этого убийства... Ну, быть-то убийцей неплохо, но совершить убийство своими руками неприятно. Да, он должен взглянуть правде в глаза. Ему нравится тайно лелеять мысли об убийстве. Но совершить его страшновато.
Деннисон попытался отыскать причину этого страха, но мысли ускользали. Ему было даже трудно сосредоточиться. Он сильно обгорел на солнце. Хотя он прекрасно знал о коварстве тропического солнца, но последние несколько дней не позаботился о том, чтобы защитить себя в должной мере. Что только ни вытворяет солнце в открытом море! Теперь Деннисон напялил рубашку с длинным рукавом и шляпу. Но солнце продолжало обжигать запястья и затылок. Его грудь и спина стали алого цвета, и время от времени обморочно кружилась голова.
Ладно, оставим это. Нужно думать о предстоящем убийстве.
Все должно произойти в мгновение ока. Когда это страшное мгновение пройдет, начнется новая жизнь. Провала быть не может – человек, способный убить, способен на все!
Вот и хорошо. Он убьет капитана.
В течение нескольких дней Деннисон чувствовал себя, как после принятия доброй дозы наркотиков. Его пьянила мысль о том, что он может совершить убийство, может прямо в эту самую минуту, а возможно, в следующую. Восторг высшей пробы наполнял его сердце, он знал, что его жертва ни о чем не подозревает, и не будет подозревать, пока не станет слишком поздно. Тогда страх и животный ужас промелькнут в глазах несчастного – но только на миг.
Когда капитан будет спать на своей койке, Деннисон подкрадется к нему, сжимая нож. Может, стоит сделать это прямо сейчас? Когда капитан поднимал голову, чтобы взглянуть на вымпел на верхушке мачты, Деннисон исподтишка следил за толстяком, который, казалось, вот-вот потеряет равновесие. Стоит подскочить к нему и толкнуть...
– Что за чертовщина творится с тобой в последнее время? – спросил Джеймс в полдень одиннадцатого дня.
– Со мной? Ничего.
– Ты выглядишь странно.
– Да ничего со мной не творится, кэп.
– Ты недавно скалил на меня зубы. С чего бы это?
– Просто так. На солнце обгорел, – ответил Деннисон, поскребывая шетину на подбородке.
– Да ну? Ты что, заныкал где-то бутылку?
– Нет! Я не пью, кэп!
– А ну, дыхни.
– Кэп!
– Слышал, что говорю? Подойди ко мне и дыхни, черт тебя возьми!
Деннисон покорно подошел к капитану и дыхнул ему в лицо. Джеймс пожал плечами.
– Гм, ты совсем не пьян. Но запомни, Деннисон: перестань ходить вокруг меня и скалить зубы.
– Хорошо.
– Я не позволю хихикать надо мной, понял? – продолжал Джеймс. – Особенно всякому безденежному сброду. Потому прекрати эти свои штучки!
– Я и не думал смеяться над вами! – запротестовал Деннисон.
– Прекрати! – повторил Джеймс и отвернулся.
Деннисон с трудом сдерживал ярость. Его ткнули мордой в грязь, поставили на место, осадили, утерли нос! И кто? Человек, которого он собирается убить!
Мысль об убийстве, ранее туманная и неопределенная, обрисовалась со всей ясностью. Черт, он сделает это, и чем скорей, тем лучше. Возможно, даже завтра.
Тем же вечером Деннисон обнаружил, что у него начался жар. Его обожженная грудь покрылась волдырями. Похоже, солнечный ожог. Он проглотил соляную таблетку и решил, что назавтра наденет рубашку поплотней.
Деннисон сверился с картой и увидел, что «Канопус» находится почти на середине пути между Сент-Томасом и Бермудами. На следующий день они преодолеют эту самую середину, четыреста миль от Сент-Томаса и четыреста – до Бермудских островов. К западу остались лежать Багамы, до них шестьсот миль. Саргассово море раскинулось с востока, а за ним, через три тысячи мили, Африка.
Здесь же океан оставался безлюдным. Грузовые суда ходили тут редко, а парусники и того реже. Это заброшенное тихое местечко, где царит безветрие, неожиданные шквалы и пучки саргассовых водорослей, просто создано для убийства. Завтра. Завтра или никогда! Когда кеч минует середину пути.
6.
На двенадцатый день плавания Джеймс, завершив полуденные наблюдения, спустился вниз для вычислений курса. Он вынырнул из каюты, ухмыляясь.
– Половина пути, – сказал Джеймс.
– Точно?
– Ага, как раз половина. Двенадцать дней. Двигаемся мы что-то слишком медленно. Хорошо бы, если б нас подогнал какой-нибудь ветерок.
Капитан окинул взглядом лениво плещущие волны. С востока дул легкий бриз. Кеч делал примерно три узла.
– Да, ветер нам бы не помешал, – согласился Деннисон.
– А то. Эти проклятые «конские широты» надоели до смерти. Штиль и шквал, штиль и шквал. С ума сойти.
– Пустынное местечко, – сказал Деннисон, оглядывая горизонт.
– Какое есть. Но мне это по душе. Люблю, когда есть где разгуляться.
– Я тоже, – кивнул Деннисон. – Мы действительно на середине пути?
– Железно. Наблюдения и расчеты сходятся. Следи за курсом, парень!
Кеч, оказывается, повернул на десять градусов к ветру. Деннисон выровнял яхту по курсу.
– Не забывай о руле, – сказал Джеймс. – Хоть на соплях, но мы должны выбраться из этих поганых широт. Глянь! Ветер снова пропал.
– Да.
– И больше никаких снов наяву.
– Снов наяву?
– Вот именно. С того первого шквала ты бродишь по судну, как лунатик. Витаешь в облаках, Деннисон. Что с тобой, черт возьми?
Деннисон почувствовал, как кровь приливает к его обожженным щекам.
– А что со мной такое?
– Да то самое. Тебя что, баба ждет в Нью-Йорке?
– Да. Одна девушка.
Джеймс зашелся смехом.
– Готов поспорить, какая-нибудь маленькая шлюшка.
– Я буду более внимательным, кэп, – пообещал Деннисон. – Просто я себя неважно чувствую. Солнце так и жарит.
– О\'кей, – сказал Джеймс. – Перестань бредить и думай о насущном. Если бы ты был повнимательней, мы бы не попали в тот шквал. И меня бы не вынесло за борт.
Деннисон молча смотрел на него.
– Конечно, я выкрутился, – продолжал Джеймс, – и это главное. Но ничего могло бы и не случиться. Мне не хотелось бы, чтобы такое повторилось. Потому думай о деле. Ты снова сбился с курса.
Деннисон выровнял курс и снова уставился на капитана.
– Пойду вздремну часок, – сказал тот. – Пока еще твоя вахта.
– Кэп...
– Что еще?
– У меня есть шанс остаться с вами, после того, как мы прибудем в Нью-Йорк? Мне правда нравится с вами работать, капитан.
– Мы уже все обговорили, – ответил Джеймс. – Ничего не изменилось.
– Но это реально?
– Лучше не рассчитывай на меня.
– Но шанс у меня есть?
– Считай, что нет.
Джеймс повернулся и двинулся вниз по трапу. Деннисон проводил его взглядом. Чувство безысходности охватило его, заглушая ненависть и гнев, разбивая желания и надежды в прах.
Деннисон закричал:
– Капитан Джеймс!
– Чего тебе? – отозвался капитан, не успевший дойти до конца трапа.
Деннисона захлестнуло отчаяние, его руки, сжимавшие штурвал, дрожали.
– За кормой акула! Плывет за нами.
– Черт побери, и что с того?
– Кэп, мне она не нравится, – испуганно ответил Деннисон. – В ней все двадцать футов, а то и тридцать. Похоже, эта тварь собралась перекусить наш руль.
– Не сходи с ума, – сказал Джеймс. Но все же поднялся по сходням. – Большая, а? Какого вида?
– Не знаю точно, – ответил Деннисон. Его трясло. В горле пересохло, руки дико прыгали. Он покрепче вцепился в штурвал. Полуденное солнце обрушивало жар на его затылок, кровь в висках грохотала.
– Может, мако, – предположил Деннисон.
– Не в этих водах. – Джеймс пересек кокпит и вскарабкался на корму. – Скорее, «кормилица». Они не опасны. Но, может, мы сумеем подстрелить ее из нашего акульего ружья. Где же эта тварь?
– Там, прямо под нами, – ответил Деннисон.
Капитан Джеймс подступил к краю кормы, небрежно придерживаясь одной рукой за бакштаг.
– Что-то не видать.
– Была под рулем. Видите?
Джеймс нагнулся пониже, вглядываясь в прозрачную голубую воду. Деннисон поднялся, его тело показалось неповоротливым и безжизненным. Он подумал о Сент-Томасе и минуте, когда чуть не убил негра. Он подумал об Эррере. У тебя всего одна минута. Прежде чем ты поймешь, что произошло, минута пройдет и шанс будет упущен навсегда...
– Ничего, – сказал Джеймс. Он начал распрямляться.
Минута проходила... проходила...
Руки Деннисона вырвались вперед, хватая капитана за бока. Он толкнул Джеймса изо всех сил. Капитан упал, тяжесть его тела перевесила, рука не удержала бакштаг. Он плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг, и тут же вынырнул.
– Акула! – завизжал капитан. – Акула!
– Да нет, не акула! – крикнул Деннисон в ответ. – А вы, кэп. Вы – за бортом. На полпути! Четыреста миль до Сент-Томаса и столько же до Бермуд. Выбирайте, что вам больше нравится, – и полный вперед!
– Деннисон! Что за дурацкие шутки?
– А, может, вам лучше направится к Багамам? – орал Деннисон. – Курс на запад, шестьсот миль. Вы их не пропустите! Плывите, кэп! Плыви, сукин сын!
– Прекрати! – заорал Джеймс в ответ. – Положи кеч в дрейф, Деннисон! Я возвращаюсь на борт!
– Дудки! – разрывался Деннисон. – Ты уже покойник, кэп! Может, ты этого еще не понял, ты еще дышишь, но это все равно! Ты покойник!
Кеч, подгоняемый легким ветром, скользил по волнам быстрее, чем может плыть человек. Джеймс нагнул голову и загребал воду мощными руками, стараясь нагнать судно. Но когда он поднял голову, кеч был уже в пятидесяти ярдах и продолжал удаляться.
Деннисон сидел на кокпите и смотрел на Джеймса, который теперь казался не более, чем жирной черной точкой на волнах. Половина первого пополудни, солнце пекло немилосердно, как, впрочем, и положено в тропиках.
Чувство бешеного восторга охватило Деннисона. Он сделал это! Выждав нужный момент, он атаковал, и не промахнулся! Все кончено. Убийство совершилось. Деньги и яхта – его. Месть удалась.
Он знал, что с этой минуты для него начинается новая жизнь.
Глава 3.
1.
Солнце застыло на небосводе, половина первого пополудни. Легкий ветерок с запада начал ослабевать. Паруса громко хлопали, и яхта покачивалась на зыби. Капитан, в пятидесяти ярдах за кормой, рассекая волны, нагонял судно.
Деннисон поднял глаза к безоблачному небу. «Ветер», – прошептал он.
Ни малейшего дуновения. Кеч медленно покачивался, паруса обвисли. Тяжелые гики качались вверх и вниз, скрипя при каждом движении.
Двигаясь, как во сне, Деннисон попытался натянуть паруса. Джеймс находился уже в меньше, чем двадцати ярдах от застывшего кеча.
«Почему я решил сбросить его за борт именно в полдень?» – спросил Деннисон сам себя. Ведь в полдень ветер всегда замирает. Мы с Джеймсом как раз говорили о ветре. Почему именно сейчас?
Двигатель!
Он может завести двигатель и уплыть отсюда. У них тридцать галлонов бензина, это пять миль на галлон на полной мощности. Между ним и капитаном пролягут сто пятьдесят миль. Это все равно, что тысяча.
Но теперь Джеймс был в каких-то пятнадцати ярдах от кеча. Завести мотор – это вам не просто нажать на кнопку. Он должен будет спуститься вниз и отцепить трап, чтобы не мешал. Затем включить главный аккумулятор. Еще необходимо открыть два вентиля бензопровода, один у карбюратора, а второй у бака. Потом отвернуть вентиль охладительной системы. Отыскать заводную ручку и взять ее с собой наверх, чтобы запустить двигатель. И лишь затем он может нажать кнопку зажигания и молиться, чтобы двигатель ожил.
Эта процедура была самой обычной. Двигатель парусной яхты всегда размещался в безопасном месте. И завинченные клапана и вентили были лишь мерой предосторожности. Но Деннисону понадобится время, чтобы успеть все их найти и открыть. По меньшей мере минут десять. Нет никакой возможности сделать это сейчас, когда Джеймс был всего в двадцати футах за кормой и продолжал плыть.