Буквально на каждом шагу бесконечно длинного Променада теснились fast- foods, кафе-мороженое, кондитерские, кофейни, бары и ресторанчики на любой вкус и достаток. Успевшую проголодаться молодежь дразнили их запахи.
- Обедать мы будем не здесь, потерпите, - сказал Давид. - Я отвезу вас в интересное местечко. Но прежде мы должны проехать по Пирсу.
- Так давай скорее! - заторопилась Инга.- Где твой пирс?
Пирс был сложен из толстых, старых, темно-коричневых брусьев, скрепленных железными заклепками и скобами. Брусья под колесами тарахтели, слегка подбрасывая машину.
- Как по деревне на телеге, - засмеялась Инга.
На Пирсе, кроме ресторанов и сувенирных магазинов, умудрились разместиться огромный зал с игральными автоматами и небольшой парк аттракционов с каруселями и чертовым колесом. Толпы гуляющих свободно фланировали по пружинящей под ногами брусчатке.
Давид остановил машину на самом конце Пирса.
У ресторана “Моби Дик”, с изображением кита-убийцы во всю стену, на прилавках стояли большие стеклянные резервуары с водой, в которых что-то копошилось. Девочки подбежали поглазеть.
- Мама! - позвала Вика. - Иди, посмотри! Аквариумы.
- Это не аквариумы, - объяснил Давид.- В одном крабы, в другом омары, в третьем королевские креветки. А там осьминоги. Каждый может выбрать себе что захочет. Продавец этого зверя выловит и в присутствии покупателя приготовит из него ланч.
- Но они же живые!
- Так в этом и весь смак.
Сестры поспешили отойти от морской “живодерни”, недобро косясь на улыбавшегося им шоколадного продавца-мексиканца. Карина не разделяла подобные сентименты. “Морепродукты” для жителя Баку - дело привычное. И каждому ясно, что чем свежее они, тем лучше.
Оконечность Пирса была задумана как смотровая площадка в открытом океане. Но ее плотно облепили по краям рыбаки-завсегдатаи с удочками и спинингами, и не только они. Тут же, рядом - на скамейках, на крышке мусорного ящика и прямо у всех под ногами топтались смешные, неповоротливые пеликаны. И среди них - один, видно случайно затесавшийся, черный баклан. Птицы зорко следили за каждым движением рыбаков, вертя головами,отчего их отвислые мешки под клювами болтались, как дряблые шеи древних старух. Вытянув мелкую рыбешку, рыбак швырял ее в клюв ближайшему попрошайке. Пеликаны были дикими. Но они настолько уверовали в свою неприкосновенность среди людей, что абсолютно перестали их бояться. Брали хлеб и рыбу прямо из рук, а иные даже позволяли себя погладить.
Вика поежилась, будто разом замерзнув, хотя от нещадно палящего солнца было некуда скрыться, прижалась плечом к матери и невнятно пробормотала:
- Все в огне, мама. “Моби Дик”... и пирс... И даже вода... Все в огне. Как страшно! Ветер гудит в его завихрениях, как в печной трубе... Уйдем скорее отсюда. Сейчас пирс рухнет. - Теперь ее бил настоящий озноб.
- Да что ты, доченька! - всполошилась Лана. Но ничьего внимания привлекать не стала. - Что тебе привиделось? Посмотри хорошенько. Никакого огня нет. Наверное, ты перегрелась на солнце... Давид! Хватит. Давайте сядем в машину. Мы устали.
- Ну что ж, тогда по коням? - согласился Давид. - А то уже живот совсем подвело.
- Мой так давно к позвоночнику прилип, - посетовала Инга. - Эти запахи кругом - сущее наказание.
С большими предосторожностями проехав по Пирсу в обратном направлении, чтобы не зацепить гуляющих, Давид вырулил на 1-ый highway - самую длинную Западную магистраль, тянущуюся вдоль берега от Канады до Чили. И только когда Пирс остался позади, Вика успокоилась, стала прежней.
Снова появились серфингисты, обтянутые, будто дельфиньей кожей, блестящими черными трико. Поймав, наконец, свою волну, они птицами взлетали на гребень и, совершая немыслимые виражи, виртуозно уклонялись от ее, грозящих гибелью, завихрений. Как бы слившись с ними, Вика с волнением ощутила острое, ни с чем не сравнимое блаженство, ликование, апогей счастья, переполнявшего души этих смельчаков. Левон с большим интересом разглядывал нефтяные вышки, буднично качавшие нефть на придорожных частных участках и прямо в океане, на искусственных островках. А потом устремил задумчивый взгляд к горизонту и в ритме бодрого марша пропел:
- И на Тихом океане свой закончили поход...
Справа бесконечной грядой тянулись Прибрежные горы, покрытые давно высохшей рыжей травой. Местами они превращались в голые, отвесные скалы, рваными уступами сбегавшие к океану и тонувшие в набегавшей волне. Узкая полоска низины цвела и зеленела экзотическими деревьями, кустарниками, клумбами и газонами.
- Ваши не будут волноваться, что мы тебя увезли на весь день? - спросила Лана Карину, притихшую у окна.
- Не думаю, - не очень уверенно отозвалась девушка. - Я ведь их предупре- дила, что уезжаю на прогулку с родителями Инги.
- Сколько времени вы здесь?
- Уже пол года.
- Мама работает?
- Да. В армянском медицинском бизнесе - физиотерапевтом. Вообще-то она врач.
- Ну а сама ты кем хочешь стать?
- Хочу пойти по маминой линии, чтобы работать в большом госпитале. У них здесь медсестра с института знает столько же, сколько врач. Она несет за каждого больного полную ответственность, выполняя предписания врача. Поэтому больничные медсестры очень хорошо оплачиваются.
- Это ты так решила или мама?
- Мы вместе.
Давид притормозил и свернул с трассы в сторону большого, непонятной конфигурации строения с броской вывеской на декоративной корабельной трубе: “Gladstone’s”.
- Ну вот мы и добрались до праздника желудка, - возвестил он.
Ресторан представлял собой скопище большого количества столов с лавками на самом берегу океана, практически под открытым небом. От солнца посетителей защищал деревянный навес, а от морского ветра и возможного шторма - низкая стеклянная перегородка. Почувствовав хруст от шагов, все посмотрели себе под ноги - пол был сплошь усеян арахисовой шелухой.
- Что это? - удивленно воскликнули девочки.
- Сейчас увидите.
Подойдя к конторке метрдотеля, Давид заказал стол на семерых.
- Вам придется подождать минут двадцать, - сказала по-домашнему радушная метрдотель. - Чтоб не скучать, угощайтесь.- Широким жестом она указала на две большие деревянные бочки, стоявшие у стены. Бочки были полны жаренным арахисом.
- Cool!- радостно воскликнула Пегги, запуская обе руки в бочку.
- Что такое “cool”?- тихонько спросила Лана у сына.
- “Кайф” по нашему. Берите, берите, не стесняйтесь. Американцы обожают этот ресторан за его бесплатное угощение. Сестрички, не церемоньтесь, набивайте карманы. Отщелкаете, можно брать еще, сколько влезет. И сорить обязательно на пол. В этом весь кайф. - Заметив, что Карина стесняется и пытается стушеваться, он подозвал ее: - Где у тебя карманы?
- У меня их нет.
Давид взял со стола большую салфетку, расстелил ее на подставленных ла- донях девушки и насыпал две полные пригоршни.
- Ой, что вы! Я ж столько не осилю!
Он наклонился к ней и шепнул на ухо:
- Чайки помогут. Они тебя уже там ждут.
Инга с Викой были в восторге. Они не стали дожидаться повторного приглашения. Давид предложил прогуляться. Из ресторана можно было спуститься к воде по крутой тропинке между огромных желтых валунов. Повсюду - на камнях, на песке, на навесе и на стеклянных перегородках сидели чайки. Вика протянула арахис на раскрытой ладони и весело крикнула:
- Угощаю. Кто хочет?
Она лишь успела услышать шум крыльев, прошуршавших у самого ее лица, ладонь была уже пуста. Эксперимент ей понравился и она принялась кормить чаек, которые только того и ждали. Карина, радуясь как ребенок, присоединилась к ней. Пикируя, чайки ловили на лету подброшенный в воздух орех. А когда ловить стало нечего, рассредоточились поблизости в ожидании продолжения.
Наконец, семья расселась за длинным деревянным столом на самом берегу океана. Давид помог разобраться с меню. Когда же официант подкатил тележку с заказом, все ахнули. Перед каждым водрузили огромное овальное блюдо, до верху полное аппетитно выглядевшей всякой всячины.
- Да одной такой порции хватило бы на всех! - поразилась Лана.- Разве можно столько съесть?
- У американцев гигантомания по части еды,- сказал Давид. - Они иначе не могут. У них все порции такие. Если поп-корн, так сразу мешок. Если сода, так целая бадья.
- Сода? А зачем они пьют соду? - не поняла Лана.
- Содой называют все виды сладкой газированной воды. Значит так. Это seefood запеченный в тесте. Морское ассорти - креветки, кальмары, гребешки, крабы, несколько видов рыбы. Ну French fries - жареную картошку, и овощи надеюсь, сами отличите.
Как и следовало ожидать, никто из них не осилил и половины. А Вика выбирала только жареную картошку и овощи, не притронувшись к дарам моря. Подозвав официанта, Давид небрежно сказал:
- Doggy bags, please. And ice cream for everybody.
Официант согласно кивнул, собрал тарелки и удалился.
- Что такое Doggy bags?- поинтересовалась Лана.
- Очень принятая у них тут вещь. Поскольку многие американцы держат дома собак, то, не доев что-нибудь в ресторане, они просят “коробку для собак”, куда официант складывает остатки. Это делают даже те, у кого никаких домашних животных нет
.- И ты тоже попросил собрать наши объедки? - возмутилась Лана.- Это же неприлично.
- Во-первых очень даже прилично. Зачем оставлять столько вкусной еды, за которую мы платим. А во-вторых, в другом месте я бы этого не сделал. Но здесь стоит.
- Вернулся официант с тележкой и расставил на столе шесть больших лебедей, сделанных из мятой золотой фольги.
- Что это? - воскликнула Инга.
- Наши “объедки” в их фирменной упаковке. Причем перед каждым стоит именно то, что было в его тарелке. Сестрички! Если вы завтра возьмете этих лебедей с собой в школу, на ланч, все в классе будут знать, что вы побывали в Gladstone’s.
Официант тем временем расставил фужеры на высоких ножках с огромными шапками взбитых сливок поверх разноцветных шариков мороженого, украшенного шоколадными трубочками, печеньем и маринованной черешней.
- Wow! - подала голос Пегги.
- Давидушка! Ты устроил нам настоящий пир!- взвизгнула от удовольствия Инга.- Сool!
Удовлетворенно обежав взглядом счастливые девичьи лица, Давид задержался на одном. Карина смотрела на него своими огромными влажными глазами газели, и в глазах этих светилось откровенное обожание. Так смотрят дети на всесильного мага-волшебника. Так смотрят романтически настроенные девушки на сказочного принца. Застигнутая врасплох, она, как и положено газели, поспешила укрыться за спиной подруги, густо при этом покраснев.
Давид непроизвольно бросил взгляд на рядом сидящую Пегги. Ничего не заметив, та сосредоточенно расправлялась с декором своего десерта.
Когда официант принес счет, Левон потянулся за бумажником. Сын перехватил его руку, укоризненно шепнув:
- Батя, не шути. Сегодня вы мои гости.
Домой возвращались уже в темноте, усталые, довольные и полные впечатлений. Каждый держал на коленях своего золоченого лебедя. Притомившись за день, женская часть компании задремала. Левону тоже очень хотелось спать, но он мужественно держался, боясь, чтобы не сморило и Давида.
- Слушай, еще не время играть в рыцаря, - тихо сказал он сыну.- Позволь мне хотя бы разделить твои сегодняшние расходы.
- Нет, батя, не позволю. Дай хоть разок почувствовать себя в этой стране мужчиной. Во-первых, я вчера получил cash за выполненную работу. А, во-вторых, еда в таких местах стоит до смешного дешево. Так что, поверь, разорение мне не грозит. - Он помолчал, вздохнул и продолжил: - Конечно, я не так себе все это представлял. Как вспомню, каким я был смолоду эгоистом, аж жуть берет. Я еще в самолете, по дороге сюда, столько всего передумал. Планы строил. Вот, мол, при- еду в Америку, побыстрому встану на ноги, начну хорошо зарабатывать,обзаведусь приличным хозяйством и, гордый собой, вызову вас на все готовое, в хороший дом. Сестрам дам образование, вас буду держать по-королевски. Скажу этак небрежрежно: Мама, папа, вы свое в жизни отработали. И о нас достаточно позаботи- лись. Теперь моя очередь. Живите в свое удовольствие. Гуляйте, путешествуйте, читайте книжки... Ан не вышло. Вместо этого дошел до ручки. Да еще у тебя же и деньги взял. Ненавижу себя за то, что вызвал вас сюда, а помочь ничем не могу. Я очень боюсь, что обрекаю вас на те же муки, что пережил сам. Видно, грош мне цена, отец. Если б не твоя помощь, не выкарабкался бы.
- Не правда, - убежденно возразил Левон. - Выкарабкался бы. Может, времени б на это больше ушло, только и всего. Мозги у тебя хорошие, руки крепкие и воли не занимать. А главное - ядро здоровое. Что ж еще настоящему мужику для удачи надо? Так что наберись терпения и иди вперед, пусть не нахрапом, шаг за шагом отвоевывая свои позиции. Учти, я в тебе ни на минуту не сомневаюсь.
- Спасибо, отец. Мне очень важно было знать, что ты обо всем этом думаешь. Я рад, что мама нашла работу. Без работы здесь каюк... - Он ничего не добавил.
Но Левон сам сказал:
- Теперь дело за мной. День и ночь ломаю голову, что я мог бы делать в Америке, куда сунуться без английского. Что мне его никогда не одолеть, это очевидно. Время упущено. Был бы капитал, свое дело бы открыл. Хотя... “свое дело” это торговля. А я в ней ничего не смыслю. Ну нет во мне жилки бизнесмена, хоть убей. В таксисты податься - города и опять же языка не знаю. Пойти в сторожа - гордость не позволяет.
- И думать забудь!- вспылил Давид. - Не бывать моему отцу ни сторожем, ни таксистом... - Он надолго задумался, умолк, сжимая в темноте упругую баранку и исподлобья глядя на летящую под колеса дорогу. Наконец, сказал: - Я знаю, как тяжело тебе... именно тебе! сидеть дома в бездействии. Дай мне время, отец, я обязательно что-нибудь придумаю. Только, умоляю, не падай духом. Потерпи еще немного, и у тебя начнется новая жизнь, обязательно начнется.
Он не мог видеть в темноте, как потеплел взгляд отца, как заблестели его глаза от непрошенно навернувшихся слез, как расширилось и гулко застучало его сердце, переполненное любовью и благодарностью к сыну. Наверное, в такие вот минуты родители особенно остро осознают, что бессонные ночи, проведенные у колыбели ребенка, годы забот и волнений за него не прожиты даром,что бумиранг, посланный в будущее, рано или поздно возвращается.
Глава 17
На следующий уикенд Лана объявила генеральную уборку, распределив между каждым членом семьи его обязанности. Нашлось дело и Левону. Он должен был отвинчивать на окнах какие-то хитроумные винты, чтобы снять рамы для мытья и добраться до защитных сеток, а потом, в обратном порядке, все водружать на свои места.
С самого утра Вика вела себя как-то странно. Ей не сиделось на одном месте. Она отвечала невпопад, временами проявляя беспокойство или рассеянность. Вытирая пыль, чуть не уронила вазу. Это было настолько не свойственно ей, что Лана с тревогой начала приглядываться к дочери. Однако через какое-то время девочка, казалось, успокоилась и даже, протирая зеркала, что-то мурлыкала себе под нос. Но вдруг насторожилась, вся напряглась, вытянув шею, и резко крикнула:
- Бегите! Скорей!
- Викуля! Зачем? Куда? Что с тобой проис...
Голос Ланы потонул в холодящем душу гуле, мощном и грозном, поднимавшемся из самых недр земных и заставлявшем трепетать внутри каждый орган. Вслед за этим завибрировал и поехал под ногами пол, будто корабельная палуба во время шторма.В шкафах звенела и дребезжала посуда. На глазах у всех - остолбеневших, скованных шоком - распахивались, хлопая, дверцы шкафов, с грохотом выдвигались ящики. И пока все это продолжалось, невозможно было сдвинуться с места. Тишина наступила внезапно. Инга, бледная, дрожащая, бросилась к матери, прилипла к ней всем телом, ища, как в детстве, защиты. Гладя дочь по голове и шепча непослушными губами ласковые слова, Лана пыталась успокоить ее и себя. Казалось, один только Левон, как ему и было положено, сохранял присутствие духа. Но тут Вика, срываясь с места, снова закричала: