Вместо этого он ускорил шаги, пробираясь кружным путем, чтобы не прийти слишком рано. Высокий холм в центре города с герцогским замком и парком он обогнул по широкой дуге, не желая бередить душу воспоминаниями.
Проблуждав таким образом почти половину стражи, маг явился к добротной двери златокузнеца Жорреса как раз вовремя. Постучал бронзовым кольцом. Помялся на крыльце, дыша на пальцы.
– Доброго утра, мэтр, – приветливо поздоровалась раздобревшая от хорошей жизни хозяйка. – Заходите, пожалуйста.
Ответив учтивым поклоном, Регнар шагнул через порог. Из кухни так упоительно несло свежевыпеченными булочками с корицей, что он едва не потерял сознание.
– Холодно на улице? – спросила Нинелла, просто Нинелла, без всяких там уважительных приставок, ведь ремесленники и негоцианты в двенадцати державах оставались чернью, даже добившись немалого богатства.
– Очень холодно, – не стал кривить душой Регнар.
– Может, чашку горячего чая?
– Не откажусь, – кивнул маг, понимая, что еще немного и сойдет с ума от голода.
Его провели на кухню – вымытую, выскобленную, сияющую чистотой. Налили пахнущий мятой, обжигающий чай. Поставили рядом плошку с медом и поднос с булочками. Супруга златокузнеца, сказать к слову, уже позвякивавшего молоточками где-то внутри дома – кто рано встает, тому Господь помогает, – уселась напротив, подперла круглую щеку ладонью. Когда-то она, должно быть, слыла красавицей. Теперь же заплыла жиром, щеки не уступали округлостью тем же булочкам, а к изначальному подбородку добавились еще два.
«А еще бы, – подумал Регнар. – Такая вкуснотища каждый день. Мне бы столько сдобы, я тоже раздулся бы, как мыльный пузырь».
Он не спеша поднес чашку к губам, подул, осторожно отхлебнул. Изо всех сил сдерживаясь, медленно взял булочку… Подумать только! Когда-то он терпеть не мог корицу. Они все – трое неразлучных друзей – ненавидели корицу. Коэл один раз даже отхлестал ножнами шпаги булочника, который забыл о его пристрастиях и попытался всучить присыпанный корицей рогалик. Бывший капитан стражи его светлости тоже переживает сейчас нелегкие времена. Перебивается случайными заработками. А ведь у него семья – пятеро детей. Хорошо хоть старший брат, наследник Дома Радужной Рыбы, иногда передавал через бывающего в городе по делам управителя замка немного денег.
Громко хлопнула дверь. Ученик мага – двенадцатилетний долговязый балбес Адран – ворвался и с разбегу налетел животом на стол. Блюдо подпрыгнуло, булочки раскатились по столу. Чашка в руке Регнара дрогнула, проливая густо-коричневую жидкость на белоснежную скатерть.
– Адранчик! – возмутилась мать. – Как ты себя ведешь?! Поздоровайся с мэтром!
Но малолетний пройдоха уже сунул в рот булку, лишь промычал что-то, похожее на курлыканье журавля с завязанным клювом, и убежал с такой же скоростью, с какой и появился.
Маг, не отрываясь, смотрел на расползающееся по скатерти темное пятно.
– Ой, не переживайте, мэтр! – взмахнула пухлой ладошкой Нинелла. – Большего горя не было бы. Скатерть постираем. А вот кто нам его светлость вернет?
– Что? – От неожиданности Регнар поперхнулся теплой сдобой. Закашлядся, прикрывая рот ладонью.
– Запейте, запейте, – словно курица, квохтала жена златокузнеца. – Может, по спине постучать вам?
– Не… Не надо… – сумел наконец-то вдохнуть маг. Сделал три долгих глотка. Чай слегка горчил и мятной свежестью холодил небо. – Что вы сказали о его светлости?
– Так вы мэтр, разве колокольный звон не слыхали?
– Слыхал. До сих пор в ушах гудит.
– Преставился наш герцог. Отдал душу Господу… – Нинелла мелко и как-то суетливо сотворила знамение. – Соседка говорила, за полночь ему совсем худо стало. Лекарь кровь пускал – не помогло. Вызвали отца Сабана, духовника, значит, его светлости. Тут-то прана Лазаля и соборовали… А, не дожидаясь первой стражи, он и помер.
– Да примет Господь его душу… – грустно пробормотал Регнар, вспоминая старика герцога.
Пран Лазаль из Дома Черного Единорога правил Аркайлом без полутора лет полвека. Хорошо ли, плохо ли… Люди разное говорили. Кому-то не нравились порывистые и на первый взгляд бездумные поступки герцога. Другие восхищались его умением предугадывать развитие событий и отношений между державами.
Следовало отдать герцогу должное, при нем Аркайл почти не воевал. Вначале он вовсю расхлебывал последствия недальновидной политики своего отца, отвоевывая утраченные земли и возобновляя влияние державы. Усилил армию, почти из ничего создал флот, пусть не самый сильный на восточном море, но вполне способный противостоять притязаниям браккарцев. Потом враги утихомирились. Последняя серьезная заварушка на границе с Трагерой утихла лет двадцать назад. Пиратские наскоки островитян продолжали донимать купеческие суда, но гораздо реже, чем в минувшие годы. Немало тому способствовали непрестанные переговоры его светлости с королем Ак-Орром тер Шейлом из Дома Белой Акулы. Если бы полтора года назад Ланс альт Грегор не заколол сына посланника Браккары на дурацкой дуэли, то отношения могли бы перерасти в подлинно дружеские. Сейчас острова затаились – не выказывая открытой враждебности, не спешили проявлять особую приязнь.
Но, как бы то ни было, правление Лазаля чаще вспоминали добрым словом, чем дурным.
Перед глазами Регнара, прослужившего придворным магом-музыкантом без малого десять лет, встало лицо его светлости – худое, а в последние годы костистое, с заострившимся носом и обтянутыми сухой кожей скулами, блекло-голубые старческие глаза, седая бородка, кустистые брови.
– Да примет Господь его душу, – повторила слова мага Нинелла.
Повисло тяжелое молчание. Есть почему-то расхотелось. Допивать чай тоже.
Они посидели немного, глядя по углам, при этом хозяйка шумно дышала и пару раз начинала всхлипывать.
Регнар поднялся.
– Может, начнем урок?
– Ну, если вы больше ничего не хотите, мэтр…
– Благодарю, как-то не хочется.
– Тогда пойдемте… – Она смахнула несуществующую слезинку. – Жалко-то как его светлость.
Они направились в большую, «общую» комнату, где стоял новенький клавикорд. Регнар обратил внимание, что пачка пергаментных листков с нотной партитурой лежала точно в таком же положении, как и третьего дня, когда они закончили последнее занятие. Маг вздохнул и, сосредоточившись, пробежался по клавишам инструмента. Полились прихотливые звуки песни «Ветер с Карросских гор» – произведение сложное и более пригодное для смычковых, чем для клавишных. Но Регнар никогда не искал легких путей, любил пробовать нечто новое, написанное кем-то так же сильно, как и Ланс создавал мелодии.
Легкий сквозняк показал, что вошел ученик.
Адран стоял, набычившись, и сверлил мэтра взглядом исподлобья.
– Будьте любезны, молодой человек. – Регнар широким жестом указал на низкий карл напротив клавикорда.
Мальчик не сдвинулся с места.
– Будьте любезны, – с нажимом повторил учитель.
Словно через силу Адран сделал два шага и уселся.
– Итак, что я задал?
– Ну, эту, как ее…
– «Проливы»…
– «Проливы Браккары».
– Совершенно верно. Ты разобрал такты, которые я велел разобрать?
– Разобрал.
– Точно?
– Разобрал.
– Будем играть? Или разомнешься для начала.
– Буду играть, – зло буркнул мальчишка.
– Это хорошо. Но, может, для начала разомнешься? Гамму, пожалуйста.
– Не хочу.
– Я не спрашиваю, хочешь ты или нет. Я говорю – гамму, пожалуйста.
Адран горько вздохнул, сцепил зубы и повел хроматическую гамму.
Способности у него были отменные, на зависть большинству магов-музыкантов, которых Регнар знал. Труд и прилежание сделали бы лет за пять сына златокузнеца желанным гостем любого бала в замках богатеев всех двенадцати держав, а еще лет через десять короли, князья и герцоги соперничали бы между собой, чтобы заполучить музыканта-виртуоза к себе на постоянную службу. Но Адран не хотел учиться. Больше того, он ненавидел музыку, терпеть не мог клавикорд и презирал учителя. Он хотел стать военным, хотел маршировать с аркебузой на плече, стрелять, фехтовать, убивать врагов. Вид мага Регнара, музыканта Регнара, мирного человека Регнара, который имел право по рождению носить шпагу, но не избрал войну ремеслом, мальчишку просто бесил.
– Еще раз с начала. Много ошибок.
Заскрипев зубами, Адран повторил гамму. Потом еще раз и еще. Каждый раз он допускал хотя бы две-три ошибки. Не от бесталанности. От невнимания и наплевательского отношения.
«Как же мне хочется плюнуть на тебя, юный мерзавец, – думал Регнар, созерцая перекошенное от брезгливости лицо ученика, – развернуться и уйти. Догадываюсь, и тебе хочется того же. Но не дождешься… Во-первых, серебро твоего отца не дает мне умереть с голоду, а во-вторых, я не доставлю тебе такого наслаждения – почувствовать себя победителем».
Так они изводили друг друга довольно долго. До тех пор, пока учитель не счел, что количество ошибок в гамме, исполняемой Адраном, стало приемлемым. Дав ученику передохнуть, попить водички и сбегать в отхожее место, Регнар велел приступать к «Проливам Браккары».
Проходя к инструменту, мальчик зыркнул на потемневший от времени эфес на боку мага. В его взгляде ясно читалось: зачем тебе оружие, музыкантишко, выбрось, а лучше отдай человеку, который знает в нем толк.
– Когда мы закончим разбирать эти ноты, – Регнар кивнул на пергамент, исчерканный полосками нотных станов, – я покажу тебе новую мелодию. Она называется «Золотые поля Унсалы».
– Фу-у-у… – скривился мальчишка.
– Знаешь, сыграть так же точно, как играл менестрель, написавший эту музыку, не получится ни у меня, ни тем более у тебя. Знаешь почему? – Не дождавшись ответа, маг продолжал: – Потому, что этот мастер никогда не записывает свои мелодии. Другие пытаются, но у них не выходит в точности. А сам он каждый раз творит новую мелодию. Где бы ни играл – в королевском дворце или у костра лесорубов.
– И что с того? Кому нужны поля Унсалы? Да еще золотые. Фу-у.
– Поля Унсалы были нужны многим. Это последние десять лет унсальцы вздохнули спокойно, а до того королевский Дом вел непрерывные войны то с претендентами на престол, то с алчными соседями. Поля Унсалы золотые от растущей на них пшеницы, земля их черная и жирная, как масло, а пропитана она кровью солдат. А написал эту мелодию один юноша, с которым я подружился тридцать лет назад. Ему тоже не хотелось разучивать гаммы и осваивать клавиры, скрипки и тенор-фагот. И он убежал на войну. По малолетству к оружию его не допустили, но доверили ротный сигнальный рожок…
– Тоже мне!
– Как сказать, он был тогда года на полтора старше тебя. Но я не уверен, что тебе доверят даже в барабан бить. Ланс уже тогда был талантливее и тебя, и меня, вместе взятых.
– Ланс?
– Да. Моего друга звали… Да что там, его и сейчас зовут – Ланс альт Грегор из Дома Багряной Розы.
– Ланс альт Грегор? Слышал что-то…
Адран кривил душой, и Регнар знал это наверняка. Кто из мальчишек в Аркайле не слышал о Лансе? И не что-то, а немыслимое количество сплетен, откровенных выдумок и совсем немного правдивых историй.
– Ланс альт Грегор участвовал в десятке войн, пережил больше сотни дуэлей. И он придумывает прекрасную музыку. Незабываемую. Музыку, которая призывает воинов к оружию. Музыку, которая призывает правителей к мудрости. Музыка, которая учит любить…
– И где он теперь?
– Не знаю. Ты еще мал и, наверное, не помнишь, что мой друг Ланс убил на дуэли сына посланника Браккары?
– Я знаю. Он правильно сделал. Какой-то браккарец…
– Правильно или неправильно, судить не нам. Я там был, и то не уверен до конца, что же произошло… К несчастью, наш герцог… Ныне покойный. – Регнар сотворил знамение. – Наш герцог в то время дружил с королем Браккары. Что значит дворянская честь, когда на кон поставлены интересы державы? Лансу пришлось бежать. Где он, я не знаю. Я даже не знаю, жив ли он. Скрываясь от тайного сыска Аркайла, он наверняка бросил творить. Ведь такого менестреля, как он, проще простого узнать. Достаточно услышать его музыку.
– Я бы сделал то же самое на его месте. Я хочу сказать, заколол бы браккарца!
– Нет, не сделал бы. Учиться фехтованию не легче, чем учиться музыке. Там есть свои этюды и свои гаммы, только называются они по-другому. И пока ты научишься не подпускать к своей коже чужую сталь, с тебя сойдет семь потов. А ты не привык трудиться.
– Разве можно сравнивать фехтование и музыку?!
– Можно. Я – дворянин. Я учился и тому, и другому. Да, с клавикордом у меня получается лучше, чем со шпагой. Но я могу точно сказать, приемы одни. Даже названия используются похожие. Ты знаешь, что в музыке называют «секундой»?
– Интервал?.. – неуверенно пробормотал Адран. Он не обременял себя изучением ни теории, ни практики.
– Верно. Интервал длительностью в две ступени. А в фехтовании это название – и укол, и защита. Когда шпаги соприкасаются правыми сторонами… Впрочем, я могу отвести тебя ко второму моему другу. У него дела со шпагой обстоят лучше, чем у меня, и лучше, чем у Ланса. Иногда он берется учить юных оболтусов вроде тебя.
– Правда?
– А какой интерес мне врать? Но, должен предупредить, Коэл не берется учить парнишек моложе четырнадцати лет. Так что придется потерпеть. И заняться музыкой. С сегодняшнего дня я буду объяснять тебе, чем тот или иной музыкальный прием похож на выпад, парирование или рипост. Договорились?
– Договорились! – Глаза Адрана сияли. Он напрочь забыл, что еще совсем недавно открыто ненавидел музыкальные упражнения и считал их занятием для слабаков и неудачников.
– Тогда, мой юный друг, нас ждут «Проливы Браккары».
– Браккары? Фу… Ведь Ланс альт Грегор заколол браккарца…
– А сумел бы он его заколоть, если бы не знал особенности фехтования выходцев с островов?
– Не знаю.
– А я точно знаю – не смог бы. Итак, молодой человек, ты разбирал ноты?
– Честно?
– Честно.
– Нет. Забыл…
– Вряд ли ты мог забыть. Просто не хотелось, так ведь?
Мальчик кивнул, отводя глаза.
– Ничего страшного. Разберем вместе. Итак, ты готов?
– Готов.
Адран глубоко вздохнул – и Регнар ощутил, как ученик обратился к магии. Невольно почувствовал укол зависти – да, способности у сорванца исключительные. Ну, теперь поглядим, как он ими распорядится.
Они занимались почти полную стражу. Нинелла дважды заглядывала, принося каждый раз по подносу свежевыпеченных булочек. Увлеченные музыкой, ученик и учитель уминали сдобу до крошки. Наконец Регнар заметил, что мальчик устал. Еще бы! Никогда за время их полугодичного знакомства мелкий сорванец не трудился так старательно. Оставив задание для подготовки к следующему уроку, маг попрощался и покинул жилище златокузнеца. Направился обратно, в «Три метлы». Называть это место «домом» не поворачивался язык.
Колокола утихли. Но мороз только крепчал, забираясь под ношеную епанчу и добротный, но уже весьма потертый полукафтан. Срывались редкие снежинки, цепляясь за щетину на щеках Регнара, и таяли не сразу. Вскоре он понял, что неосознанно выбирает самый длинный путь к гостинице. Одно время ноги сами понесли его в припортовый квартал, где с недавних пор поселился Коэл альт Террил с семьей.
Бывший капитан дворцовой стражи устроился на службу в охрану складов, которые расположились рядом с причалами Аркайла. Жалованье не такое уж большое, зато постоянное, с уроками музыки не сравнить. Благодаря опыту и военной выучке он быстро получил предложение стать начальником ночного дозора охраны и с радостью согласился. Днем, отоспавшись немного с утра, он давал уроки фехтования. Его ученики – охранники, наемники, просто молодые парни мещанского сословия – не нуждались в тонкой игре шпажных клинков. Они хотели получить азы работы абордажным тесаком и палашом, немного кинжалом. На последние просьбы Коэл соглашался нехотя, поскольку однажды обнаружил, что к нему обратились парни из шайки, бесчинствующей по ночам на улицах Аркайла. Когда возмущенный мастер клинка наотрез отказался учить разбойников, ему попытались угрожать, но столкновение в ночной подворотне, где альт Террил заколол двоих и четверых серьезно ранил, отучило хозяев ночного Аркайла от попыток навязать свою волю бывшему стражнику.