156. В. Г. Черткову от 14 сентября.
* 157. T. Л. Сухотиной.
1901 г. Сентября 16. Гаспра.
Хотел тебе нарочно писать, милая Таня, но главное сказать успею здесь. Ты себя не бережешь,1 и это меня постоянно беспокоит. Пожалуйста, пожалуйста напусти на себя хоть половину того страха, к[оторый] я за тебя испытываю. Привет милому М[ихаилу] С[ергеевичу] и всем вашим. Мне очень, слишком хорошо — стыдно даже. И здоровье как будто справляется.
Л. Т.
Приписка к письму С. А. Толстой. Дата проставлена в ее письме.
1 T. Л. Сухотина была беременна.
158. В. Г. Черткову от 18 сентября.
159. И. Ф. Наживину.
1901 г. Сентября 21. Гаспра.
Решить вашего вопроса не могу. Знаю только, что ищущий духовного блага находит его: оно всегда в нашей власти.
Искание его есть уже обретение его. А мне кажется, что вы искренно ищете его.
То, что вам кажется, что вы идете назад, лучше, чем если бы вам казалось, что вы быстро идете вперед. Для меня есть только одна жизнь: служение богу1 через совершенствование или совершенствование через служение богу и людям, и потому, как бы далек я ни был от того, чем я хотел бы быть, я не могу не желать жить той одной жизнью, которую признаю. То же и для всех людей, если они поймут, в чем жизнь. Не робейте и не уставайте: сначала и опять сначала.
Л. Толстой.
Печатается по копировальной книге № 4, лл. 151—152. Датируется по отметке в копировальной книге. Впервые опубликовано в воспоминаниях Наживина «О Льве Николаевиче» — «Международный Толстовский альманах», М. 1909, стр. 163.
Иван Федорович Наживин (р. 1874) — сын лесопромышленника из крестьян, беллетрист. В начале 1900-х годов сочувствовал религиозно-нравственным взглядам Толстого. Жил в то время за границей. Впоследствии реакционер, служивший в Осведомительном агентстве Добровольческой армии, а затем белый эмигрант. Злостный клеветник на СССР.
Ответ на письмо Наживина от 24 сентября н. ст. 1901 г., написанное после первого посещения им Ясной Поляны 1 сентября 1901 г.
1 Зачеркнуто: и людям
* 160. Эйльмеру Мооду (Aylmer Maude).
1901 г. Сентября 23. Гаспра.
23 сент. 1901.
Любезный друг Моод,
Я получил письма Prime, Overbury, Redfern и Comut (не разобрал)1 и, разумеется, прочел с большим интересом. Передайте, пожалуйста, им и попросите простить меня за то, что не отвечаю каждому отдельно. (Здоровье мое хотя и лучше, чем прежде, но я с большим трудом могу работать в этом странном, располагающем к эгоистически животному состоянию климате.) Так передайте им, что я не только ничего не имею против существования и наименования Tolstoy soc[iety],2 но низшая часть моего существа испытывает удовольствие при мысли, что мои писания будут предметом внимания религиозных людей и будут лучше поняты, но высшее, что есть во мне, противится этой мысли, и, как самому хочется быть свободным от всяких связей и всякой исключительности для того, чтобы ничто не отвлекало от прямого непосредственного общения с богом, так этого же самого желал бы для близких мне по духу друзей моих. Скажите им, что то, что я писал им, я писал, руководимый любовью к ним, и рад был увидать из их писем, что они все знают про ту опасность, кот[орая] сопутствует всякой исключительности, о кот[орой] я предостерегал их.
Работа моя о религии3 идет очень медленно и туго, несмотря на то, что, чем больше я думаю об этом предмете, тем более вижу важность его, и очень желал бы высказать то, что думаю об этом. —
Я назвал проповедника Кизеветер4 п[отому], ч[то] тип его мне дал Бедекер,5 немец, проповедующий по-английски. Разумеется, перемените ему фами[лию], т[ак] к[ак] я назвал его англичанином.
Живу я среди прелестной природы и климата и величайших удобств жизни и чувствую, что умственно опустился, нет энергии, сам не знаю, от болезни или от матерьяльного довольства. Прощайте, привет вашим.
Л. Толстой.
Печатается по фотокопии с автографа. Отрывок в переводе на английский язык опубликован в газете «Manchester City News» 1901, October 5; другой отрывок напечатан в книге Моода «The Life of Tolstoy. Later Years», стр. 592.
1 В ответ на свое письмо к секретарю Толстовского общества в Манчестере Перси Редферну (см. № 131) Толстой через Эйльмера Моода получил письма от членов этого общества: Пристле Прайма (Priestley Prime), Гарри Овербери (Harry Leonard Overburry), Перси Редферна (Percy Redfern) и М. Конеч (М. G. Conuch).
2 [Толстовское общество,]
3 «Что такое религия и в чем ее сущность?».
4 20 сентября н. ст. 1901 г. Моод писал: «Жена моя пересматривает свой перевод «Воскресения» для нового издания и просит меня спросить вас об имени Кизеветер. Оно звучит очень не по-английски, а между тем он проповедовал на английском языке. Не лучше ли назвать его Кезвикер? Кезвик — это деревня в Кумберланде, где ежегодно происходят большие собрания евангелистов. И это название звучит как фамилия».
В ответном письме от 24 октября н. ст. Моод сообщил, что в переводе оставит фамилию Кизеветер, потому что, оказывается, нигде в романе он не назван англичанином.
5 Доктор Ф. В. Бедекер (F. W. Bedeker) — немец по происхождению, в 1859 г. переселившийся в Англию, проповедник-миссионер. Несколько раз приезжал в Россию. Был у Толстого в 1889 г. См. т. 50 и статью О. И. Срезневской «Доктор Бедекер в «Воскресении» Толстого» — ТП, 3, стр. 89—102.
* 161. Т. Л. Сухотиной.
1901 г. Октября 1. Гаспра.
37 лет тому назад я сломал руку, а ты собиралась рожаться,1 а теперь ты собираешься рожать, а я рожаться.2 У меня маленькая rechute, и довольно неприятно — боли ног и рук и, главное, то, что не могу делать не только физич[еских], но и умствен[ных] усилий. Как начну писать, сейчас перебои. Стараюсь найти занятие внутри себя, но менее успешно, чем дома. Радуюсь тебя видеть очень. Слишком здесь хорошо. Вот ты увидишь. Так что Мих[аилу] Серг[еевич]у будет как раз в пору.3 Прощай, голубушка.
Л. Т.
Основание датировки: письмо послано в одном конверте с письмом С. А. Толстой к Татьяне Львовне от 1 октября 1901 г.
1 Толстой сломал руку на охоте 26 сентября 1864 года. Дочь Татьяна родилась 4 октября того же года.
2 Т. е. умирать; по объяснению Толстого — переходить в новую жизнь.
3 T. Л. Сухотина и ее муж М. С. Сухотин пробыли в Гаспре с 9 по 19 октября.
* 162. П. А. Буланже.
1901 г. Октября 3. Гаспра.
Спасибо вам, милый друг, что вы нам часто пишете.1 Нехорошо только, что тоскуете. Это совсем скверно. Я нынче думал, что как бывает во сне что-нибудь такое страшное, что прибегаешь к последнему средству, спрашиваешь: не сон ли это? Делаешь усилие и просыпаешься. Так же и в жизни. Когда живешь не духовной жизнью — страдаешь и не знаешь, как быть. И тогда надо тоже спросить себя: не спишь ли? И сделать усилие — перейти в жизнь духовную. И тогда всё соскакивает. Есть люди, у к[оторых] нет этого прибежища, а у вас есть. Сделайте усилие, милый друг. Если живешь для бога, всё хорошо. Я это испытываю беспрестанно, т. е. свихиваюсь и кое-как справляюсь.
Целую вас братски. Мне хорошо, также радуюсь на внешнюю красоту. Писать хочется, но работаю еще плохо.2
Датируется по содержанию и пометке П. А. Буланже.
О Павле Александровиче Буланже (1865—1925) см. т. 63, стр. 350. Буланже сопровождал Толстых в их поездке в Крым.
Комментируемое письмо написано после возвращения Буланже из Гаспры в Москву.
1 Письма Буланже этого периода неизвестны.
2 Над статьей «Что такое религия и в чем ее сущность?».
163. В. Г. Черткову от 13 октября.
* 164. Г. С. Шопову.
1901 г. Октября 16. Гаспра.
Получил ваше письмо, любезный друг Шопов. Если в вашем тяжелом испытании вас может утешить или поддержать мысль о том, что я, и не я один, а много неизвестных вам в России и Англии друзей ваших, люблю вас и страдаю за вас, то от всей души пишу это вам.
Но не могу не повторить того, что, кажется, уже писал вам, а именно то, что не мучайте себя и не страдайте из-за славы людской, из-за того, чтобы наши общие друзья единоверцы, и я в том числе, хвалили и любили вас. Эта слава вредна и также вредны дела, делаемые во имя ее, как бы они ни казались хороши.
Делайте только то, что требует от вас бог, говорящий в вашей совести. И если он в совести вашей не требует того, чтобы вы продолжали терпеть, то покоритесь. И ваша слабость и покорность злу будут менее вредны и для вас и для людей, чем если вы выдержите мученическое испытание не для бога, а для славы людской. Я верю, что таков закон жизни, и потому советую вам перед богом строго испытать свою душу и поступить так, как она того требует перед богом.
Я же всегда вас буду любить и буду вам благодарен.
Сейчас вместе с этим письмом постараюсь написать письмо в болгарскую газету, в котором постараюсь раскрыть болгарскому правительству всю гнусность его поведения.
Лев Толстой.
16 окт. 1901. Кореиз. Таврической губ.
Печатается по копировальной книге № 4, лл. 159—160.
В подлиннике, написанном и датированном рукой T. Л. Сухотиной, поправки и собственноручная подпись Толстого.
Ответ на письмо Г. С. Шопова от 4 декабря 1901 г., приведенное Толстым в его письме в редакцию газеты «Свободна мисъль» от 17 октября 1901 г. См. письмо № 165.
165. В редакцию болгарской газеты «Свободна мисъль».
1901 г. Октября 17. Гаспра.
В редакцию «Свободной мысли».
Милостивый государь
г-н Редактор,
Я сейчас получил следующее письмо Шопова:
«Глубокоуважаемый Лев Николаевич,
В моей судьбе наступает новый перелом. После двух неудачных попыток больничного начальства уволить от службы меня, как больного, вчера мое дисциплинарное начальство меня взыскало обратно в баталион, и с сегодняшнего дня начнутся для меня новые мучения. Вдобавок меня будут судить за какую-то растрату казенных вещей — рубашек, полотенец и пр., о получке которых я даже и не вспоминаю. Баталионный начальник пришел в больницу и употребил давление на больничных (военных) врачей, которые во избежание скандала согласились выписать меня из больницы. Увижу ли я когда-либо божий свет, будучи свободным — не знаю».
Из этого письма я вижу, что болгарское правительство не только грубо и жестоко, но и поразительно глупо (я говорю: правительство, потому что я уверен, что мелкие чины не стали бы так варварски грубо поступать с этим, во всяком случае, долженствующим внушать симпатию и уважение юношей, если бы это не соответствовало желаниям и требованиям высшего правительства). Понятно, что правительства больших государств, как Франция, Германия и самое гадкое правительство — моего отечества, могут и даже должны поступать жестоко с людьми, как Шопов, своей жизнью, поступками указывающими тот путь нравственного прогресса, по которому идет человечество. Им, т. е. правительствам, больше делать нечего, потому что они держатся грубой силой, а нравственный прогресс состоит в замене грубой силы сознанием братства людей. И потому правительства должны подавлять всякие проявления истинного прогресса, что они и делают из чувства самосохранения. Но маленькие народности и государства, как Болгария, Сербия, Швейцария и др., очевидно ничего не могут достигнуть грубой силой. Они всегда в деле борьбы силою будут задавлены неизмеримо могущественнейшими государствами: Австрией, Германией, Францией, Англией, Россией.
Роль малых народностей не в том, чтобы, обезьяничая, подражая большим государствам, предаваться милитаризму и всем ужасам и жестокостям, связанным с ним (как это видно хоть на маленьком примере Шопова), а в том, чтобы, будучи свободными от тяжести и грубости милитаризма, итти по мере сил своих вперед по пути нравственного прогресса, указывая путь большим народам.
Так делала это Германия, хотя не столько в смысле нравственного, сколько в смысле эстетического и научного прогресса, когда она была разделена на маленькие герцогства и не вкусила еще духовно убившего ее яда грубой силы. Так поступает милая Швейцария, показывая людям пример и возможность соединения свободы и благоустройства.
Как бы хорошо было, если бы ваш болгарский народ во-время опомнился и вместо того, чтобы заводить у себя войска, усиливать дисциплину и мучать людей только для того, чтобы не отставать от своих заблудших, подражающих большим народам соседей и быть в состоянии драться с ними, — если бы ваш хороший, трудолюбивый, умный народ все свои силы употребил на то, чтобы установить у себя свободу и равенство, показывая этим пример другим народам, вместо того, чтобы пытаться делать то, чего он не может, — пугать своих соседей своим дисциплинированным войском, — как бы это было хорошо!
Поступки же, подобные мучительству Шопова, кладут не только позор на правительство, совершающее их, но и внушают нехорошее мнение об обществе, молчаливо терпящем такие нечестивые дела. Шопова мучают умышленно, как солдата, тогда как он с самого начала отказался от причисления его к войску, и не по капризу или нежеланию быть полезным людям, а потому, что военная служба, имеющая целью убийство, несогласна с тем христианством, которое исповедует и народ и правительство Болгарии; и потому суд над Шоповым, как над нарушившим дисциплину солдатом, есть ложь и обман, совершаемый правительством и его рабами над беззащитным, честным человеком.
Становясь даже на точку зрения правительства, которое может опасаться, что, если оставить безнаказанным отказ Шопова, никто не станет служить, всё, что может делать правительство не только для соблюдения справедливости, но и из чувства самосохранения, это то, чтобы заставить его отбыть какую бы то ни было общественную службу, не несогласную с его верой.
Прошу вас напечатать в вашей газете это мое письмо; если же, по условиям вашей прессы, нужно изменить или выключить что, то делайте, как вы знаете.
С совершенным почтением ваш покорный слуга
Лев Толстой.
Еще очень прошу вас переслать или передать прилагаемое письмо Шопову.
Л. Толстой.
17 октября 1901.
Печатается по копировальной книге № 4, лл. 157—158 и три листа без номеров. Написано рукой T. Л. Сухотиной, с поправками Толстого и О. К. Толстой. Приписка и подпись рукой Толстого. Впервые опубликовано с небольшим сокращением в газете «Свободна мисъль» 1901, 6 ноября. В ПТСО, № 135, уничтожено по приговору московской судебной палаты и сохранилось лишь в ста экземплярах книги.
* 166. Я. И. Сильниаку.
1901 г. Октября 19. Гаспра.
Любезный Сильняк,
Получил ваше грустное письмо.1 Как жаль, что с самого начала так оттолкнута публика. Благодарю вас за отчет. Он понадобится, чтобы послать его Мансуровой,2 давшей деньги.