Я очень сожалею о том, что давно не имею от вас известий. Я писал,2 но, видно, путь, по кот[орому] я писал, не верен. Я и друзья наши помним о вас, и я, по крайней мере, не перестаю пытаться уговорить правительство, чтобы оно отпустило вас и других сосланных. На днях сделал новую попытку, написав об этом письмо государю.3 И не знаю, что из этого выйдет. Думаю, что ничего. Буду пытаться еще. Прощайте, братски приветствую вас.
Лев Толстой.
Прилагаю письмо к вам братьев.4
Печатается по листам копировальной книги. Впервые опубликовано в Б, IV, стр. 19—20.
О Петре Васильевиче Веригине (1862—1924) см. т. 68.
1 Очевидно, копия письма к Толстому В. Потапова и И. Пономарева от 31 декабря н. ст. 1900 г. См. письмо № 7.
2 Это письмо Толстого к П. В. Веригину неизвестно.
3 См. прим. 4 к письму № 7.
4 В копировальном листе два последние слова плохо отпечатались. В «Биографии» П. И. Бирюкова и в машинописной копии напечатано: «квакерам». Очевидная ошибка: вероятно, имелось в виду письмо канадских духоборов на имя Веригина.
* 12. М. О. Меньшикову.
1901 г. Января 20? Москва.
Вот, дорогой Михаил Осипович, письма, кот[орые] очень бы нужно было переслать Веригину. Мой адрес, очевидно, совсем не годится. Не будете ли вы так добры устроить это?
Письмо это передаст вам сын Миша. Скажите ему, что вы решите.
Любящий вас Л. Толстой.
Датируется по письму к П. В. Веригину от 20 января 1901 г. и по отметке рукой неизвестного на подлиннике комментируемого письма (видимо, дата получения): «22.I.01».
О Михаиле Осиповиче Меньшикове (1859—1919) см. т. 68.
Толстой надеялся, что Меньшиков, знавший о подготовке ученой экспедиции из Петербурга на берега Печоры, мог этим путем устроить пересылку писем в Обдорск П. В. Веригину. См. письмо № 20.
* 13. С. Н. Толстому.
1901 г. Января 24. Москва.
Да, было время, что я надеялся побывать у вас, и очень радовался этому. Мне так душой хорошо у тебя и Маши.1 Но теперь и не мечтаю. С того времени — 4-й месяц, как поехал к Тане в Кочеты2 и прищемил палец дверью вагона, так что ноготь сошел и до сих пор не вырос, — чувствую, что вдруг опустился сразу ступени на три старости; кроме маленьких физических недугов, главное то, что нет охоты писать, и я, к стыду своему, нет-нет да и пожалею об этом. Так я привык к этой работе. И иногда кажется, что нужно еще что-то сказать. Но это всё вздор. И без меня всё скажут, и людей много и времени впереди много.
Читаю много и газет и книг. Но рекомендовать ничего не могу: нешто Мопасан Les dimanches d’un bourgeois de Paris.3 Хорошо написано и забавно. Постараюсь прислать тебе, а из так называемого серьезного: «Буддийские Сутты», перевод Герасимова.4 Для возбуждения желчи читаю Ничше. Стоит прочесть, чтобы ужаснуться перед тем, чем восхищаются. —
Я рад, что Верочка5 с вами. Маша мне немножко пишет про нее. Целую ее и очень жалею, что не пришлось повидаться. Таню ждем к сватьбе или скоро после. Сватьба (Мишина) будет 31-го. Смотрю на них, на всю их глупость молодую и стараюсь вспоминать свою глупую молодость, чтобы не осуждать их.6
Мне хорошо в своей внутренней жизни и всё становится лучше и лучше, всё больше и больше научаешься не осуждать людей и во всем, что случается, видеть для себя урок испытания и приготовления. Далеко до лета, а очень хотелось бы повидаться с тобой. Это одна из радостей моей жизни.
Привет Мар[ье] Мих[айловне]. Надеюсь, она не сердится на меня. Прощай.
Л. Толстой.
24 января 1901.
Не верь газетчикам. Они печатают известия о здоровье и болезни, чтобы наполнить столбцы, а добрых людей тревожить.
О Сергее Николаевиче Толстом (1826—1904) см. т. 59, стр. 30—32.
Ответ на его письмо от 19 января 1901 г. по поводу появившегося в «Русском слове» (№ 16 от 17 января) сообщения о нездоровье Толстого.
1 М. Л. Оболенская жила в Пирогове, по соседству с С. Н. Толстым.
2 Толстой пробыл у T. Л. Сухотиной в Кочетах Орловской губ. с 17 октября по 2 ноября 1900 г.
3 Ги де Мопассан, «Воскресные прогулки парижского буржуа».
4 «Буддийские Сутты». В переводе с пали проф. Рис-Дэвиса, с примечаниями и вступительной статьей. Русский перевод и предисловие Н. И. Герасимова, М. 1900. Толстым сделан в книге ряд пометок (сохранилась в яснополянской библиотеке).
5 Вера Сергеевна Толстая, дочь С. Н. Толстого.
6 Михаил Львович Толстой (1879—1944) женился 31 января 1901 г. на Александре Владимировне Глебовой (р. 1880).
14. Д. Ф. Трепову.
1901 г. Января 24. Москва.
Дмитрий Федорович,
Передаст Вам это письмо князь Илья Петрович Накашидзе,1 мой приятель и человек, пользующийся всеобщим уважением и потому заслуживающий внимания к своим словам. С его братом, прекрасным юношей, чистым, нравственным, ничего никогда не пьющим,* случилась ужасная, возмутительнейшая история, виновниками которой полицейские чины.2
Судя по тому, что случилось с молодым Накашидзе, каждый из нас, жителей Москвы, должен постоянно чувствовать себя в опасности быть осрамленным, искалеченным и даже убитым (молодой Накашидзе теперь опасно болен) шайкой злодеев, которые под видом соблюдения порядка совершают безнаказанно самые ужасные преступления.
Я вполне уверен, что совершенное полицейскими преступление будет принято вами к сердцу и что Вы избавите нас от необходимости давать этому делу самую большую огласку и сами примете меры к тому, чтобы все полицейские знали, что такие поступки некоторых из них не одобряются высшим начальством и не должны повторяться.
Пожалуйста, потрудитесь прочесть описание, сделанное пострадавшим. Оно носит такой характер правдивости, что, и не зная лично этого молодого человека, нельзя сомневаться в истинности его показаний.
Желаю вам всего хорошего. Лев Толстой.
Москва. 24 января 1901.
* Говорю об этом потому, что его обвинили в пьянстве.
Печатается по листам копировальной книги. Впервые опубликовано в Б, IV, стр. 20.
Дмитрий Федорович Трепов (1854—1906) — московский обер-полицмейстер, с 1905 г. петербургский генерал-губернатор и затем товарищ министра внутренних дел; реакционер, жестоко подавлявший революционное движение.
1 Об И. П. Накашидзе см. т. 70.
2 Проходя однажды вечером по улице, брат И. П. Накашидзе, Александр Петрович Накашидзе (р. 1881), заступился за женщину, пьяную проститутку, которую избивали городовые. Он был арестован и доставлен в полицейский участок, якобы для вытрезвления. В участке его избили, и, кроме того, в камере он простудился и заболел плевритом.
* 15. К. А. Вяземскому.
1901 г. Января 28. Москва.
28 янв. 1901.
Любезный Константин Александрович,
Получил ваше письмо через монаха болгарина1 и побеседовал с ним о вас.
Простите меня, если не ответил вам, насколько мне помнится, одно письмо, полученное от вас. Помнится, не отвечал вам п[отому], ч[то] не мог исполнить вашего желания — послать вам что-нибудь из моих книжек. У меня никогда их нет, а кроме того я боюсь, что ваши взгляды так далеки от моих, что книги мои для вас будут соблазном. Чем больше я живу, чем более приближаюсь к смерти, тем более убеждаюсь в том, что церковное христианство есть величайший враг Христа, его учения и блага людей. Вы же живете в самом сердце этого — простите меня — ужасного обмана.
Пользуюсь правом, кот[орое] в вашем письме дает вопрос: что делать?, и скажу всё, что думаю. Христианину надо делать одно: искать царства небесн[ого] и правды его. Царство же небесное внутрь нас есть, т. е. следовать голосу истины (бога), кот[орый] говорит в нашем сердце, и бояться верить людям и постановлениям человеческим и в особенности не поддаваться той усиленной и усовершенствованной гипнотизации, кот[орая], сколько я знаю, доведена до высшей степе[ни] совершенства на Афоне. Если бы мы только помнили, что Хр[истос] запретил нам кого бы то ни было называть и признавать Отцом и Учителем и что всё различие учения Хр[иста] от других то, что оно устанавливает прямое — без посредников — отношение каждого человека с Отцом.
Простите, что, может быть, пишу вам неприятное. Письмо ваше мне было приятно. На все вопросы ваши буду отвечать.
Сочинения мои вам легче получить, чем мне. Адрес: England, Hants, Christchurch, Y. Tchertkoff.
Прощайте, не говорю: дай бог вам душевного спокойствия и радости, а говорю: сами возьмите и спокойствие и радость; они в нашей власти, если мы только скажем то, что различно говорил Христ[ос] по 3-м евангелиям: не моя воля да будет, но твоя (Лука), не то, чтò я хочу, а что ты хочешь (Марк), и не так, как я хочу, а как ты хочешь (Мф.). Тогда и спокойствие и радость.
Лев Толстой.
Печатается по копировальной книге № 4, лл. 3—4.
Константин Александрович Вяземский (1852—1903) — монах, с 1900 (?) г. — схимонах Афонского монастыря. См. т. 65, стр. 137.
Ответ на письмо от 11 января 1901 г., в котором Вяземский писал о своей неудовлетворенности жизнью в монастыре, о невежестве окружавших его монахов.
1 Дьякон Пантелеймон, болгарин, по словам Вяземского, «интеллигентный человек», решивший стать монахом.
* 16. Е. В. Скарятину.
1901 г. Января 28. Москва.
Москва, 28 янв. 1901.
Николай Васильевич,
Извините, что не скоро ответил на ваше интересное письмо. Я хотел было подробно по существу ответить на содержание вашего письма, но теперь вижу, что у меня недостанет ни силы, ни времени сделать это, и потому постараюсь ответить на главное. Практически я не могу помочь делу, о к[отором] вы пишете. Я окружен такого рода делами: нынче иду к молодому человеку, избитому полицией в Москве так, что жизнь его в опасности, избитому п[отому], ч[то] он заступился за женщину, кот[орую] полицейские били на улице.1 Вся жизнь, не только русская, но и европейская, кишит злодеяниями насилия (китайские,2 африкан[ские]3 дела), совершаемыми одними людьми над другими. Спокойно смотреть на это нельзя и не должно. Нужно все силы жизни употреблять на борьбу с этим злом насилия. Но вопрос в том, как бороться? Вот тут-то и важно то учение, кот[орое] показывает, как не надо бороться, именно учение о непротивлении злу насилием, кот[орое] к стыду русской и других церквей было скрыто и к стыду русск[ой] печати было коварно и недобросовестно перетолковано в учение о том, что надо не противиться злу. Всё учение Христа, к[оторого] это составляет только часть, состоит в том, что вся жизнь человека должна состоять в борьбе со злом, что другого смысла в жизни нет, но только подчеркнута очевидная и простая истина, что не надо бороться глупым манером: тебя ударили и ты ударь, или, правительственные учреждения совершили злодеяния, — ищи у правительств[енных] учреждений наказания за эти злодеяния, т. е. чтобы они совершали новые злодеяния. Вот от этого предостерегает учение о непротивлении насилием. Если люди заперты железной дверью в неразрушимых стенах и их мучают, то я полагаю, что неразумно напирать плечами и руками на стены и дверь и призывать к этому товарищей, а надо найти или сделать ключ или инструмент для уничтожения замка и запоров. То же и в том насилии, в кот[ором] правительства держат людей. Люди останутся мучимыми и оскорбляемыми рабами до тех пор, пока будут напирать на стены и дверь, надеясь отпереть ее и не заботясь о том, чтобы найти или сделать ключ или отмычку.
Я считаю таким ключом изменение того ложного мировоззрения, грубо церковного или грубо матерьялистического, в которых в обоих правительство поддерживает и воспитывает людей, и уяснение для себя и распространение среди людей мировоззрения религиозного, христианского, не позволяющего людям участвовать в правительстве в виде ли чиновников, получающих от него деньги, собранные с народа, или в виде солдат или генералов. Знаю, что правительство всеми средствами преследует и будет преследовать таких людей. Но, во-1-х, преследование в этой области духовной гораздо труднее, чем во всякой другой, во-2-х, если бы человеку и пришлось пострадать за это, то он будет знать, что он страдает за важное, самое нужное для людей дело и что страдания его не пройдут бесследно для успеха его дела. Всё зло оттого, что люди озверены и озверяемы правительством (с помощью главной духовенства), и потому просить у озверенного правительства защиты против озверенных людей или самому делаться участником правительства, т. е. насилия, совершенно бесполезно. Одно, что можно и должно делать, по моему мнению, это то, чтобы стараться внести свет, — не культуры внешней, — а религиозного просвещения вместо религиозного мрака, старательно прививаемого людям, в общество людей, как среди взрослых, так и среди детей.
Правда, очень бы было хорошо, если бы можно бы было, узнав про насилие, угнетение, мучения одних людей другими, пожаловаться на это имеющим власть добрым, справедливым людям, или, по крайней мере, огласив эти поступки, вызвать негодование всех. Но ведь ничего этого нельзя: добрых и справедливых людей, имеющих власть, нету, оглашение, если бы и было возможно, не вызывает негодования, п[отому] ч[то] совершители этих поступков и потворщики их суть высшие чины и по своему положению пользуются всеобщим уважением. Что бы было хоть в вашем деле, если бы сделалось всё, что вы желаете: были бы наказаны виновники, и дело получило бы полную гласность? — было бы только то, что насильники, совершающие такие дела, постарались бы впредь делать то же самое более осторожно и лучше скрывать следы.
Что делать с вашими бумагами? Простите, если письмо мое не отвечает тому, что вы от меня ждали.
Лев Толстой.
Если бы вы захотели напечатать об этом деле в русск[ом] издании за границей, то вот адрес издателя «Свободн[ого] Слова»: England, Hants, Christchurch, V. Tchertkoff.
Печатается по копировальной книге № 4, лл. 5—8. Отрывок опубликован в статье А. И. Шифмана «Лев Толстой о колониальном разбое» — «Известия Акад. наук СССР. Отделение литературы и языка», 1952, т. XI, вып. 6, стр. 525.
Николай Васильевич Скарятин (р. 1850) — врач. Дополнительными сведениями о нем и о деле, с которым он обращался к Толстому и к А. Ф. Кони, редакция не располагает.
1 Александр Петрович Накашидзе. См. письмо № 14, прим. 2.
2 Речь идет о борьбе европейских империалистов за раздел Китая на сферы влияния. См. статью Толстого «К китайскому народу», т. 34.
3 Имеется в виду англо-бурская война. См. т. 72, письмо № 214.
* 17. А. Е. Чарыкову.
1901 г. Января 28. Москва.
Андрей Емельянович,
Слово «напрасно» есть позднейшая вставка, что признано всеми исследователями текста Нового Завета. В английской пересмотренной и исправленной учеными и теологами библии слово это выпущено. Если же бы даже оно не было вставлено, то и тогда я бы все-таки считал, что лучше никогда не гневаться, чем не гневаться только, когда нет для этого повода.
Лев Толстой.
Москва.
28 января 1901.