4 Иван Павлович Ропет (1845—1908), академик архитектуры, пропагандист псевдонародного русского стиля в архитектуре, в основу которого он клал мотивы деревянного резного орнамента.
5 «Ваши друзья — мои друзья» — измененная Толстым французская поговорка: «Les amis de nos amis sont nos amis» («Друзья наших друзей — наши друзья»).
76. А. А. Шкарвану.
1896 г. Мая 2.Я. П.
Дорогой друг Шкарван,
Давно бы надо было ответить на ваше длинное и очень хорошее письмо, да было то некогда, а то был нездоров и нерасположен. Спасибо вам за то, что ответили на мои вопросы1 вполне удовлетворительно, так, как я ожидал. Письмо ваше я передал Черткову, и теперь у меня нет его, так что должен отвечать по памяти. Прежде о граф[ине].2 Роман ваш с нею очень трогателен, в особенности тем, что драма вышла не из каких-либо поступков того или другого лица, а из основных свойств мужского и главного женского характера. Как в двух разных мелодиях есть одни и те же звуки, но разница в том, какие берутся после, какие прежде, и, главное, на каких делается ударение, так и в гамме чувств человеческих и мущина и женщина перебирает те же звуки, но тот и другая делают различные ударения на различных звуках, и от этого всё выходит другое. Религиозное чувство есть у женщины, но половое (поэтизированное, особенно) властвует над ним. Для мущины наоборот; и в этом весь трагизм ваших отношений. Но вы были очень счастливы в них.
Раскаиваетесь ли вы, что не поступили дурно? Дай бог, чтобы — нет. Другой ваш ответ о Шмите. То, что вы мне пишете о нем, я чуял, но оставлял без внимания, хотя отчасти в моих письмах к нему намекал ему об этом, по случаю его катихизиса,3 его изложения основ Religion des Geistes4 и других его статей, не одобряя их. У него есть свойственная всем немцам не замечаемая ими запутанность выражений (про что Гёте говорит, что, когда недостает понятия, вставляется слово5), кот[орую] они наивно принимают за глубокомыслие. Этому недостатку подлежат лучшие их мыслители, как Кант и Гегель (только Шопен[гауэр] свободен от этого). Неясность эта еще усиливается, когда они захотят быть красноречивы и украшают свою речь риторикой, что и составляет слабую сторону Шмита. Ему кажется, что он открыл что-то новое, когда он очень неясно и неопределенно повторяет основную мысль Евангелия и, в особенности, Еванг[елия] Иоанна о том, что в людях живет проявление бога-отца — сын человеческий, кот[орый] один во всех людях. Напрасно он боится говорить рабочим об учении Христа в его истинном смысле и хочет в дурных и неясных формах передавать учение Хр[иста], не называя его христианским. Всё, что он говорит и может сказать, будет только дурная парафраза того, что прекрасно сказано в учении Христа.
Третий пункт, о кот[ором] хотел писать вам, это ваша личная жизнь. Хотя я очень хорошо понимаю ваше положение и одобряю ту свободу от внешних форм, в к[оторой] вы живете, я боюсьу что вы не удовлетворены. Может быть, я ошибаюсь. Но так мне кажется, и так как я люблю вас и старше вас и испытывал то. что мне кажется, что вы испытываете, то хочется дать вам совет. Если нет ясно определенного дела, в к[отором] знаешь, что служишь делу божию, или, по крайней мере, думаешь, что служишь, то чем сомнительнее это служение богу, тем сильнее надо направлять свою энергию на внутреннее служение, на совершенствование себя, на приготовление своего я (орудия служения) к тому, чтобы быть способным служить не в этой жизни, так в той. Эта неопределенность положения есть время отдыха, как у рабочих, кот[орое] надо и употреблять, как рабочие, на точение косы или лопаты и на приготовление себя к работе по первому призыву. Может быть, я ошибаюсь, предполагая в вас такое состояние, в к[отором] нужен этот совет; может б[ыть], вы это самое делаете, тогда простите.
Что Назарены? Наши духоборы, несмотря на гонения или вследствие гонений, только всё растут духом. Что делает милый Душан Петрович.6 Мы все его помним и любим.
Недавно я получил из Штутгарта сочинения Африкана Spir. Denken und Wirklichkeit и др. Это одна из лучших философских книг, кот[орые] я знаю. Знаете ли вы ее?
Прощайте пока. Целую вас и Душана.
Лев Толстой.
Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в рукописном отделении Национального музея в Праге. Опубликовано впервые в «Письмах Л. Н. Толстого», под ред. П. А. Сергеенко, М. 1911, стр. 174—176.
Дата определяется письмом адресата (от 21 апреля 1896 г.) и записью в Дневнике Толстого от 3 мая 1896 г.: «Вчера написал наконец хоть кое-как письма.... Шкарвану» (т. 53, стр. 84).
Альберт Альбертович Шкарван — см. т. 68, письмо № 225.
Ответ на письмо Шкарвана от 21 апреля 1896 г.
1 В письме от 16 декабря 1895 г. (см. т. 68, письмо № 242).
2 Графиня Маццукелли. Описанию своих отношений с ней Шкарван посвятил особую тетрадь, которую прислал Толстому вместе с письмом от 21 апреля.
3 Брошюра Шмита «Katechismus der Religion des Geistes» («Катехизис религии духа»), Гамбург, 1895. См. письмо Толстого к Шмиту от 1 февраля 1895 г. (т. 68, стр. 26—27).
4 «Религии духа».
5 Слова Мефистофеля из первой части «Фауста» (сцена с учеником): «Wo Regriffe fehlen, da stellt ein Wort zur rechten Zeit sich ein».
6 Д. П. Маковицкий.
77. В. Г. Черткову от 10 мая.
* 78. П. И. Бирюкову.
1896 г. Мая 23. Я. П.
Только что всё чаще и чаще стал думать о вас, милый Поша, и скучать о том, что нет общения с вами, как и получил ваше письмо.1 Спасибо за него. Кажется мне, что у вас очень хорошо и внутри и вне. Помогай бог. Главное, не меняйте ничего внешнего без непреодолимой необходимости. Мне думается иногда, что мы мало внутренно движемся от того, что суетимся внешне: только что начнется внутренняя работа, кот[орую] надо вытерпеть, выжить, — мы засуетимся и не разродимся новым состоянием. Нового в нашем мире ничего нет выдающегося. Вчера ездил к брату2 с Машей. Мне там было очень приятно: не говоря про милых, серьезных, живых, растущих девочек, брат, положительно, духовно перерождается. И это очень радостно. Давно, да и никогда у меня не было с ним такого радостного общения, как эти два дня. Еще там крестьянин, вроде Афанасья3 и им подобных, твердо ищет и во что бы то ни стало хочет понять смысл жизни.4 Очень было приятно с ним. Девочки племянницы ему помогают.
Я живу довольно серьезно, работаю всё над изложением веры и видимо почти не подвигаюсь, но знаю, что подвигаюсь. Маша, верно, писала вам о Лёве, себе и Тане. Они продолжают быть мне радостью. Как вы в том вопросе, о к[отором] мы говорили с вами перед вашим отъездом? Цените свою свободу. Не могу не повторять этого. И если рассуждать, то рассуждайте в смысле увеличения свободы, а не обратно. От Черт[ковых] вчера было письмо. Вероятно, скоро приедут. Мар[ья] Алекс[андровна] слаба, худа телом, но так же — еще больше — тверда духом и, как мне кажется, бесстрашна перед смертью. Всегда ее радостно видеть. Целую вас, милый друг, и люблю.
Л. Толстой.
23 мая 1896 г.
Как вы с братом?5 Не покидайте его, не отчаивайтесь в нем, а как солнце светите — на камень — на камень, на траву — на траву. От Сопоцько письма совсем нехорошие: началось уже лицемерие и гордость православные. Я писать ему больше уже не могу.
Павел Иванович Бирюков (1860—1931) — близкий друг и первый биограф Толстого.
1 Это письмо неизвестно.
2 О поездке Толстого верхом в Пирогово к брату Сергею Николаевичу см. запись в Дневнике от 28 мая 1896 г. (т. 53, стр. 95—96).
3 Афанасий Николаевич Аггеев (1861—1908), крестьянин д. Казначеевка в 4 км. от Ясной Поляны, сосланный в Сибирь за богохульство. См. т. 54, стр. 497—499.
4 Имеется в виду шорник Михайла. См. письмо № 60, прим. 5.
5 Сергей Иванович Бирюков, нижегородский вице-губернатор и предводитель дворянства Костромской губ., с которым Бирюков находился в натянутых отношениях.
79. Т. М. Бондареву.
1896 г. Мая 23. Я.П.
Дорогой друг мой Тимофей Михайлович. Я виноват в том, что получил письмо твое1 уже давно, а до сих пор не ответил. То были дела, а то нездоровье, а кое-как отвечать не хотел.
Дела мои только в том, чтобы выяснить как можно лучше и понятнее людям ту истину о жизни, которую я знаю, и которая дает мне благо, и которую люди не знают и заместо которой верят в ложь, которой их научают обманщики. Не надо отчаяваться, а надо по мере сил высказывать то, что знаешь. Не при нашей жизни, так после нее, узнают и поверят то, что в наших речах справедливого. Правда не горит, не тонет. Твое сочинение2 и делало, и делает, и будет делать свое дело, обличая людей и открывая им глаза. Мне очень жаль, что я до сих пор не мог послать тебе в другой раз французский перевод твоего сочинения3 (в первый раз я послал, а он пропал).
Теперь выписал еще раз и, как получу, вышлю.
На вопросы твои вот мои ответы: красноярскому губернатору4 мне писать бесполезно: если он тебе не возвратил, то и мне не пришлет, и я писать не буду; но если будет случай, постараюсь через знакомого добыть рукопись. Очень жалею, что она пропала.5 На вопрос твой о том, что признаю ли я, что бог приказывал Моисею? Отвечаю, что не признаю, а знаю, что как теперь всякие человеческие скверные дела наше правительство выставляет как будто по воле бога и с благословения церкви, так и евреи всё, что им нужно было предписать народу, выдавали за слова бога, сказанные Моисею, книги Моисеевы, и доказательство тому, что там описана смерть Моисея. Свят дух божий, который живет в людях, а не книги. В книгах, которые называют священными, — много лжи. На второй вопрос о том, что Иисус, сын Марии, — бог или нет? — отвечаю, что Иисус, сын Марии, человек, а не бог, и что считать его богом есть великое кощунство, что я и говорю всегда всем попам. О жизни будущей я думаю так, что в нас есть две половины: божеская и животная. И что если мы в этой жизни признаем собою свою божескую половину и ею будем жить, то мы с нею и уйдем к богу, а что если мы будем жить в свое животное и собою считать это животное, то с ним и умрем. Поэтому думаю, что тот, кто живет в боге, тот не умрет во век, а будет жить в боге. Какая будет эта будущая жизнь, мы знать не можем, но знаем, что она есть и что я не умру. Знаю только, что я от бога пришел и к нему приду, и то добро, которое я познал здесь и здесь проводил в жизнь и желал, что эту правду и это добро я найду в той жизни уже готовую, а там будут новые правды и новое добро, которых я буду достигать и достигну, и так без конца всё буду ближе и ближе подвигаться к богу, и как здесь служить ему, так буду служить там и буду так служить вечно. Вот так я думаю. И потому думаю, что никто один другому помочь не может, да и незачем помогать, потому что каждый сам в себе может найти бога и соединиться с ним и жить им, и тогда уже никого и ничего не нужно. Вот какие мои мысли о боге и будущей жизни.
Многое бы я хотел об этом с тобою поговорить, да всего в письме не скажешь. Я теперь занят составлением такого изложения веры. Вот если бог приведет кончить, и мы будем живы, то пришлю тебе. Некоторые статьи посылаю тебе. Затем прощай и пиши мне.
Братски целую тебя.
Лев Толстой.
23 мая 1896 г.
Печатается по машинописной копии из архива М. Л. Оболенской-Толстой. Опубликовано впервые (с цензурными пропусками) в «Толстовском ежегоднике» 1913, отд. IV, стр. 78—79.
Тимофей Михайлович Бондарев — крестьянин-сектант. См. т. 68, письмо № 139.
1 Это письмо, бывшее, вероятно, ответом на предшествующее письмо Толстого к Бондареву от 19—26 августа 1895 г. (т. 68, № 139), не сохранилось.
2 «Торжество земледельца, или Трудолюбие и тунеядство», в котором Бондарев доказывал, что земледельческий труд есть основная обязанность каждого человека.
3 Французский перевод сочинения Бондарева вышел в Париже в 1890 г. под заглавием: «Léon Tolstoï et Timothée Bondareff, «Le travail». Traduit du russe par B. Tseytline et A. Pagès («Лев Толстой и Тимофей Бондарев, «Труд». Перевод с русского Б. Цейтлина и А. Пажеса). В письме от 28 декабря того же года Бондарев сообщал Толстому о получении этой книги.
4 Красноярск был уездным городом Енисейской губ., и правил им не губернатор, а полицмейстер, в 1896 г. — Александр Адольфович Греве; енисейским губернатором был Леонид Константинович Теляковский.
5 Речь идет, повидимому, о новой рукописи Бондарева: «Польза труда и вред праздности» (см. письмо к Т. М. Бондареву № 172), которую он послал через своего губернатора «великому правительству», как он выразился в ответном письме от 23 августа.
* 80. А. Н. Дунаеву.
1896 г. Мая 23. Я. П.
Не знаю, успею ли написать длинно, напишу хоть несколько слов. Чувствую вашу душу, милый друг, и болею за вас. Одно думаю, будем готовы, когда нас потребует бог на определенное, явно нам предназначенное дело, а не будем растрачиваться, и все-таки, сколько возможно, не будем давать чувству негодования преобладать над чувством любви и правды, во имя кот[орых] мы негодуем. Всё не позволяю себе отрываться от того мало и незаметно подвигающегося дела, к[оторым] занят, но подмывает всё больше и больше высказаться. Хорошо бы вы сделали, изложив на бумаге для других те чувства, к[оторые] мучат вас. Процесс изложения служит поверкой настоящего значения своих чувств. Целую вас и прошу беречься. За вас лично я не боюсь; боюсь за положение и, вследствие этого, за семью вашу и ваши отношения к ней.
Ваш друг Л. Толстой.
Попросите Павловского1 от меня очень прислать мне Воndareff ou le Travail.2 Очень нужно и очень буду благодарен ему. Я просил его побывать у вас.
Сохраняем дату почтового штемпеля отправления: «23 мая 1896 г.», принимая во внимание, что 21—22 мая Толстой ездил верхом в Пирогово, а 23-го занялся писанием ответов на письма.
Александр Никифорович Дунаев (1850—1920) — директор Московского торгового банка, близкий знакомый Толстого и его семьи.
Ответ на письмо Дунаева от 20 мая 1896 г., в котором он с негодованием писал о подробностях ходынской катастрофы.
1 Исаак Яковлевич Павловский (1852—1924), журналист; привлекался по «делу 193»; в 1878 г. бежал из ссылки и эмигрировал за границу. Впоследствии, резко изменив свои взгляды, сделался сотрудником реакционной газеты «Новое время» (под псевдонимом «И. Яковлев»), где помещал корреспонденции из Парижа. В 1887 г. перевел для парижского «Свободного театра» «Власть тьмы» Толстого.
2 Бондарев или Труд — имеется в виду французский перевод книги Т. М. Бондарева (см. письмо № 79, прим. 3).
81. В. В. Стасову.
1896 г. Мая 23.Я. П.
Простите, Владимир Васильевич, что долго не отвечал вам. Очень, очень благодарен вам за книги, к[оторые] все получил и некот[орые] прочел. А еще более благодарен вам за намерение заехать к нам и пожить несколько дней. Только устройте, если вам всё равно, чтобы это было не раньше 20-х чисел июня. А то у нас постройки и нет помещения; в конце же июня очень радуюсь мысли побеседовать с вами. Я всё сижу над работой, кот[орую] задал себе и в к[оторой] очень медленно подвигаюсь, но не позволяю себе делать ничего другого. Теперь же безумие и мерзости коронации ужасно тревожат меня. Все наши вам кланяются. Так, до свиданья, пожалуйста.