— О, мне здесь очень удобно,— заявила простодушно Мэри.
Через несколько минут он снова попытался отправить ее домой.
— Ма, вы заболеете лихорадкой, ночной воздух очень свежий.
— Тебя волнует мое здоровье? — спросила Мэри спокойно— Идем, мой друг, я знаю твои планы на сегодняшний вечер. Я знаю, твой народ ждет, что ты поведешь его в бой. Но вспомни, вы обещали мне, что не будете воевать. Вот почему я сижу здесь и слежу, чтобы ты сдержал свое слово.
Идем поднялся и молча ушел на свою половину. А Мэри Слессор срочно вызвала Ма Эме.
— Я буду спать здесь,— сказала она.— Но если Идем выйдет хотя бы на минуту, сейчас же буди меня.
В середине ночи она почувствовала чью-то руку на своем плече. При свете луны она могла различить огромную фигуру Ма Эме, склонившуюся над ней. Африканка ничего не сказала, только указала на открытую дверь. Мэри быстро соскользнула с кровати и вышла. Недалеко от поселка, на опушке леса, она столкнулась со старейшиной Идемом, который шагал с мечом в руке. Она знала, что в кустах полно вооруженных людей и все они ждут только приказа, чтобы начать битву.
— Куда ты направляешься, Идем? — спросила Мэри.
— Я собрался прогуляться,— ответил он.
— Хорошо, я иду с тобой,— голос Мэри звучал спокойно.
Без лишних слов они прошли через лес, оставляя одну за другой лесные тропинки. Наконец они повернули к поселку, и Мэри знала, что этой ночью битвы не будет. Целую неделю она наблюдала за Идемом, днем и ночью не спуская с него глаз. В конце недели он подошел к ней и положил свой меч у ее ног.
— Я сдаюсь, Ма,— сказал он, и Мэри поняла, что она победила. Воин уступил миссионерке.
* * *
Спустя какое-то время люди помогли ей построить собственный дом для себя и своей африканской семьи. Он был сделан из бамбука, скрепленного грязью, с обычной соломенной крышей. В одной из двух комнат она соорудила себе буфет, также скрепленный грязью и обложенный камнями, и такой же диван. В другой комнате находились ее коробки, книги и кровать. Следующим было построено здание в Ифако для повседневной работы Мэри. По воскресеньям это здание называлось «Ufok Abase» (Дом Божий), а всю остальную неделю — «Ufok Nwed» (дом книг).
Примерно через год комитет миссии прислал мистера Овенза, миссионера-плотника, чтобы помочь Мэри построить постоянный дом. Это свидетельствовало о том, что они признали важность и значение ее работы. Икендж стал постоянной базой миссии. Мистер Овенз прибыл в понедельник и обнаружил, что Мэри проводит богослужение.
— Почему вы путешествуете в воскресенье? — спросила она вместо приветствия.
Он удивленно взглянул на нее.
— Сегодня понедельник. Вчера было воскресенье. Я в этом совершенно уверен, так как дважды посетил кирху в Дюк-Тауне.
Мэри смутилась.
— Я потеряла счет дням,— призналась она.— Но люди думают, что сегодня воскресенье, пусть будет два воскресенья на этой неделе.
На следующее утро мистер Овенз приступил к работе над новым зданием с настоящими дверьми, окнами, верандой, кухней и амбулаторией. Он был впервые в этой стране, и это было его первое задание. Вскоре он освоился со всем, что происходило в Окойонге и в окружении Мэри, и стал оказывать ей посильную помощь. Все время кто-то приходил и приносил новости: что должны родиться близнецы, что где-то происходит пьяный бунт, что кого-то обвинили в колдовстве и собираются судить. Не один раз шотландскому плотнику приходилось откладывать свои инструменты и присматривать за детьми вместо Мэри, которая спешила на помощь.
Однажды утром он работал над чем-то и вдруг заметил, что Мэри Слессор скрылась в лесу.
— Что случилось на этот раз? — подумал он.— Жаль, что я не знаю языка этой страны. Здесь никогда не знаешь, что может случиться.
Он позвал своего помощника калабарца и попросил его сбегать за Ма Слессор.
Очень быстро парень вернулся с известием, что произошел несчастный случай.
— Ма говорит, приходите быстрее и приносите лекарства,— произнес он, задыхаясь от быстрого бега.
Мистер Овенз нашел Мэри, стоящую на коленях перед телом молодого африканца, а вокруг вопила толпа односельчан.
— Это Итим, сын Идема,— объяснила она быстро по-английски.— Его ушибло упавшим деревом. Боюсь, что это серьезно, мне кажется, у него сломана шея... Сейчас он без сознания. Если он умрет... — Она не закончила предложения, но плотник прочитал ее мысли. Смерть такого важного человека положит начало господству ужаса во всем районе.
Мистер Овенз и его помощники сделали примитивные носилки и перенесли раненого юношу в Икендж, в дом его матери. Две недели Мэри посещала его, молясь за его выздоровление. Но однажды в воскресенье утром она обнаружила такую сцену: родственники юноши подняли его и фанатично пытались вернуть душу в умирающее тело. Они вдували ему дым в ноздри, натирали жгучим перцем глаза, отчаянно кричали ему в уши, но уже бездыханный Итим ничего не чувствовал и не слышал. Он был мертв. При виде этого страшный вопль вырвался из уст окружающих. Сам Идем был вне себя от ярости и отчаяния.
— Мой сын убит колдовством,— кричал он.— Приведите знахаря, пусть он узнает, кто это сделал.
При этих словах возникла такая паника, что все население деревни, взрослые и дети, бросились в лес. Никто не знал, кто будет обвинен первым. Но знахарь объявил, что в смерти Итима виновата другая деревня. Идем созвал своих воинов. Они быстро отправились в указанное место, схватили всех, кто там находился, и притащили в цепях на подворье Идема.
Вот когда мистер Овенз понял, из какого теста слеплена Мэри Слессор. Ситуация была тяжелой, но Мэри не отчаивалась. Порывшись в сундуках в здании миссии, она принесла гору старомодной одежды и орнаментов, которые были привезены из Шотландии. Пошла к Идему и сказала ему, что скорбит о смерти его сына.
—Я займусь его похоронами,— объявила она.— Он будет похоронен достойно его происхождению.
И она сдержала свое слово. Тело было одето в новый костюм и покрыто ярким шелком. На голову одет шелковый тюрбан, украшенный перьями. Бусы из больших медных пуговиц обвивали его шею. Тело усадили в кресло на женском подворье под ярким зонтиком. И как последний штрих: Мэри Слессор поместила зеркало перед Итимом, чтобы отражать все это великолепие. Люди были в восхищении. Никогда раньше в Окойонге не было такого величественного зрелища. Они плясали в диком безумии вокруг трупа, паля из ружей и воспевая хвалу погибшей юности.
Дни и ночи продолжалась оргия. Но Мэри твердо знала, что опасность еще не миновала. Захваченные пленники находились еще в цепях, привязанные к подпоркам веранды старейшины. Стручки ядовитой фасоли были стерты в порошок в большом количестве, приготовленные для испытания ядом. Утомленные, но терпеливые мисс Слессор и мистер Овенз наблюдали за пленными, он днем, она ночью.
Толпа зверела. Она встретила Мэри враждебными криками, когда та стала настаивать, чтобы яда не было.
— Верни к жизни нашего хозяина,— кричали они,— и мы отдадим тебе пленников.
В середине ночи наступил кризис. Пленную женщину расковали и поставили перед Идемом, чтобы она выпила яд. Ее стража покачивалась в пьяном угаре, но Мэри нашла выход. Она схватила перепуганную женщину за руку и помогла ей бежать. Вместе они миновали темный поселок и попали в безопасное убежище миссии. Оставив мистера Овенза охранять женщину, Мэри вернулась к бурлящей толпе. Просила и умоляла сохранить жизнь другим жертвам. Наконец Идем согласился похоронить Итима, только вместо толпы рабов принести в жертву корову для загробной жизни. Впервые в истории Окойонга обошлось без человеческих жертв при похоронах человека высокого ранга.
* * *
Мэри Слессор часто вспоминала свое письмо из Дюк-Тауна, отправленное много лет тому назад: «Христос никогда не спешил, повседневные обязанности выполняются регулярно, в остальном положитесь на Бога». Подражая своему Господину, доверчиво и терпеливо жила она и трудилась. В ее жизни не было ни эффектных христианских побед над язычниками, ни переполненных церквей, ни образцовых школ. Но ее влияние на племя было огромно. Старейшины просили у нее совета. Она была законником, учителем, целителем и другом для каждого. В ней они видели любовь Бога в действии.
Она обычно привозила своих черных гостей домой и показывала им свое нехитрое имущество. Обнаженные черные женщины трогали одежду миссионерки, занавески, покрывала. Они задыхались от восторга при виде кастрюль, сковородок и посуды. Мужчины ограничивались тикающими часами, показывающими время суток. Чудом казалось простое зеркало. Они пробовали сгущенное молоко, которое Мэри держала для младенцев, странный белый сахар, называя его «слишком сладким».
Учитывая их интересы, Мэри написала письмо своим друзьям в Калабаре с просьбой прислать каноэ с товарами. Она уверяла, что племя охотно будет покупать товары. Однако ифики, опасаясь за свою жизнь, не отважились отправиться вверх по реке. Мэри написала снова, на этот раз королю Эйо VII в Крик-Таун, который был христианином. Она просила пригласить к себе старейшин Окойонга. Он выполнил ее пожелание, и вожди очень неохотно отправились вниз по реке, а с ними и белая Ма. Король принял их достойно, показал все свои вещи и обещал открыть торговлю. С того времени Окойонг начал прибыльную торговлю пальмовым маслом и зерном. В обмен на это новые и разнообразные товары стали приплывать в Икендж и Ифако, в другие деревни внутренней части страны. Меньше оставалось времени для пьянства и войн.
Впервые отправляясь в Окойонг, Мэри писала: «Я еду к новым племенам вверх по реке, к диким и жестоким людям. Я не боюсь боли, но чтобы победить их страшные предрассудки, потребуется мужество и твердость с моей стороны». И через несколько лет она стала их признанной королевой, а воинственный народ сложил оружие к ее ногам. Она победила благодаря мужеству, любви и молитвам.
4
ВО ИМЯ КОРОЛЕВЫ
Время от времени Мэри Слессор ездила в Калабар, чтобы пожить среди белых людей. Все ее хозяйство вместе с детьми отравлялось с ней, так как у нее никогда не случалось, чтобы близнецы, нуждающиеся в уходе, или сироты были нежеланны ей. Ее друзья в Крик-Тауне или в Дюк-Тауне с радостью принимали ее, у них она могла отдохнуть и помечтать о лучших днях. Ее мысли были постоянно устремлены в будущее, она надеялась, что страна будет открыта для цивилизации, рабство уничтожено, а зло изгнано из этих огромных некультивированных участков земли, покрытых кустарником. Как и Давид Ливингстон, человек, всегда вызывавший в ней чувство восхищения, Мэри Слессор горячо верила в благотворное влияние торговых отношений.
Она была поражена переменами в Дюк-Тауне, которые произошли за последние 15 лет. В те далекие дни единственными белыми людьми в поселках были миссионеры. Купцы из Европы почти не сходили со своих кораблей. Единственным представителем закона и порядка был консул, который располагался на испанском острове Фернандо По, в стороне от побережья Гвинеи. Изредка он посещал Кабалар, следуя по реке в канонерской лодке, дабы убедиться, что торговля развивается мирно. Хотя миссионеры беспрестанно убеждали старейшин отказаться от убийств, рабства и массовых отравлений, их слова часто оставались пустым звуком. Не было закона, а в ответ слышалось одно: «Это наш обычай», и старейшины держали в своих руках жизнь и смерть одноплеменников.
Но в 1891 году Британское правительство взяло под контроль Калабар. С веранды дома миссии в Дюк-Тауне Мэри Слессор могла видеть на вершине соседнего холма величественное здание правительства. Это была штаб-квартира сэра Клода Макдональда, уполномоченного и Генерального консула протектората Нигерийского побережья. Калабар теперь стал столицей Британской территории.
Однажды солнечным утром уполномоченный сам нанес визит Мэри Слессор. Она сидела в кресле-качалке, маленькая, хрупкая леди с ясными глазами, на руках держала черного младенца. Остальные дети играли возле нее, а Дженни присматривала за порядком.
Миссионерка и представитель королевского правительства беседовали о планах развития страны.
— Вы, мисс Слессор, должно быть, заметили большие перемены в Дюк-Тауне,— сказал сэр Клод Макдональд.
— Да, сэр, конечно. Теперь у них хорошие дороги, вдоль берега посажены деревья, люди аккуратно одеты, и каждый занят своим делом.
— Это медленный процесс,— признался сэр Клод,— но ифики уже начинают понимать, что все улучшение жизни зависит от них самих. Вспомните прошлые годы в Калабаре, всего несколько лет назад... каннибализм, убийства детей-близнецов, жен и рабов хоронят вместе со старейшиной, испытание ядом. Вы, миссионеры, сделали для этих людей неизмеримо много. Теперь для поддержки вам нужны я и мои служащие.
— Мы заложили здесь хорошее начало,— продолжал он.— В распоряжении Дюк-Тауна есть два санитарных инспектора, улицы убираются каждый день. По сравнению с прошлыми годами это достижение — помните, какая грязь была вокруг, рассадник болезней?
Мы также очистили кустарники и осушили местность. Это помогает избавиться от малярии. Да, у меня ведь на Правительственном холме живет группа офицеров, не говоря уже об африканских воинах в бараках. И у нас не было ни одного смертного случая или серьезного заболевания за последние три года. Подумайте об этом! Если мы так же очистим городок, как это будет прекрасно. Кроме всего, у нас есть и почта, и здание таможни, и ботанический сад. Я организовал бесплатную раздачу саженцев кофе и какао-бобов всем, кто обещает заняться их разведением. Возможно, мы когда-нибудь будем экспортировать сотни тонн кофе и какао из Калабара, не говоря уже о пальмовом масле.
Я хочу сделать то же самое для Окойонга и внутренней части страны,— продолжал уполномоченный.— Я много слышал о вашей работе, мисс Слессор. Если только я смогу продолжить то, что вы начали, мы откроем Калабар и Кросс-Ривер для свободной торговли и докажем, что существуют закон, порядок и справедливость для каждого не только в Дюк-Тауне, но и внутри страны.
— Что вы собираетесь предпринять? — Мэри Слессор, как всегда, была практична.— Жители Окойонга все еще с подозрением относятся к белым и ификам, я пыталась положить начало их дружбе, но я всего-навсего женщина с одной парой рук и ног. Я не успеваю сделать все. Посмотрите, как я работаю в школе... мы ползем со скоростью черепахи. Мои ребята из миссии тоже преподают. А мои переговоры со старейшинами... они длятся часами, а мы все так же стоим на месте.
Сэр Макдональд показал на речку из окна. Он спросил:
— Вы видите там корабль?
— Да, с кормовым колесом, пришвартованный к новому причалу.
— Это «Бикрофт». Он станет первым кораблем, который откроет международные пути сообщения. Ваши друзья из миссии уже предприняли двухнедельную поездку вверх по Кросс Ривер. У вас уже есть четыре или пять баз к северу от Унваны. Но в любой момент воюющие племена могут перекрыть все пути. Во что бы то ни стало мы должны сохранить открытыми речные пути, чтобы каноэ могли свободно курсировать вверх и вниз по течению. С этой целью и прибыл «Бикрофт». Один только вид этого корабля уже вызывает мысль о законе и порядке. Все, чего я добиваюсь, это мирные пути водных сообщений, чтобы ифики могли провозить товар к любой пристани, а племена — экспортировать свое пальмовое масло и батат в Калабар.
— Да, у вас много работы,— спокойно заметила Мэри,— но это время грядет, да грядет. Папа Андерсон обычно повторял: мы должны возблагодарить Бога за прошлое и верить в будущее.
— Вы должны помочь мне с Окойонгом,— снова сказал королевский уполномоченный.— Британское правительство мне поручило назначить вице-консулов в местные суды, которые мы учредили. Я знаю, будут неприятности, если я пошлю незнакомого белого человека к вашим людям. Он не знаком с их обычаями, они не будут доверять ему. Но они доверяют вам. Вот почему я прошу вас стать вице-консулом в Окойонге. Вы будете представлять там Ее Величество Королеву. Вы будете заниматься всеми делами племен и председательствовать на суде.