Стандиец заметил боль в ее глазах. Возможно, не стоило рубить сплеча, но Элена иногда была слишком доверчивой. Хотя многое произошло за минувшие зимы, в душе девушка оставалась слишком мягкой и слишком ранимой. Поэтому он защищал ее. Проявлял твердость там, где Элена не могла. Столетия, проведенные в странствиях, достаточно закалили его.
– Я не знаю тебя, Арлекин Квэйл, – сказал Эр’рил. – И несмотря на поручительство лорда Тайруса, не могу доверять тебе. Я ценю твою помощь, ты подвергался опасности. Поэтому тебе щедро заплатят.
– У меня хватает золота, – разведчик щелкнул ногтем по золотому колокольчику, а потом стремительно попятился к двери.
Когда дверь за ним закрылась, лорд Тайрус покачал головой.
– Ты не знаешь человека, чью помощь так беспечно отвергаешь.
– Само собой, – воин равнин оставался непреклонным.
– Близится полдень, – проговорила Элена. – Может, следует разойтись и заняться подготовкой к войне?
– Схожу посмотрю, как там обстоят дела в совете, – поднялся мастер Эдилл, опираясь на руку Сай-вен. – По-моему, они скоро вцепятся друг другу в глотку.
Остальные направились к выходу, уже прорабатывая в голове подробности предстоящей подготовки.
Элена проводила их до дверей. Для каждого у нее нашлись слова ободрения, каждому она тепло пожала руку. Эр’рил наблюдал за ней. Ее вьющиеся локоны обрамляли бледное лицо прекрасной рамкой, выдавая элв’инскую кровь. Но если элв’ины были тщедушными и тонкокостными, Элена обладала округлыми формами, словно цветок, выросший на удобренной земле, а не былинка, гонимая ветром.
Комната вскоре опустела. Элена подошла к Эр’рилу. Он напрягся, ожидая выговора за его поведение в отношении Арлекина.
Но вместо этого девушка прильнула к нему, прижалась щекой к его груди.
– Элена?
– Просто обними меня.
Он выполнил ее просьбу. Неожиданно в памяти всплыла испуганная девочка из Уинтерфелла.
– Я боюсь возвращаться домой.
Эр’рил обнял ее крепче.
– Я знаю.
Мерик спускался по длинной извилистой лестнице, погрузившись в свои мысли. Под мышкой он сжимал промокший корабельный журнал. Задумавшись о кузине и ее гибели, принц не прислушивался к спору между Хантом и лордом Тайрусом. Любви между дри’ренди и предводителем пиратов, как и раньше, не наблюдалось.
До того, как их объединила общая цель, оба воина были заклятыми врагами – две акулы южных морей, охотящиеся на купеческие суда и друг на друга. Старую вражду порой так трудно забыть.
– Может, твои корабли и быстрее наших, – рычал Хант, – зато они ломаются как скорлупка.
– По крайней мере, на своих судах мы – свободные люди, а не рабы!
– Что ты понимаешь в древних обетах, в долге чести?! Ты – разбойник и пират…
Увидев, что лестница заканчивается, Мерик прибавил шагу, не желая слушать их перепалку, и едва не врезался в Ни’лан.
Она отшатнулась, широко раскрыв глаза при виде спускающихся по лестнице людей, и чуть не упала, но элв’ин подхватил ее.
– Принц Мерик? – воскликнула нифай, вновь обретая равновесие.
– Папа Хант! – прокричал детский голос.
Из-за спины Ни’лан выскочила маленькая девочка с развевающимися на бегу темными волосами.
Высоченный кровавый наездник наклонился и подхватил ребенка на руки.
– Шишон! Что ты здесь делаешь?
– Мы были там, где много-много цветов, – затараторила девочка. – А Родрико своей песней сделал еще больше цветов. – Шишон указала на мальчика, который смущенно прятался в складках плаща Ни’лан. – А я съела жука! – неожиданно закончила она.
– Что ты сделала?
– Он залетел мне в рот, – просто объяснила девочка, решив, что этого вполне достаточно.
Главный шкипер протиснулся мимо сына по лестнице, ворча под нос.
– Проклятие, ну почему они строят такие высокие башни? – соглашался с ним мастер Эдилл.
Старейшины скрылись в коридоре. Хант благодарно кивнул Ни’лан и последовал за отцом.
С нифай остались Мерик и лорд Тайрус, который нес сетку с яйцом из эбенового камня. Эту находку, как и корабельный журнал, следовало показать ученым, работавшим в книгохранилище.
– Куда ты собралась? – спросил элв’ин.
– Мне нужно поговорить с Эленой.
– Не самое удачное время, – Мерик оглянулся на винтовую лестницу. – У нее хватает забот, над которыми стоит поразмыслить. – Но, увидев тревогу на лице нифай и страдание в ее глазах, спросил: – Что-то случилось?
Ни’лан в нерешительности рассматривала ступени. Она казалась потрясенной до глубины души. Потом нифай покосилась на прижавшегося к ней мальчика.
– Это… это Родрико…
– Он что, заболел? – Мерик тревожно взглянул на ребенка. – Что-то не так?
– Я не знаю, – в голосе Ни’лан слышались еле сдерживаемые рыдания. – Сегодня утром Родрико пел дереву. Песнь пробуждения, начало единения и взаимной связи… – Ее голос дрогнул. – Но что-то произошло…
Мерик шагнул ближе, взял ее за плечи.
– Его дерево расцвело… – Ни’лан почти шептала, ее била крупная дрожь. – Родрико был принят, но… новые цветы, бутоны… Они темные. Черные, словно призраки-гримы.
Мерик поймал взгляд Тайруса поверх головы нифай. Они оба отлично помнили гримов из Темной Чащи, бывших сородичей Ни’лан, искаженных порчей.
– Бутоны отвратительны на вид… – Слезы потекли по ее щекам. – Наверняка они таят какое-то зло…
– Мы не можем судить об этом с уверенностью, – утешал ее Мерик, хотя и знал, что молодое деревце было последним у нифай, а семя зародилось от союза дерева Ни’лан и призрака-грима. Могло ли прикосновение Тьмы каким-то образом заронить порчу в семечко?
Похоже, Ни’лан не сомневалась в этом. В ее взгляде читалась мука.
– Цветы расцветут нынче ночью, выпуская свою неповторимую магию. Но я даже не догадываюсь, какое зло может явиться в мир из бутонов, отмеченных Тьмой, – она закрыла лицо одной рукой, а второй прижала мальчика к себе так, чтобы он не слышал ее. – Я не могу позволить подвергать опасности надежду А’лоа Глен. Дерево нужно срубить.
Мерика передернуло. В дереве была заключена надежда Аласеи. Посаженное на месте, где изначально росла коа’кона, оно символизировало новое начало, шаг в будущее.
– А что тогда будет с Родрико? – высказал более серьезную озабоченность лорд Тайрус. – Что с ним случится?
– Дерево приняло его песнь, – всхлипнула Ни’лан. – Они связаны. Если дерево погибнет, Родрико умрет.
Мерик глянул на мальчика, который крепко прижимался к матери. Они были вместе, когда нашли его. Вместе они сражались с гримами и приспешниками Темного Властелина, чтобы благополучно доставить ребенка на остров. Лицо элв’ина закаменело.
– Я не допущу, чтобы его дереву был причинен вред!
– Ты должен понимать, как никто другой, – Ни’лан сжала его руку. – Вне всякого сомнения – это признак Порчи. Может, для Родрико лучше умереть, чем быть запятнанным вместе со своим деревом? Ты знаешь, что произошло с моими сестрами. Я не хочу видеть, как мой сын превращается в подобное чудовище. Я сама возьму топор… – рыдания не дали ей договорить.
Потрясенный Мерик опустился на колени рядом с мальчиком. Родрико прятал лицо в складках материнского плаща. Он не мог слышать их слов, произносимых шепотом, но чувствовал горе, охватившее Ни’лан. Принц поднял голову и увидел отчаяние в глазах нифай. После путешествия на север она и элв’ин сблизились, объединенные историями своих народов, общими потерями и трудностями. После гибели матери и брата Мерик видел в Ни’лан и Родрико часть семьи. И не мог позволить себе опять потерять близких.
– Может, стоит обсудить это в более спокойной обстановке? – прошептал позади них Тайрус.
Принц-элв’ин вскочил так быстро, что плащ его затрепетал подобно крыльям.
– Нет! Нечего обсуждать! Никакого ущерба не будет причинено дереву, если от этого пострадает Родрико! – Он мягко прикоснулся к щеке Ни’лан. – Я не позволю тебе действовать опрометчиво, наломать дров из страха перед возможной опасностью. Мисилл, воительница-дро, прибегла к яду, чтобы спастись от возможного превращения в Темного Стража. Но при этом уничтожила все пути к изменению будущего, так как они могли привести к беде. Я не позволю тебе пойти по ее стопам.
– Мерик прав, – слегка охрипшим голосом добавил Тайрус. – Мисилл не хотела бы, чтобы кто-то повторил ее путь.
– Но что же нам делать? – Ни’лан поочередно поглядела на них.
Элв’ин погладил малыша по голове.
– Давай встретимся с будущим. Дождемся сумерек и узнаем, какая судьба предначертана дереву и мальчику.
За полмира от них Грэшим выбивал кулаком на столе ритм, задаваемый барабанщиком.
– Идем к пятерым! Идем к пятерым! – выкрикивал он пьяным голосом вслед за прочими постояльцами гостиницы «Лунное озеро».
Жонглер выхватил из очага пылающую головню и запустил ее кувыркаться под потолок вместе с остальными. Взмокший артист топтался на сбитом из досок помосте посреди гостиничного зала, изо всех сил стараясь не уронить головни на устланный соломой пол. Два его помощника стояли неподалеку с ведрами воды наготове.
Но Грэшим почти не следил за выступлением. Народ в окрестностях Лунного озера вовсю праздновал Первую Луну. Выступали странствующие циркачи, укротители зверей, проводились состязания в удали. Праздник должен был достигнуть высшей точки этим вечером, когда луна осветит берега самого большого озера Западных Пределов. Древние предания гласили – духи леса исполнят желания тех, кто окунется этой ночью в залитые серебряным светом воды.
Чародея досужая болтовня мало заботила. Он имел все, чего желал: кувшин пива, набитый желудок и силы для того, чтобы предаваться всем соблазнам жизни. Подошедшая служанка наполнила его опустевшую кружку. В знак благодарности он ущипнул ее за пухлую ляжку.
– Мастер Дисмарум! – взвизгнула девица, отскакивая, но не возмущаясь. Она даже подмигнула ему на ходу.
Несколько ночей Грэшим провел в ее комнате. Горстка меди широко распахнула и ее двери, и ее ноги. Вспомнив об этих долгих ночах, он окончательно утратил интерес к летающим в воздухе коптящим головешкам.
Маг мельком глянул в запыленное зеркало, висящее над стойкой. Красавец, как с картинки! В свете факелов его волосы отливали червонным золотом, глаза искрились юношеским задором, великолепной осанке стоило позавидовать. Он готов был держать пари, что дорога в постель служанки открылась бы для него и без жалких грошей. Но ему было некогда подогревать ее интерес и разжигать желание ухаживаниями, когда несколько монет могли помочь достигнуть цели гораздо быстрее.
Терпение никогда не входило в число добродетелей молодости.
Грэшим вознамерился испытать множество удовольствий и чувственных радостей жизни. Запертый в ловушку дряхлого тела в течение многих лет, теперь он не собирался медлить и терять время. Вот и сейчас он вскочил на ноги, подхватил прислоненный к столу посох. Его он больше не использовал как опору – зачем? – только как символ власти.
Пальцы пробежали по длинной бедренной кости болотного козла, быстроногого дикого зверя. Пустотелая кость, залепленная с обоих концов глиной, была заполнена кровью новорожденного младенца, украденного у лесорубов. Жизненная сила малыша, связанная древним заклятием, наполняла посох силой.
Повернувшись спиной к помосту, Грэшим на миг направил палку на жонглера. Тот споткнулся. Факелы вылетели у него из рук и упали на пол. Помощники с ведрами кинулись тушить пламя, пока не занялась солома.
Чародей улыбнулся, и зал вокруг него вспыхнул. Огонь ревел, вздымаясь к потолку. Зрители и артисты закричали. Грэшим едва удержался от ехидного смешка. Заменить воду в ведрах на масло – заклинание проще простого.
Огонь стремительно охватил обеденный зал. Жалобные крики преследовали мага до самой двери.
За гостиничным двором раскинулась гладь Лунного озера, превращенная закатным солнцем в красную медь. Сосны и клены обрамляли берега. Там и сям под деревьями стояло множество разноцветных шатров. Они выросли, будто полевые цветы, за прошедшие дни. В предвкушении предстоящего обряда люди съезжались сюда из всех уголков Аласеи. Сегодня ночью тысячи купальщиков будут шептать свои тайные желания, обращаясь к полной луне.
Сам Грэшим прибыл к Лунному озеру две недели назад и остался дожидаться праздника, упиваясь радостями жизни. Предстоящую священную ночь он намеревался использовать для собственных целей. Увидев сотни паломников, блуждающих по улицам городка, торгующихся с бакалейщиками и лоточниками, он ощутил благоговейный трепет. Как много жизненной силы, которой можно воспользоваться!
Не спеша он направился к лесной опушке за пределами поселения, помахивая на ходу костяным посохом. Его ноги ступали легко и непринужденно, легкие втягивали воздух без старческого сипения. Оказывается, даже простая ходьба может приносить удовольствие.
Пребывая в отличном расположении духа, Грэшим направил посох на человека, который дразнил рычащего нюхача, посаженного на прочную цепь. Хищник с лиловой шкурой разорвал ошейник и одним движением челюсти откусил зеваке три пальца на руке.
Защелкали кнуты, отгоняя нюхача от орущего человека, но маг уже шагал дальше.
– Загадай этой ночью, чтобы у тебя отросли пальцы, – пробормотал он под нос.
Оказавшись под пологом леса, маг ускорил шаги, наслаждаясь молодыми сильными мышцами, здоровыми суставами. Прожив сотни лет в дряхлом, немощном теле, он не уставал радоваться вновь обретенной молодости. Юность так небрежно растрачивается молодыми…
Чем дальше он уходил под плотные кроны высоких деревьев, тем темнее казался вечер.
Вдруг под самым носом Грэшим ощутил резкий запах – смесь зловония козлиной шкуры и выпотрошенной добычи. Выйдя на полянку, он обнаружил своего слугу, Рукха, засевшего в вырытой берлоге. Вокруг валялись туши лесных обитателей. Коротышка-гном впился мордой в брюхо оленухи, чавкая и довольно урча.
– Рукх! – рявкнул Грэшим.
Существо с копытцами подпрыгнуло, будто от удара молнии, по-поросячьи завизжав. Его заостренные, прижатые к черепу уши задрожали.
– М-мастер!
Маг оглядел пятна запекшейся крови, покрывавшие поляну. Большинство трупов было обглодано лишь наполовину – выходит, не только он стремился ощутить в эту ночь жизнь во всей полноте ее вкуса.
– Я смотрю, ты нашел себе занятие, пока меня не было.
Рукх съежился и упал ниц.
– Хорошо здесь… Сладкое мясо… – одна рука гнома протянулась к свежей оленьей туше, когтистые пальцы без труда оторвали заднюю ногу. – М-мастер голоден?
Грэшим решил, что не стоит сердиться по пустякам. Хорошо уже то, что гном оставался там, где было приказано. Маг не слишком верил, что его приказы будут исполняться достаточно долго без напоминания.
– Вымойся, – скомандовал он, указывая на пробегавший рядом ручей. – Тебя можно учуять за лигу.
– Да, м-мастер.
Гном с разбегу прыгнул в воду, окунувшись с головой.
Грэшим отвернулся от плещущегося слуги, глянув в сторону деревни. Да уж, празднования этой ночью обещали стать особо запоминающимися. Но требовалась некоторая подготовка. Нельзя допустить, чтобы досадная случайность нарушила его замыслы.
Маг воткнул костяной посох в мягкий дерн, установил его ровнее. Взмахнул левой рукой, беззвучно произнеся несколько слов. Из полой кости раздался крик новорожденного.
– Тише, – прошептал Грэшим.
Он коснулся посоха культей правой руки. Тьма, похожая на жирный дым, вспухла клубком на конце посоха. Сунув в нее обрубок запястья, он плавно запел, сплетая заклинание, которое намеревался использовать этой ночью.
В разгар его трудов из черной кляксы опять раздался голос, но уж не детский.
– Я нашел тебя! – слова эхом раскатились по лесу.
– Шоркан! – прошипел Грэшим, узнав старого знакомца.
Дым над посохом уплотнился и приобрел черты человеческого лица с алыми глазами. Даже в подвижной тьме легко угадывались стандийские черты.
– Так ты хотел избегнуть гнева Властелина, скрываясь в лесах? – задвигались черные губы.
– Да, я убежал, – Грэшим сплюнул, разобрав наконец-то волшебство, поддерживающее дымовую голову. Всего-навсего заклятие поиска. Чего тут бояться? – И убегу опять. Прежде чем закончится ночь, у меня будут силы, которые позволят мне скрыться даже от самого Черного Сердца.