Родрико продолжал петь, водя ладонями около цветка. Повинуясь его зову, лепестки, один за другим, начали распускаться под лунным светом.
За первым последовали все оставшиеся на дереве бутоны. Струи стихийной магии истекали из темных лепестков, вибрируя в унисон с мелодией певца. Элена поймала себя на том, что почти слышит еще один голос, поющий вместе с Родрико. «Древесная Песнь», – изумленно догадалась она.
– Цветы пылают, – пробормотал Эр’рил.
Элена глянула на дерево, применив обычное, не магическое зрение. Темные цветы светились в ночи. Черные лепестки раскрывались, их серединки отсвечивали багровым, как раскаленная лава.
Из коа’коны послышались крики. Вначале тихие, а потом все громче и громче. В них звучала не боль, но радость и свобода.
– Что происходит? – спросил стандиец.
Стражники за его спиной приготовили ведра и факелы.
Магическим зрением Элена видела, как из каждого бутона вырывается сгусток волшебной силы. Светящиеся голубоватые облака, отличающиеся по цвету от стихийной магии корней и почвы, взмывали ввысь. Что-то новое… Эхом раскатывающиеся по двору крики доносились именно из этих сгустков.
– Цветы, – ответила Эр’рилу Ни’лан, – выбрасывают частицы жизненной силы. Я различаю песню освобождающейся жизни.
– А я это вижу, – добавила Элена. – Они отдают силу полной луне.
На ее глазах клубки магии сливались в поток, поток жизненной силы, и устремлялись ввысь.
– Это от гримов, – облегченно вздохнула Ни’лан. – Жизни, поглощенные моими пораженными порчей сестрами, наконец-то обретают упокоение. – Она понизила голос до шепота. – Неудивительно, что Цесилия так боролась за своего сына. Наверняка она знала. Это какой-никакой способ искупить зло, посеянное призраками.
Полноводный поток сияющих сгустков прочертил ночное небо.
Мерик помог Ни’лан подняться на ноги. Вместе они подошли к Элене.
Полная тихой радости девушка наблюдала, как освобождаются души. Она видела разные картинки одновременно. Обычным зрением – усеянное сияющими цветками деревце, а волшебным – тот же ствол с ветвями, но пылающий от стихийной магии, соединенный с Родрико. И над ними устремленная ввысь река светящихся душ.
– Цветы изменились, – заметил Эр’рил.
Как только из каждого бутона выходила последняя голубоватая субстанция, распустившиеся лепестки меняли цвет с полуночно-черного на пурпурный – истинный цвет цветков коа’коны. И лишь сердцевинки оставались огненно-красными, словно напоминая о свершившемся в эту ночь искуплении.
Элена с облегчением провожала взглядом тающий в небе серебристый поток, вызволенный благодаря песне мальчика.
Но тут встрял Арлекин, обеспокоенно воскликнув:
– Луна! Что-то происходит с луной!
Сай-вен и брат Рин сидели за столом в книгохранилище. Монах в белых одеждах внимательно изучал эбеново-черное яйцо, нацепив крошечные очки на кончик носа. Да еще и помогал себе увеличительным стеклом, которое держал в руке.
– Очень странно, – бормотал он. – Подвинься поближе, девочка, взгляни!
Она придвинулась. Вдвоем они проторчали в главной библиотеке замка уже целый день, перебирая пыльные свитки и фолианты, изъеденные крысами, в поисках хоть малейшего упоминания о черных камнях. Но обнаружили немногим больше того, что уже знали. Камень питался кровью, приводя в действие некую древнюю магию. Какую именно, они не поняли. Не магию стихий, не силу Чи, не чародейство Вейра.
Отчаявшись что-нибудь найти в книгах, они решили сосредоточиться на самом яйце. Корабельный журнал с записями капитана все еще сох на каминной полке. Главный смотритель книгохранилища предупредил, чтобы не вздумали открывать мокрую книгу – чернила обязательно размажутся. Вначале журнал следовало полностью просушить, а потом попытаться прочитать.
Сай-вен покосилась на толстую тетрадь, которую пристроили достаточно близко к огню, чтобы она сохла, но не могла загореться.
– Не раньше рассвета, – заявил смотритель, прощаясь. – А может, и того позже…
Следовательно, они могли разбираться с единственным предметом – яйцом.
Брат Рин потер ладонью бритую макушку.
– Пока что мы слишком мало знаем об этом камне, эбеновом камне. Но взгляни, – сказал он, протягивая мер’ай толстое увеличительное стекло. – Вот тут смотри. Как можно ближе.
– Что мне искать? – Она нагнулась, едва не касаясь носом камня.
Ученый провел пальцем вдоль серебристой прожилки. Он не прикасался к эбеновому камню – да и кто посмел бы? Ранее, исследуя находку, они переносили ее с места на место при помощи медных каминных щипцов.
– Обрати внимание на эту серебряную линию.
– Эту? – Сай-вен не понимала, к чему он клонит. Эбеновый камень весь был пронизан тонкими серебристыми жилками, которые разветвлялись на черной поверхности, будто молнии в ночном небе. – Она такая же, как все.
– Гм… А ты подвинься еще ближе, девочка. И лучше смотри сбоку.
Она склонила голову, разглядывая яйцо под разными углами. И вдруг дыхание замерло у нее в горле. Эта жилка вовсе не была частью камня, как казалось первоначально. Серебряная нитка выглядела вдавленной в яйцо.
– Что это?
Брат Рин наклонился.
– Посмотри, как она обегает яйцо вокруг. Прочие линии, пересекая ее, лишь пытаются отвести глаза. Но эта, главная, соединяется в полный, неразрывный круг.
Сай-вен проследила за его пальцем. А ведь ученый прав!
– И что это значит?
Он выпрямился, забрал из ее рук лупу.
– Я бы сказал, что мы наблюдаем возможный способ открыть яйцо. Эта нитка как щель между плотно сжатыми створками раковины.
– Способ открыть? – отшатнулась Сай-вен.
Она и подумать не смела, какой ужас может таиться внутри ее находки, какая опасность может вырваться наружу. Внезапно она пожалела, что здесь нет Каста. Но он уехал вместе с Хантом и главным шкипером, чтобы разработать план подготовки к войне.
– Если бы только… – брат Рин оглянулся на сохнущий журнал. – Если бы мы только знали побольше об этой проклятой штуке.
– Например, способ ее уничтожить, – кивнула Сай-вен.
– Или оценить возможную опасность.
– А единственный способ узнать побольше – это открыть его. Но мы не осмеливаемся…
– Весьма велика возможность столкнуться с неизвестной опасностью, – брат Рин смотрел на Сай-вен, в его глазах читалось жгучее любопытство.
Мер’ай закусила губу. Возле порта А’лоа Глен покоилась на морском дне еще сотня не менее ужасных яиц. Прежде чем рискнуть поднять их с места крушения корабля, следовало как можно тщательнее изучить возможную опасность.
– Есть у вас какие-нибудь предположения, как открыть камень?
– Камень питается кровью, – решительно сказал брат Рин. – Кровь должна быть ключом.
Глядя на каменное яйцо, Сай-вен согласилась с ученым.
– Да, ключом… Только к чему?
Грэшим стоял под кленом у самой кромки воды. Перед ним до самого горизонта раскинулась необъятная гладь Лунного озера – темное зеркало, отражающее ночное светило. Сотни паломников заполняли берега, ожидая, когда же луна поднимется в самую высокую точку неба, отразившись точно в середине озера.
Сколько Грэшим помнил себя, здесь ежегодно проводился обряд поклонения полной луне – обычай уходил корнями в дальнее прошлое Аласеи. Никто не мог сказать наверняка, как и почему он появился. Толковали разное, но все истории сильно отличались друг от друга. Сходились они лишь в одном – в первое полнолуние лета в воде отражается лик Доброй Матушки и она выполняет желание любого, кто совершит в эту ночь омовение и чист сердцем.
«В том-то и закавыка, – злобно подумал маг. – Попробуй-ка быть совершенно чистым сердцем».
Каждый раз во время ритуала множество верующих громогласно объявляли свои желания исполнившимися, били кулаками себя в грудь, падали на колени. Но Грэшим не сомневался, что все они лгали или искренне заблуждались. Разве нашелся бы глупец, посмевший признаться, мол, его желание не исполнилось? Чтобы всякий мог усомниться в его чистоте? И так каждый год шли орды с больными суставами, недужными женами, тайными страстями… И все окунались в холодное, заросшее травой озеро.
– Сколько дураков… – пробормотал чародей.
Только он владел истинной тайной озера. И твердо вознамерился исполнить свое желание, хотя это и означало верную смерть для многих из тех, кто здесь собрался.
Позади волшебника в зарослях колючих ягод заворочался Рукх. Коротышка-гном волновался так же сильно, как и его хозяин.
Звонкие наигрыши доносились от лодочной флотилии, следовавшей вдоль берега – рыбачьи парусники нанимали те, у кого кошельки распирало от золота. Впереди плыла самая большая баржа, украшенная причудливыми резными фигурками, с шелковыми парусами, фонарями, изображающими различные фазы луны, вдоль бортов. Похоже, только богачи могли пообщаться с таинственной госпожой озера настолько тесно.
Но эта ночь была не только для толстосумов. Всю береговую линию усеивали факелы и цветные фонарики, освещая путь прочим паломникам. Несколько ребятишек, слишком разыгравшиеся, чтобы ждать разрешения, уже плескались на отмели. Их пронзительные, как колокольный звон, вопли выдавали восторг и веселье. От сотен костров струились в ночь восхитительные ароматы жареного и тушеного мяса.
Грэшим расправил плечи, понимая, что долгое ожидание увенчалось победой. Луна в зените.
– Рукх!
Гном ползком выбрался из кустов.
Они скорым шагом преодолели расстояние от своего убежища до берега. Чтобы никому из зевак не пришло в голову вмешаться, Грэшим использовал маленькое заклинание, отгоняющее непрошеных свидетелей.
При помощи кинжала маг выковырял глину, закупоривающую верхнюю часть посоха. С губ сорвалось неслышное заклятие. Он прикоснулся к магии крови невинного новорожденного малыша и заставил его жизненную силу подчиниться.
Толпа, окружавшая озеро, притихла. Где-то вдалеке закричал младенец. Интересно, он ощутил кровь своего собрата или заорал просто так?
Грэшим направил открытый конец посоха на широкое озеро. На водной глади продолжало сиять отражение луны, достигшей высшей точки на небосводе, а значит, магия этой ночи освободилась. Отражение засветилось ярче, едва не ослепляя зрителей. От него распространилось сияние, превращая темные воды в серебряные.
Толпа разразилась криками. Паломники начали прыгать в воду: кто-то успевал раздеться, кто-то – как был, в одежде. Молодые и старики. Некоторые входили в озеро тихо, а некоторые в голос выкрикивали свои желания.
Грэшим просто улыбнулся и приступил к заключительной части волшебства.
Наклонив посох к озеру, он пролил заколдованную кровь в сверкающие воды. Пленка побежала по поверхности от берега, меняя цвет воды. Никто из празднующих не заметил его богохульства. Их чересчур занимали собственные желания.
Кровавое пятно ширилось, устремляясь к середине озера.
Тайной, которую ни один из людей не знал, являлось то, что воды Лунного озера наполняла стихийная магия чистого света, которая особенно усиливалась раз в год – именно этой ночью, когда луна заливала воды серебряным магическим светом. Озеро превращалось в артефакт небывалой силы, в преемника могущества самой Пустоты. Потому-то купающиеся паломники и чувствовали прилив сил и радость, что их тела омывала незамутненная магия, смешивая их жизненные силы с мощью Пустоты.
Но на рассвете чудесные свойства озера исчезали. Сила луны не могла противостоять палящему солнцу. И Грэшим не мог позволить, чтобы артефакт такой силы был опустошен зазря. Тем более имея столь опасных врагов.
Он прикоснулся концом полого посоха к воде, приготовив заклинание, которое поможет высосать силу из воды. По мере того как магический предмет наполнялся силой, тысячекратно превышающей его изначальную, красная пленка продолжала распространяться по озеру. Тому, кто вздумал бы выбрать отсюда всю силу, потребовалась бы почти вся ночь.
Губы усиленно работающего Грэшима растянулись в жесткую улыбку.
Вдалеке, по левую руку от мага, несколько купальщиков не замечали изменения цвета воды, пока не оказались внутри. Когда серебряные воды вокруг них потемнели, песни и смех сменились криками ужаса.
Грэшим наблюдал, как жизненная сила этих людей, окунувшихся в чистейшую стихийную магию, в муках изливается из их тел. Несколько мгновений сила пыталась ускользнуть – сполохи голубого сияния метались над темной гладью озера и только потом поглощались пропитанной магией пучиной.
Пока маг накапливал и отбирал силу, множество других паломников тоже накрыла волна тьмы. Кровавая пленка обогнала украшенную фонарями баржу. С обреченного судна донесся крик капитана, исполненный отчаяния и страдания. Но плещущиеся люди оставались глухи к его зову. Их поглотила тьма. Даже само судно начало погружаться, ведь делали его для плавания по обычной воде, а не по темной магии.
Гулкий смех вырвался из груди чародея. Он ощутил вкус собственного торжества. С той мощью, которую он обретет, никто не сможет ему противостоять.
– Смотрите на луну! – вдруг пронзительно закричал кто-то с берега озера.
Грэшим поднял голову, и улыбка сползла с его лица. Бледный лик луны сиял как и прежде, но теперь темно-красный шрам перечеркивал его середину, растекаясь змеящимися ручейками.
– Луна кровоточит! – орали паломники.
На глазах Грэшима изменившаяся окраска передалась озеру.
– Что это за магия такая? – пробормотал он.
Его заклинание не могло привести к подобному результату. Но в таком случае чье же? Он вспомнил подлый смех Шоркана.
– Ах ты, мерзавец…
Вытащив посох из воды, он приготовился или сражаться, или бежать.
А многоголосый хор вокруг озера повторял:
– Луна! Луна!
– Что происходит с луной? – спросил Эр’рил, подойдя вплотную к Элене. Он наверняка заметил ее хмурый взгляд, устремленный к небу.
– Не знаю… – Она наклонилась к его плечу.
Прямо у них над головами небесное светило покрывалось темно-красными пламенеющими потеками. Казалось, сейчас вниз закапает кровь.
– Может, порча стекает обратно по потоку силы, который поднимается от дерева, – пробормотала Элена. – Обратно к нам.
Мерик стоял рядом с Ни’лан, которая баюкала свою лютню, подняв к небу исказившееся от ужаса лицо. Арлекин и Джоак тоже хмуро смотрели вверх.
Единственный, кто не обращал внимания на пугающее зрелище, был маленький Родрико. Он продолжал петь дереву, и цветок за цветком теряли темный окрас, светясь пурпурным чистым сиянием.
– Это из-за мальчика? – спросил Эр’рил. – Может, его остановить?
– Нет, – возразила Ни’лан. – Он должен закончить ритуал.
– Это не следствие ошибки малыша, – заметил Мерик. – Что-то вообще пошло не так.
– Что именно? – настаивал Эр’рил.
– Есть только один способ узнать, – Элена передвинула вперед и расстегнула сумку, висевшую у нее через плечо. – Кровавый Дневник.
Она вытащила книгу из сумки. Золотая роза блестела на обложке, соперничая с лунным сиянием. Девушка хотела открыть дневник, но Эр’рил помешал ей, прижав ладонью сверкающую розу.
– Кровавый Дневник связан с луной, которая кровоточит. Может, стоит поразмыслить, прежде чем открывать путь в Пустоту?
– Я не знаю, какое проявление зла мы наблюдаем, – твердо ответила Элена, глядя ему в глаза. – Но уверена, оно имеет отношение к луне. Если так, то одна лишь Чо способна ответить на наши вопросы.
– Просто будь осторожна, – нехотя согласился Эр’рил.
Еще со времен их путешествия в Гал’готу, когда Чо захватила Элену против ее воли, Эр’рил побаивался непредсказуемого поведения духа книги, в глубине души считая, что Чо не разделяет интересов ни Элены, ни Аласеи в целом. Дух, способный целенаправленно мыслить лишь о поисках своего близнеца Чи, далек от беспокойства об этой земле и обитающих на ней людях.
Элена пожала руку Эр’рила, благодаря его за заботу. На миг он ощутил ток силы под рубиновой кожей – дар Чо. Но девушка тут же отдернула ладонь и отвернулась.
Подняв Кровавый Дневник, Элена набрала в грудь воздуха и раскрыла книгу. Никто не мог предположить, что вспышка света будет такой яркой. Ведьма отшатнулась, но Эр’рил подхватил ее, не дал упасть. Он мельком заглянул в Дневник. На чистых пергаментных листах распахнулось окно в иной мир. В глубине Кровавого Дневника сверкали звезды, окруженные кромешной тьмой. Облака сияющего тумана клубились вокруг шаров, пульсирующих безграничной силой Пустоты.