Дело кончилось основанием нового населенного пункта под названием хутор Овечий. Там и прописали всю чеченскую шайку. Теперь вместо колхозного пастуха есть вольный фермер Ваха Садоев с неимоверным каким-то количеством баранов и по Садоеву в каждом классе школы.
Пацаны все были как пацаны, без закидонов. Девчонки, в общем, тоже ничем не отличались, пока мелкие были. Это уж в старших классах, когда наши барышни уже и покуривать стали, и коктейльчики посасывать, и обжиматься по углам, почувствовали разницу. К концу восьмого класса. И кое-кому очень это вредно стало. Я же знаю, какая паршивка Тимку подговорила насчет косынки. Сам бы не додумался, он дурак и уши холодные.
В школе у нас формы нет. Так что косынки эти, отдаленный такой намек на паранджу, никого не колыхали. Даже на физкультуре садоевские девчонки в них бегали - всем было по барабану.
Он подкрался сзади, Тимка, просто сдернул с головы платочек этот. И запрыгал, закривлялся, заблеял по-овечьи. Тряс перед лицом пестрой тряпочкой, не давал схватить. Выскочил за дверь класса, руку оставил внутри и орал дурным голосом.
Косынку я отнял и выдал Тимке хороших пенделей пару штук.
- Ты чо? - вылупился он. - В шахиды записался?
- Идиот! Она братьям пожалуется, тебе такого шахида устроят!
И с тем прописал ему еще разок по шее. И как раз под это дело братцы и возникли - один в десятом классе, другой в седьмом, но тоже ничего себе амбальчик. Они в дверь, сзади Аминатка уже в платочке, а тут у нас, блин, разборки. Старший, Муса, спросил:
- Э, Сереж, а может, мы сами? Ты-то чего встрял?
- Дураков, Муса, и в алтаре бьют.
Дошло до Прохорова, что попалился. Но отделался, в общем, легко. А Аминатку с начала девятого класса посадили со мной. Говорят, сам Ваха об этом попросил классную. Ну, мне это параллельно. Аминат спокойная девчонка и не надоедливая.
А удрал я после четвертого урока. Солнце вовсю жарило, камни нагрелись. Я долго прикидывал, где малявка та могла отыскать камушек. И рассудил, что скорее всего алмаз лежал в кварцевом пятне. Что может быть путнего в гранитном массиве?
Я, конечно, тогда в геологии был - дуб, дерево хвойное. Это сейчас, два года спустя, основательно подковавшись, очень даже легко я себе объясню, что был дурак полный. Тогда объясните мне, как получилось, что я нашел еще два камня?
Один - длиной сантиметра в полтора, правда, неправильной формы и с трещинками. А другой - роскошный, правильный восьмигранник, только совсем маленький. Миллиметра четыре по квадрату.
Я лазил по камням в позиции задом кверху часа два. Пока в голове не поплыло. Сообразив, что если я сейчас, типа после шестого урока, не появлюсь к обеду, то меня насмерть зазвонят, кинул в рот конфетку и дернул домой. Даже успел вовремя.
А вечером был большой семейный педсовет. На мою тему. Один вопрос на повестке дня: как мне жить дальше.
Все собрались на бабкиной веранде. Сами бабуля с дедулей во главе стола. Дядя Коля с тетей Ниной, с Надюхой - она проходила на "Карьере" преддипломную практику. Мать с отцом. И Лемберы - тетя Галя с Федей.
Что характерно, после всех наших сериалов дядей Федей мне его называть как-то резко перестало получаться. Язык не поворачивался. Так... просто Федя. Как там по-благородному? Теодоро? Вроде бы... Я на него поглядывал искоса, новым глазом. Похож, не похож? Ну, типа, оба истинные арийцы. Белокурые бестии, стальные глаза. А самое большое сходство - порченая сахаром кровь.
Выставили ведерный самовар, плюшки-ватрушки, чаи-сахары. Переговаривались вполголоса между собой, пока бабка не постучала ложечкой по чашке. Председательша наша.
- Дорогие мои, повод собраться у нас сегодня не самый веселый. У нашего Сережи, а стало быть, и у всех нас, случилось страшное несчастье. Диабет - это болезнь, которая становится образом жизни. Мы должны дать мальчику понять, что жизнь у него теперь должна кардинально перемениться. Он должен научиться беречь себя и нас.
Сережа, твое спасение - минимум всяких случайностей. Минимум риска. Никаких глупых лихачеств. Тебе может стать плохо в любой момент, и что будет, если рядом не окажется никого? Я даже думать не хочу о таком. Ты не возражай, подумай хорошенько. А еще лучше - посмотри на мать. И еще раз подумай, как тебе жить.
Ну конечно, на мать я посмотрю. Ревет она в три ручья.
- Мам, ты меня что, уже заживо похоронила? Чего плакать-то, я ж не умер, я только болею!
- Цыц! - Бабка прикрикнула. - Это, как ты понял, ко вчерашнему разговору. Сережа, дома у тебя есть все условия для учебы и жизни. И тут постоянно есть кому помочь, случись что.
- Сынок, если девочка - пусть к тебе приходит в гости, всех друзей будем принимать, как родных!
- Это только, чтоб я сидел дома, не гулял?
- Ой, Серега, не ёрничай! - это дядя Коля. С ним-то все понятно, его из дома надо ломиком выковыривать. Только бы лежал да с боку на бок переворачивался. Черт, неужто вся семейка решила засадить меня под домашний арест?
Я никогда не был шатуном. Бывают люди такие - с утра утянутся из дому, только ночевать придут. Я дом наш любил, и стариков всех, и мастерскую. Но стоило подумать, что этим да еще школой ограничится вся разнесчастная моя жизнь, так сразу тошно стало. А дядя Коля свое гнул:
- Выпивка и курево тебе теперь жесточайше противопоказаны!
Тоже, нашел чем попрекнуть. Курить я и не пробовал. И пиво не особо любил. А кому что докажешь?
Помощь пришла, откуда и не ждал. Подала голос Надюха:
- Надо его спортом заниматься отдать. Физуха сахар знаете как выжигает!
Ой, как на нее загалдели, как руками замахали! Весь бабий батальон, мать, бабка, тетки, дядя Коля. Весь галдеж к одному сводился: дура, ребенка угробить хочешь!
- Да замолчите наконец!
Это отец хватил кулаком по столу. Ложки-плошки подпрыгнули, брякнув.
- Вы что, собрались парня в вату завернуть? Или в аквариум посадить по гроб жизни?
- П-почему в аквариум? - всхлипнула мама. Она от слез заикалась.
- Потому... вы хоть сами себя-то слушаете, что вы предлагаете? Сиди дома, мы с тебя пылинки сдувать будем, мы тобой в куклы будем играть...
- Почему же это в куклы? - спросила бабка.
Отец не сразу ответил, держал паузу.
- Народ, вы считать умеете?
- ???
- Кому затруднительно - посчитайте, сколько лет Сережке и сколько нам. Я жестоко скажу, но уж как есть. Татьяне на пенсию через год, мне через два. Остальные - каждый свой паспорт знает. Мы, конечно, не завтра помирать собираемся. Но пока еще не собрались - надо сделать так, чтобы он в любой момент сумел обойтись своими силами и сам справиться со всеми проблемами. А вы что хотите? Спеленать? А как он потом, спеленатый, по жизни без нас? Мы все вымрем, как мамонты, а он будет в пеленках завязанный лежать и рот раскрывать. А положить-то в этот рот будет некому.
Так что не сметь разводить панику. Парню выучиться надо будет. Работать надо будет. Да, жить придется с оглядкой и с осторожностью. И самостоятельно! А потом еще своих детей воспитывать.
Так что, рассказывай, Надежда, как там физкультурой и спортом нужно по диабету ударять.
Я же говорил - нормальный мужик у меня папаша. А Лембер молчал, как воды в рот набрав. Ладно, я тоже набиваться не буду.
Надюшка не стала на всем семейном совете рассказывать о своей типа лечебной физкультуре. Отмазалась тем, что долго, и отец ее после чая к нам позвал - обсудить между заинтересованных лиц. Мать осталась с бабкой - плакаться друг другу в жилетки по поводу моей горькой судьбинушки.
Сели мы у отца в кабинете. И тут меня как обухом по лбу: это ж два геолога собрались! Стало быть, побоку покамест физкультуру и спорт. Поэтому когда отец, проехавшись по "слюнявой бабьей команде", предложил ей рассказать подробности - я их тормознул.
- Па, погоди, успеем. Вы тут оба грамотные, посмотрите-ка вот на это.
И выложил на столешницу оба найденные днем камушка. Два.
Я своим доверяю. Но туза в рукаве - в виде большого алмаза, решил оставить себе. Про него ж все равно никто не знает! Ну, малявка не в счет. Я рассудил, что этих двух достаточно для разговора с профи.
Надька с присвистом наклонилась над столом. Отец достал из ящика лупу. Схватил разглядывать сначала восьмигранник.
- Красавец, ах, красавец... Чистейшей воды, каратов двадцать пять - тридцать. Второй тоже неплох, распилить на части - и годится в огранку. Где добыл, вольный старатель?
Я сидел, посмеивался.
- Пап, даже не старался. Нашел сегодня в саду камней на Некрасовской. Сижу там, на камушке, размышляю, понимаешь, о вечном, а передо мною блестит. Подумал, бутылочный осколок. Подобрал, вот этот, который поменьше. Пошарил там же в радиусе шага. Нашел второй. Больше не искал. Может, поискать? Где у вас такую щебенку добывают?
Отец отложил лупу, камушки сбросил в пепельницу. Он курить давно бросил, но пепельница на столе оставалась. Чей-то подарок, из черного камня вырезанная негритянка с корзиной на коленях. Надюшка тотчас же придвинула ее к себе, взяла лупу и стала разглядывать.
- Раз ты, пострел, сам везде успел, посвящаю тебя в профессиональную тайну. Надя ее знает, наша, считай. Слушай и ты, мотай на ус и запомни, что это не для широкой публики.
Если бы ты учил геологию, знал бы, сколько всяких месторождений привязано к таким выходам древних гранитов. Мы расположены на территории древней стабильной материковой платформы, к которым приурочены все алмазные месторождения. Что африканские, знаменитые Кимберли, рудники Намибии и прочие, что индийская Голконда, что наше якутское. В гранитах есть выходы кимберлитовых трубок, частично уже разрушенных. По Каменке и ее притокам на заплесках попадаются камни, вымытые с коренных месторождений и перенесенные водой, россыпи так называемые. Это вторичные месторождения.
Там же попадается и россыпное золото. Оно привязано к кварцевым жилам. Эрозией кварц разрушает раньше, чем гранит, и уносит водой. А речное ложе действует как естественный промывочный агрегат.
Так что ты, сын, не первооткрыватель. Про эти полезные, с позволения сказать, закопаемые, мы давно знаем. Ходила специализированная разведка, еще до перестройки было дело. Вопрос в том, что по запасам и условиям залегания признано это все было неперспективным. Вроде, не столько тут алмазов и сопутствующего золота, чтобы вкладывать хренову тучу государственных средств в разработку. А кроме государственных, никаких денег туда вложить невозможно, что тогда, что сейчас. Монополия на недра у нас - у казны. И этот хорошо.
- А старатели? Я читал где-то, что артели на Колыме сохранились.
- Так то - на Колыме! Там они в основном перемывают россыпи, загубленные некачественной машинной промывкой. И там официально есть золотодобыча. А у нас ее официально нет. И предвидится не скоро.
Я вам честно скажу, ребятишки: на самом деле тут, - он топнул ногой, - не так мало. Но это все решили оставить на потом, про запас. Как консервную банку с тушенкой на черный день. Вон Архангельское месторождение - мы с ним стоим на одном выходе. Про него узнали ровно тогда же, когда и про нас. В конце семидесятых где-то. И тоже выдали за неперспективное. Придерживали, пока якутские запасы истощаться не начнут.
А с нами дела еще хуже. И тут даже не в объемах дело, а в политике. Месторождения что золота, что алмазов обычно располагаются в удаленных, труднодоступных местностях. Мало населенных, как правило. И поскольку черные старатели неистребимы, за ними в малолюдстве и в отдалении легче присматривать. Типа, все на виду.
А тут - давно обжитый, густонаселенный район. Двести пятьдесят тысяч населения - по периметру предполагаемых разработок. Алмазоносная провинция выходит далеко за пределы территории "Карьера", она захватывает два соседних района. Золотоносный район - еще шире. Областной центр - миллион населения, за полторы сотни километров, и до Москвы - день езды по хорошей дороге. Если тут объявить добычу - начнется такая, блин, золотая лихорадка! Опять-таки, сельское хозяйство, пашни, пастбища - сколько площадей уйдет под вскрышные работы? Изгадят всю округу - мама, не горюй! А шахтным методом, по условиям залегания, добывать нельзя, локализовать добычу на небольшой площади не получится.
Как со всем этим бороться - никто до сих пор не придумал. Более того, мы не одни такие в центре России. В Подмосковье есть места, где можно по мелочи золотишко полоскать. Но там не будут его трогать вообще никогда. А у нас - только если сильно приспичит. Мы ведь даже не Архангельск!
Любители пошариться периодически появляются. Когда больше, когда меньше. В девяностых, в первую половину, было больше всего. Сколько вокруг этого было трупов - спроси тетку Нину, она хоть и работала по другому профилю, но помнить должна хорошо.
У нас, во-первых, все же не тайга. Степь, и каждый в степи - как вошь на лысине. Правда, в тогдашнем бардаке, при полном отсутствии охраны - получалось кое у кого покопаться втихую и что-нибудь добыть. Другой вопрос, реализовать добытое легально никто не мог. Несли к Сеньке Дрязгину - был тут такой криминальный авторитет. Он деньги давал и за золото, и за камни. Но только все, кто к нему добытое сплавлял, как-то дружно умерли не своей смертью. Кто утонул, кто повесился, кого машиной задавило, кого пристрелили без затей.
А потом, уже где-то в девяносто шестом, сам Дрязгин с парой ближайших помощников без вести пропал. С тех пор все - как отрезало черное старательство. Может, потихоньку где-то кто-то что-то копает, но сбыта не стало. Держат у себя. Дрязгин, тот щеголем был еще тем - зубы у него были в золотых коронках, а в один был вставлен бриллиант. Такого вот, - отец показал на "красавца" - размера, только с хорошей огранкой. Дурак был, понтовался напропалую. Ну, тогда таких было - тьма.
Так вот сынок, я к чему... Алмазы эти, равно как и золото - они есть, но их как бы нет. Нашел на ровном месте - это бывает. Может, и еще где найдешь, - отец усмехнулся. - Но толку в этом - никакого. Продать это - невозможно. Легального пути нет. А криминал - он и есть криминал. Ограбят и добро, если не убьют. А попадешься нашей доблестной милиции - и тетя Нина не отмажет.
Так что, Сережка, хочу тебе сказать: ты умница, что камни принес ко мне. Спасибо, что доверяешь. Занялся бы самодеятельностью - неизвестно, чем бы кончилось.
Камни я заберу. Сдам их завтра Воскобойникову, с приложением всей истории как ты мне изложил ее. Тут все нормально будет, поскольку в добыче периодически алмазы проскакивают. За них платят премию и опять-таки делают вид, что ничего подобного у нас не растет. Воскобойников, кстати, тоже никуда их не девает. Они в сейфе лежат, накапливаются не знаю уж сколько времени. Павел Михалыч, очевидно, ждет легализации. Может, знает планы, когда добычу начнут. Но мне бы, честно говоря, не хотелось, чтоб у нас в Каменске открыли прииск.
- Дядь Алик, - встряла Надюшка, - а сколько может такой красавчик стоить?
- Правильные, чистой воды - очень дорого. Даже необработанные. Этот - насколько я представление о ценах имею - тысячи три баксов за карат, на прикидку. Вот и считайте. Чем крупнее камень, тем дороже за карат, считается все в геометрической прогрессии. Второй - наверно, гораздо меньше, качество куда хуже. Но, детки, зарубите на носу - вы этих денег не получите. Продать алмазы официально не может даже наше предприятие. Хотя оно на две трети государственное, хотя камни на его территории добываются. Очень строго с этой красотой! То-то ж Воскобойников нигде их не светит. А он бестия хитрая, не зря директором столько лет.
До разговора о физкультуре в тот раз так и не дошло. Загрузил нас папаша с алмазами.
У меня голова пухла. Пусть двадцать пять каратов, пусть по три тысячи баксов, это уже деньги по нашим местам сумасшедшие. Да и по другим немаленькие, как ни крути. Ну ладно, эти деньги я уже, можно сказать, положил в воскобойниковский сейф. Но сколько же должен стоить камень, полученный в обмен на банан???!