— Если тебе дорога жизнь, не пытайся разыскивать ее.
В это время бандит, оставшийся в зале, уселся на стул против Карол, продолжая держать направленный на нее револьвер, и приказал маленькой Мими:
— Подойди сюда… Ближе, не бойся.
Его голос напомнил Мими другой, хорошо знакомый. Она почти узнала его. Чепуха! Не может же замаскированный разбойник походить на лейтенанта Лидио? Она послушалась и подошла. Свободной рукой бандит привлек ее к себе, усадил на колени.
Остальные вышли из комнаты Дороти, один нес ее чемодан. Мими была отстранена от симпатичного грабителя (от него пахло теми же духами, что от Лидио Мариньо, как смешно!), налетчики выбрались на лестницу и пустились наутек.
Карол, освободившись от кляпа, развязала Роберто и долго говорила с ним. Было бы лучше для общего спокойствия, чтобы он не посещал больше пансион «Монте–Карло» и отказался навсегда от Дороти. В противном случае эти неизвестно откуда появившиеся злодеи («это ее родственники…» Роберто настаивал на своей версии) могут, вернуться и убить его, а это разорит Карол, навсегда испортив ее репутацию: ведь в пансионе «Монте–Карло» никогда еще не бывало скандалов, драк и преступлений.
— Я уеду в Рио с первым пароходом…
— А пока вам лучше не выходить из дому…
Роберто отдал ей все деньги, которые были при нем — не очень много, но все же… Ведь в конце концов он виноват, из–за него пансион «Монте–Карло» подвергся налету и рискует понести убытки, потому что слух о нападении может разнестись по городу и тогда вряд ли кто решится посещать такое опасное место.
Роберто пообещал Карол прислать ей еще денег до своего отъезда. Он попросил ее спуститься и внимательно посмотреть, не подстерегают ли его бандиты возле дома. Вернувшись, она заверила его, что все вокруг спокойно, и он поспешно удалился.
Победа была шумно отпразднована, четверо друзей и еще пять–шесть человек, участие которых придало инсценировке дополнительную эффектность (о чем особенно заботился капитан), пировали до самого рассвета. С большим трудом удалось отговорить Жоржа от «похищения сабинянок», в результате которого мадам Лулу, скованная цепями, была бы водворена на Театральную площадь и отдана в рабство Карол. Начальник порта был доволен: теперь с честного лица Васко Москозо де Араган, думал он, навсегда исчезнет печальное выражение. Он сможет спокойно пользоваться благами, предоставленными ему провидением и дедом: состоянием, холостяцким положением, везением в игре, успехом у женщин и своим врожденным обаянием.
— Я отдал бы свое звание за везение в покер… — заявил капитан.
— А я бы отдал свое за успех у женщин… — вздохнул полковник.
— Ну, а я с закрытыми глазами обменял бы свой адвокатский диплом на пятую часть доходов Васко… — рассмеялся Жеронимо и добавил: — И в придачу отдал бы ему свое будущее депутатское кресло.
— Даже депутатское кресло? Неужели? — удивилась Карол, знавшая о тщеславных мечтах журналиста.
— Чего стоят титулы и звания, Каролита, по сравнению с деньгами? За деньги можно получить все что угодно: любое свидетельство, любой диплом, пост депутата и сенатора, самую красивую женщину. За деньги все можно купить, моя милая.
А в это время Васко Москозо де Араган обнимал Дороти. Сияла луна, благоухало море, и пели волны.
Овеваемая ветром, Дороти то, казалось, умирала с чуть слышным вздохом, то вновь с тихим возгласом воскресала к жизни. Лицо ее горело, а жадные уста пламенели, как лепестки розы в темной синеве ночи. Она заснула, а Васко, усталый и благодарный, долго лежал с открытыми глазами, с улыбкой прислушиваясь к далеким гудкам пароходов. Он грезил: в бурную ночь он спасает судно, находящееся в опасности, и под проливным дождем приводит его в порт, где оцепеневшая от страха Дороти с тревогой ждет своего возлюбленного, капитана Васко Москозо де Араган.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О том, как во время небывалой попойки Васко рыдал на плече Жоржа и что последовало за этими признаниями
Прошли месяцы. Роберто вернулся из Рио и привез в качестве багажа перуанскую индеанку, молчаливую и покорную. Лидио Мариньо завел еще четыре–пять новых интрижек, не считая Мими, которой он открыл тайну похищения Дороти замаскированными бандитами.
Много чего случилось за это время. Кончилась наконец и любовь Васко к Дороти, такая сильная и страстная, такая бурная и глубокая на первых порах… Дело дошло до того, что он велел вытатуировать у себя на правой руке ее имя, ее горячо любимое имя и сердце. Эту работу искусно выполнил китаец с бородкой, появившийся в Баие бог весть откуда. В ходе совместной жизни безумная страсть, естественно, стала понемногу утихать. Васко начал заглядываться на других женщин, нет–нет да и ночевал то тут, то там, хотя Дороти оставалась все лето на его содержании, жила в домике в окрестностях Амаралины и ходила танцевать с Васко в пансион «Монте–Карло». Когда наступила зима, она вернулась в пансион, и Карол, хорошо знавшая человеческую природу и непостоянство страсти, посоветовала ей улыбаться другим клиентам и поощрять их. Васко по–прежнему оказывалось некоторое предпочтение, по–прежнему он принимал участие в ее расходах, но любви пришел конец.
А печаль, туманившая взор Васко, придававшая его улыбке грустное выражение, не исчезала. Она даже усилилась. Друзья начали всерьез подумывать, не болен ли он; может быть, он приговорен к смерти, и эту тайну знают только он сам да врач? Сердце не в порядке… Ведь его отец умер совсем молодым. Это очень многое объясняет, уверял полковник Аленкар, энергично защищавший свою гипотезу: Васко не женился, он тратил деньги, спешил жить, как будто хотел изведать как можно больше наслаждений за тот короткий срок, что ему оставалось ходить по земле. Без сомнения, тут–то и кроется разгадка!
Однако доктор Менандре Гимараэнс, знаменитый врач, специализировавшийся на сердечных болезнях, на прием к которому Васко не раз водил хрупкую Дороти, разочаровал их.
— Здоров как бык, — сообщил доктор Менандро делегации друзей, — сердце, как у мула. Умрет от старости, как его дед. Ваша догадка — самая что ни на есть чепуха.
— Черт возьми! — воскликнул капитан Жорж Диас Надро. — Я должен найти причину его страданий, И держу пари, что найду.
— Таково, должно быть, свойство его натуры, и нечего беспокоиться, философствовал врач, для которого существовали только телесные недуги.
— Я не могу видеть, когда человеку грустно. А тем более моему другу.
И тут началась «эпоха большого допроса», как выражался Жеронимо. Встретившись с Васко, капитан Жорж начинал зондировать почву, он заговаривал о самых различных делах, пытаясь добиться признания.
Он расспрашивал друга о его детстве и юности, о работе в конторе, о поездке в качестве коммивояжера, о первых увлечениях, о его планах. Начальник порта не удовлетворился тем, что удалось вытянуть из Васко, Он встретился с Менендесом, со шведом Иоганном, по–прежнему влюбленным в Сорайю, добрался даже до старого негра Джованни, с которым имел длинный разговор. Но все расследования оказались напрасными и не дали никакого результата. Никогда Жорж не встречал человека, у которого было бы больше причин чувствовать себя веселым и совершенно счастливым. Так какого же черта он грустит?
Но все тайное в мире становится в конце концов явным, и любой даже самый строгий секрет рано или поздно оказывается раскрытым. Так и случилось. Тайна была раскрыта во время грандиозной попойки по случаю дня рождения лейтенанта Лидио Мариньо, а также его помолвки. Днем, на семейном празднике, лейтенант был помолвлен с дочерью одного фазепдейро с юга штата, свадьба была назначена на декабрь.
Пить начали рано, еще до церемонии сватовства.
За ужином, устроенным тестем в особняке на Кампо–Гранде, пили португальское вино и французское шампанское. Потом большой компанией отправились в пансион «Монте–Карло». Там салон был украшен вымпелами из шелковой бумаги, женщины разряжены, гарсоны и оркестр на местах. Не было только посетителей. Карол — какое трогательное доказательство дружбы! — отказала в этот вечер всем другим клиентам и предоставила свой пансион лейтенанту и его друзьям.
В связи со столь важным событием компания значительно расширилась. Пришли офицеры 19–го батальона, из управления порта, военной полиции, коллеги Лидио по службе во дворце. Капитан Надро обошел все пансионы и собрал знакомых девиц лейтенанта, желая сделать ему сюрприз. Всем этим женщинам он назначил встречу в пансионе «Монте–Карло», а также пригласил туда и некоторых других, в том числе мадам Лулу, которая была уполномочена произнести в честь Лидио речь на самом чистом французском языке.
Жорж и Васко руководили приготовлениями к пиру, они хотели устроить нечто невиданное, превзойти любое прежнее празднество. Когда они пришли на ужин по случаю помолвки, то были уже сильно навеселе, капитан смеялся без конца, коммерсант хмурился, как обычно; когда много пил.
Это был действительно несравненный праздник, памятная оргия, попойка, которая должна быть записана в анналы города, ибо на рассвете мужчины и женщины в весьма нескромных одеяниях устроили на потеху запоздалым прохожим шествие по Театральной площади на глазах у сторожей и полицейских, которые не смели ничего предпринять. Только сумасшедший решится запретить оригинальную манифестацию, если во главе процессии, распевая гнусавым голосом, шагает с бутылкой шампанского в руке сам доктор Жеронимо Пайва, племянник губернатора!
В разгар праздника, после того как мадам Лулу продемонстрировала канкан и все были оживлены как нельзя более, Жорж шепнул полковнику Педро де Аленкар, указывая на Васко, грусть которого усиливалась с каждым бокалом:
— Сейчас я возьму быка за рога, этот негодяй скажет мне наконец, что с ним такое…
Он отстранил мулатку Кларисе, устроившуюся было у него на коленях, взял Васко под руку и отвел в, угол:
— Сеньор Араганзиньо, сегодня ты мне скажешь, что за гадость у тебя на душе. А ну, открывай рот и выкладывай все.
— Что?
— Все! Что бы это ни было — женщина, или болезнь, или угрызения совести! Я хочу знать, какого черта ты все время грустишь!..
Васко смотрел на друга и видел в его глазах верность, сочувствие, живое участие: начальник порта был хороший человек.
— Да в сущности ерунда, но меня это угнетает, не дает покоя и я не могу забыть…
— Что?
Наступал кульминационный момент. Жорж совершенно протрезвел.
— Я не такой, как вы, я не…
— Что, что?
— Я не равен вам, понимаешь?
— Нет…
— Видишь ли, ты — начальник порта, офицер, капитан… Педро полковник; Жеронимо — доктор; Лидио — лейтенант… Ну, а я? Я никто, пустое место, сеньор Васко, сеньор Араганзиньо и только. У меня нет звания. — Васко посмотрел на капитана и расстегнул ворот: он задыхался. Сеньор Васко… Сеньор Араганзиньо… Каждый раз, когда я слышу, как меня называют, что–то словно давит на сердце, я ощущаю — Что за глупости, мой милый! Я никак этого не ожидал. Можно было предположить все что угодно, вплоть до того, что ты совершил преступление, мало ли что случается… Но только не это! Страдать оттого, что у тебя нет звания, нет, этого я никак не думал.
— Ты не знаешь, что это значит…
— Вот так штука… А мы как–то раз говорили, и вышло, что каждый из нас согласен поменяться с тобой, отдать свое звание и свое положение… Вот ведь как бывает на свете…
— Вы не знаете, что значит проводить время в компании полковников, капитанов, докторов, а самому быть ничем…
Капитан вдруг принялся хохотать, казалось, он снова опьянел.
Он смеялся без умолку, будто Васко рассказал ему невообразимо смешную историю. Коммерсант обиделся:
— Значит, ты спрашивал, только чтобы посмеяться?..
Он хотел уйти, но капитан удержал его за рукав.
— Сядь, сеньор дурачина, — он с трудом сдерживал смех. — Так значит, если ты получишь звание, кончится вся эта меланхолия и ты перестанешь постоянно ходить с угрюмой физиономией?
— Ну какое звание я могу получить в моем возрасте?
— Я тебе добуду звание.
— Ты? — спросил Араган с недоверием: он вспомнил, что Жорж — любитель мистификаций.
— Именно я. Можешь быть спокоен.
— Ради бога, Жорж, прошу тебя об одном: смейся надо мной, издевайся как хочешь, только не шути с этим. Прошу тебя…
Он был серьезен и взволнован. Начальник порта покачал головой и взглянул на Васко голубыми глазами.
— Не будь глупцом! Неужели я стану смеяться над страданиями друга? Я сказал, что достану тебе звание, — и достану. Я говорю серьезно. Сегодня праздник, будем пить. А завтра поговорим. Я устрою твое дело.
Назавтра в полдень капитан прислал к Васко матроса с запиской, приглашая его зайти в управление порта. Коммерсант еще спал, разбитый после вчерашней попойки. Только Жорж обладал такой потрясающей силой и был в состоянии, легши спать на заре, явиться в управление к началу работы выбритым, улыбающимся, словно он проспал двенадцать часов подряд.
Васко быстро поднялся — он вспомнил вчерашний разговор. Какое же именно звание столь торжественно обещал ему Жорж? Он все еще опасался, что это обман, однако Жорж говорил серьезно, такими вещами капитан не стал бы шутить. Тем не менее Васко не представлял себе, каким образом Жорж думает помочь ему: в конце концов ведь титулы и звания не валяются на улицах под ногами.
В управлении порта он застал полковника Педро де Аленкар. Полковник обратился к Васко:
— Что за чепуха, сеньор Васко…
Васко смутился.
— Я не виноват. Я не хочу думать об этом и все–таки думаю, не хочу огорчаться, а сам огорчаюсь…
— Я тебе добуду звание, — подтвердил еще раз Жорж. — Что скажешь о звании капитана дальнего плавания? Знаешь, что такое капитан дальнего плавания?
Васко слушал с недоверием.
— Капитан торгового судна, не так ли?
— Именно… Как тебе нравится: Васко Москозо де Араган, капитан дальнего плавания?
— Но как это сделать? — повернулся Васко к полковнику. — Как?
— Очень просто. Жорж тебе все объяснит…
Начальник порта закрыл глаза и откинулся на спинку вращающегося кресла, лицо его приняло добродушное выражение. Он начал объяснять. Звание капитана дальнего плавания и пост капитана торгового флота давали в те времена не тем, кто окончил школу и сдал экзамены, — его получали первые помощники капитанов и старшие офицеры с большим стажем, лоцманы и судовые офицеры, сдавшие экзамены, которые проводились в управлениях портов специальными комиссиями, составленными из офицеров военно–морского флота. Испытания были довольно трудные… Экзаменующийся представлял в комиссию работу, нечто вроде диссертации, где должен был показать свои знания, описав морское путешествие вдоль какого–либо участка побережья, со всеми географическими и техническими деталями, начиная с выхода из одного порта и кончая прибытием в другой. В этой работе кандидат на звание капитана рассказывал, как следует вести себя в данном рейсе капитану, если море спокойно, что надо делать во время бури, при повреждении судна или угрозе кораблекрушения. Если работа получала одобрение, кандидат допускался к устным экзаменам по различным дисциплинам — навигации, метеорологии, правилам, установленным морской и речной судоходной полицией, морскому коммерческому праву, международному морскому праву, устройству судовых машин и котлов. Сдавший экзамены получал диплом и право командовать морским судном.
— Просто, не правда ли? — спросил Жорж, протягивая ему лист бумаги, на который Васко устремил хмурый взгляд.
Коммерсант поглядел на листок, исписанный мелким, но четким почерком, и выяснил, что в экзамен по ;навигации входят: применение и выверка секстанта; пользование картами и вычерчивание их; вождение судна в строгом соответствии с заданным курсом, пользование хронометром; практическое и теоретическое знакомство с компасом, выверка его…
Васко не стал читать дальше и положил бумагу на стол. Сомнений больше нет, Жорж снова потешается над ним.
— Ты же мне обещал…
— И выполняю обещание.
— …что не будешь шутить над этим…
— А разве я шучу, черт побери? — рассердился Жорж.
— Ну как же не шутишь? Такой экзамен… Не говоря уж о том, что я не штурман, не помощник капитана, не лоцман, вообще никто. До сего дня мне приходилось плавать лишь на пароходе по реке Парагуасу. Один раз я, впрочем, путешествовал в Ильеус на «Марау» Баиянской компании, поехал за одной бабенкой. Меня всего вывернуло наизнанку, никогда не думал, что из человека может вылиться столько зловонной гадости