— Как у вас? — обратился Хард к человеку в форме, возившемуся с лупой вокруг бутылки, стоявшей на деревянной подставке.
— Никаких отпечатков, — ответил тот. — Бутылка сильно запачкана.
Видны только ворсинки с этой шляпы и волоски, по всей видимости, убитой.
Не исключено, что в лаборатории мы сможем обнаружить еще какие‑нибудь следы.
— О'кей, — сказал Хард. — Упакуйте бутылку. — Затем, обернувшись к Саливену, он спросил:
— Что с этими двумя?
— Они находились в баре «Пеликан». Лео Букс сказал, что они сидели там более трех часов.
— Мы можем идти? — спросил Оджи.
Змеиные глаза Харда посмотрели на него, затем поочередно оглядели Кэта, Элен и меня.
— Вы уйдете. Каждый из вас может уйти…
Мы знали, что он под этим подразумевает, но чтобы у нас не оставалось никаких сомнений, Хард добавил:
— Со мной!
— За что? — мягко спросил я.
На его лице появилось подобие улыбки.
— Просто так, для забавы, Дип. Я получил сообщение о небольшом инциденте. Кажется, никто не был ранен, но в задней комнате бара Гима обнаружены кровавые следы. Кроме того, кажется, вас троих незадолго видели там.
— Неужели?
— Поэтому‑то я и думаю, что неплохо бы отправиться в «Грин Хауз» и все выяснить.
Губы Кэта плотно сжались и слегка побелели. Я понял, о чем он думает, и покачал головой, давая ему понять, что пока не следует вмешиваться в ход событий.
«Грин Хауз». Так называли окружной полицейский участок. Для этого района Нью–Йорка «Грин Хауз» значил то же самое, что в свое время Бастилия для Парижа или Тауэр для Лондона, и представлял из себя мрачный дом, а о том, что в нем происходило, даже подумать было страшно. Утверждали, что отсюда вывозили гробов больше, чем из остальных шести городских участков, вместе взятых.
Итак, после стольких лет я вновь оказался в «Грин Хаузе». Обстановка здесь мало изменилась: все те же сигарный дым, за пах пота и затхлость.
Элен, Кэта и Оджи оставили в приемной. Хмурый Кэт принялся жадно курить, а Оджи невозмутимо уселся на скамью. Что касается Элен, то было заметно, что она с трудом справляется с волнением.
Хард и трое других копов стояли и глядели на меня, и я знал, что за этим последует.
— Вы собираетесь задержать меня?
— Может быть, со временем, — сказал Хард, снимая пиджак.
Он повесил его на спинку стула и встал передо мной — креп кий парень с широкими плечами и тяжелыми кулаками. Взгляд его был довольно красноречив. Трое других окружили меня, ожидая подходящего момента. Все это было мне знакомо.
— Думаю, вы поступаете неразумно, — сказал я как можно мягче.
— О'кей, клоун. Не скажешь ли, почему?
Он снял галстук, расстегнул манжеты и, подвернув рукава, улыбнулся.
— Вы против меня ничего не имеете. Я абсолютно чист.
— Не думаю, Дип. Кое‑что есть. И еще. Откуда ты прибыл?
— С того света.
В тот же миг он обрушил на меня боковой удар, и я очутился на полу вместе со стулом, но быстро вскочил на ноги, поправил стул и вновь уселся на него.
— Ну, что ты об этом думаешь, Дип?
Я улыбнулся, хотя мне этого не очень хотелось. Следовало, конечно, свернуть Харду челюсть, но в данной обстановке это имело бы весьма нежелательные последствия. Нужно было сдерживаться и, по возможности, улыбаться.
— Проделайте это еще раз, Хард. Вы можете навалиться на меня, друзья, но следовало бы соблюдать закон.
— Ты что, учить нас собираешься?
— Сейчас я не могу ответить вам любезностью на любезность, на что вы, собственно, и рассчитываете, но возможно, в другой раз и в другом месте я буду себя вести по–иному. Поэтому советую держать ваши руки подальше.
— Ты нам угрожаешь, Дип?
— Я только разговариваю с вами, любезный.
— В таком случае расскажи что‑нибудь.
— Что именно?
— Ну, например, относительно кровавых следов в баре Гими?
— Предположим, он что‑то вам рассказал. Но это его точка зрения.
— Гими — трус. Он сильно запуган и не очень‑то разговорчив, — сказал Хард.
— Все они такие.
Хард погладил свой подбородок и продолжал:
— Мы разыщем свидетеля, который видел вас всех в задней комнате Гими.
— Вот и хорошо. Тогда, возможно, и получите подписанную ими жалобу на меня.
— Кажется, ты знаешь, как это делается.
— Ну что ж, я посещал бар.
— Верно. Мы даже имеем отчет о твоем пребывании там. Хочешь взглянуть?
— Ни к чему. И все же вы должны знать, Хард, что арест еще не доказательство.
— Ты слишком круто ведешь свою игру, Дип.
— Есть лучший путь?
— Я слышал, ты носишь револьвер?
— Вы ведь обыскали меня.
— Но я заметил подвески на ремне, которые имеют определенное назначение. И если такой ремень носит парень, подобный тебе, то нет сомнения, что у него есть оружие.
Я пожал плечами.
— Это старая история, сержант. Он таскает с собой револьвер, который когда‑то отнял у полицейского, — произнес чей‑то хриплый голос.
— Действительно, — подхватил Хард. — Я ведь было совсем об этом забыл. Он же охотник за копами. Так, так… Это верно, Дип?
Я промолчал.
— Так… Ну, хорошо. Говорят, ты ищешь парня, который убил твоего друга?
— Мне было бы приятно встретиться с ним, — ответил я.
— Может, ты знаешь, кто он?
— Пока нет.
— Предположим, ты его найдешь?
— Я буду добропорядочным гражданином и передам его в руки закона.
— Такой случай тебе не представится. Мы уже занимались его поисками.
— Было б лучше, если бы вы помогли мне его разыскать.
— Гм… Нам известна, Дип, твоя клятва мести. Правда, она выглядит по–детски… Известно нам и другое. Твои дружки–гангстеры тебя недолюбливают. Они могут…
— Я слышал об этом, — перебил я, — но ведь ваш долг и заключается в том, чтобы защитить меня.
— Не слишком ли ты умен? — Он пододвинулся ближе и, зловеще улыбаясь, добавил:
— У тебя слишком большая и говорливая пасть, Дип.
Было совершенно очевидно, что меня ожидает. И как только Хард размахнулся, я подставил свою левую руку, а правой крепко ухватил его за мясистый нос. В ту же секунду из его ноздрей брызнула кровь.
Прежде чем его дружки смогли сообразить, что произошло, Хард успел нанести мне два увесистых удара, получив взамен три. В течение этих двух–трех секунд перевес был явно на моей стороне и на исходе их Хард грузно осел куда‑то вниз. И тут же на меня яростно набросились остальные копы, защищаться от которых не имело смысла.
Через несколько секунд я лежал на полу, прикрывая голову руками.
Болела спина, ныла шея, звенело в ушах, но я держался. Однако удары стали ослабевать, а затем полностью прекратились: полицейских кто‑то отвлек.
Я приподнял голову. У двери, размахивая какой‑то бумагой, стоял Вильсон Беттен и громким баритоном возражал копу, который уговаривал его подождать в приемной.
Я поднялся на ноги и осмотрелся. Хард сидел в кресле, откинувшись на спинку, а возле него хлопотал врач. Я улыбнулся Харду, хотя улыбка получилась несколько кисловатой, а затем, повернувшись к юристу, сказал:
— Что‑то уж очень долго вы плелись сюда, мистер Беттен.
Хард негромко выругался, а я, стряхнув с себя пыль и вытерев платком шею, подошел к нему.
— Я вызвал своего адвоката раньше, чем позвонил вам, любезный Хард, поскольку предполагал, что кто‑нибудь попытается содрать с меня кожу…
Хард превосходно знал, что такое закон и что такое адвокат.
— Замолчи и проваливай отсюда.
— Остальные уходят со мной, — сказал я.
— Убирайтесь все.
— С ними все в порядке, Дип, — сказал Беттен. — Если… Во всяком случае через десять минут я смогу представить на них бумаги.
Доктор, закончив свои манипуляции с головой сержанта, дал ему что‑то выпить, отчего на физиономии Харда появилась гримаса. Он сплюнул на пол, а доктор, покачав головой, принялся укладывать свои принадлежности.
— Я же вас предупредил, Хард, не шутить со мной…
— Убирайтесь. Все убирайтесь. Поговорим в другой раз..
— Разумеется. Я в этом даже не сомневаюсь.
Я поднял лежавшую у дверей шляпу и кивнул Беттену. Он пропустил меня вперед и вышел в приемную. Позади него тотчас показался сержант и сделал знак дежурному выпустить нас.
Кэт взглянул на Харда. Глаза его округлились, а челюсть отвисла.
Оджи, как всегда, сохранял невозмутимость, только брови его слегка приподнялись. Что касается Элен, то она мгновенно оценила обстановку, и по тому как вспыхнули ее глаза и дрогнули в улыбке уголки губ, я понял, что она всецело на моей стороне.
— Вы совершаете абсолютно никчемные поступки, Дип, — сказал Беттен, когда мы отошли на некоторое расстояние от «Грин Хауз».
— Не я, Вильс.
— По–вашему, это я избил его?
— А у меня просто другого выхода не было.
— Какой же это выход? Петля на шею.
— До этого еще довольно далеко, Вильс.
— Отдаленность — весьма относительное понятие, Дип. Например, если бы Хард захотел кое–кого прихлопнуть этой ночью, он без всяких сомнений сумел бы это сделать. Но он повел свою игру умнее: отпустил вас на все четыре стороны, будучи уверенным, что осуществит свой замысел при более благоприятных обстоятельствах.
— Вмешательство юриста…
— Это преходящее, скорее, случайное обстоятельство. Послушайте, Дип.
Хард — коп с твердым и терпеливым характером. У него особая ненависть к вам подобным. Теперь вы в его списке. Это почти равнозначно смерти. Вас могут спасти лишь какие‑то особые обстоятельства.
— Ты оказался счастливчиком, Дип, — сказал Кэт.
Оджи впервые улыбнулся.
— Не он, а… мы. Наша очередь еще придет, правда. Но сейчас Дип по сути дела спас нас.
— О, Элен, слышите: я вас спас.
Она коснулась моей руки, — Благодарю… Он не ранил вас? — В ее голосе чувствовалась тревога.
— Если кто и ранен, то только не я, детка.
— Черт побери, — сказал Кэт, — если в нашем квартале узнают, что произошло с Хардом, то теперь вряд ли кто отважится выступить против нас.
— Все имеет обратную сторону, — заметил Беттен.
Элен сжала мою руку.
— Дип… а это хорошо, что так… все произошло?
— А разве могло быть иначе?
Секунду поколебавшись, Элен решительно покачала головой:
— Иначе быть не могло.
— А ведь вы были близки к тому, чтобы увидеть меня убитым.
— Кажется, я об этом уже забыла, — тихо ответила она.
— Пора бы вообще выбросить подобные мысли из головы.
Беттен остановился, поджидая такси. Элен, Кэт и Оджи остановились рядом, а я ощупал свои карманы и сказал:
— Мой бумажник остался там.
— Я схожу за ним, — заявил Беттен.
— Благодарю, но предоставь мне сделать это самому…
И я двинулся обратно, не обращая внимания на протестующие возгласы Кэта и Элен…
Дежурный выслушал мое заявление и предположение о том, где может находиться утерянный бумажник и направил одного копа на поиски. Сделав полукруг по приемной, я постучал в дверь кабинета Харда, не дожидаясь ответа, открыл ее и вошел.
Хард как раз всыпал себе в рот какой‑то порошок, видимо, аспирин, а затем, запив его водой, взглянул на меня так, как будто видел первый раз в жизни. Он молчал, ожидая, что я скажу. Я подошел к столу, вынул из подставки ручку и записал в его блокноте номер телефона.
— Сержант, — сказал я. — Мне очень не хотелось бы иметь за собой хвост. Между тем имеются современные средства связи, которыми я и предлагаю воспользоваться в случае надобности. Это номер моего телефона.
Вы, конечно, чувствуете некоторую обиду, но со временем я постараюсь загладить неприятное впечатление. Ссоры и стычки с вами в мои планы не входят. Прошу вас понять это.
После того, как он посмотрел на блокнот, а затем вновь на меня, я прочитал в его взгляде такую ненависть, которая была равнозначна моему приговору.
— Ты в самом деле собираешься обосноваться в моем районе?
— Да. И с этим вам придется примириться, Хард.
— Закон иного мнения.
— Закон и вы, сержант, — это не совсем одно и то же.
— Опять умничаешь?
— Повторяю, пререкаться и ссориться с вами мне очень не хотелось бы, но есть еще один вопрос. Что вы имеете против Элен?
Хард облокотился на стол, нахмурился и окинул меня своим змеиным взглядом.
— Она тебе нравится, Дип?
Я проигнорировал его вопрос.
— Насколько мне известно, она никогда и ни в чем не была замешана?
На лице Харда появилась презрительная усмешка.
— Любой, имеющий отношение к Ленни Собелу, замешан во всем. К нему или Беннету, что одно и то же.
— Они были дружны в детстве.
— Кто?
— Беннет и Собел. Но вскоре разошлись, хотя деловые отношения между ними и остались.
— Оба они гангстеры. Один уже получил сполна, хотя и без нашего вмешательства, а второй пока ускользает. Но это только пока. То же самое и в отношении тебя, Дип. Тебе не долго осталось разгуливать. Между прочим, в деле Беннета есть одна любопытная деталь. — Усмешка Харда сделалась еще более отвратительной:
— Ты ведь сообразительный парень, и знаешь, что при расследовании убийства принято ставить два вопроса. Один — кому это выгодно, а другой — какая женщина здесь замешана. «Шерше ля фам» — как говорят французы.
— Я начинаю убеждаться в том, что вы опытный следователь, Хард.
— Кто наследует имущество Беннета? — продолжал Хард, игнорируя мое ироническое замечание.
— Допустим, я.
— Так, так. И ты что‑то уж очень быстро появился здесь и притом неизвестно откуда. Есть сведения, что ты прибыл накануне убийства Беннета.
Пока это еще не доказано, но это только пока. Кстати, Беннет был неравнодушен к этой Элен и проявлял о ней особую заботу. Вряд ли можно было спокойно наблюдать эту картину. Не так ли, Дип? Очень занимательно…
— Но не очень оригинально.
— Во всяком случае, неплохая исходная точка. И ты бы смог весьма облегчить нам работу, сообщив, где пропадал все эти годы или хотя бы откуда прибыл.
— Не стоит вновь возвращаться к этому вопросу, Хард.
— Что ж, вернемся к нему позже, но тогда пеняй на себя, Дип. Ты для меня сейчас главный объект. Как видишь, я заявляю об этом прямо.
— Очень хорошо.
— Как для кого. В другой раз поговорим иначе.
— Не забудьте мой номер телефона, — сказал я, кивая на блокнот.
— Не беспокойся. В свое время я тебя приглашу…
Покинув кабинет Харда, я взял свой бумажник у копа, поблагодарил его и вскоре присоединился к моим спутникам.
Мы сели в такси.
Первым вышел Беттен, а за ним, у моего нового дома — Кэт и Оджи, после чего я назвал шоферу адрес Тилли Ли. Элен удивленно взглянула на меня.
— Зачем?
— Взять свой револьвер. Я оставил его в мусорном ящике под помойным ведром.
Мы проехали пару кварталов.
— Дип…
— Да?
— Почему бы тебе не оставить его там?
— Что оставить?
Она нахмурилась.
— Оставить этот проклятый револьвер в мусорном ящике…
— Вы действительно желаете, чтобы меня поскорее ухлопали?
Элен прикусила нижнюю губу, на ее глазах выступили слезы. Она отвернулась и проговорила:
— В таком случае, черт с вами!
— Элен…
— Забудьте то, что я сказала. Играйте в свою игру, только помните: не будет никаких оправданий, если вы кого‑нибудь пристрелите. Вы убьете человека, а полиция убьет вас. Только и всего.
— Ваша неожиданная забота очень трогательна, — вежливо проговорил я.
Элен фыркнула, недовольно вскинула голову и вновь стала прекрасна, как и в те годы, когда я был без ума от нее.
Вдруг она неожиданно улыбнулась.
— Знаешь… эта забота… Мне кажется, опять все вернулось… и…
Элен не успела договорить и тихо застонала в моих объятиях. Между поцелуями она еще пыталась выговорить мое имя, но безнадежно махнула рукой и обхватила меня за шею.
Очевидно, шофер принадлежал к романтическим натурам, поскольку терпеливо ждал, пока мы сможем осознать, где находимся, и улыбался нам в зеркальце.
Я протянул ему банкноту, сказал, что сдачу он может оставить себе. На его лице тотчас же расплылась довольная улыбка, и он пробормотал что‑то по–испански. Вроде дал какой‑то мудрый совет…